Алекс Дроздов
Гримуары. Подземка. Хаска
Гримуары
Пролог
Возница спрыгнул с повозки и неловко накинул вожжи на ближайший толстый сук.
Дальше дороги не было.
Откинув полог, он достал сумку, повесил её на плечо и побрёл вперёд вдоль заросшей травой колеи. Через сотню ярдов лес поредел, и показалась мостовая. Она упиралась в старый подъёмный мост.
Монастырь Святой Елены.
Цель его многодневного пути была достигнута.
***
Ворота крепости оказались открытыми настежь. Сквозь арку путник увидел внутренний двор, вымощенный серыми каменными плитами, меж которыми пробивалась молодая трава.
Над сторожевой башней реял флаг с синим крестом ордена симонитов.
Путник перешёл через мост, и, миновав ворота, уверенно обогнул башню с восточной стороны.
Он стал подниматься по боковой лестнице, неизвестно для каких целей пристроенной к монастырской стене.
В отличие от фасада эта стена монастыря оказалась почти полностью разрушенной. Тёмные провалы бойниц и окон напоминали глазницы черепов, ветер колыхал в них обрывки паутины. Чувство присутствия смерти усиливал погост под самой стеной.
Человек поднялся вверх, к башне. Дверь висела на одной петле, скрипя от порывов ветра.
Что-то его насторожило.
Он стал с тревогой всматриваться поверх деревьев туда, откуда и пришёл. Там, вдалеке, где дорога упиралась в долину, показались всадники.
– Нет, нет, – вскричал он и торопливо проник в башню, прижимая к груди то, что нёс с собой. В полутьме он отыскал нишу в стене и вложил в неё содержимое сумки – продолговатый предмет, тщательно зашитый в пропитанный воском пергамент. Надёжно задвинув камень перед нишей, он поспешил назад.
…Он почти побежал по дороге. Повозка стояла там, где он её оставил. Конь щипал траву под деревьями.
Всадники появились внезапно, с разных сторон. Видимо, они поджидали его в чаще. Он вскочил на повозку, разворачивая коня, надеясь на чудо, но оно не случилось. Стрела, выпущенная из арбалета, попала ему в шею. Захрипев, он повалился на бок.
Тот, что был старшим, неспешно приблизился к умирающему.
– Вот мы и встретились, Кальвин, – произнёс он негромко и сделал знак рукой. Двое других преследователей спешились и вытащили тело, бросив его на землю.
– Ищите книгу, негодяи, – приказал старший.
Через минуту или две поисков она была найдена.
– Я нашёл её, сэр!
– Сожгите её, и побыстрее.
Они разожгли костёр. Книгу разрубили алебардой, её обрывки бросили в пламя. Старший с минуту наблюдал, как горят страницы. Затем повернул браслет на правой руке, и неслышная вспышка озарила лес.
Его подельники упали замертво.
Глава 1
Приглушено, иногда совсем пропадая, где-то звучал Miles. Винс осознал, что проснулся – шум вползал в голову настойчиво, неумолимо.
Боже, почему ты не забрал меня вчера.
Он встал и поплёлся на кухню, задевая углы. Включил чайник.
Курить…
Он где-то читал, что курение способствует принятию решений. Каких решений? Что он должен решать?
Если сейчас он не найдёт то, что так необходимо для нормального течения жизни… То, что так необходимо, как воздух…Как вода.
Кофе невозможно пить, он обжигает горло. Даже сойти с ума невозможно. Всё – невозможно. Нет ничего возможного.
Где-то в глубине адской боли тихой мышью скреблось то, ради чего он проснулся. Как он мог это забыть?
***
Сознание постепенно совмещалось с телом.
Книга называлась «Г. Кальвин. Гримуары к пневматике». Он скачал её в сети, случайно наткнувшись на каком-то мистическом сайте. Винс и раньше слышал про неё. Говорили, что её купил некий священник в немецком книжном магазинчике за смешную цену. И что этот священник даже как будто нашёл продавца этой вещицы. Какой-то бюргер. Тот был полным профаном в древностях и рассказал, что нашёл книгу на развалинах монастыря, откуда возил камни для постройки дома.
Но никто не читал её полностью. Утверждали лишь, что в ней содержится тайная схема овладения могуществом, полная власть над миром, и что эта схема работает. Были известны пять отрывков из первой главы, которая так и называлась: «Введение во власть».
Винс пролистал скачанный материал и удивился объёму – текст был полный. На следующий день в пять утра он кинулся на тот сайт, но ноут выдал: «Not found the page».
Скорее всего, подделка.
Он погрузился в чтение, и это захватило его. Перевод изобиловал опечатками и неверными оборотами, но сама суть, содержание книги постепенно повергало его в шок…
Глава 2
«Семь королей приходят и умирают в трижды разрушенном Мире»…
(Книга Чисел)
***
Как выстрел из пистолета в прихожке раздался звонок.
Винс открыл.
Пришла Белка. Вообще-то её звали Бэллой, но как-то сократилось естественно.
– Привет. Ты чё какой растопыренный?
Не дожидаясь ответа, она впёрлась прямо на кухню.
На ней болталась вязанная ветровка на три размера больше с разноцветными полосками вдоль. Ниже ветровки виднелись не то колготки, не то гамаши с точно такими яркими полосками, но уже поперёк. На ногах ботиночки а-ля «Агузарова на Бродвее».
Он позвонил ей час назад, потому что… Потому что из всей ихней компании только Белка обладала какой-то домашней уютной аурой. От неё пахло этим уютом. То ли лавровым листом, то ли докторской колбасой с яичницей. И ещё она обожала всем помогать и лечить, особенно лечить. Не дай бог кто-то начинал чихать и хныкать – Белка мчалась на всех парах и с наслаждением поила больного слатенькой бурдой, ставила градусник и даже горчичники.
– Извини, только Клинское. На Будвайзер денег не хватило, а тугрики они не принимают, гады.
Она откупорила бутылку и разлила пиво в два великолепных богемских фужера.
– На, пей, кузнечик. И цени, что я сегодня выходная.
Она продефилировала босиком в гостиную – собственно, она же и спальня. Винс жил в однушке.
Он залпом выпил пиво. Стало гораздо лучше.
– «Гримуары» – прочла она вслух на экране ноута, – Это что такое? «к пневматике»…А, поняла. Которая такими шариками стреляет?
– Бел, гримуары это ключики, – Винс выключил ноут.
– Винс, брось ерундой заниматься, – она открыла вторую бутылку.
– Это не ерунда. Я давно искал эту книгу. Хочешь, расскажу тебе?
– Не-а. Некогда. Мне к парикмахеру, а потом… В общем, у меня вечером встреча с одним человеком.
Она впрыгнула в ботиночки и подхватила сумку с пакетом.
– Бывай, Нострадамус, – и хлопнула дверью.
Винс снова включил ноут и погрузился в чтение.
***
…Автор книги, Ганс Кальвин, живший в 15 веке, утверждал, что нашёл некий ключ к власти над миром. И что любой человек может им воспользоваться, но при соблюдении ряда условий. Эти условия были изложены в виде маленьких «ключиков», гримуаров, во «Введении». Эта часть книги занимала восемьдесят процентов всего текста.
Винс не понимал, почему.
Он искал практические указания, а не пространные теософские измышления, приправленные нескончаемыми притчами. Но его заинтересовал сам слог, каким была написана книга. Он чувствовал не надуманную, не кабинетную, а истинную уверенность автора. Словно тот твёрдо знал, о чём говорил.
В эпиграфе к введению было сказано:
***
«Этой книгой я разбиваю все истины, как разбивал иллюзии Асклепий и пренебрегал ими Сиддтхартха. Как отделял тонкое от плотного Трисмегист, как вселял уверенность и веру Навин. Уподобься же им и ты, ищущий Ключи».
***
На обложке был изображён символ в виде креста, переплетённого двойным кадуцием. И далее, перед каждой частью стоял тот же самый символ, мастерски прорисованный неизвестным древним каллиграфом.
Винс не был новичком в оккультизме. Он перелопатил горы книг, но польза от прочтения была столь ничтожна, что он готов был усомниться в существовании хоть какого-то рационального зерна.
Однако он хорошо разбирался в методологии. Древние очень любили говорить загадками. Так, алхимик мог составить вот такую химическую формулу: «Добавьте к тридцати унциям карбида кальция десять унций гнева. Поставьте на огонь…»
Начало книги было посвящено астрономическим вычислениям орбит, в основном для Меркурия. Это показалось Винсу интересной зацепкой.
И он стал кропотливо исследовать книгу…
***
Как ни крути, странная планета – Меркурий. При 40% кислорода в атмосфере и средней температуре 60 градусов там могла бы быть жизнь. Но днём на его поверхности кипит вода, а ночью почти абсолютный ноль…
Комбинация движений планеты порождает ещё одно уникальное явление – эффект Иисуса Навина. Вблизи перигелия в течение 8 суток угловая скорость движения по орбите превышает угловую скорость вращения. И Солнце на небе Меркурия останавливается и начинает двигаться назад – с запада на восток.
Именно так, согласно легенде, Иисус останавливал Солнце…
***
Винс хорошо знал, что в астрономии символ Меркурия представляет собой изображение крылатого шлема бога Меркурия с кадуцеем.
А в оккультизме кадуцей считается символом ключа, отворяющего предел между тьмой и светом, добром и злом, жизнью и смертью. С XIX века изображение часто использовалось в ряде стран (например, в США) как символ медицины, что является результатом распространённой ошибки по причине его сходства с посохом Асклепия.
***
В алхимии при создании Философского Камня принцип «Сера» нейтрализуется с принципом «Меркурий» посредством принципа «Соль». При этом непонятно по какой причине сам Камень называют Меркурием Философов, или Универсальным Растворителем, или Азотом Мудрецов.
По иной технологии Азот Мудрецов (а попросту астральный свет) добывают из Магнезии посредством пропускания электрических разрядов. Последнее обстоятельство заинтересовало Винса, и он сделал первую запись в специально отведённой для этого папке. Туда же он записал юникод кадуцея – ;.
***
Всё это приводилось в книге, но совсем не в той последовательности, чем, скажем, у того же Папюса или Сен-Жермена.
Винс потратил на чтение почти двенадцать часов. Он пошарил в Интернете на ту же тему и нашёл интересные исторические факты.
***
В 1675 году ко двору короля Леопольда явился некий Зейлер, до этого занимавшийся магией в ордене августинцев в Праге. Он заявил королю, что может продемонстрировать свои познания и превратить любой металл в золото.
Король согласился, и пожелал, чтобы Зейлер проделал это публично. В случае обмана или неудачи он пообещал отрубить Зейлеру голову, и тоже публично.
В назначенный день на виду всей Вены Зейлер взял серебряную медаль, специально отчеканенную для такого случая, и опустил её в свой секретный раствор. Но лишь наполовину, чтобы была видна грань превращения. Спустя мгновение обработанная часть медали оказалась золотой.
Сию медаль весом 7 кг и сегодня может лицезреть любой желающий в Музее истории искусств Вены. На ней можно прочесть надпись: «Этот истинный опыт полного превращения металлов в золото был проведен в праздник Святого Леопольда». Современные учёные исследовали артефакт спектрально, и не обнаружили признаков подделки.
Другой случай не менее занимателен.
В 13 веке король Англии Эдуард 3 вознамерился идти войной на Иерусалим, но для этого нужны были средства, и немалые. Он обратился к знаменитому тогда алхимику Луллию, и тот произвёл для Эдуарда в своих ретортах аж 27 тонн чистого золота. Ошеломлённый король повелел отчеканить из него дукаты, которые заполонили всю тогдашнюю Европу. На Иерусалим поход не состоялся по причине потери всякого смысла.
Одно обстоятельство позволяет не называть этот факт легендой – в упомянутые времена Англия ещё не владела колониями с золотыми рудниками, и не имела их на своей территории. Даже конфискованная золотая церковная утварь едва покрывала пару процентов от этих дукатов.
В 1963 году голландский химик Карл Ван Ниевенбург воспроизвёл трансмутацию с помощью современных научных методов. Он проделал огромный труд по переводу алхимических аллегорий на язык современных формул и до мелочей воспроизвёл все действия старинных мастеров. И получил легендарный красный порошок – хлор-аурат серебра! Он сделал заявление, что с помощью этого вещества можно делать очень качественную позолоту, и продемонстрировал это, пообещав, что опубликует в научной печати весь процесс. Но сделать это Ниевенбург не успел – погиб в автокатастрофе в тот же день.
***
Поначалу Винс не понимал, какая могла быть связь между Меркурием, золотом, электричеством и пневматикой. И вдруг понял, внимательно рассмотрев репродукцию известной фрески Боттичелли – сандалии с крыльями на ногах Трисмегиста.
Ну как же!
Пневматика – оккультное учение о пневме, скрытой таинственной силе. Сборник магических законов, владение которыми позволяет управлять «пневмой», т.е. духами воздуха. Он был знаком с этим хорошо. Ближе всего ему подходили определения Пневмы пифагорийцев и Аристотеля: вдыхаемая Космосом бесконечная субстанция или психическая субстанция, постоянно испаряющаяся из крови.
***
Эти маги в основном жили в средние века и, руководствуясь, с одной стороны, желанием только своим ученикам доверять великие тайны, а, с другой стороны, желанием избежать костра инквизиции – окутывали себя молчанием более, чем обычно. Они обновили символизм верховных жрецов Египта, используя его как барьер между своими тайными обрядами и невежеством толпы непосвященных; они создали настоящий каббалистический разговорный язык. Он ослеплял ложных неофитов, притягивавшихся к знанию из жадности, желания богатства и силы, которыми они бы, конечно, неверно воспользовались, если бы обрели власть; но этот язык в то же время понятный – для истинных учеников Триждывеличайшего.
Винс решил пропустить некоторые тексты через дешифратор – программу, которую он сам же и разработал.
Глава 3
Зазвонил мобильник.
– Алло, Винс.
– А.
– Винс?
– А.
– Винс, это я.
– А, это ты, очкарик?
– Живой, мля. А то здесь Белка всех на уши ставит.
– Тебе чего надо, Бота?
– Да я так. Чем занимаешься?
– Вивисекцией. Препарирую младенцев.
– Зачем это ты их?
– Профилактикой занимаюсь. От летаргии.
– Ясненько. Я к тебе зайду после работы?
– Попробуйте.
***
Бота, Бот, или Борис Олегович Траутенбах, в обиходе Ботинок. Единственный, с кем Винсу было интересно иногда попить пива. Славный очкарик.
Почему так болит голова? Божеж мой, это вчера… А что было вчера?
Винс в одних трусах поплёлся на кухню. Старая шутка. Почему в одних трусах? Потому что в двоих плестись жарко.
В холодильнике был торт и бутылка виски. А где водка???
Он вспомнил, что водку отдал Белке, она собиралась на день рожденья. Он свернул головку пузыря и налил в большую рюмку. Эта рюмка на ножке, гранёная, досталась от отца. Она точно вмещала сто грамм.
Винс вытащил вилкой из банки один огурец и уже собрался опрокинуть в рот содержимое, как вдруг вспомнил – не было вчера никакой пьянки.
А что было?
Он запустил программу, и ноут повис. Он перезагрузил, снова запустил, и он снова повис. Оставив бессмысленные попытки, он вроде начал читать дальше, но… не помнил, как уснул.
Винс вылил виски обратно в бутылку и включил комп.
Книга была раскрыта на двести двадцать второй странице. На чём он остановился?
Дальше следовал раздел, носивший название «Крест Животворящий». Он содержал десять глав, пронумерованных не римскими, как было принято в средние века, а арабскими цифрами.
1, 2, 3. 4, 5, 6, 7, 8, 9, 0.
Он не помнил ни одного слова из прочитанного.
Винс взял десять листов бумаги и на каждом нарисовал по одной цифре. Разложил их вокруг себя на полу. Страшно кружилась голова, надо что-то принять. Что принимают от головокружения?
– У тебя дверь открыта, – Бота стоял в коридоре с мешком в руках.
– Ты похож на мультяшного Каспера, блин. Заходи.
– Я уже зашёл. Что это у тебя?
– Цифры.
-Да, я вижу.
– Арабские.
Бота снял куртку, вытащил из мешка четыре бутылки пива.
– Где стаканы?
-Там. Я не буду.
– Хых…
Он выпил залпом стакан и разорвал пакетик с чипсами.
– Вообще-то они не арабские. Их придумали в Индии, где-то в начале летоисчисления. Арабы только распространили их по всему миру.
– Сядь, не мельтеши. У меня что-то с головой. Что ещё скажешь?
Перед глазами у Винса поплыл черный туман.
– Они произошли от цифр Деванагари. Когда-то, ещё до Веданты, в Индии жили люди полубоги, Наги, которые умели летать по небесам. Они придумали такие «свисающие» сверху вниз буквы. А обозначают они…
-Что? Что они обозначают?
– Ты не знаешь? Углы.
– Углы?
-Да, углы. Единица – один угол. Двойка – два угла, тройка – три, и так далее. Ноль – круг, без единого угла. Пустое место.
– Нет.
Внезапно головокружение прекратилось, и голова стала ясной, как стекло.
– Что – нет?
– Не углы.
Бота улыбнулся до ушей.
– А что?
– Это физико-химическая формула процесса.
– Угу. Винс, может всё-таки плеснуть тебе пива?
– Смотри. Единица – короткая палочка-носик, и длинная – тело. Ровно в два раза. Это формула воды, два атома водорода и один атом кислорода. Двойка – символ переменного тока. Изображает часть синусоиды. Тройка – символ смещения фазы, добавлена палка. Четвёрка, палка в бок – насыщение воды свободными радикалами водорода…
Бота открыл рот.
– А пятёрка?
– Это фазовое вращение, которое должно действовать перпендикулярно индуцируемой волне… Изображение, обратное двойке.
– Что, что? Откуда ты всё это взял?
– Не знаю. Но догадываюсь.
– И откуда?
Винс показал на монитор, на котором была открыта двести двадцать вторая страница. Бота сел на стул и стал читать. Через пару минут он, как показалось Винсу, с трудом оторвался.
– Тут ни слова об этом. Какой-то религиозно-мистический бред. Тебе пора завязывать с этими игрушками.
– Да, наверно ты прав.
-Винс откупорил бутылку с пивом и хлебнул из горлышка.
– О, какой кайф. Дай-ка мне айн пакетико.
Они сели за стол, Бота вывалил все чипсы в большое блюдо.
– Совсем другие яйца, старик.
***
На следующий день Винс наметил поездку, надо искать работу. Что-то проклюнулось стоящее, и требовалось личное присутствие.
Выходя из подъезда он столкнулся со странным типом. Высокий, черноволосый, с пронзительным взглядом, одетый в какой-то музейный то ли зипун, то ли камзол, незнакомец выронил антикварный браслет. Тот зазвенел и покатился в клумбу.
– Извините.
Надо было ещё заехать к Боту в универ. Бота руководил лабораторией и под его началом ещё числился институтский экспериментальный цех. Это не хухры-мухры. Только Винс никак не мог вспомнить, зачем ему надо было к Боте. Ну да по пути вспомнится.
Он влез в маршрутку и почувствовал, что его снова стало плющить.
Глава 4
Куда мы возвращаемся, вспоминая прошлое?
И почему считаем прошлым лишь яркие всплески картинок из своей жизни? Что-то личностное, собственное, окрашенное в наше к нему отношение.
Люди, события, и снова – люди, события…
Память избирательна и субъективна. Но ведь это ничего не объясняет.
На самом деле, прошлое – это та тончайшая материя, из которой соткана наша личность, наше «я». И прошлое – это информация, заложенная в эти ячейки памяти. Это выученная таблица умножения, прочтенные стихи, предпочтения, вкусы, опыты и ошибки. Обучение рабочим навыкам, умение читать и писать, способности, взгляды на происходящее – всё закладывалось в осознание тогда, давно.
И теперь, в настоящем, мы являем собой отпечаток нашего начала.
«Я» – это моё прошлое.
Мы не в силах изменить его, и не можем понять, что прошлое творится в каждую текущую секунду. Мы сами делаем и сделали себя такими, какие есть. Потому что настоящее в следующий миг становится нашим «я».
Воспоминаниями о себе настоящем.
Но в каждом из нас что-то заложено свыше. Какой-то непонятный алгоритм, команда. И, повинуясь этой команде, мы игнорируем необходимое и внимательно изучаем ненужное. Недоучиваем таблицу умножения и переучиваем словари.
Развиваем тело и забываем об интеллекте.
Нам нравится определенно одно, и не нравится неопределенно другое.
Мы не понимаем эпоху, в которой рождены. Зачастую эпоха не принимает нас, поскольку некоторые из нас её переросли ещё в момент рождения.
Тогда человек или превращается в подлеца, или напротив, бывает побиваем камнями за несоответствие этим общим стандартам…
***
Нет, в свои двадцать восемь лет Винс был неплохим малым, он ничем не отличался от своих товарищей из нашего офисного планктона. Любил выпить, «оттопыриться» в ресторане, на природе или на дискотеке. И прочие мирские удовольствия в свободное от работы время были ему не чужды.
Он лишь немного острее чувствовал несправедливость, и в глубине души наивно верил во что-то такое, что эту справедливость разделяет.
Он верил в честных ментов и правителей. И, как это часто бывает, не верил в высший разум. Его юность прошла почти без встреч с подлостью и жестокостью, с безнаказанностью и ложью. Весь свой изначальный опыт он черпал из добрых книг позапрошлого древнего века, в которых добро всегда побеждало. Когда его сверстники постигали уличные университеты, он просиживал дома за очередной книжкой Жюля Верна или Вальтера Скотта.
***
…Лаборатория Боты находилась на восьмом этаже огромного корпуса ВНИИ Биофизики, на большой Академической. Винс просочился сквозь кордоны вахтеров и поднялся на лифте с несколькими сотрудниками, инстинктивно выделив среди них симпатичную особь женского пола с выбивающейся рыжей чёлкой из-под шапочки. Особь тоже заметила Винса, она бросала на него короткие взгляды.
Да, но надо было заниматься делом.
Он постучал в тяжёлую стальную дверь с кодовым замком, и Бота открыл ему. В лаборатории он был один, все уже разошлись.
Винс огляделся.
Вдоль стены стояли автоклавы, муфельные печи и термобарические камеры. Столы заставлены ретортами, пробирками и склянками, собранными в причудливые схемы. На полках – электронные анализаторы, системные блоки, источники частоты.
Бота сел на крутящийся стул и, выключив компьютер, достал пепельницу из ящика стола.
– Шеф ругается. Кури, если хочешь.
– Нет, не хочу.
– Ну давай, колись, что ты хотел?
Винс на минуту задумался, потом покрутил головой, словно хотел отогнать навязчивое видение.
– Хотел собрать одну схему.
– Это не ту, что зашифрована в арабских буквах?
– В цифрах…
– Один хрен. Винс, может ну её на фиг?
– Нет… Вот, посмотри.
Он стал быстро чертить на бумаге, сопровождая схемы пояснениями в виде режимов и условий. Бота следил за записями, и его лицо всё больше принимало удивленное выражение.
Когда Винс закончил, Бота взял бумагу. Руки его немного дрожали.
– Откуда ты взял такие вводные данные?
– Данные, манные… Какая разница? Не морочь мне голову. Короче.
– Хорошо. Ну, предположим, что я получу такую амплитуду с такой частотой, и даже получу устойчивое смещение. Придётся взять второй генератор у Валерки… Хотя интересно с точки зрения теории поля – что может получиться из этого.
– Ты сделаешь?
– Парниша, сделать-то я сделаю, но ты забыл главное.
– Что?
– Куда это всё подключать? К телевизору или к тостеру?
Винс дёрнулся, как в каталепсии. Он взял ещё один, чистый лист, и нарисовал на нём неровный крест, с удлиненным одним лучом.
– Вот. Электроды – сюда, и сюда. Вот здесь смещение фазы, а здесь задающая частота. Она должна быть равна половине рабочей.
Бота вытаращил глаза.
– Ну да… Эээ, а из чего должен быть сделан этот крест?
– Из четырех стеклянных труб диаметром сто миллиметров. Их надо спаять в центре и заполнить дистиллированной водой.
– Зачем? Ты в своём уме вообще?
Винс растерялся. Он сам не понял, откуда ему пришло в голову, что прибор должен быть именно таким.
Бота потушил сигарету и закурил вторую.
– Слушай, это полная чушь. Что мы должны получить в результате, ты хоть примерно знаешь?
Винс рассеянно прошелся вдоль лабораторных столов.
– И придёт он крестить вас не водой, но огнем…
– Что? Ты что-то сказал?
– Я? Нет, ничего…
– Ладно. Иди домой, возьми такси лучше. Я закрою лабораторию, заеду к Белке и через час мы будем у тебя. Никуда не выходи, и главное – никому не открывай дверь. Нет, пожалуй, я сам тебя на машину посажу. Что-то мне не нравится цвет лица твоего, сын мой.
– Боть, я себя хорошо чувствую. Ни разу ничего не болит.
– Точно? Тогда езжай, а мы следом.
***
Бота приехал через час, но без Белки. Он не позвонил в звонок, а постучал. Вид у него был такой, словно он в подъезде только что увидел привидение.
– Я сейчас у подъезда видел странного типа. Такой, знаешь, как на картинках средних веков – в плаще, шляпе, и прочее.
– И что странного?
– Да нет, ничего, если не считать шпаги. Я другое хотел сказать. Пожалуй, я закажу такие стеклянные трубки в экспериментальном цехе. На алмазном круге сам разрежу, потом горелкой сварю. Думаю, что за три дня управлюсь. Сегодня четверг, а во вторник соберу установку.
И – включим?
Глава 5
– Может, выпьем? – Бота открыл холодильник и достал бутылку виски.
– Закусить нечем.
– А вот же – торт!
– Да, да, я про него забыл. Тогда наливай.
Винс достал две стопки без видимого энтузиазма. Пока Бота резал торт и наливал, он подошел к окну.
Там падал первый в этом году снег. Он шел большими хлопьями в свете одинокого фонаря.
– Что там у нас?
– Снег…
Бота сел за стол и пододвинул к себе тарелку.
– Вот и зашибись. Надоела эта слякоть. Ну, за природу, – он поднял стопку и опрокинул её в рот. Винс держал стакан в руке, наблюдая за игрой бликов чайного цвета жидкости.
– Ты что не пьёшь?
– Думаю.
– Ты что, с ума сошёл? У тебя после этой книжки вторая половина отказала. Поверь мне, Винси, только в водке – счастье!
Винс молча повертел стакан в руке и поставил его на стол.
– Знаешь, Бота, пожалуй я пойду спать. Что-то я себя чувствую не айс.
– Да? Ладно, старик. Без базара, – Бота выпил вторую стопку и вонзил вилку в остатки торта.
***
Винс ушел в комнату и включил ноут.
На экране открылась двести двадцать вторая страница.
– Ничего, если я всё съем? – послышалось из гостиной.
***
…Буквы сливались на мониторе в серые полосы. Полосы двигались и рождали замысловатые узоры.
Он не заметил, как его сморил сон.
Винса разбудил громкий стук. Он посмотрел на погасший экран и с трудом оторвался от стула. Его шатало.
…Бота лежал на полу в неестественной позе – ноги были переплетены, а левая рука заломлена под туловище.
Над ним склонился незнакомый мужчина. Он смотрел на свои наручные часы. Нет, это были скорее не часы, а браслет из серебристого металла. Винс удивился – ему показалось, что мужчина появился только тогда, когда он представил его.
– Вы кто? Что вы сделали с Ботой?? – Винс не узнал свой голос, хриплый и низкий.
Мужчина обернулся.
Лицо с геометрическими, слегка грубыми чертами показалось Винсу знакомым. Длинные усы с поднимающимися, как у Дали, концами придавали ему гротескную ноту, а аккуратно подстриженная борода говорила об аристократичности владельца. Волнистые чёрные длинные волосы ниспадали на плечи.
Он был одет в камзол викторианской эпохи, шитый золотом. На ногах – ботфорты. К кожаному поясу (Винс потряс головой) пристегнута тяжелая шпага.
Завидев Винса, незнакомец улыбнулся, словно нашёл того, кого так долго искал.
– Ты кто? – повторил свой вопрос Винс.
– Менинген. Граф Отто фон Менинген, к вашим услугам. А вы Винсент Кальвин?
– Н-н-нет… Калевин моя фамилия. Винсент, правда.
Незнакомец снова улыбнулся и повернул кольцо на браслете.
У Винса помутилось в голове и его мгновенно стошнило прямо на стул, стоящий между ним и мужчиной. Он судорожно схватился за горло, за ворот рубашки, и, махая левой рукой в воздухе, рухнул на пол.
***
Яркие лучи солнца били в незашторенное окно.
Винс проснулся и посмотрел на часы, висящие над зеркалом – без четверти двенадцать.
Приснится же такое…
На всякий случай он заглянул в гостиную. На столе стояла пустая бутылка из-под виски и два стакана.
Боты не было.
Винс поплелся на кухню и налил в кофеварку воду. Потом вернулся к ноутбуку и включил питание.
На экране высветилась последняя страница книги с вензелем креста и Меркурия.
Неужели он прочитал всё?
Он попытался вспомнить, но не вышло. Вернее, он знал содержание, он чувствовал его, но конкретный текст вспомнить… не мог. Как мимолетный сон, который стоит перед мысленным взглядом только в первые минуты пробуждения, а через час растворяется без остатка.
И всплывает нежданно в памяти спустя год, или два.
***
Во вторник позвонил Бота.
– Шеф, усё готово. Согласно утверждённому плану.
– Бота, я…я сейчас же приеду!
– Не, торопиться не надо. Ты хочешь взорвать Вселенную в рабочее время? Приезжай часов в восемь. Да, и пройди через мастерские, вахта будет уже закрыта.
– Хорошо.
***
В лаборатории горело только дежурное освещение.
– Чтобы никто не догадался, – пояснил Бота и показал на собранную установку рукой, словно приглашая на презентацию.
Винс никак не ожидал, что она окажется такой большой.
Прямо на полу лежал крест из стекла, напоминающий пропорциями католический. Он был опутан электродами, а к центру вели шланги от дистиллятора. По вертикальному вектору в торцах трубок Винс заметил две силовые шины из чистого золота.
– А это ты где взял?
– Где взял, где взял… Купил. Ну что, запускаем, мин херц?
Винс почувствовал, как забилось сердце. Он зачем-то посмотрел в черное окно и притронулся к нему рукой.
Оно было холодно, как лед.
– Может, подождем?
Но Бота уже щёлкал тумблерами генераторов. Комната осветилась мерцанием шкал и индикаторов, и ухо Винса уже уловило негромкое жужжание контуров.
Он посмотрел на крест.
Вода приобретала голубоватый оттенок, она как будто засветилась.
– Ух ты, красотища, – Бота тоже уставился на крест.
– Смотри!
Крест медленно оторвался от пола и завис, покачиваясь, словно лодка Харона.
– Ух ты, – снова произнёс Бота и вдруг вспрыгнул прямо на крест.
– Ты что делаешь?
– Нормуль, Винс. Иди ко мне, прыгай. Прям ковер-самолет!
Он и впрямь стал похож на Хоттабыча, полы его пиджака развивались от поднимающихся из-под креста легких токов воздуха.
Вдруг гудение контуров перешло в высокую ноту, и шины приобрели малиновый оттенок – ток возрос скачкообразно.
– Бота, прыгай!
Раздался оглушительный треск, и Боту выбросило в проход между столами. Мгновенно сработал автомат подстанции, и свет погас…
***
Винс стоял, как завороженный – КРЕСТ ПРОДОЛЖАЛ…РАБОТАТЬ.
Но совсем по-другому. Над его центром, в полуметре, висело нечто, похожее на глаз. Как око Саурона, оно горело и меняло зыбкие очертания. Винс смотрел на него и вдруг понял, что это такое – он увидел через него «глубь земли». И там, в глубине, творилось невообразимое – летали черные тени, птицы, горело адское пламя, метались сполохи и молнии. Око проливало вниз столб белого света, своеобразный тоннель, достигающий самого центра Земли. Тени, касающиеся этого света, вспыхивали и сгорали. До Винса доносился их неясный стон, или гул.
Но Око «работало» в две стороны.
Вверх, в потолок, светил второй, черный столб света. Винс не понимал логикой ума, как может выглядеть анти-свет, он не мог описать его доступными словами или мыслями – но он видел его! И это был факт.
