Алекс Дивер
Удача нам приснится завтра… Все может быть…
Менты в этом смысле вообще молодцы. Быстро реорганизавались в МНГ – Малое Независимое Государство. Папа – майор – Король, летехи – герцоги, ну и т. д. И заметьте, каждый со своим земельным наделом под флагом «Доили и доить будем!».
У кого пистолет, тот Король, у кого автомат – Владыка! Раньше доили чужих, а теперь сам бог велел своих заводить.
Брали всех рядом проживающих, ну и набегами не брезговали. Или наплывами? Неважно.
Я попал к Герцогу Петрову. Именно что попал. Казна его светлости процветала разбоем. Или, как он сам любил выражаться, «армагеддонистой халявой». Суть ее заключалась в следующем. Нас, 5—8 человек, грузили в грубо сколоченное корыто, цепляли к моторке и везли в места не столь заводненные. Ну, туда, где можно прихватизацией заняться. Но не дураки они были, ох не дураки. Дабы и мысли удрать у нас не было, скованы были мы одной цепочечкой. Толщиной с два пальчика. Размер имеет значение. Шарились по руинам, цепляя нужное и ненужное, на наш взгляд. Неаккуратно грузили добычу в транспортную «доходняку». В смысле, шаланду транспортного назначения. Возвращались в барак. Летели дни, всплакнула осень, зима укрыла геморрой.
Каждую ночь я думал о моих. Как они? Живы? Я был совсем рядом. Я был бесконечно далеко. Иногда я видел Ладу. При МНГ было что-то вроде школы-детсада. Кормили, одевали, и на том спасибо. Кстати, о девочках: запасы провианта из прошлой жизни были не бесконечны. Мы, конечно, рыли, но что дальше?
Но, как ни удивительно, всегда находилась минутка поржать. Или так наш организм устроен? Вот в школе: кто из нас не запихивал бутерброд с колбасой в стакан с кофе? А сырки творожные подбрасывали так, что они прилипали к потолку? А компот в суп наливали? На фига все это творят юные балбесы, мне до сих пор неясно, однако смешно было ужасно. Я уж не говорю о намазывании стульев мелом и игре в сифака грязной тряпкой.
Эх, золотые были времена! Хотя… что изменилось? Мир? Дури в нас и сейчас хватает. В принципе, когда возникает желание подебильничать, в дело идет все, что находится перед глазами.
Ах, как прекрасны самолетные бои! Я на своих всегда рисовал красные звезды, вроде как нашенские. А вражеские несли на своих крыльях свастики. Стоит ли говорить, кто побеждал! И в сифака играли… Конечно, чьими-нибудь вещами – сумкой или щеткой – веселее, но бумажные катышки все-таки менее травматичны.
Закрывать двери перед носом другого – тоже очень хорошая игра, особенно если это дверь в туалет, только пальцы не прищемите! В сортирус, кстати, весело ходить в компании. Сидишь себе, размышляешь о тщете всего сущего, а тебе хыть по голове бумажкой скомканной (чистой, желательно) из соседней кабинки. Или за ногу снизу схватят. Меня тут схватили – чуть не промахнулся от неожиданности.
Короче, граждане. Если бы мы сами себе не устраивали праздник – жили бы серо и тухло. Или доживали… Немного маразма в жизни еще никому не мешало.
База №333. 22 января 2015 г.
Выдержка из дневника. Москва, 02 марта 2017 г.
Полковник
Кстати о маразме. Немного о нашей жизни в бараке. Хотя здесь это называется общежитием для верноподданных. Зарисовочки, блин…
Сегодня к нам подселили очередного «найденыша». Охрана, «церберы», окрестили его Первонахом. Нашли его в гараже, замотанного в смирительную рубашку (кто его кормил-поил эти три месяца?), так он, пока его везли, пытался убежать с лодки!!! Два раза вместе с инвалидным креслом, поднял настоящую истерику – просился только в VIP. Доставили к нам. Все никак не мог успокоиться, долго выспрашивал у Феди, чего здесь никогда не делали. Этот дудила сказал, что никто и никогда не писал на потолок. Вот сам теперь пусть и оттирает!
День второй.
Привезли албанца. Только когда «церберы» отстучали «SOS» морзянкой ему по почкам, посольство Албании ему не понадобилось, и он сказал, что это просто шутка такая. Помолчал чуток, а потом как заехал себе по лбу и грустно так очень сказал: «Шутка… Но баян». Долго думали, что бы ему такое вкатить, порешили на местном наркозе от Феди. Выпускать на пополнение казны его пока рано, так что синяк зажить успеет.
День третий.
Привезли поэта. Пока везли по этажу, завяли все цветы.
У «церберов» были заглушки на ушах, а у нас не было… Поэтому, пока его довезли до нашего VIP, многие потеряли сознание. Спасибо наркозу Феди, поэт свои стихи читать перестал. На всякий случай прикрутили его к батарее. Слава богу, в отдельной комнате! Ну и компашка!
День четвертый.
Вроде бы все спокойно. Но… Первонаху, видите ли, подавай прогулки по местам, где еще не ступала нога арестанта. А где оно такое? Федя предложил ему погулять под землей. У нас «подземли» не было, но Первонах сразу же загорелся и предложил вырыть. Завхоз Герцога захлопал в ладоши и сказал, что ему нужна новая кладовка. Ну что ж, ему полезен физический труд…
Возле комнаты Поэта найден впавший в ступор «цербер». На человеческую речь реагирует неадекватно, лезет драться. Как выяснилось, поэт всю ночь читал ему стихи. Свои стихи!!! Заходить внутрь боимся, а вдруг он еще чего сочинил? Выход нашелся сам собой. Албанец попросил Поэта дать ему его стихи в письменном виде. «Ща заценю и аткаменчусь влучшам виде».
День пятый.
…Албанец все еще смеется после вчерашнего вечера поэзии. Поэт кричит, что больше не будет писать стихи никогда. Никогда и не будет… «Церберы» решили его пристрелить, кому он тут такой нужен.
P.S. Первонах вырыл неплохую подземную стоянку.
А за окном весна все ближе, и голод сводит потроха. Да, о чем это я. Скоро 23 февраля! И пусть страна Россия, как и ее армия, осталась только на бумаге, опять нет повода не выпить. Почему нет? Да только вот Албанец был невезуч. И мы об этом даже знали. Но не придали этому значения. Почему? Да потому что все мы здесь такие, «особо везучие». Но чтобы настолько!!!
Албанцу не везло по жизни всегда. Принцип бутерброда преследовал его денно и нощно. Ножки стульев, на которых восседал наш друг, непременно подламывались, бокалы с вином так и норовили окропить его новые костюмы прекрасным рубиновым потоком, а спагетти под соусом просто проживали жизнь зря, если не оказывались у Албанца за пазухой. Да что там говорить, если даже одинокий орел, кружа над Кольцо-горой в Кисловодске, из всех туристов избрал именно его своим помазанником и помазал Алика (ну, так по паспорту) со всей своей царской щедростью. Помните? «Хорошо, что коровы не летают…» Так я вам скажу, что горные орлы мало уступают коровам в размерах, но зато как парят!!!
Из всего вышеизложенного совершенно естественным и закономерным будет тот факт, что в карточных играх у Албанца шансов просто не было. Но он с завидным упрямством продолжал испытывать судьбу.
Теперь, собственно, сама история.
Крепостные – народ экономный. Поэтому, подсчитывая число калорий, необходимых для поддержания истощенного организма на 23-е, предпочитают колбасе пиво, а котлетам водочку. А посему в разгар вечеринки, посвященной Дню Советской армии, на столе оказалось количество алкоголя несоизмеримо большее, чем количество закусок. Короче, еда кончилась. Еду надо было добыть. Для этого есть мозг. Мозг, который думает. А уж что говорить о совокупности мозгов, подогретых алкоголем?.. Небольшой брейншторминг (мозговой штурм) – и просто гениальное решение проблемы: кто-то вспомнил, что на четвертом этаже, как раз под нашей комнатой, за окошком висит авоська с продуктами. Эдакий естественный холодильник.
Вопрос второй – кому лезть? Решили разыграть в карты. Ну, вы-то наверняка уже догадались, что вопрос носил чисто номинальный характер? По сути, все участники вечеринки (кроме Албанца) нисколько не сомневались в исходе жеребьевки. Второй финалист в ходе поединка был ироничен и спокоен, как верблюд, когда «восемь дней дует знойный Сирокко».
Итак, выбор был сделан. Албанца снарядили по полной программе. Как-никак за окном минус 15 при большой влажности и сильном ветре. Одели как Леню Филатова в фильме «Экипаж», связали несколько простыней, одним концом привязали их к батарее (чтоб не выскользнули из нетрезвых рук) и, наконец, вывалили его за окошко.
В это самое время на пороге нашей комнаты возникла фигура, преисполненная двух бутылок водки в одной руке и пакета с закуской в другой. Про «альпиниста» забыли напрочь. А чтоб не было сквознячка, окно прикрыли, посчитав, что Албанцу необходимо как минимум пять минут для завершения операции «Колбаса». Мол, вернется – постучит.
Через полчаса вновь прибывший и наиболее трезвый из нас субъект задал вполне резонный вопрос: «Нафига к батарее привязали мои (субъекта) простыни?» Сказать, что мы испытали шок – это, пожалуй, слишком по-книжному. Прямо штамп какой-то. Но шок действительно имел место быть. Распахнув окно и перегнувшись через подоконник, мы увидели картину, достойную кисти Гогена: полощущиеся на жутком ветру простыни и черная бездна под ними. Лично мне в тот момент пригрезился Албанец, лежащий на заледенелом залитом кровью асфальте, который протягивал руки со злосчастной колбасой и голосом Михаила Пуговкина молил нас забрать его отсюда. Вглядевшись в ночь и не разглядев проклятой авоськи, я на все сто уверовал, что это не галлюцинация, а истина, и необходимо вызывать Скорую. Часть из нас ломанулась звать «церберов», а остальные понеслись оказывать первую помощь «парашютисту». Я попал во вторую группу и выскочил на улицу первым. Под окнами Албанца не оказалось. «Наверное, отполз, чтоб сверху пустой бутылкой не попали», – выдал предположение кто-то за спиной.
Немного пошарив в темноте и изрядно покричав, решили, что необходима тишина, которая позволит услышать прощальный стон умирающего. Для этой цели откомандировали Джуса. Тот справился с задачей блестяще. Через минуту барак был обесточен, а те несколько человек, которые пытались ему помешать, отправлены в глубокий нокаут. Тишина тоже не дала никаких результатов, кроме того, что мы услышали свист ветра и приближающийся отряд пьяных в хлам «церберов» Поиски продолжились с утроенной силой, но, увы, Албанец пропал бесследно.
«В состоянии шока пациент мог рвануть куда угодно, вплоть до государственной границы», – успокоил нас доктор из «церберов».
Задубели мы довольно изрядно, выскочив на улицу кто в чем был. И потому было принято решение поиски прекратить, а Албанца считать пропавшим без вести при переходе государственной границы. Электричество к тому моменту включили, и мы поплелись поминать героя.
В самый разгар поминок, когда об Албанце было сказано практически все хорошее и можно уже было переходить к десерту, смакуя его невезучесть, в распахнутых дверях, подобно тени отца великого датчанина, возникла фигура нашего героя. Совершенно обалдевшего, со следами губной помады на сорочке и огромным лиловым фингалом под правым глазом.
Рассказ Албанца:
«Ну, спустился я на четвертый этаж. Отрезал сетку с колбасой, а свистнуть не могу, потому как руки заняты, а без рук громко не умею. Да и музыка орет у вас на полную катушку. Ну, думаю, писец… Колотун собачий. Давай я в это окно ломиться, благо девки дома оказались. Короче, когда они окно открыли, у них чуть шары не выпали. Естественно, я вами отдуплился. Вот, думаю, козлы, чуть не угробили. Ну, девки хорошие. Отогрели, чарку водки налили за наш праздник. Только котлеты на плитку забросили, свет рубанулся. Вот, думаю, отморозки, совсем очешуели, праздник мне портить… Ну, я к щитку, а тут козел какой-то в темноте мне хрясть… Короче, очнулся опять у девок. Уже у других. Ну, там, примочки, охи-ахи. Ушел от них. Думаю, пацаны-то волнуются. Да и козла того нужно найти. Джус, кто у нас еще, кроме тебя, левша?»
Погуляли, короче.
База №333. 22 января 2015 г.
Выдержка из дневника. Москва, 03 марта 2017 г.
Полковник
А мысли бродят в голове. Валить отсюда надо, один вопрос: КАК? В бараке около сотни людей. Около – это потому что кто-то мрет, а кого-то свежих привозят. Из них, как бы смешно это ни выглядело, я сошелся только с двумя. Албанец и Джус. Оба, как умеют, косят под идиотов. Так работы меньше, да и спрос какой. Сам такой же. Но валить нужно хотя бы потому, что войнушка намечается. А кто за пушечное мясо? Правильно, мы, и как добровольцы. Кто и с кем? Так вон с теми же собравцами Строгинскими. Тьфу, с боярычами из Воеводства Строгинского. Мотив? Вокруг все перерыто, запасов продовольствия и иже с ним брать больше неоткуда. В итоге будем истреблять себе подобных, зачищая свою биосферу. Нет хороших, нет плохих, есть свой и чужой. Вопрос, зачем валить отсюда и куда, не актуален. Когда и с кем, вот вопрос. А еще Ладу надо с собой. Да своих найти. Как найти? Как искать?
Война – она пришла, когда ее не звали. Война – она не для детей. Круговорот мозгов в природе. Вот у меня в руках автомат. Отдал умирающий «цербер». До сегодняшнего дня я боялся его, как черт ладана. Бывало, примет на грудь и играть с нами в шашки. Это как? Да просто. Темная комната, мы стоим в ряд. Утром рожа как шахматная доска. Черно-белая. Ну, с переливами. А здесь, умирая, отдал автомат. Сказал, что мне он нужнее. А что с ним делать? Нет, понятно, что как нажимать на курок я знаю. В кого стрелять? По одежде не отличить свой – чужой, вокруг военизированный черкизон. И кто мне свой, бывший «цербер»? Вон Албанец лежит, ему вообще все пофиг. Когда заварушка началась, он с какого-то трупа флягу снял, а там не вода, а сплошное спиртовое благо. Выпил, гад, все, теперь лежит, и пули его не кусают. Джус вообще неизвестно где. А мне страшно так, как грешнику в аду. Где-то что-то рвется, где-то горит. Все куда-то бегут. Все в кого-то стреляют.
Ну где моя берлога, уйду скорее спать. Албанец, урод, ты почему такой тяжелый? Я б тебя и не трогал даже, только нас бомбить стали. Вот ведь сволочь, головой о бетонный пол – и не проснулся. Хороший подвал, мы тут много раз казино устраивали. А это что за звук? Вот пуля просвистела и ага… Вот бомба приземлилась на тебя. Это что за…
Я снова сидел у себя в офисе, жутко болела голова, и я почему-то читал свое собственное резюме десятилетней давности:
«Ответственный, пунктуальный, уравновешенный, инициативный. Легко обучаюсь. Вредных привычек не имею. Согласен на командировки.
Своим девизом считаю следующую фразу: «Если сегодня делать то же самое, что и вчера, завтра будешь там, где и сегодня!»
Моя цель – работа в отделе продаж сложного технического оборудования, материалов для промышленности или строительства, как вариант в отделе проектных продаж, менеджером тех. поддержки, etc.
Мои пожелания к работодателю:
На данной работе моя з.п. составляет 700 у.е., поэтому если вы не можете предложить как минимум столько же или у вас вариант «Ну, может быть, потом как-нибудь, если захотите» – давайте ценить чужое время и не будем отнимать его друг у друга.
Так как свое желание покинуть компанию, в которой работаю сейчас, я пока не афишировал, свои координаты я не оставляю. Если моя кандидатура вас заинтересовала, свое резюме в ответ на ваше письмо я вышлю незамедлительно.
Дабы не отнимать зря друг у друга время, прилагаю свой черный список – т.е. компании, о работе в которых я наслышан и в которые я не пойду: …..
И еще: проходимцам, предлагающим работу помощника руководителя, представителя канадской оптовой компании, реализатора Гербалайфа, работу за баснословные деньги в свободное время, агента по непонятно чему и прочее, что именуется «кидалово», – не тратьте свое время и не засоряйте мою почту! Я прагматичный человек, и в то, что за два часа нетрудной работы вы будете платить по 2000 у.е. в месяц, я не верю!»
Точно!!! Не верю!!! Блин, а чего так темно и проводкой воняет? Албанец, урод, очнись, нас завалило!!!
База №333. 22 января 2015 г.
Выдержка из дневника. Москва, 04 марта 2017 г.
Полковник
Албанец умирал долго. Умирал долго потому, что бетонная плита располовинила не его премного неудачливую голову, а тупо его самого. В районе поясницы. Я был поражен, как долго перед смертью человек может прикалываться. В полубреду… С пеной на губах, видимой только при свете зажигалки. Он очень хотел выговориться. Держал меня за руку, хрипел, отплевывался и снова травил свои байки. Я понимал, что надо искать выход из этой бетонной мышеловки, но не выслушать его не мог. Не мог, потому что я был последний, последний кто его услышит. Потому что я тоже хотел бы, чтобы перед смертью меня услышали. Потому что за короткий срок нашего знакомства мы смогли стать друзьями… Почему-то из всего сказанного им запомнилось это: «Во-первых, мужики, нужно подобрать сопли, вытереть слюни, сполоснуть покрасневшие глаза и припудрить горящие от несправедливых оскорблений щеки. Кстати, настоящие брутальные мачо (бручо) мужественно вытирают слезы не кружевным носовым платком, а сразу рукавом! И чтобы ни одна сволочь не видела ваших слез! Ревите в кладовке, в туалете, в проеме между пеналом и холодильником! И тихонько, а не навзрыд! А если и навзрыд, то только басом!
Начинать становиться хозяином надо с малого. Например, перестать пить воду после мытья ею ног. Можно также постепенно изменить режим вынесения мусорного ведра. Сначала, как обычно, бегом. В другой раз быстрым шагом. Потом неторопливым шагом, а где-то через год-два можно будет смело покурить у помойки. А еще через год можно будет уже вообще игнорировать крики жены, что, дескать, надо вынести мусорное ведро, а продолжать спокойно стирать белье!
Кстати, стирать белье нужно в футболке «Ювентуса» или другого любимого клуба!
Когда госпожа смотрит сериал, надо подойти и решительно переключить на футбол! И, не слушая ее криков, убежать! И так минимум раз в месяц!
В один прекрасный день надо, наконец, оглушительно стукнуть кулаком по столу! Лучше после того, как она уйдет на работу. Потом надо подышать на место удара и аккуратно протереть полировку салфеткой.
Кстати, об ударах по столу. Чтобы отбить у жены любое желание повышать на вас голос, надо грозно ударить по столу новой шубой, сапогами, швырнуть ей в лицо букет цветов или какие-нибудь новые серьги. Нагло дыхнуть в лицо минералкой.
Возьмите за правило выпивать на кухне в компании не одного-двух, а четырех-пяти друзей. Что она вам пятерым-то сделает?
А когда жена пригласит четыре-шесть школьных подружек, надо в самый разгар их посиделок прийти в гостиную с ведром и тряпкой и пускай подымают ноги! Помыть пол и грозно спросить: «Кофе буити?!»
Чтобы уж точно стать в доме хозяином, надо завести большую собаку, больше жены. И стать ее хозяином. А вообще, сначала спросите у жены, может, вы и так в доме хозяин? Чего тогда огород городить, спокойно идите на кухню и вымойте посуду».
Жутко хотелось пить. Жить и пить. Я понимал, что и первого, и второго Албанцу не хватает больше. Он же травил свои байки дальше, и от этого было легче.
Он затих как-то внезапно. Я даже не сразу и понял. Вот только что его рука дергалась в моей руке. И больше нет. Нет больше Албанца. Горечь, большая горечь давила горло. Я очень хотел плакать, но не смог выдавить из себя ни одной капли.
Я Албанцу сделал настоящий саргофаг. Круче, чем у Ленина, но поменьше, чем у Тутонхамона. Собрал камни параллелепипедом. Без крышки, правда. Да откуда ее взять? Просто аккуратно приложил его камнями. Хотел прочитать молитву. Даже пальцы скрестил. Только вот молитвы я и не знал никогда. Верую – да, верую. Мы все так веруем, пока жаренный петух в задницу не клюнет, молимся всем святым, а после выборочно.
Я не знаю, чьи это слова, но именно тогда, в полной темноте, я читал отходную по Албанцу именно так:
Нам не забыть все то, что там нас ждет,
К чему стремимся сквозь стальные грозы.
Дай бог увидеть вновь, как русский дождь идет,
Как мокнут под ним русские березы.
Вылезти. Нужно вылезти из этого склепа. Я чувствовал приток свежего воздуха, но никак не мог скинуть вниз тот самый последний камень. В голове была только одна мысль: ну когда же я увижу солнце? Первыми я увидел звезды. Маленькие такие, такие холодные. Аж пар изо рта. Но мои. Мои, как свобода. Мои, как жизнь.
Было удивительно тихо. Даже собаки не выли. Вообще никто не выл. Вокруг были руины и трупы. Много трупов. Я даже никогда бы и не подумал, что нас так много оставалось на этой постапокалиптической земле. Было. Откуда в нас это? Откуда жажда смерти? Смерть уже нас не искала. Находила. Я сел на землю и схватился за голову. Вылезти из могилы, чтобы увидеть одну большую могилу. Нужно было искать Ладу. Но это после. Сначала нужно было найти воду. А лучше много воды. Очень много воды. Я пошел, пополз, поковылял. Нужно было пройти метров пятьсот. До столовой. Там был колодец. Оказалось, что и столовая тоже была. А еще была повариха Настя. Как и все нормальные мужики, я пытался с ней встречаться. Была она тихая и добрая. Подобрали ее на трассе. Над мужем. Только она этого не помнила. И детей своих не помнила. Точнее того, что от них осталось. Как она сама целой осталась, история умалчивает. Но если бы не она, наши будни были бы гораздо тяжелее. Я так и не понял, от чего она умерла. Лежала с открытыми глазами, нелепо закинув правую руку на лоб, как будто челку поправляла. Глаза я ей закрыл. Но перед этим очень долго в них смотрел. Проклиная остатки той жизни, которой мы жили. Проклиная ту нежить, что убивала нас. Если бы в тот самый миг меня увидел чужой, я бы аккуратно лег остывать, ибо и не услышал бы его… Но он меня не увидел, не услышал. Но я еще увижу его. Как вижу сейчас Настю, холодную и с закрытыми глазами.
Мне даже укрыть ее было нечем. Вокруг все грязное, серое. Могилу выкопал осколком облицовочной плитки. Пока копал, окончательно обезвожил. А когда опустил ее туда, впору было и самому лезть следом. Прости, Настя, я тебя помню.
База №333. 22 января 2015 г.
Выдержка из дневника. Москва, 05 марта 2017 г.
Полковник
А колодец-то УЦЕЛЕЛ!!! Господи, столько не пьют даже верблюды! Верблюды вообще лохи по сравнению со мной! Теперь бы и перекусить неплохо. Но вот столовая, в отличие от колодца, не уцелела.
В моей прошлой жизни я не знал, что такое автомат Калашникова. Теперь знаю. Руку почти отрывает. Но вот то, что перед рукой… Хлам, с десяти метров в хлам, а ближе и не нужно. Или дальше. Оружия было много. Их, родимых (калашей), мало. Снимая разгрузку с бывшего «цербера», весь уделался в крови. Но не вырвало. Наверное, привыкаю. А как здесь не привыкнешь? Если очень хочешь есть, сам станешь хищником. Из хищников кроме меня оставались только собаки. Оставшихся людей облико морале не позволяло пустить на сковородку. Кстати, ни одной кошки я так и не увидел. Может, и к лучшему? Ну так вот, правильно приготовленная собака – это еще тот деликатес. Не верите? Попробуйте!
Сутки тупо ел, пил, спал. Найденным во флягах почивших бойцов спиртом (а это, как ни крути, стрессопонижающее) можно было заправить самолет. Заправлялся сам. Воды набрал хоть утопись. Собаки на шашлык сами прибежали. Расположился на руинах поста Герцога. Там уцелела целиком одна комната. С ДИВАНОМ!!! Потолком и стенами. Особо никто не беспокоил. Так, пара оборванцев пару раз заглядывали, но в конфликт не вступали. А оно кому нужно? Еды, воды на несколько дней всем хватит. Выжившим – всем. Так что стрелять пока себе накладней. У Герцога уцелел даже нетленный раритет, коим был кассетный магнитофон. И у него даже были неплохие батарейки с заправкой нутра кассетой «Кино». В бщем, сутки отмокал как в пяти звездах, при зарплате инженера: все есть, а доп. услуги за свой счет. Да они и не нужны были, в принципе, ни мне, ни инженеру, эти услуги. На вторые сутки магнитофон благополучно издох, прекратив хрипеть и растягивать слова на манер пьяной руссконародной. Это был сигнал. Сигнал для меня: выдвигайся или оставайся здесь хрипеть до последнего. А это перспективка так себе. На досуге, не торопясь, но не очень трезво я порешил, что даже на этом бренном куске планеты я физически не мог остаться один, без своих живучих, как тараканы, приятелей-друзей. А потому, не торопясь дожевывая свой не особо калорийный завтрак, я перво-наперво натянул свою не особо чистую разгрузку. Распихал по кармашкам запасные рожки и сникерсы (которые в огроменном количестве нашел здесь же) и накинул на плечо ремень трофейного АКС-74. Не знаю зачем попрыгал (ну, в фильмах так делают), прислушиваясь, как во фляге слева булькает вода, а спарва – спирт, и шагнул за порог. Круто сказал. Для начала вывалился как мешок сами знаете чего. Забылось как-то, что за стеной руины. Но ничего, снова попрыгал, хлебнул из правой фляги – и в путь. И куда я на ночь глядя?
Слава всем богам хоть в этом, далеко идти не пришлось. Собственно, да и сам наш остров был невелик. Но обо всем по порядку.
Свежий вечерний ветер, наверное, обдувал бы прохладой мне лицо, если бы не одно но… Обдувал он мне лицо характерным запахом. Трупным таким. Вонюче-сладковатым. Я и сам не понимаю, почему там, в этой маленькой комнатке с разбитыми окнами, я не ощущал этого запаха. Наверное, мозг на какое-то время отключил все внешние рецепторы организма со словами «баста, мне нужен отдых». Ну и респект ему за это. А вот сейчас, словно включившись в боевой режим, мой нос улавливал мельчайшие оттенки наполнявших этот мир ароматов. Запахов смерти. Удушливой вони неупокоенных тел. А тел этих было ох как много.
Но не прошел я и полквартала, как запах этот, сверхнавязчивый, стал забивать запашок костра. Да не просто костра, а костра, на котором готовится еда. Много еды. Много запахов. Говорю же, нос в боевом режиме был. Или желудок? Да какая в итоге разница. То, что я увидел далее, даже на расстоянии согрело мне душу. Там, посреди небольшого сквера между домами, кипела жизнь. Нормальная, человеческая. П-образным стойбищем стояли армейские палатки, горели костры, над ними коптели, исходили дымком котлы-кастрюльки с чем-то однозначно очень съедобным, и там были люди. Много людей. Разных. Занятых и не занятых. При делах и просто в отрубе. Но это была жизнь.
Я не дошел около ста метров, когда меня окликнули. Кто? Что? Куда? Ответил на пределе честно. Бомбили, выжил, ищу своих. Покивали и выдали провожатого к Главному. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где заседает Главный. Ясен пень, в палатке, что по центру. Пока шел, смотрел по сторонам. А хорошо у них здесь. Тихо, спокойно. Вон и дети даже играют. Может, и Лада моя здесь? Молодцы, в общем. Расположились между домов. В эдаком урбанистическом убежище от ветров и ЗАПАХОВ. Биотуалеты поставили на люки канализации и ливневки, чистота и гигиена. Вон, от гидрантов запитали душевые и кухню. И это за два-то дня. Молодцы. ПЭСки дизель жрут, света вроде и немного, но об корни деревьев не спотыкаешься. МОЛОДЦЫ. Только интересно, кто же у них такой хозяйственный во главе стоит?
Перед входом в «палатку – штаб-дворец» меня все-таки обыскали и автомат вежливо забрали. Остальное, правда, оставили. Ну и на том спасибо. Еще раз уменьшив литраж правой фляги, я шагнул за полог.
Весело подмигивал элекродровами электрокамин, а перед маленьким столиком на маленьком табурете сидел Джус.
Джус посмотрел на меня каким-то долгим, мне совершенно незнакомым взглядом. Облизал губы, провел по волосам рукой. По совершенно седым волосам. А я ведь помню, шатеном был натуральным. Еще три дня назад. Махнул рукой, отпуская тех, кто зашли вместе со мной. И… просто подскочил, допрыгнул, обнял.
– Жив, засранец!
– Стараемся не взбзднуться!
– А Албанец? Давай, пусть вваливается! Братва, Албанца ко мне!
– Кого, шеф?
В палатку удивленно заглянул один из сопровождающих.
– Албанца, – уже почти шепотом сказал Джус и с какой-то мольбой посмотрел на меня.
Я сглотнул ком.
– Джус, ты это, бойца отпусти. Ага. Стаканы есть?
Джус бойца отпустил. Как-то механически взял два пластиковых стакана, подумал и добавил третий. Я пододвинул себе табурет, сел напротив него и разлил из правой фляги по стаканам. Он же один из стаканов накрыл галетой.
– Не чокаясь.
– Земля пухом. Только ты мне все равно расскажи, как?
– Долго, Джус. Но я расскажу, иначе свихнусь. Потом твоя очередь. Время есть?
– Пока в достатке. По второй?
Я рассказал об Албанце, о Насте, о том, что видел, что чувствовал. Джус лишь молча кивал головой в такт моим словам и так же молча, не чокаясь, мы пили. Сначала мою, потом его… А потом он рассказал свою историю. И мы так же, без тостов, не чокаясь, пили.
– Понимаешь, Серега, я ведь в прошлой жизни до по самое не балуй на войне поплавал, – Джус потер переносицу и засмолил очередную «Золотую Яву». – Когда началась вторая чеченская, я в прапорах сидел в Мухосранске, что под Новоифуново. Зарплаты хватало на пару блоков сигарет и три литра водки. Ты только не подумай, что я мечтал о Феррари и вилле на Багамах. Просто иногда хотелось тупо вкусно поесть, а не то, что из столовки офицерской домой притащишь. Жена, опять же, женщина терпеливая была… – тут Джус о чем-то своем задумался и молча махнул рюмку, закусив смачной затяжкой сигареты, как-то грустно на меня посмотрел и продолжил: – Ну так вот, терпеливая, значит, но ЖЕНЩИНА! Ей же, в отличие от меня, сапога тылового, и прическу надо, и косметику какую-никакую, одеться, в конце концов. Пусть не так, как в ящике показывают, но все равно чтоб другие замечали. Да просто нормальной, человеческой жизни ей хотелось, а не рая в шалаше. Точнее в малюсенькой комнате офицерской общаги, где душ и туалет по расписанию. А там что лучше, шалаш или общага, я до сих пор не понял. Но не о том. Конечно, приторговывал я и ГСМом разным, и солдат на грядки высылал. Да только не деньги это были. Понимаешь, не деньги, а так, копейки нищему на паперти. Да и чувство постоянное, гадкое такое, вроде все делаешь как надо, а живешь в дерьме, и все это понимают, да только сами там же. А тут ВОЙНА. Боевые. Да такие, что, по нашим Мухосранским меркам, Абрамович – чисто гопота беспризорная. Ну что, еще по одной? Эх, блин, Албанец, как ты мог… – И дальше, затягиваясь очередной сигаретой и глядя куда-то сквозь меня: – Ну и я как это дело прочухал, контракт на полгода сразу подмахнул. Жена, конечно, в рев, не без этого, я же грудь колесом, секс на дорожку и в путь. А там Чечня. Срань, вонь и нищета. Нищета не ихняя, чеченская, а наша, солдатская. Боеприпасов нет, жратвы нет, а ты иди и воюй без уточнения, с кем и где. А каких вояк нам присылали! Ты б только видел… Ну что, еще по одной?.. Зеленые совсем. Автомат разбирать-собирать их еще худо-бедно научили, а вот портянки правильно наматывать – нет. А их в бой. В мясорубку. Помню, перед отправкой стоял смолил на крыльце местного военкомата, а рядом перед построенными салабонами распинался усталый и небритый летеха. Может, те, кто его УСЛЫШАЛ, тогда живы остались. Правильные вещи, между прочим, говорил.
