Алекс Д
Второй шанс
Глава 3
Откинувшись на спинку дивана, Дэниэл Норман крутил в руке бокал с разбавленным виски, безучастно рассматривая его содержимое. Лицо его хранило мрачное бесстрастное выражение, поза была расслабленной, и только напряженные руки выдавали внутреннюю борьбу. Мэдисон, его тетя, расположившись в кресле напротив, наблюдала за ним немигающим взглядом, пытаясь рассмотреть хоть что-то за ледяной маской племянника. Если смерть отца и ранила его, то он тщательно скрывал это.
Иногда Мэд казалось, что она хорошо знает племянника, понимает его, но порой он ставил ее в тупик. Вот и сейчас она не знала, как начать разговор, и что сказать. Ее пугала его возможная реакция. Дэн был нужен ей, нужна его благосклонность. Без него она не получит ничего. Это зависимость удручала женщину, но не уменьшала привязанности к племяннику.
Мэдисон никогда не любила брата, считая его слишком слабым и наивным для мужчины, хоть и, несомненно, удачливым, но Дэниэл вызывал в ней сложные чувства. Он был ей близок, словно отражение в зеркале, словно часть ее души, которая перетекла в него при рождении. Она помнила его ребенком, своевольным, дерзким, избалованным. Его дикие выходки вызывали у нее восторг. Не было в Дэниэле ничего, что напоминало бы Джона. Только черные волосы, и крепкое мускулистое тело.
– Тебе нужно было поехать со мной, – уверенно начала Мэдисон, глядя на него поверх своего бокала. Дэниэл не удостоил ее взглядом. Крепко сжатые челюсти выдавали упрямство.
– Только ты смог бы поставить ее на место, – продолжила женщина, пристально наблюдая за его лицом. – Дэниэл, она говорила со мной, словно я пустое место. Она ведет себя в доме твоего отца, словно хозяйка. Ты же не позволишь ей остаться там до оглашения завещания? – мягко, но осторожно спросила она.
– Почему нет? – пожав плечами, небрежно бросил Дэниэл, сделав большой глоток виски.
– Но это твой дом! – возмущенно воскликнула Мэдисон, недоуменно глядя на него.
–У нее такое же право быть в этом доме, как и у меня. – Напомнил Дэниэл, взглянув, наконец, на тетю. Взгляд его был тяжелым.
– Ты забыл, какой была ее мать? – вскинув брови, жестко спросила Мэдисон.
– Все это потеряло значение. Ни отца, ни Виктории больше нет. Вместе с ними умерли и их грехи. Им легче.
– О чем ты? Почему им легче?
– Забудь, – небрежно тряхнул головой Дэниэл. Он неожиданно пристально впился в Мэдисон взглядом, словно хотел спросить о чем-то, но не мог. Ей было не трудно догадаться.
– Она тебя ненавидит. Это очевидно. Только тебе ее презрение, все равно, что лай болонки. Раздражает, но не причиняет особых помех. – Мэдисон усмехнулась. – Не думаю, что она может представлять какую-то угрозу.
– Обиженная женщина способна на все, – задумчиво произнес Дэниэл, снова уставившись на свой бокал. – Но ты права, она не способна причинить серьезные неудобства. Я до сих пор не верю, что Кристина жива.
– Ты не хочешь рассказать, что случилось?
– Нет. – резко ответил Дэн.
– Ты винишь себя?
Дэниэл с грохотом поставил свой бокал на столик. Его испепеляющий взгляд остановился на побледневшем лице тетки.
– Никогда не спрашивай меня о Кристине, не пытайся что-то выведать, умерь свое любопытство. Скажу только одно, у нее есть масса причин для ненависти. Я похоронил ее восемь лет назад, я не видел с той ночи в больнице, где бросил умирать.
– Ты так говоришь, словно испытываешь чувство вины, —растерялась Мэд, удивленно разглядывая племянника.
– А что я, по-твоему, не человек? – Дэниэл поднялся на ноги, и, взяв бокал, прошел к бару, чтобы плеснуть себе еще виски.
– Я не хочу спорить, Дэнни. – глухо произнесла Мэдисон, немного смущенная его поведением. Нужно быть осторожнее с Дэниэлом. Если у него действительно есть совесть, то это сильно усложнит их отношения. – Прощание пройдет завтра, в доме. Кристина решила взять все на себя. Она даже слушать меня не стала.
– Не уверен, что заниматься похоронами нелюбимого брата и еще более нелюбимой невестки было жизненно важным для тебя делом. – Спокойно произнес Дэниэл, поворачиваясь. – Мне обязательно ехать? Может, хватит моего появления на кладбище?
– Тебя что-то смущает? – прищурив глаза, поинтересовалась Мэдисон. Дэниэл приподнял одну бровь, встретив ее подозрительный взгляд.
– Я похож на смущенного? Просто я привык считать ее мертвой. А встретить призрака на похоронах отца – это как-то не очень приятно. – он скривился, словно вкус отпитого виски показался ему горьким. – Думаю, что Кристина разделяет мои чувства. Мы не должны были встретиться снова.
– Но выбора нет, – глубокомысленно изрекла Мэдисон. – Если ты не появишься в доме отца утром, это вызовет новый всплеск кривотолков. Как восемь лет назад, когда пресса почти год пережевывала госпитализацию твоей бывшей жены, ваш развод и ее побег из страны. Тебе ведь не нужен очередной скандал?
– Мне плевать на мнение общества и прессы, моих коллег. – отрезал Дэниэл холодным тоном. – Я начал с нуля, когда Джон отвернулся от меня. Я создал бизнес сам, без чьей-либо помощи. Я добился успеха, вопреки ожиданиям отца, так что меня не испугать очередной гнусной сплетней. Но ты права, я обязан пойти. Я должен исполнить последний долг. Джон нашел в себе силы простить мне все, что я натворил, и я не имею права отказать ему в послед.... Мэдди, ты смотришь на меня, словно я сошел с ума.
– Ты любил его, да? – спросила она удивленно.
– А что тебя так удивляет? Он был моим отцом. И не сделал мне ничего плохого. Это я все время подводил его.
– Его жену ты тоже любил. – Дерзко усмехнулась женщина. Глаза Дэниэла потемнели.
– Не говори того, о чем не имеешь малейшего представления. Я ненавидел эту женщину. Я не скорблю по Виктории Норман. Много лет я винил ее в том, что она сделала меня чудовищем, но, как оказалось, я сам сделал себя таковым. Это моя сущность.
– Но именно это в тебе и притягивает. Ты сильный, Дэниэл. Ты жесткий, беспринципный, такой, каким и должен быть успешный человек. В наше время быть размазней опасно.
– Ты единственный человек на земле, который одобряет меня, – Холодно улыбнулся Норман.
– Нет. Не зря столько людей ищут знакомства с тобой. А теперь с издательством отца и модельным агентством ты подомнешь под себя еще и шоу-бизнес.
– Ты невероятная, – скептически улыбнулся Дэниэл. – Я никогда не хотел издавать глянцевый журнал для избалованных блондинок и жлобов, и тем более возиться с капризными авторами бестселлеров. У меня для такой профессии слишком мало терпения и такта. Торговать машинами у меня гораздо лучше получается.
– Кстати о машинах. Ты обещал мне "Инфинити". Забыл?
– Нет. Я помню. Просто сейчас не время думать о подарках.
– О, да. Извини, – поспешно закивала Мэд.
Дэниэл посмотрел на нее. Нет. Виноватой себя эта женщина не чувствовала. Тяжело смотреть на свое отражение в женском обличии. Неужели он так же омерзителен? В его окружении немало людей, которые не без основания ответят утвердительно. И завтра ему придется встретиться с одним из таких людей.
С одной. И посмотреть в глаза. Он пытался заставить себя чувствовать равнодушие, но безуспешно. Призраки прошлого всегда возвращаются, когда их меньше всего ждешь.
– Лучше бы она умерла, – озвучила его мысли Мэдисон. Но какой-то необъяснимый порыв заставил его не согласиться с тетей.
– Нет. Я никогда не желал ей смерти, – произнес он ровным голосом, осознав, что говорит правду.
Глава 4
Крис впервые видела такой огромный похоронный зал, хотя ей не так часто доводилось присутствовать на похоронах. Ритуальное агентство подобрало помещение, учитывая количество желающих прийти попрощаться с четой Норманов. Вцепившись в руку подруги Кристина, рассматривала прибывающих людей. Они подходили к гробам в молчаливом почтении, склонив голову и скорбно шепча какие-то слова. Потом они останавливали свой взгляд на Кристине. Мало, кто из всех этих людей знал ее в лицо. Но напряженная фигура в черном траурном платье, спрятавшаяся за темными очками от любопытных сочувствующих взглядов, не оставляла сомнений, что перед собравшимися дочь Виктории Норман, падчерица Джона Нормана. Рядом с ней стояла невысокая блондинка тоже в черном, а с другой стороны – блистательная, даже в своем трауре, Мэдисон, и ее невзрачный муж.
Кристина принимала соболезнования сухо, без эмоций, ни одна слезинка не скатилась по ее бледным щекам, в то время как Мэдисон горестно причитая, обливалась фальшивыми слезами, изображала убитую горем сестру. Кристина с трудом сдерживала тошнотворное чувство, все ее существо переворачивалось от вероломного поведения Мэдисон. Хотелось придушить ее своими руками.
Толпа все увеличивалась, напряжение читалось на лицах людей, и оно казалось глубже, чем скорбь об усопших. Монахова подсознательно понимала, чего ждут люди. Здесь не хватало главного участника. Сына и наследника. И хоть его отсутствие радовало Кристину, она не могла не признать, что в глазах пришедших выразить свое соболезнование его отсутствие вызвало волну недоумения.
Когда Мэдисон очередной раз начала причитать, и воспевать таланты своего безвременно ушедшего горячо любимого брата, Кристина не выдержала. Вырвавшись из рук бережно обнимающей ее Лизы, она убежала в туалет. Несколько мучительных мгновений ее выворачивало наизнанку. Склонившись над унитазом, она едва дышала. Все ее тело содрогалось от презрения, ненависти, боли и бесконечных рвотных позывов. Она не думала, что будет так тяжело.
Она услышала, как дверь открылась и тихие шаги, остановившиеся за ее спиной.
– Кристина, – позвала Лиза, мягко дотронувшись до ее плеча. – Ты как?
– Плохо, – отозвалась девушка. Тошнота потихоньку отпускала. Лиза помогла ей подняться на ноги, умыться и привести себя в надлежащий вид.
– Возьми. Это поможет, – Озерова протянула ей две белые таблетки. Кристина взяла их, благодарно сжав ладонь Лизы.
– Спасибо, Лиз.
– Не благодари меня. Я думала, что мы обойдемся без лекарств. Я думала, что ты сможешь.
– Я бы справилась, – Кристина с сомнением разглядывала таблетки. – Я могу их не пить.
– Выпей. Ты должна казаться сильной, если не можешь быть таковой. Он приехал, Кристина. Я пришла, чтобы предупредить.
– О, черт, – простонала Монахова, пряча лицо в ладонях. Таблетки были сладкими на вкус, но горечь перебивала все. Она знала, что это неизбежно, она готовилась, но надежда, слабая надежда, что бывший муж не приедет на похороны все же теплилась в ее душе. Теперь она понимала тщетность своих надежд. Кафельный пол поплыл. Качнувшись, она прислонилась спиной к раковине, выжидая, когда дыхание выровняется, мышцы расслабятся, а окружающее ее пространство перестанет кружиться с такой скоростью. Таблетки всегда помогали ей восстановиться. Но Лиза говорила, что искусственное душевное равновесие фальшиво, оно не поможет ей справиться со страхами и болью, а только ослабит иммунитет. Но разве против боли есть иммунитет?
– Успокоилась? – минуту спустя спросила Лиза. Кристина кивнула, надевая очки.
– Вот и умница, – нежно улыбнулась Озерова. – Нам нужно вернуться. Понимаешь?
– Да, – голос молодой женщины звучал отстраненно и глухо.
– Люди там, – Лиза указала на дверь. – Только и ждут скандала. Но это похороны твоих близких людей. Ты не позволишь превратить их в балаган. Да?
– Да, – снова кивнула Кристина.
– Тебе нужно поздороваться с ним, как ни в чем не бывало. Пусть все видят, что вы цивилизованные люди.
– Да, ты права.
***
Дэниэл, молча, выслушивал бесконечные слова соболезнования от друзей и коллег отца. Джон Норман был богат, влиятелен, и среди собравшихся оказалось немало завистников, иначе и не могло быть. Несмотря на всю свою порядочность, даже отец не мог избежать человеческой нечистоплотности. Но сегодня пришли и те, кто по-настоящему уважал и любил его отца. И все они сейчас искали страдание на отчужденном сдержанном лице его сына. А Дэниэл не мог оторвать взгляд от гробов.
Итак, это все. Все, что осталось от его отца и Виктории. Изувеченные останки и дорогие ящики. Как неумолима судьба. Один миг может оборвать самую сильную жизнь, вычеркнуть из числа живых. Дэниэл очень давно не хоронил близких. Последней была мать. А теперь отец. Так внезапно… Дэн не ожидал, что ему будет так тяжело и больно. Часть его все еще не верила, что отец мертв. О Виктории он не думал, его сердца не хватало и на нее тоже.
Дэн почувствовал присутствие Крис, даже не глядя на нее. Ощутил мощные поток ненависти, направленный на него. Ничего другого он и не ожидал. Прошло какое-то время, прежде чем Дэниэл сумел заставить взглянуть, наконец, в глаза призрака. Окинув глазами гостиную, он не нашел ее. Неужели почудилось?
– Дэниэл, – незнакомый, холодный, словно дыхание мертвеца, голос заставил его вздрогнуть. Он повернулся, чуть не подпрыгнув от неожиданности, но быстро взял себя в руки, не забывая, что за ним сейчас наблюдая десятки глаз. Она стояла позади него, вот почему он не нашел ее. Мгновения хватило, чтобы захватить взглядом весь ее облик. Сказать, что перед ним стоит совершенно незнакомая женщина, все равно, что не сказать ничего. Ошарашенный невероятной ошеломляющей переменой, он пытался пробиться под темные стекла, желая убедиться, что эта женщина – не самозванка. Люди не могут так меняться.
– Кристина? – недоверчиво выдохнул он, пристально глядя на нее. Женщина вздернула подбородок, губы ее были плотно сжаты, и он чувствовал исходящее от нее ледяное презрение. Наверное, нужно что-то сказать или хотя бы пожать руку в знак приветствия, но угадав его намерения, она шарахнулась в сторону, словно испуганная лань. И этого тоже стоило ожидать, но внутри него что-то болезненно натянулось.
– Мне жаль, Крис, – выдавил Дэниэл, не осознавая, о чем именно он жалеет больше. Женщина едва заметно кивнула.
– Да, мне тоже, Дэниэл, – ответила сухо.
Он опустил взгляд на ее туфли, думая о том, что раньше его имя в ее устах звучало совсем иначе.
Удовлетворенные спектаклем люди снова продолжили поток своих душещипательных слов сочувствия. Дэниэлу пришлось отвлечься от незнакомки в черном длинном платье, напряженной, как струна, но готовой драться до конца. Ему хотелось что-то сказать, разглядеть ее, как следует, чтобы удостовериться, чтобы понять, кто перед ним… Какого черта? Зачем ему это? Сцепив челюсти, он пошел к выходу. Воздух стал слишком спертым от такого количества народа.
Мэдисон догнала его. Они вместе стояли на крыльце и курили.
– Ты отлично держишься, – удовлетворенно произнесла она, выпуская колечко дыма. – Сейчас поедем в собор, потом на кладбище. Еще как-то надо пережить поминки в доме Джона. Мечтаю, чтобы этот день поскорее кончился.
– Я тоже. – Согласился Дэниэл.
– Ты видел, какие ужасные у нее волосы?
– Что? – не понял Дэниэл, повернувшись.
– Я про Кристину. Эти светлые пряди в волосах выглядят, как седина.
– Она изменилась. Я не узнал ее, – сдержанно ответил Норман.
– Еще бы, восемь лет прошло. Она выглядит гораздо старше своего возраста.
Дэниэл ничего не ответил. Взгляд его блуждал по верхушках елей. К воротам ритуального центра подъехали три микроавтобуса.
– Вряд все поместятся, – равнодушно бросил он, и, бросив окурок в снег, пошел к своей машине.
***
Во время отпевания, Кристина, пряча руки в широких рукавах пальто, с трудом сдерживала подкатывающие к горлу рыдания. Слишком много переживаний для одного дня. И все же она почти выдержала. Осталось немного.
– Эй, ты жива? – дотронувшись до ее плеча, спросила Лиза. Кристина вздрогнула, посмотрев на нее.
– Вроде, – слабо улыбнулась Кристина, отстраняясь от монотонных молитв священника.
– Ты молодец.
Да, я молодец, – согласилась про себя Монахова, бросив взгляд на бывшего мужа, первый раз после их короткого приветствия. Ее все еще мутило. Господи, если бы она позволила ему взять ее руку, то ее непременно бы вырвало у всех на глазах. И никакие лекарства не помогли. В этот момент она ненавидела свое подсознание, реагирующее на стресс таким отвратительным образом.
Сейчас нервные приступы вызвали у нее только досаду и раздражения, а много лет назад чуть не убили. Она не могла, есть, спать, разговаривать. Малейшее движение вызвало рвоту или обморок от смертельной слабости истощенного организма. Само осознание своего существования вызывало у нее тошноту. Никто не мог помочь ей, ни один психолог, ни один врач. Она умирала. Пищу вводили через капельницы, менструальный цикл остановился, а о состоянии психики не стоило даже говорить. Если бы не Лиз, то Кристина умерла бы в психушке. Она выхаживала ее, словно, маленького ребенка с заботой и неумолимой уверенностью в успехе, при том, что не она являлась ее лечащим врачом. Лиз была ее единственным неравнодушным другом, с первой минуты их знакомства и до сих пор.
Мучительный и затяжной период возвращения Кристины в реальный мир дался ценой огромных моральных сил. И все же Лиз вытащила ее, именно Лиз, но излечить до конца так и не смогла. Слишком глубоки были раны, нанесенные душе девушки. Ни любовь, ни забота не сумели заглушить боль и отвращение.
Приступы тошноты со временем стали реже, она даже научилась сдерживать их. С бессонницей и отсутствием аппетита подруги боролись до сих пор. Кристина почувствовала жжение в ладонях. Безумно захотелось помыть руки. Еще один пунктик. Болезненная отчаянная чистоплотность. Она принимала душ не менее трех раз в день, а руки мыла чуть ли не каждые полчаса, если имелась такая возможность. Но отмыться никак не могла. Испачкана была ее душа, растоптана и осквернена.
Почувствовав ее взгляд, Дэниэл повернулся. Кристина встала поодаль от всех, у дверей. Высокая, худая и нелепая в слишком широком пальто, с грубым пучком стянутых на затылке волос, в огромных очках. Впалые скулы, бледные губы. Он вдруг подумал, что, несмотря на жалкий вид, она держится с достоинством и уверенностью. Откуда в ней взялась эта стойкость? Дэниэл ожидал увидеть испуганную, растерянную, залитую слезами девочку, но не ледяную женщину, взирающую на него с презрением и вызовом. Он чувствовал, что теперь она смогла бы стать достойным соперником. Только делить им больше нечего, но Крис об этом еще не догадывается.
Кристина отвернулась и что-то сказала своей немного чудаковатой подруге. Такая же странная, как и сама Кристина. Короткие волосы, вызывающая уверенность. Дэну не нравился изучающий пристальный взгляд незнакомой блондинки. Он привык к тому, что на него глазеют, но то, что излучали глаза женщины, имело совсем другое значение. Дэниэлю не хотелось, чтобы она смотрела на него. Ему казалось, он был уверен, что женщина знает правду. Однако взгляд ее не выражал осуждения, только пристальное изучающее выражение, словно она пыталась сканировать его мозг, рассмотреть под микроскопом. Неприятное ощущение.
После отпевания процессия отправилась на кладбище. Там разыгралась настоящая драма. Мэдисон рыдала так оглушительно, что вороны с окружающих деревьев рванули в небо. Было сказано немало добрых слов в адрес Джона. О Виктории никто не вспоминал. Когда пришла очередь бросать горстку земли на гроб отца, Дэниэл замешкался. Замерев на краю могилы, и сжимая холодные комья земли, он пытался сдержать боль потери, рвавшую сердце. Если он сейчас сделает это, то подтвердит неумолимую истину. Джон Норман умер.
Вытянув руку, Дэниэл разжал ладонь, закрыв глаза. Заскрежетали зубы, удары сердца соединились с ударами земли о крышку гроба. Краем сознания он услышал причитания Мэдисон, непрошено ворвавшиеся в его мозг. Ее лицемерие в такой момент показалось кощунственным даже ему. Он обернулся, чтобы остановить ее, но это сделала за него Кристина. Грубо схватив Мэдисон за локоть, она резко развернула ее к себе.
– Немедленно прекрати, – зашипела она на Мэд. – Или я ударю тебя.
– Что? – охнула женщина, опешив от такой наглости. На побелевшем лице выступили красные пятна. – Как ты смеешь!
– Заткнись, или я за себя не отвечаю, – испепеляя ее яростным взглядом, предупредила Кристина. Дэниэл недоуменно смотрел на бывшую жену. Она сняла очки. Но не стала собой. Он не знал ее. Кристина Норман умерла в той палате, в которой он бросил ее восемь лет назад. К его великому удивлению Мэдисон послушалась и затихла. Неужели его непоколебимая уравновешенная тетка испугалась худенькой хрупкой женщины? Кристина подняла глаза, и он со свистом втянул воздух. Ее глаза были цвета серебра, светлые, выбеленные гневом, почти нечеловеческой яростью. Тут было чего испугаться. Даже ему было не по себе от жуткого бесцветного взгляда. Подняв воротник пальто, девушка уверенными смелыми шагами подошла к могилам и по очереди повторила процедуру, которую только что проделал он. Дэниэл не мог оторвать взгляда от ее острого профиля. На мгновение лицо ее расслабилось, губы печально дрогнули и что-то беззвучно произнесли. Прижав руки к груди, она неотрывно смотрела на могилы близким им людей. Дэниэл осознавал, что стоит рядом с ней, но она, похоже, ничего вокруг не замечала. Что-то шевельнулось в его душе. Она так же одинока.... Боль стала неотъемлемой частью ее жизни. Он был виноват перед ней, но исправить ничего не мог.
Она очнулась неожиданно. Плечи ее выпрямились и напрягались. Она повернулась. И снова взгляды их встретились.
– Мне жаль, что ты потерял отца, – произнесла она ровным тоном и пошла прочь.
Дэниэл ошеломленно смотрел ей вслед. Тугой узел, образовавшийся в груди, рожденный ее словами, мешал дышать. Он отказывался понимать ее. Только что она гипнотизировала его исполненным ненависти взглядом, и вдруг искреннее сочувствие. Он не ожидал. И это рассердило его.
Поминки вытянули из него остатки самообладания. Собравшиеся говорили много хорошего об его отце, но Дэниэл не слушал. Он не из тех, кто говорит. Он переживал свою утрату молча. Так же, как и Кристина. Он заметил, что во время поминок она не произнесла ни слова. Ее подруга все время маячила рядом, словно сторожевой пес, охраняющий свою хозяйку от любой опасности. Но теперь Кристина могла сама за себя постоять. В этом Дэниэл убедился на кладбище. Мэдисон и теперь старалась держаться от нее подальше и больше не причитала.
Дэниэл не осознавал, как часто смотрит на бывшую жену. Он просто не мог оторвать взгляда от этой новой незнакомой женщины. Норман думал, что будет жалеть ее, испытывать муки совести, неловкость от того, что им все же пришлось встретиться, но ничего подобного он не испытал. Невольное уважение, даже восхищение удивило его самого. Он не подозревал, что способен на такие чувства. Его взгляд скользил по бледному лицу, с большими холодными светло-серыми глазами, которые когда-то казались такими глубокими, яркими, живыми, в которых жила надежда, детская искренность и любовь. Дэниэл убил в ней все это. Он – не Бог, не Дьявол, но создал свое творение, опустошенное и черствое, признающее существование, но не жизнь. Такое же, как он сам.
А ведь все могло быть иначе. Если бы он усмирил свою гордыню, слепую ярость, упрямое равнодушие, если бы принял от жизни то, что она давала ему. Жесткое чудовище владело его душой. Дэниэл презирал себя, больше, чем она думала. Никогда он не забудет, что сделал с ней, с их общим не рожденным ребенком, чего лишил ее и себя. Сердце его замерло, он перестал дышать, когда, подняв голову, Крис встретила его взгляд. Глаза девушки потемнели, словно она поняла, что за мысли сейчас блуждают в его голове. На долю секунды ему показалось, что глубокая боль, которую Кристина носила в себе, мелькнула в усталом взгляде. Опустошение, разлившиеся по ее лицу, отрезвило Дэниэла. Он не имел права даже смотреть на нее, не имел права думать о ней.
Кристина никогда не простит его, потому что он сам так и не смог простить себя, а просто закрыл свою душу от любых чувств, от воспоминаний. Прошлое должно быть там, где ему место. Просто день такой. Слишком много призраков витает за этим столом, и они невольно заставляют вспоминать.
Люди начали расходиться ближе к вечеру. Дэниэл стоически выдержал соболезнования последнего гостя, облегченно закрывая за ним дверь. В гостиной остались трое. Дэниэл, Кристина и ее подруга Лиза. Он сам не понимал, почему не ушел полчаса назад вместе с Мэдисон и Робертом. Было бы так просто сбежать. Следующая встреча состоялась бы только на оглашении завещания.
***
Они стояли в разных концах гостиной, но даже такое внушительное расстояние не спасало Кристину от раздражающего влияния его присутствия. Все нервы сжались в комок. Лиза без слов читала ее мысли. Ее ободряющий взгляд успокаивал. Кристина ждала, что он скажет что-то на прощание и уйдет, дав ей, наконец, спрятаться в свой неуязвимый кокон.
Ее бесило его нахождение в этом доме. В этом мире.
Она ненавидела его.
Но это чувство было совсем другим, не как вначале. Вместе с ним она ощущала невероятную усталость. Ее ненависть ничего не изменит, не исправит и не накажет его. Убить его у нее не хватит сил, а иначе Дэниэл Норман не сможет заплатить за то, что сотворил с ее жизнью. Оставалось только терпеть свое бессилие....
Она ждала. Дэниэл не уходил. Облокотившись на дверь, он смотрел на нее немигающим, спокойным взглядом. Сдержанное холодное лицо не выражало никаких чувств. Почему он медлит? Зачем мучает ее? Она не могла смотреть на него так долго. Весь ужас прошлого обрушился на нее. Никогда она не научится, не думать о том, что он сделал, глядя в его синие льдистые глаза. В Лондоне ей почти удавалось забыться. Почти. Но теперь все страхи, вся боль с новой силой ожили в ее сердце от одного только взгляда на это жесткое красивое лицо. Неужели она когда-то любила его? Теперь это было трудно даже представить. Только слепая дурочка могла так сглупить.
Несколько минут они просто изучали друг друга через комнату.
– Я пойду, – неожиданно прервала тишину Лиза. Кристина бросила на нее испуганный взгляд. «Нет, Лиза нет», – кричали ее глаза. Не бросай меня. Но Озерова неумолимо посмотрела на нее. – Так нужно. – тихо сказала она. – Вам нужно поговорить.
– Зачем? – недоумевала Кристина. Лиза передернула плечами, вперив тяжелый взгляд на Дэниэла Нормана.
– Обидишь ее. Убью, – будничным тоном произнесла она. И Дэниэл понял, что она не лукавит. Развернувшись, Лиза пошла к лестнице.
– Не понимаю, о чем нам говорить, – Кристина высказала вслух его мысли. Дэниэл склонил голову в знак согласия. Он снова окинул ее взглядом. Напряженная струна, приготовившаяся к прыжку львица, опустошенная и усталая, взрослая, чужая. Что он может сказать ей?
– Мне жаль, – пробормотал он. – Действительно жа…
– Я это уже слышала. – Холодно оборвала его Кристина, вцепившись в рукава платья. – Твой отец был чудесным человеком.
– Да, но я не об отце сейчас, – осторожно сказал Дэниэл. Она не отвела взгляда, и в нем не промелькнуло ничего, чтобы выдало ее истинные чувства.
– Я знаю, – вздернув подбородок, сказала она. – Не поздновато ли для сожалений?
– Нет. Не думаю, – сбивчиво ответил он, чувствуя себя крайне нелепо. Что, черт побери, он пытается сказать? Дурак, беги, пока не поздно.
– Ты, вообще, редко думаешь. – нервно усмехнулась Кристина, подходя к дивану, отодвинутому к стене, и села на него.
– Крис, послушай….
– Нет! – яростно воскликнула она. Глаза ее метали молнии. – Я не Крис тебе. И я не буду слушать. Не хочу. Чтобы ты не сказал, мне совершенно не нужно.
– Ненавидишь меня? – спокойно спросил он.
– А ты как думаешь? Дэниэл, давай прекратим ломать комедию. Нам обоим известно, что ты за человек. Если бы я могла бы пережить судебное разбирательство, я бы посадила и тебя и твоих дружков. Но ты, как всегда, вышел сухим из воды. Если бы я могла вернуться и убить тебя, то сделала бы это, не колеблясь. В отличие от тебя, я обладаю моральными устоями. И я верю в Бога. Верила. Убийство не сделало бы меня счастливее, а ты бы все равно ничего не понял. Мы оба не хотели этой встречи. И, как цивилизованные люди, будем притворяться, что относимся друг к другу сносно. Я не стану биться в истериках и нападать на тебя, если нам придется еще раз столкнуться. Я смогу заставить себя общаться с тобой на людях, но сейчас нет смысла играть роли.
Высказавшись, Кристина умолкла. Дэниэл смотрел на нее какое-то время, не зная, что ответить. Нужно бы принять то, что она предлагает.
– Кристина, я был под кайфом. Я не осознавал, что происходит, – выдохнул он. Конечно, это не оправдывало его, но он должен был сказать.
– Я знаю, – кивнула она, глядя прямо ему в глаза. – Но до .... До того, как все произошло, целый год, ты не был под кайфом, Дэниэл. Все, что случилось, стало лишь печальным эпилогом твоего отношения ко мне. Я нисколько не отрицаю своей вины.
– Твоей вины? – лицо его вытянулось от изумления.
– Да. Если бы не моя глупость, не моя наивность, – Крис отвернулась. – Я не хочу все это бередить. Все слишком тяжело. Если тебе нужно искупление, то ты напрасно стараешься, хоть я и мало верю в твое раскаяние.
– Я понимаю. – тряхнул головой Дэниэл. – И очень сожалею. Я не прошу простить меня, потому что знаю, что это невозможно.
– Да, Дэниэл. Невозможно, – согласилась Кристина, тяжело вздохнув, и посмотрела на него без ненависти. – Столько лет прошло. Тебе лучше уйти сейчас. Я в порядке. Не волнуйся.
Он внимательно смотрел в пустые холодные глаза. Она лгала. Это было очевидно.
– Хорошо, – Дэниэл оторвался от двери. – Я пойду. Что ты будешь делать?
– В плане? – не сразу поняла Кристина.
– Останешься в Москве до оглашения завещания? – пояснил Дэниэл. Молодая женщина, сдвинув брови, недобро посмотрела в его сторону.
– Не терпится избавиться от меня? – не удержалась от издевки, но тут же взяла себя в руки. – Я останусь до девятого дня, а потом улечу в Лондон. Мне не обязательно присутствовать на оглашении завещания. Мне ничего от тебя не нужно.
– Не от меня. Кристина, – сухо напомнил Дэниэл. – Такова была воля отца. Ты же не откажешь ему в последней просьбе?
– А у меня есть выбор?
– Выбор всегда есть, – выдохнул Норман с какой-то непонятной грустью. – Делай, как считаешь нужным.
– Ты ни возражаешь, если я побуду в этом доме до конца недели? Или мне переехать в гостиницу?
Она успела заметить, как напряглись его челюсти, прежде чем отвела глаза. Она была совершенно сбита с толку поведением человека, разбившего ее сердце, превратившего ее жизнь в кромешный ад. Неужели у него есть совесть? Ему действительно жаль? Только какой прок от его сожалений? Они не вернут восемь долгих лет утраченной юности, бессонных ночей, и убитого ребенка.
– Это такой же твой дом, как и мой. Оставайся здесь хоть навсегда. – решительно ответил Дэниэл. – У меня квартира в центре, рядом с офисом. Не представляешь, как сложно с утра куда-то добраться. Всюду пробки.
