bannerbannerbanner
Острова

Алекс Орлов
Острова

Полная версия

28

Джек очнулся на полу в том самом туалете, куда заходил по делам. Правда, теперь он уже забыл, по каким, поскольку чувствовал себя очень скверно.

«Наверное, несвежее съел что-то», – подумал он, выходя в коридор, и увидел шедшего навстречу Шойбле.

– Ты чего такой зеленый? Отравился, что ли?

– Вроде, – ответил Джек. – Кашей, наверное.

– Не может быть, я съел две порции, одну при тебе и потом еще.

Шойбле потрогал живот, прислушиваясь к ощущениям.

– Нет, у меня все в порядке. А ты там что – блевал?

– Не помню. Упал просто. Я пойду – лягу…

– Да я тебя провожу, обопрись на меня.

Пока они шли к кубрику, появился Хирш.

– Тедди, Джек чем-то отравился, вызывай врача! – потребовал Шойбле.

– Отравился? – удивился Хирш, но увидев, как выглядит Джек, развернулся и побежал к лифту, а Джек подумал, что это лишнее, ему бы только поспать.

Когда пришел врач, он уже крепко спал. Врач пощупал пульс, потом лоб пациента, но, не удовлетворившись этим, достал из жестяного чемоданчика провода с накладками и с помощью Хирша укрепил их на голове и руках Джека.

Примерно минуту аппаратура в чемоданчике врача тихо попискивала, и Хирш с Шойбле боялись даже дышать, но потом врач пожал плечами и сказал:

– Он в полном порядке, и это точно не отравление. Пусть поспит пару часиков, но если не проснется до ужина, позовите меня снова.

И, собрав свое имущество, врач ушел, а Хирш с Шойбле сели рядышком и стали караулить.

– Надо же, всегда такой крепкий был и вдруг упал, – сказал Хирш. – Что он тебе сказал?

– Сказал, упал, и все. А как сюда дотащился, свалился на кровать и захрапел сразу.

Хирш вздохнул и вернулся к чтению книги, а Шойбле выбрал пару журналов, принесенных из местной библиотеки. Что-то там про технический прогресс.

Так они честно просидели часа два, после чего Джек проснулся сам и, сев на кровати, принялся проверять карманы.

Хирш с Шойбле переглянулись.

– Ты как себя чувствуешь, Джек? – осторожно спросил Хирш.

– Нормально. Вот только сон приснился, как будто я ключ в операционной стащил.

– Какой ключ?

– Ну, может, и не ключ, но уж больно сон был такой – реалистичный, я и решил что-то спереть, чтобы потом проверить – сон это или не сон.

– Ну и что?

– В карманах пусто, значит, сон.

Джек откашлялся и, потянувшись, взял со стола баночку, на которой было написано: «Компот из кизиловых ягод. Двухкомпонентный».

– И ты ничего не помнишь? – спросил Шойбле.

– Про сон?

– Про то, как в туалете упал.

– В туалете упал? – переспросил Джек и замер с банкой в руках. – Когда это было?

– Два часа назад.

– Так, может, я его там выронил? Я пойду проверю!.. – Джек вскочил с койки, но Хирш остановил его, схватив за плечо.

– Стой, мы сами сходим и посмотрим, а ты посиди.

– А чего там смотреть? – возразил Шойбле. – Я когда его притащил, тут же обратно в сортир вернулся, потому что еще от столовой терпел, но на полу ничего не было. Ты чего там выронил, Джек? Ты сказал, ключи какие-то? От чего они?

Джек помолчал немного, потом откупорил компот и сказал:

– Ладно, забудьте, похоже, это сон был.

В дверь постучали.

– Входите! – разрешил Хирш.

Узкая дверца отворилась, и появился лейтенант Реми Ренатто с улыбкой до ушей и пакетиком конфет.

– Не ждали, бронеходы?

– Не ждали, – сказал Хирш, сразу вспоминая про майора эсгэбэшника. Похоже, у него будет новый повод к ним привязаться.

– Я слышал, у вас лучший чай на всем корабле, а мы вроде как недознакомились и не договорили.

– Присаживайся, Реми, – сказал Джек пододвигаясь. – Хочешь компоту?

– Нет, чай давайте, – покачал головой летчик и бросил пакетик с конфетами на стол.

Шойбле поднялся и стал шарить в узком шкафчике, организовывая чаепитие, а Хирш спросил, кивая на конфеты:

– Празднуешь чего-то?

– Чего-то! – повторил Реми и засмеялся. – Вчистую оправдан, лейтенанту Скунлаку дали втык за то, что наезжал на коллегу, то есть на меня, а еще полковник Стоун сказал, что мы теперь будем изучать применение джи-панели и в том числе хождение на сверхмаршевых скоростях.

– Поздравляем, Реми, – сказал Шойбле, садясь напротив. – Сейчас будет чай.

– А чего вы не берете кипяток в столовке?

– Кипяток в напитке столь же важная составляющая, как и заварка. Его нельзя взять где-то, его нужно сделать самому.

– Ух, как важно! Я к этому всегда проще относился.

– Ну и продолжай так относиться, – посоветовал Хирш. – Это у нас Петер с такими заморочками, а сами-то мы ребята простые.

Вскоре чай бы готов, и Шойбле начал разливать его по стаканам всем присутствующим, добавляя по паре конфет из пакета Реми.

– Да, хороший чай, – признался Реми, принимая второй стакан. – А завтра на учениях нас будут поить в кабинах химической жижей.

– У вас завтра учения? – спросил Джек.

– Не только у нас, на всех семнадцати транспортных бортах.

– Что значит – семнадцати? – не понял Хирш, отставляя свой чай.

– Ну, у нас порядковый номер – пятнадцать, а еще есть с первого по четырнадцатый и с шестнадцатого по семнадцатый.

– То есть мы не одни в десант идем? – спросил Джек, бросая на Хирша красноречивый взгляд.

– Нет, конечно, а вы разве не знали?

29

Спустя сорок минут, покачиваясь от напряжения, Реми вышел из кубрика и направился к лифту.

Вокруг била ключом жизнь, солдаты сновали по коридорам, разговаривали, смеялись. Кто-то менял сигареты на конфеты, кто-то продавал медовый сахар за пару чистых носков, но Реми чувствовал себя престарелой шлюхой, которую использовали, пригрозив ножом, и этим ножом оказалась его карьера.

«Да мне насрать на то, что ты чувствуешь, лейтенант! Одно мое слово, и пойдешь месить дерьмо в какой-нибудь захолустной провинции, где один вылет в год будет для тебя праздником!»

«Но, сэр, эти люди никакие не шпионы. Они нам не враги».

«А это, лейтенант, позволь мне решать – кто враг, а кто нет! Мне за это родина деньги платит, а тебе платит за то, чтобы исполнял приказы вышестоящих лиц, и в данный момент я являюсь для тебя вышестоящим. Твой командир Стоун в курсе».

Теперь майор Браун ждал его в самом низу, у яруса тылового обеспечения.

– Ну что? – спросил он.

– Посидели, попили чаю с вашими конфетами. Хороши, кстати, конфеты.

– Что по делу?

– Я же сказал – посидели, попили чаю. А вы ожидали, что они меня вербовать начнут?

– Ожидал, – сказал Браун и вздохнул.

– Ничего подобного. Поговорили о завтрашнем учении, они оказывается, даже не знали, что десант идет не на одном корабле, а на семнадцати.

– А ты им рассказал?!

– А не надо было?

Ответом было перекошенное от досады лицо майора Брауна, он потряс кулаками и прошипел:

– Ну почему ты такой, Ренатто? Почему ты такой?!

А через пару часов с одного из скрытых за стенной обшивкой передатчиков в тонкий, малопонятный радиосредствам эфир полетело сообщение:

«Первому бюро Эльдеррасу докладываю, что десант муглов движется на предельной скорости. Персонал знает об операции очень мало. Сегодня стало известно, что группа насчитывает семнадцать десантных кораблей типа «кольдерон». Агент САПО «Ливкассо».

Получив взбучку от майора Брауна, Ренатто вернулся в свой кубрик на двух человек, где, кроме него, жил еще один пилот – Чеслав Житинский. Это был молодой человек независимых взглядов, а потому мнение «мускулистой части» эскадрильи, состоявшей из любителей бодибилдинга, он игнорировал, полагаясь лишь на собственное мнение.

– Где был, Реми? – спросил он, перелистывая страницы «Боевого уложения первой части».

– Ходил к бронеходам. Я с ними накануне познакомился.

– Браун этого не одобрит.

«Браун меня туда и погнал, придурок ты индюшатинский!» – хотелось выпалить Ренатто. Он устал от этих интриг и хотел только покоя. Покоя и изучения джи-панели.

– Ничего особенного, просто жест доброй воли. Они меня поддержали в трудный момент, я отнес им конфеты.

– «Чаяновские»?

– Нет, «Рубинштейн дубовый лес».

– Оу! – произнес Житинский, откладывая наставление. – «Рубинштейн дубовый лес» подают только в первом классе, а мы принадлежим ко второму…

– Э-э… Местный повар должен мне за… за пару полезных советов.

– Согласно прейскуранту, «Рубенштейн дубовый лес» стоят восемнадцать ливров. Что же за советы ты давал местному повару, что он оценил их так высоко?

«Вот придурок индюшатинский», – мысленно выругался Ренатто. Его проблема состояла в том, что он не успевал подумать, перед тем как начинал говорить. А еще этот майор Браун, который его окончательно запутал. И конфеты тоже – ну совсем не в кассу, ведь Житинский разбирался в конфетах и жрал по ночам шоколад. Ренатто следовало помнить об этом и обходить обсуждение конфет стороной, а теперь поди, отбейся от такого!

– Я знаю некоторые народные средства от кашля и мозолей на пятках.

– Правда? – удивился Житинский.

– Правда.

– Откуда?

– Сосед работал банщиком, а еще он был запойным и на вторую неделю начинал рассказывать все, что знал. Любому собеседнику.

– И ты все запомнил?

– Не сразу. Но он рассказывал мне это столько раз, что не запомнить было невозможно.

– А теперь ты извлекаешь из этого пользу?

– Так получилось.

– А ты мог бы стать вражеским шпионом, Реми?

– С ума сошел?

– Не обижайся, это я просто так спрашиваю, для получения материала…

– Какого материала?

– К размышлениям.

«Ну и дела», – подумал Ренатто, заваливаясь на кровать. Ему намекали, что Житинский, возможно, гомик, но чтобы такое.

30

Утро следующего рабочего дня застало Ренатто в пилотском кресле за штурвалом его перехватчика. Точнее, не совсем его, а резервного, поскольку у его машины еще не были отремонтированы поврежденные захваты.

 

Подъем, умывание, завтрак, «привет, Ренатто, как твоя несчастная задница?», развод по машинам – все это осталось позади. Потом еще были заправка с левого борта, перекличка, как будто после заправки кто-то мог куда-то пропасть, развод в линию, общая инструкция и наконец конкретные наставления полковника Стоуна.

«Освобождая блокировку «джи-панели», вы должны контролировать показатель цапфы реверсивного трансформатора, поскольку…»

«О, бесконечно незаменимый полковник Стоун!» – подумал Ренатто, уже открыв стопорный механизм панели, хотя Стоун этого делать пока не разрешал. Что ж, возможно, кто-то и боялся, но только не Реми, который уже делал это, правда, не вполне удачно и не совсем в нужное время. Зато теперь он чувствовал себя намного увереннее тех, кто снимал контроль первый раз за всю летную практику.

– Прошу внимательно слушать меня, господа перехватчики, я тоже был молодым и знаю, что все, кому больше тридцати пяти, кажутся вам старыми занудными пердунами, тем не менее – слушайте и запоминайте. Перед тем как включить тумблер «сверхмарша», потрудитесь выставить автоматическое снабжение кислородом, поскольку на некоторых режимах сверхскоростей кислород в кабинах превращается в азот.

«А вот это важно», – отметил про себя Реми, проверяя, как меняются ощущения после включения дыхательной автоматики. Получалось, что изменений нет, и это правильно, ведь никаких экстремумов пока не намечалось.

– Также следует перевести на автоматический режим влагосодержание воздуха, поскольку на сверхскоростных режимах вода в кабине превращается в гидрогенезированную каменную пыль наподобие известняка.

Ренатто слушал, что-то принимал к сведению, а что-то нет. У него в управлении был новейший перехватчик «сармат», с мощностью двигателя в двести тысяч киловатт, хотя для барражирования в районе применения ему требовалось всего три тысячи, а без джи-панели было доступно только семь тысяч пятьсот.

Куда девать остальную мощь, он до последнего времени не догадывался, но теперь все было ясно – сверхмарш.

Об этом говорили перехватчики, об этом бухтели механики из подразделения обслуживания, об этом были вынуждены говорить командиры, под давлением пробуждающегося летного состава.

– …пушечное вооружение ни в коем случае, иначе ваши снаряды полетят в обратном направлении и разрушат пушечную камеру, а вместе с ней редукторный отсек и сопло, поле чего вы превратитесь в ионизированный атомарный газ… Надеюсь, это понятно?

«Ага, – кивнул Реми, делая себе заметку, – при сверхскорости никакой стрельбы из пушек».

– …тным вооружением тоже не следует, поскольку в лучшем случае ракеты сорвут вам подвески. А в худшем все опять же закончится облаком атомарного газа.

«Ракеты тоже не запускать», – сделал пометку Реми, хотя ему и так было очевидно, что, раз его перехватчик находится в неконтролируемом визиодисперсном состоянии, то любой источник энергии – пушка или стартующая ракета, тотчас становился дефлектирующими спанисточником со ступенчатым распадом – то есть для сторонних наблюдателей ярким облаком или вспышкой.

Становиться вспышкой Реми не хотелось. Да, он бы не прочь рискнуть, но вспышкой – нет, увольте. Он еще хотел попасть на ужин, ведь сегодня обещали омлет с грибами.

«Обожаю омлеты!» – признался себе Реми и чуть не прозевал главное:

– …ступить к самостоятельному выполнению!

– Вот это я люблю, камрады! – произнес он на открытой волне.

– Вообще-то сообщение делается для командира звена, – напомнил ему лейтенант Лумарь, конопатый командир их звена.

– Я что, не могу высказать частное мнение?

– Можешь, Реми, но лучше в сортире и шепотом.

Лейтенант Ренатто это «проглотил». Можно было дерзить полковнику Стоуну, можно было скрыто хамить Брауну, но командир звена был слишком близко, чтобы что-то не расслышать, и мог найти самый изощренный способ наказания, о котором старшие начальники даже не догадывались.

«Ты сегодня в наряде, Ренатто…»

«В каком наряде?»

«Ты что, не смотришь журнал распорядка?»

«Ой, извини… А сколько сейчас времени?»

«Четыре двадцать. До заступления на дежурство четырнадцать минут. Умыться ты успеешь…»

Вот как-то так. А кому это надо?

– Прошу прощения, командир, что будем делать? Ваши предложения, сэр?

– Ну, это… Помаленьку давай, выясняй пределы техники, я бы так сказал…

– Отлично, командир, выполняю ваш приказ, – ответил Реми и открыл крышку управления векторной тягой.

Тридцать процентов, семьдесят процентов и сто процентов. Наверное, можно было сразу рубануть и на семьдесят, но Реми решил, что за последнее время на него свалилось достаточно тумаков.

Он выбрал тягу сверхмарша в тридцать процентов и нажал кнопку, подтверждая выбор. Перехватчик начал набирать скорость, вдавливая Реми в анатомическое кресло. Впрочем, ничего особенного пока не происходило, небольшие перегрузки, показатели на панелях – в норме.

В наушниках все еще слышался голос комзвена Лумаря, а значит, можно было давить дальше.

Семьдесят процентов тяги, и подтверждение. И снова небольшие перегрузки и немного другая карта звезд, впрочем, навигатор пока еще ориентировался и не подавал сигнала тревоги.

«Ну и чего нас пугали?» – подумал Реми, смело выводя ползунок на сто процентов.

Подтверждение!

На экране появилось новое окно: «Вы действительно желаете выключить данный режим?»

– Нет, блин, пошутил просто! – возмутился Реми, еще раз вдавливая кнопку подтверждения, и опять – шлеп, перегрузки, а после перегрузок карта звездного неба… не появилась. Ни сквозь стекла кабины, ни на навигаторе, который просто отключился, Реми звезд не увидел. Хорошо хоть комзвена оставался на связи.

– Але, Лумарь, у меня тут кое-какие недоразумения… – начал вызывать Реми.

– Ну, это… Помаленьку давай, выясняй пределы техники, я бы так сказал…

– Какие пределы, Лумарь, я ни хрена не вижу! Вокруг смазанная каша! Каша смазанная!!!

Бодрое настроение покинуло Реми, он уже откровенно боялся, слыша, с каким напряжением работает автоматика кислородного снабжения. И, значит, кислород в кабине действительно превратился в азот, а вода в какой-то там камень.

– Але, Лумарь, ты меня слышишь?

– Ну, это… Помаленьку давай, выясняй пределы техники, я бы так сказал…

– Я сброшу скорость, слышишь?

– Ну, это… Помаленьку давай, выясняй пределы техники, я бы так сказал…

Наконец до Реми дошло, что в наушниках он слышит одну и ту же старую фразу командира звена, а значит, никакой связи со своими не было.

– Ладно, вас понял, – сказал он сам себе и заметил, что голос его дрожит. – Сбрасываем тягу до семидесяти процентов. Ползунок – раз… Подтверждение – два…

Он прислушался к ощущениям – ничего не изменилось, и за стеклом оставалась все та же смазанная каша – никаких звезд.

– Ну, хорошо, переводим с семидесяти до тридцати. Ползунок – раз, подтверждение – два. Ну, давай же, сволочь!

Ничего не изменилось и в этот раз, отчего Реми почувствовал, как у него сжимается тонкий кишечник. Где находился этот кишечник, он до сих пор не знал, а вот теперь чувствовал отчетливо.

31

Был полдень по судовому времени. Капитан Кворт сидел в углу трюмного кафе, которое использовалось как столовая для офицерского состава.

В этот раз на вахте стоял молодой офицер, которого взяли в рейс впервые, однако Луи за ним приглядывал, так что капитан мог без проблем выпить чашечку любимого тако.

В кафе вошли двое нороздулов из пехотной части десанта. Подошедший мугл принял у них заказ и ушел, а Кворт прикрыл глаза и посидел так с полминуты, наслаждаясь ощущениями которые давал крепкий горячий тако. Не всегда получалось вот так посидеть, вытянув ноги, обязательно что-то где-то случалось. Оно и неудивительно, судно большое и старое, тут без приключений никак.

Вскоре после пехотинцев пришли летчики – четыре нороздула и фризонтал. Они заняли большой столик возле витража, и к ним подошел другой мугл – первый был занят заказом пехотинцев.

Послышались негромкие голоса – это появилась пара нороздулов из диспетчерского пункта, который обеспечивал приданную авиацию. У летчиков все было свое – связь, тыловое обеспечение, ремонтная служба и даже служба безопасности. С одной стороны, права Кворта как капитана слегка отодвигались, но он не обижался – его дело возить, а уж чего они там между собой решают, его не касалось. Страшно было представить, чтобы они взваливали на него свои проблемы, ведь публика в десанте попадалась разная, кто-то втихую пил рингозин или курил фишку, а кто-то вез секретные донесения или вообще был какой-нибудь шпион.

Знавал Кворт одного капитана, Бублит была его фамилия, который тоже ходил на большом сухогрузе военного подчинения. Так вот этот Бублит решил наводить на судне собственные порядки – именно в десантном отсеке. Лез во все дела и случайно вляпался в какие-то международные секреты, так потом просто исчез с судна. Как будто испарился.

Три дня поискали да и списали на сумасшествие. А куда он мог деться с судна в открытом космосе? Ясное дело – только за борт. Но космическое судно – это не морское, тут за борт случайно не падают. Чтобы вытолкать тело наружу, надо очень постараться.

Нет, судовой строгости, Кворт, конечно, придерживался, он мог любому офицеру за брошенный мусор немалый втык сделать. И те его побаивались, уважали и с докладами приходили – дескать, столько человек в наличии, столько ко сну отбыли. Ну и замечательно, всего вам хорошего.

А второго дня прибегали сержант и рядовой – извиняться. Откуда-то узнали, что это они капитана в курилку затаскивали про жизнь поболтать.

Смешные. Кворт им так и сказал – бегите отсюда к своим командирам, я вас знать не знаю и вижу впервые. Смешно получилось, у них глаза чуть из-под надбровных дуг не выкатились с испугу.

Смешные.

Кворт допил тако и уже собирался уходить, когда двое диспетчеров вдруг подпрыгнули, словно им под задницы ударили, и, прижимая к ушам гарнитуры, выскочили из кафе, хотя заказ уже сделали.

Пилоты штурмовиков переглянулись – диспетчеры были им как родственники. И тут вдруг кто-то из них тоже получил сообщение, и они тоже рванули, едва не перевернув стол, а шедший к ним мугл с двумя гружеными подносами чуть не свалился.

Раз-два, и нет никого. Кворт тоже поднялся и зашагал к выходу, также прижимая к уху гарнитуру.

– Луи, ты меня слышишь?

– Слышу, капитан, как не слышать, ты же так орешь.

– Ладно, не хами! Что там на радаре, у нас диспетчера с летчиками из кафе брызнули, как жуки из-под лампы. Что там видно?

– Я еще не смотрел!

– Ну так посмотри, я уже иду.

32

Пока шел к рубке, поднимаясь на одном лифте, опускаясь на другом, капитан чутко определил, что с борта стартуют штурмовики – один, второй, третий. Другой бы ничего не почувствовал, ведь масса судна, по сравнению с массой штурмовика, огромна, но Кворт так долго служил на этом грузовике, что знал все его тычки, щелчки и дрожи. И уже вибрация от старта штурмовика сильно от них отличалась.

Когда он прибыл в рубку, Луи уже сидел, воткнувшись в рабочее место с тремя включенными экранами, а нороздул-практикант с выпученными глазами и открытым ртом стоял у поднятой визиограммы.

– Опусти жалюзи, Френе, – сказал ему Кворт. – Если будет бой, это защитит от осколков.

– А с кем будет бой, сэр?! – воскликнул Френе, торопливо переключая приводы.

– С врагом, приятель. С настоящим коварным врагом.

И, подойдя к замершему Луи, Кворт спросил:

– Что там?

– Похоже, дифракционное возмущение…

– Далеко?

– Ну, если все сходится, то через двадцать минут они будут здесь.

– Кто они, сэр?! – спросил Френе, но на него не обратили внимания.

– Значит, они идут в пространственной каверне?

– Кворт, ты говоришь, как какой-нибудь профессор. Откуда такие познания?

– Давай по делу…

– Ну да, вроде идут на плоскостном срыве. Такие-сякие муглы… А ведь нам говорили, что они червями питаются и живут на деревьях. Правда, Френе?!

– Я не очень вас понимаю, господин первый помощник.

– Тупой потому что, – пробурчал Луи и перекусил карандаш надвое.

– Ну, зачем ты! Я же им пометки делал?! – возмутился Кворт, выхватывая обломки.

– Извини, старик, так получилось. Похоже, они идут с опережением. Они набирают скорость, Кворт!

Луи ткнул в экран когтем, и по нему побежали волны.

– Ну, ты еще нам монитор проткни, зверюга! – воскликнул Кворт и дал Луи подзатыльник.

– Извини, – сказал тот, не отрываясь от наблюдений.

– И… И это все, первый помощник?! – проявился вдруг Фене. – Жалкий фриз оскорбил нороздула, а вы смолчали?!

 

Кворт с Луи посмотрели на практиканта, а потом расхохотались до хрипа, так что Френе совсем перестал ориентироваться.

– Значит, так, лейтенант Френе, – сказал Луи. – Сегодня после дежурства вы не идете отдыхать, а надеваете свой лучший мундир. Лучший – слышите? Я проверю.

– Я понял, сэр.

– Ни хрена ты пока не понял. В лучшем своем мундире ты возьмешь грязную байду с самой вонючей тряпкой и обработаешь коридор номер… восемнадцать.

– Но там же целый гектар!

– Не гектар, Френе, и за брехню ты освоишь еще перемычки в соседний погрузочный коридор. Понял меня?

– Вы… вы не имеете права… я… офицер и нороздул… Моя родословная…

– Засунь свою родословную… Одним словом, боец, если мне что-то не понравится, твоя характеристика будет страшнее, чем фильм ужасов, понял?

– Так точно, сэр. Но за что? За нарушение фалькистата по национальности за номером сорок пять дробь восемь?

– Да я понятия не имею, о чем ты говоришь, Френе, просто я хочу, чтобы ты стал нороздулом с большой буквы, а не куском дерьма из зоопарка. Понял меня? А впрочем, кого я спрашиваю.

Луи отмахнулся и снова погрузился в показания мониторов.

Френе стоял, как алебастровый столб посреди пещеры, безмолвный, звонкий и пустой внутри. Он не был таким уж нацистом, просто немного страдал фризофобией.

– Ладно, я с ним поговорю, – сказал оказавшийся рядом капитан. – Кое-что ты, конечно, получишь, ибо – заслужил, но никаких ссаных тряпок – это я тебе обещаю.

– Правда, сэр?

– Тсс, тихо, – приложил Кворт палец к тонким фризонтальским губам. – Если он услышит, все может стать еще хуже.

– Да, сэр, прошу прощения, – прошептал Френе, с ужасом посматривая на огромного Луи Олверта, который был так сложен, словно все его предки занимались добычей скального грунта.

– У тебя как с физической подготовкой?

– В каком смысле?

– Хочу заменить тебе мытье гектаров на погрузочные работы.

– О да, сэр, это было бы неплохо!..

– Ладно, считай, дело сделано. Ты, главное, прикидывайся упаковочным пластиком и больше с ним не спорь.

– Спасибо, сэр!

– Спасибо скажешь, если он ничего не заметит и не выбросит тебя за борт. Вот тогда и поблагодаришь.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru