Алекс Веагур
В последнюю минуту
Всё остальное скрывал чёрный туман.
«Проклятая завесь!» – вырвалась мысль у Сергея.
Опять эти эмоции. К чёрту их! – Экстрасенс скрутил ментальную дулю.
Он попытался рассмотреть газету, но наткнулся на расплывчатую кляксу. Записка выглядела не лучше. Он ещё раз присмотрелся к пачке сигарет, но определил лишь красно-зелёные цвета. Ещё бы одно видение – ещё хотя бы одно! И все эти детали он бы непременно разглядел.
«Господи, это не дар, а какое-то наказание!»
Новый звук снова дал о себе знать.
Итак, в комнате находился ещё один человек. – В комнате? Но откуда такая уверенность? А что, если звук доносился от окна – обыкновенный уличный шум при открытой форточке? – И снова вопросы – вопросы, на которые нет ответов – ответов, от которых зависит жизнь людей – как минимум, двух. А время неумолимо приближает к неминуемому. И поэтому очень важно поторопиться, ведь остались считанные секунды – секунды его последней минуты.
Сергей пытался развернуть проекцию видения, но единственному телепату-криминалисту (о других он никогда не слышал), отчаянно не хватало ещё одного раза – пятого. «Боже, какой противный звук!» – подумал Сергей, как тут же его дар выхватил из нового звука некую связь, скомкал её, превратил в жалкое подобие виртуальной записки. Он попытался её развернуть, но приходилось спешить, и клочки записки растаяли в тумане, оставив напоследок три буквы: «БАС». Сергей по инерции прокрутил в голове возможный осколок: «…бас» или «бас…» (конец слова или его начало?), а затем мастерски поместил оставшийся клочок записки в потайной виртуальный карман. Не исключено, что после сеанса удастся узнать оттуда что-то ещё, а сейчас нужно спешить.
Дверь.
Сергей перенёс свой телепатический взгляд к озлобившемуся деревянному оскалу, откуда высовывалась рука и медленно открывала замок. Дыру в двери заволакивал знакомый клочок чёрной газообразной шерсти. Но ни этот туман, ни скрытые за перегородкой люди не помешали Сергею ощутить что-то очень странное.
Это походило на несвойственное нынешнему моменту спокойствие. И Сергей очень быстро определил его источник: женщина – та самая, что ещё недавно завывала. Кто она? – Невестка этого старика. Жена убитого (или наполовину убитого) сына старика. – Сергей распознавал её эмоции сейчас очень хорошо, и в них не было ни грамма отчаяния или беспокойства, ни даже толики страха за своего мужа. Но там сидело нечто другое: равнодушие и скука, – а также желание, чтобы всё быстрее закончилось, и она скорее смогла уйти.
Уйти… Куда?.. Нить… Связь… Сергей пытался зацепиться за эту мысль, но она уже безвозвратно истрепалась, истлела; ветер времени тут же подхватил её жалкие остатки, вымел за пределы видения и оставил внутри лишь горечь жалкого сожаления. И больше ничего.
Ну, вот и всё.
Сергей ментально вздохнул и почувствовал, как у его физической оболочки с носа побежала горячая кровь. Так всегда. Противное чувство, но потерявшее всю остроту мерзости неисчисляемыми видениями – за все долгие годы службы. (Кто-то заботливо вытер ему кровь.)
В кувшин с видением невидимый осьминог наконец-то впрыснул свои чернила, и комната стала пропадать во мраке. От досады хотелось взорвать всю эту комнату к чертям! У него нет почти ничего! У него нет ни имени, ни адреса – лишь дрянной осколок слова и серые, испачканные в крови лица: старик, его сын (ещё дышащий), – а ещё есть бесформенное пятно в другом конце комнаты, рука с рыжими волосами, рассыпанные яблоки, сигареты, занавески, две бутылки и столько же табуреток. На миг воображение Сергея разыгралось, и он увидел: и себя, и своего начальника, и других членов своей команды с такими же измазанными в крови лицами. Они весело смеялись и тыкали друг на друга пальцами… Боже, что за бред, это уже не видение, а больная фантазия уставшего пятидесятитрёхлетнего псионика, предотвратившего за тридцать лет своей службы сотни убийств! Его мозг устал, и ему уже давно пора на покой. Тяжело нести в себе такой дар – особенно тогда, когда он и спустя тридцать лет норовит боднуть тебя копытом…
Лица друзей исчезли.
Осталась погружающаяся во мрак комната.
«Господи, но почему всегда одно и то же?! Почему нельзя развеять этот мрак и побродить по видению ещё и ещё? Какие-то правила, рамки! Да экстрасенс я или хрен собачий?!»
Каким-то чудом Сергей ухватился за ещё одну связь с недавним голосом; записка быстро сформировалась, но истрепалась ещё быстрее; перед тем, как упрятать её в тайные закрома своего дара, Сергей прочитал четыре новые буквы: «АЛЛА».
Но ведь это же…
Экстрасенс от удовольствия мысленно прищурился.
У них появилось первое имя! Женщина. Ах, если бы это помогло им после сеанса! Если бы помогло… «Бас» и «Алла»… Это уже что-то. Но нужно ещё. Любая мелочь! Любая. – Слово, намёк, ассоциация.
«Боже, прошу: ещё одну подсказку!»
И, словно в ответ на его неумелую мольбу, перед тем, как навалилась полная темнота, у Сергея в голове всплыли три синие латинские буквы: «O», «R», «I». Каждая из этих букв плыла в отдельной лодке по реке из густой человеческой крови. За ними плыли и другие лодки, но буквы, находящиеся там, Сергей рассмотреть не мог. Нужно было переместиться чуть вбок, и тогда, возможно… Но кровь – целая река крови – его будто парализовала! Кровь повсюду! (Боже, как он устал!) Кровь со всех убийств, которые он так и не предотвратил! И этот ни с чем несравнимый вкус – металлический, завораживающий и одновременно отталкивающий – он почувствовал также и у себя во рту: настоящем, а не виртуальном.
Ему вдруг стало страшно, но от усталости страх уже не казался таким сильным; Сергей шумно вдохнул, затем тяжело выдохнул и выдул при этом кровавый пузырь; пузырь тут же лопнул и забрызгал воротник светлой рубашки; перед тем, как отрубиться, уставший человек – не телепат, а обыкновенный человек – с сожалением и с почти детским испугом (будто сейчас его заругает мамка) подумал: «Вот досада: ещё и щёку прокусил!»
