Алекс Д
Похититель душ 2
– Нет, моя амадея, – раб обдает меня своим дыханием, и мой желудок вновь атакуют волны болезненных спазмов. Его пальцы медленно делают свое грязное дело, и я просто умоляю Ори закончить это… черт возьми, хотя бы просто забыться. Если когда-нибудь я выберусь из плена, я лично съем целую горсть агатусов, чтобы навсегда стереть эти воспоминания из своей головы.
– Что ж, это поправимо. Ты уже знакома с волшебными напитками, Иса, не так ли? Всего пара капель в воду, и ты уже будешь истекать от желания, и умолять одного и даже больше моих рабов, поиметь тебя. Нечто подобное Кэлон проделал с глупышкой Тенеей, которую, кстати, поймали и доставили в одну из моих темниц. Она займет место Миа, которую я отправлю к Грейму, – будничным тоном продолжает Минора. – Правда в том, что жажда похоти так сильна и сладка… и вы, светлые, боитесь посмотреть правде в глаза. Любви между мужчиной и женщиной не бывает, это всего лишь животные инстинкты, неистовое желание совокупиться, продолжить род. Вам необходимо оправдать сексуальный акт любовью, одухотворить высокими чувствами, и тем самым, солгать самим себе. Поэтому скажи мне, Иса: если уж придаваться похоти, то какая разница – кому? И какая разница, сколько их? Лучше пять, чем один, не так ли?
Я молчу, ощущая, как всего одна слеза падает с ресниц и исчезает на моих губах. Мне хочется кричать, выть, разрыдаться… умереть, в конце концов.
– Вы придаете близости слишком большое значение, и поэтому принимаете влечение за любовь. Даже твоя пресловутая богиня Элейн… сдалась этому чувству. Ты наверняка не знаешь ее историю. И прежде чем сломать тебя, я покажу тебе твое истинное лицо, рия. То, какой голодной ты можешь быть. Кэлон был бы в шоке от твоих аппетитов. Специально для тебя я выделю не меньше десяти своих стражей. Самых лучших… самых больших, – Минора истерично хихикает. Огонь лютой ненависти предает мне сил, и, не веря в то, что все еще способна на это, я яростно выплевываю:
– Ты сдохнешь, тварь. Самой мучительной смертью из возможных. Мне жаль только о том, что ты сдохнешь гораздо раньше, чем увидишь, как Элиос станет таким, каким знали его семь Правителей! Ты сдохнешь! Я убью тебя. Сожгу заживо, мерзкая тварь.
– Ого, какой дивный голосок проснулся. Август, на сегодня хватит, – благосклонно кивает Минора, подавая знак своему рабу, который тут же отпускает меня во всех смыслах этого слова. Да только я уже никогда от этого не отмоюсь.
– Надеюсь, к следующей нашей встрече, ты одумаешься. Иначе я продолжу подобные эротические сессии, до тех пор, пока ты не покоришься моей воле! – восклицает женщина, ударяя своим жезлом по каменному полу. Красный камень вспыхивает в полумраке, и я падаю на колени, больно ударяясь о ледяной пол. Задыхаясь от унижения и боли, я сворачиваюсь в позу младенца, прикусывая собственный кулак, сдерживая дикие рыдания.
– Ты за все заплатишь…
– Боюсь, что это ты заплатишь, Иса. Знаешь, а я ведь не хотела тебя трогать, правда. Но это уже личные счеты, – острый каблук врезается мне в ребра, и я почти не чувствую следующего за давлением, удара. Ребра болят так, словно она их сломала. – Ты должна была держаться подальше от Кэлона. И никогда не возвращаться. Если бы не ты, мои ведения давно бы сбылись, дрянь. Унесите ее! И оставьте без ужина, иначе придется и в темнице за ней убирать, – пренебрежительно бросает Минора, и резко разворачиваясь, покидает зал, постукивая острыми каблуками.
Я что-то бессвязно шепчу, пытаясь свернуться в еще более крошечный комочек, но меня хватают несколько пар рук, и небрежно обращаясь с тем, что осталось от моего тела, волокут по замку Миноры.
Я не издаю ни звука, ощущая, как ледяные щупальца ужаса, отчаяния и боли, затягивают меня в непроглядную бездну.
Глава 2
Нуриэль
Храм Арьяна
– Ты чувствуешь его присутствие, Элим? – не отрывая взгляд от величественной статуи Ори, спрашиваю я у склонившегося вместе со мной в молитве белого мага. – Слышишь его голос?
– Маги не слышат голоса Богов, Правитель, – уклончиво отвечает глава Шестого Пересечения. – Мы лишь способны использовать силу Ори во имя укрепления веры минтов в его величие. В этом разница между магами и жрецами, Нуриэль. Жрецы слышат глас своих Богов, а маги исполняют их волю. – Элим поднимает голову и смотрит на меня пронзительным взглядом прозрачных серых глаз. – Но я чувствую. Присутствием Ори пронизано все в этом храме. Ты видишь людей на площади? Они не маги и не жрецы. Как ты думаешь, что приводит их сюда каждый день? Что заставляет склонить колени в молитве? Что удерживает твою призрачную власть в Элиосе? Вера в Светлого Ори. В то, что пока ты служишь ему, он поможет тебе вернуть ту, о ком говорится в предсказании. Но любая вера нуждается в демонстрации силы. Никто не захочет хранить преданность проигравшему. Казнь Кэлона, и последующие казни всех его приспешников, заставили народ воспрять духом и уверовать в то, что победа близка, но исчезновение Избранной Ори посеяла смуту, и пока ты не вернешь ее – твое правление будет подвергаться сомнению. В последнее время участились бунты и восстания в Третьем пересечении, армия Руана несет потери, но черные маги, служащие Миноре, продолжают обращать минтов с свою веру, и убивать или брать в плен тех, кто не согласен. Люди требуют правосудия над Минорой и ее последователями, которые сеют бесчинства не только в подвластном ей Пересечении, но и в соседних. Бесчисленные похищения, пытки и убийства, она словно с цепи сорвалась.
– Минора объединила свои силы с Греймом. Мы потеряли контроль сразу над Четвертым и Пятым Пересечениями, – сообщаю я то, что Элим и так знает. – А в Третьем постоянно вспыхивают восстания. Любые наши попытки прорвать их оборону и поддержать Руана заканчиваются серьезными потерями. И эта зараза распространяется на другие Пересечения.
– Жрица Саха и черный маг, – убийственная смесь, Правитель. Ты по-прежнему, уверен, что Мандису похитила Минора?
– Она – единственная, кому это выгодно, – сухо отвечаю я, вспоминая, как темная жрица при помощи магии убедила меня совершить ритуал жертвоприношения, прерванный Тенеей. Я был уверен, что Минора бежала из замка, когда рия смогла вырваться, но жестоко ошибся. Она затаилась внутри, в стенах дворца, выжидая своего часа. Я слышал от Кэлона, что Минора обладает даром предвидения, и, возможно, она каким-то образом знала, что произойдет в скором будущем: о возвращении Исы и казни Кэлона. Я не сомневаюсь, что исчезновение Мандисы – дело рук Миноры. Она держит ее, как заложницу. Мы могли бы стереть оба пересечения с лица Элиоса, погрузив их в воды океана, но я не могу этого сделать, если есть хотя бы один шанс на то, что Мандиса находится у них.
– Наши лучшие воины, стоит им перейти границы пересечений Миноры и Грейма, мгновенно подвергаются их воздействию. Никакие амулеты не защищают от черной магии Миноры и ее союзника. Она находит бреши в душах воинов и заражает их своей тьмой. Жрица сильна, как сам Сах, и также безжалостна. Оружие бессильно, когда рука, держащая его, забывает против кого оно направлено.
– Я тысячелетия провел бок о бок с черным жрецом, считая его своей правой рукой. Не нужно мне рассказывать о том, насколько сильными могут быть исчадия Саха. Кэлон внушал мысли, которые никогда бы не пришли мне в голову, он управлял мной, заставляя верить в иллюзии, которые подкидывал в мое сознание.
– Потому что, как и Минора, в воинах, которых мы к ней посылаем, Кэлон нашел брешь в твоей вере. Теперь ты понимаешь, что это? Что позволило Кэлона заразить тебя своей тьмой?
– Жажда власти и гордыня, – с прискорбием признаюсь я, опуская голову. Взгляд каменного Ори словно пронизывает меня насквозь, оставляя ожоги на моей душе, которую я едва не отдал в руки его злейшего врага, извечного соперника – Саха. – Я с рождения был уверен, что мне суждено изменить мир минтов и возглавить его, стать его единственным Правителем, тем, о ком говорилось в Пророчестве.
– А что ты думаешь теперь, Нуриэль?
– Неважно, что я думаю, Элим, – качаю головой я. – Мы должны вернуть Мандису. Народу нужна Избранная Ори. Ради нее они уничтожат всех приспешников Саха и построят в Элиосе новый совершенный мир, подобный древней Минтаке.
– И как ты предлагаешь это сделать? Минора не отдаст Мандису без боя. К тому же, ты не знаешь, где именно она ее прячет. И бесконечная череда попыток, завершившихся провалом и потерей людей, тоже говорит о том, что нам необходим другой вариант.
– Переговоры?
– Возможно…
– Элим, с Минорой невозможно договориться. Она возьмет твою душу, но ничего не отдаст взамен. Ты согласен с таким раскладом?
– Есть другие варианты?
– Да. Я пойду вместе с воинами, – твердо отвечаю я. Элим удивленно поднимает на меня пристальный взгляд, – я буду сражаться с ними плечом к плечу, и может быть, мое присутствие сохранит их веру непоколебимой, не позволит темному влиянию жрицы проникнуть в их головы и сохранит их сознание ясным, – поясняю я.
– Но это огромный риск, – с сомнением качает головой Элим. – Если ты погибнешь, минты окончательно утратят веру.
– И наш единственный шанс вернуть Избранную Ори. И ты тоже пойдешь с нами, как другие маги. Чтобы удержать Минору или пленить ее, нам понадобится много сил. Мы смогли уничтожить Кэлона. Минора – серьезной враг, но она не бессмертна и ее ждет та же участь, что и Креонского. Хватит уже недооценивать противника. Мы обязаны использовать максимум своих способностей, если хотим победить.
– Ты начал говорить, как истинный сын Эридана, – с удовлетворением замечает Элим. – Но, что является главной причиной твоего желания вернуть Мандису? Ты так хочешь увидеть ее на троне, о котором грезил сам, или тобой движет совсем другое чувство?
– Я был влюблен в принцессу, и, если бы не разрушительная магия Кэлона, все могло сложиться иначе. Да, сейчас, я верю в то, что Ори даст нам второй шанс. Я искуплю свои грехи, я смогу объяснить, что не отдавал отчет в своих действиях… – я осекаюсь, невольно вспоминая, как мучительно медленно происходило пробуждение моего сознания после казни Кэлона. Слой за слоем, я сдирал с себя загрубевшую кожу, истекая кровью. Мои раны невидимы взгляду, но в отражении зеркал я вижу их гниющее уродство. Я чудовище. Убийца. Но понимание этого произошло не мгновенно. И даже на суде, когда Кэлон с пренебрежением слушал мою пламенную речь, я все еще чувствовал его темную энергию внутри меня. Ее отголоски не исчезли и сейчас. Черные пятна на моей душе не скоро окрасятся в другие цвета. Я могу бесконечно искать себе оправдания, но не существует ни одного стоящего… Я должен совершить поступки, которые перекрыли бы мои прежние преступления. Но чем больше проходит времени, тем меньше я верю в то, что подобное возможно. На моих руках кровь невинных рий Ори, которых мы с Кэлоном приносили в жертву Саху. На моих руках кровь Мандисы, и, несмотря на то, что рассеявшаяся черная магия жреца так и не вернула мне истинные воспоминания о том дне, когда Кэлон убил ее, я знаю, что виноват не меньше, если не больше, чем он. Принцесса доверяла мне, а я чуть не взял ее силой. Я позволил жрецу проникнуть в глубины моей души, и прорасти там, пустить корни.
Я предал ее. Предал свой народ. Предал память собственного отца. Я был слаб.
Ревность, злость, жажда власти, похоть – я был тем, кого создал Кэлон, вылепил по своему образу и подобию за тысячелетия, которые мы воевали и строили Элиос. Теперь я понимаю, почему он убил Мандису. Она единственная, кто делал меня самим собой хотя бы частично, единственная, кто напоминал мне о моей истинной сущности, а не о том, кем я стал под воздействием Кэлона. Сквозь черный туман я видел ее свет, ее обжигающую красоту, которая слепила глаза и заставляла сжиматься сердце. Даже во власти чар жреца, я никогда не забывал о Мандисе. Чувство вины, бессильной злобы, и ревности, преследовало меня по пятам, и я не находил ему объяснения. Я ненавидел Креонского, но и не мог уже без него обходиться.
– Элим, – подняв голову, я смотрю в светлые глаза мага, пытаясь подобрать верные слова, но их, как и оправданий моим деяниям, не существует. Единственное, что способно сейчас помочь нам в грядущей войне – это признание истины и понимание того, с каким врагом мы имеем дело. – Твоя жена не была виновна в том, что произошло. Я должен был остановить Кэлона. Я знал, что он делает и находил в этом развлечение. Я говорю тебе сейчас правду не для того, чтобы ты меня возненавидел, а, чтобы понял, насколько сильны чары жрецов и магов Саха. Посмотри на меня сейчас. Я похож на того Нуриэля, который сидел с тобой за одним столом в тронном зале, бесстрастно наблюдая, как стражники хватают твою жену за преступление, совершить которое ее заставил черный жрец, наделенный властью от моего имени? Но меня постигла расплата за случившееся. Вспомни, что произошло с Тенеей. И я не смог подвергнуть ее наказанию. Фактически она не была виновна. Я отпустил Тенею.
– Это называется изгнанием, Правитель.
– Я считаю, что поступил милосердно. Я не мог оставить ее в качестве своей жены, как и осудить. Я понимаю, с какой сильной магией ей пришлось столкнуться. Слабая женщина – легкая победа для Кэлона, если даже сам Правитель оказался во власти его чар.
– Считается, что потомки правителей Минтаки не поддаются воздействию приспешников Саха, так как в них заложен ген избранности, частичка духа Ори, – жесткая складка появляется вокруг губ Элима.
– Когда Кэлон появился во дворце, я был еще очень молод. И болен… Об этом мало кто знает в Элиосе. Меня поразила неизвестная болезнь, которую считали Проклятием Богов, ниспосланным потомкам Правителей за то, что они уничтожили Минтаку. Я умирал. Эридан был в отчаянии, иначе бы не допустил до лечения единственного сына темного жреца, но никто и не предполагал, какими последствиями выльется мое излечение. В тот момент, когда я сражался за собственную жизнь, моя душа была уязвимее всего, и Кэлон воспользовался возможностью подвергнуть меня своим чарам. Я менялся постепенно, и с каждым новым грехом, каждой новой смертью, власть Кэлона надо мной росла. Как только болезнь отступила, его назначили моим телохранителем и на службе Кэлон проявил себя, как неуязвимый воин, тонко просчитывающий каждый маневр противника. Ему не было равных в бою и в ведении стратегии. Свою веру Креонский начал распространять гораздо позже, когда пришло время войн и сражений, и для победы нам требовалось все больше сил, которые давал жрецу его Бог. Кэлон заставил меня поверить в его преданность, в то, что именно он мне служит, а не наоборот. Мы подняли Элиос из руин павшей Минтаки, подавляли смуту и волнения железной рукой, уничтожая любое сопротивление и междоусобицы, песок обагрился кровью тех, кто претендовал на роль Единственного Правителя. Мы убили всех потомков Семи Правителей. Остался только я. Меня переполняла гордыня и ощущение несокрушимости. Мы создали новую цивилизацию на пепле старой. Я действительно думал, что следую высшей цели, иду по пути Правителей, и вскоре построю новый мир, не уступающий Минтаке в момент ее расцвета. Но я ошибался в самом главном, одержимый властью и могуществом – этот новый мир был предназначен не для меня. Кэлон создавал империю для того, чтобы возглавить ее. Я должен был стать его следующей жертвой. Появление Мандисы и новое Пророчество спасло Элиос. Спасло всех нас. А теперь мы должны спасти ее. Ты тоже видел, как она появилась в луче света под крылом Феникса. Мандиса та, о которой гласит пророчество, выбитое золотыми буквами на стенах восстановившегося храма. Мы все были свидетелями чуда.
– Это те самые слова, которые заставят народ поверить тебе, Нуриэль. Но еще одно поражение может сокрушить твою власть, – после небольшой паузы отозвался Элим. – Завтра мы соберем совет Глав пересечений, все еще верных тебе. Они должны услышать то, что ты сказал мне. Последователи Саха должны быть уничтожены, и пока они распространяют свою веру и магию в Элиосе, мир обречен. Минтам нужна победа, и вера в чудесное избавление.
– Им нужна их Принцесса, огненная рия, – произношу я уверенным тоном. – И мы вернем ее, Элим.
Развернувшись, я направляюсь к выходу из храма. Белый маг и стражники следуют за мной, пока я задумчиво спускаюсь по мраморным ступеням и пересекаю центральную площадь перед храмом. Минты, пришедшие помолится Светлому Ори и поглазеть на пророчество, мерцающее под сводами, молчаливо расступаются, но в их глазах я вижу не подобострастное выражение преданности, а тревогу и сомнение. И я понимаю неуверенность народа Элиоса. Тот, кто предал их однажды не заслуживает доверия. Я могу лишь доказать, что способен искупить совершенное зло благими делами, но мою власть они примут только в том случае, если рядом со мной будет стоять Мандиса. И я обязан дать жителям Элиоса то, чего они жаждут больше всего, в обратном случае недалек час моей собственной казни.
Я чувствую тяжелые взгляды минтов, обращенные в спину. Пока еще я могу удерживать мятежный народ, но Элим прав, мое время на исходе, и я должен использовать его так, чтобы жители Элиоса запомнили меня не как предателя, а как истинного Правителя, который признал свои ошибки, и смог их исправить. Возможно, я ставлю невыполнимую цель, но я положу все свои силы на ее достижение.
Вернувшись во дворец, я поднимаюсь в свои покои, минуя опустевший харим. После казни Кэлона и похищения Мандисы, первое, что я сделал – это распустил всех одал, которые веками служили для удовлетворения моей похоти. Точно также я поступил и с одалами Кэлона. Некоторые из них остались, чтобы работать во дворце в качестве прислуги, но это был исключительно их выбор. Теперь в моем распоряжении были долгие бессонные одинокие ночи, полные кошмарных воспоминаний, постепенно настигающих меня в минуты тишины. И когда в окна спальни проникали первые лучи аметистовой луны, я каждый раз думал о Мандисе… Она занимала все мои мысли не только ночью, но и днем. Я пытался найти способ вернуть ее домой, продумывал все новые стратегии, строил планы. Завтра я соберу глав Пересечений и озвучу принятое решение о военном походе на Минору и Грейма, который я лично возглавлю. Я знаю, что они поддержат меня, мне нужна победа, иначе… Другого исхода просто не может быть.
Если бы я много лет назад прислушался к словам Актавии и изгнал из дворца Кэлона, мы с Мандисой могли бы быть по-настоящему счастливы сейчас. Если бы я послушал Ису в тот день, когда она пыталась призвать меня к благоразумию, когда обратилась ко мне за помощью…
– Ты такая красивая, Иса. Моя любимая, моя Амета, – я вспоминаю ее нежное трепетное лицо с огромными глазами, смотрящими на меня с нежностью и теплотой. Ее огненные с медным отливом волосы рассыпаны по плечам и мерцают в свете золотой планеты, согревающей Элиос в течение светлого времени суток. Я сжимаю ее ладони, чувствуя, как дрожат ее пальчики от моих прикосновений. Она улыбается мне ангельской улыбкой, а я думаю о том, какие сладкие на вкус ее алые губы. Я не раз целовал их, но в последнее время, Мандиса стала избегать меня, и я все чаще заставал ее в задумчивом и печальном настроении. Я не искал встречи и не задумывался над причинами, довольствуясь вниманием одал, всегда готовых доставить мне массу удовольствий. Когда впереди у тебя сотни лет, ты не торопишь время, предвкушая момент, который кажется неотвратимым.
– Нур, я не твоя Амета. Это слишком громкое слово, особенно для Правителя, – она опускает взгляд, ее щеки вспыхивают от смущения. И я знаю почему. Когда мужчина называет женщину аметой, это высшее проявление чувств, все равно, что признание в любви.
– Не спеши называть меня так, Нур. Вокруг тебя слишком много женщин, и я слышала… как ты говорил нечто подобное другим, – она бросает на меня обиженный пристальный взгляд.
– Иса, это было давно… – нагло лгу я, расплываясь в соблазнительной улыбке. – Если бы я знал, что найду в тебе все то, что ищу в женщине, я бы никогда не относился к тебе так, как в те дни, когда ты появилась здесь. – Она опускает ресницы, вспоминая те моменты, которые мы оба хотели бы забыть. Я действительно не сразу принял Ису. Когда Актавия привела ее во дворец, я почти не замечал тихого и пугливого ребенка. Чуть позже, когда она стала подрастать и превращаться в красивую девушку, я не смог не обратить на нее внимания, но все равно продолжал держаться в стороне, пока не случился рецидив болезни, которая однажды чуть меня не убила. Кэлона тогда не был во дворце, и Иса не отходила от моей кровати, день и ночь дежурила возле меня, поила лекарством, снимала жар, рассказывала какие-то смешные истории, заставляя улыбаться. Наверное, именно тогда зародились мои чувства к ней. Когда рядом не было Кэлона… Когда рядом не было Кэлона, я понимал, как много она для меня значит.
– Я никому не дам тебя в обиду, слышишь? Сначала ты была для меня невидимкой. Когда я заболел, ты стала моей сестрой. Ты росла на моих глазах и была мне как дочь… но теперь, когда ты расцвела, как редкая Амета, я вижу в тебе единственную женщину, способную сделать меня счастливым. Способную сделать меня великим Правителем Элиоса. Я многое отдам за подобный талисман удачи, потому что рядом с тобой я ощущаю прилив сил, – ласково прикасаюсь к ее лицу, провожу пальцами по алеющим щекам. Женское смущение – редкая драгоценность. Я привык совершенно к другим эмоциям. Одалам это качество незнакомо.
– Даже убить? – внезапно спрашивает она, дерзко глядя мне в глаза. – Ты убьешь ради меня, Нур?
Я потрясенно смотрю на нее, пытаясь найти объяснение странному вопросу девушки.
– Кто-то обидел тебя? Или причинил боль? Скажи мне имя мерзавца и завтра же его казнят на площади, – с чувством говорю я, сжимая ее плечи и требовательно заглядывая в глаза. – Кого я должен убить, Иса?
– Кэлона, – отвечает она, и в глубинах ее аметистовых глаз вспыхивает ярость и неприкрытая боль.
– Ты с ума сошла! – с негодованием выкрикиваю я, отталкивая девушку от себя. Мандиса натыкается на толстый ствол дерева, с раскидистых ветвей которого взмывает в сиреневые облака разноцветная Фелика, любимая птица Исы. В распахнутых глазах девушки сверкают слезы. Я с недоумением смотрю на нее, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Я разрываюсь между потребностью утешить ее и отрицанием всего, что она сейчас мне скажет.
– Ты не понимаешь, что он такое, Нуриэль! Послушай меня… – с мольбой говорит Иса.
– Нет, Мандиса. Кэлон не раз прикрывал мою спину в боях, – ожесточённо отвечаю я. – Я достаточно выслушал лжи и клеветы от тех, кто не разделает его веру. Он не заставляет тебя служить Саху, как и остальных, преданных Ори. Каждый в Элиосе свободен выбирать, кому поклоняться.
– Ты просто ослеплен его магией, Нур. – с горящим взором восклицает Иса. – Очнись. Оглянись по сторонам. Светлый Бог забыт, и Кэлон постепенно строит свое темное царство, в котором собирается занять место единственного Правителя.
– Ты одержима, как многие мятежники, которые не хотят принять новое устройство мира, – качаю головой я, не желая слушать очередной религиозный бред.
– Да, я одержима! – выкрикивает девушка, прижимая руки к груди. – Я одержима Кэлоном. Он сделал это со мной. Подверг своим чарам и соблазнил, и я не смогла, не смогла противостоять ему. – Закрыв ладонями лицо она отчаянно разрыдалась, заставив мня остолбенеть от изумления.
– Это безумие, Мандиса. Зачем ты лжешь? Я знаю о твоем даре. Кэлон даже прикоснуться к тебе не может, – схватив тонкие запястья, я отвел руки девушки от ее лица, яростно глядя в глаза. – Кто научил тебя? Кто заставил клеветать на Кэлона?
– И ты тоже одержим им, как и все, кто необходим ему для достижения его низменных планов, – дрожащим от слез голосом тихо произносит Мандиса. – Но я не лгу. Кэлон сделал это. Он брал меня бесчисленное количество раз и даже здесь. На этом самом месте.
– Нет, – рычу я в гневе, встряхивая девушку за плечи, как тряпичную куклу. – Гнусная ложь. Твой дар огненной рии не позволил бы ему сделать это.
– Да. Но он нашел способ обойти запрет. – Мандиса смотрит на меня застывшим взглядом и медленно снимает с руки браслет, протягивая его мне. – Это его подарок. Он сделал его своими руками, используя магические камни, которые сдерживают мою силу и позволяют ему прикасаться ко мне. Если не веришь, спроси у него сам. Поверь мне, Нуриэль. Кэлон не тот, кем ты его считаешь. Минора показала мне истинные намерения черного жреца. Он считает себя Истинным царем, тем, о ком говорится в пророчестве. Ты – лишь инструмент для достижения его целей. Подумай, и ты поймешь, что я говорю правду. Он погрузит Элиос во тьму, если ты его не остановишь. Сделай это ради меня. Ради нас… Нуриэль, – подняв руку, она провела ладонью по моей щеке. В наполненных слезами глазах светилась боль и отчаянная мольба.
– Я не могу поверить тебе, Иса, – хрипло выдохнул я, отступая назад и бросая браслет к ее ногам. – Если то, что ты сказала правда, то зачем ты надела и носила его подарок?
– Я верила в то, что мои чувства настоящие. Как и ты, я подверглась его чарам, но Минора заставила меня прозреть, показав, чего именно добивается Кэлон, – едва слышно прошептала девушка, обессилено опуская руки.
– Мне нужно подумать. И если ты говоришь правду, я сделаю то, о чем ты просишь.
– Только не говори с Кэлоном. Он обманет тебя, – отрешенно качает головой Мандиса.
– Ты считаешь меня глупцом, Иса? – с негодованием спрашиваю я. Взрывная смесь ревность, гнева, ослепляющей ярости обрушивается на меня, создавая хаос мечущихся мыслей в голове. Инстинкт защищать девушку и верить ей силен, но если я поверю ей… если поверю в то, что Кэлон действительно прикасался к ней. Я убью его! Глухое рычание срывается с губ, опаляя их горячим дыханием. Я разорву его на части, если хотя бы слово из того, что сказала Иса истинно.
Она опускает глаза, медные локоны падают на ее бледное лицо, скрывая его от меня. Ее отчаяние и боль, ее неподдельное горе не могут лгать.
– Я буду ждать твоего решения и молиться, чтобы оно оказалось правильным и мудрым, – ответила она смиренно.
Приступ боли сжимает грудную клетку, невидимым кулаком бьет под дых, обличающая совесть выжигает очередное клеймо на моем сердце, безжалостной рукой хватая за горло и вырывая из воспоминаний. Оглохнув от давящего на барабанные перепонки звона, оглядываюсь по сторонам, замечая, что спальня погрузилась в полумрак. Опускаюсь на кровать, зарываясь пальцами в волосы, и резко тяну в стороны, пытаясь перекрыть одну боль другой. Но даже если я сниму с себя скальп – это не поможет. Никакое физическое страдание нельзя поставить на одну ступень с тем, что творится внутри. Меня вывернули наизнанку, вырезали невидимые черные шрамы на душе, оставив кровоточащие стигматы с неизвестными рунами проклятий, а сейчас заставили читать. И каждую ночь, как наказание, я получаю новую порцию правды, еще один кусок из ужасающей картины своих преступлений.
Но даже тогда, когда я оставил Ису в саду, раздираемый противоречивыми сомнениями. Сгорающий от ревности и гнева, я мог сделать правильный выбор. У меня был шанс поступить верно, но я не воспользовался им. Я снова позволил себя одурачить. Сейчас я могу объяснить случившееся только тем, что Мандиса была права, и я, как и она сама, был подвержен магическому влиянию Кэлона. Но это не является, ни в коей мере, оправданием моим злодеяниям и самому безжалостному предательству, которое я совершил за свою долгую жизнь.
Кэлон вернулся с приходом темноты. Он часто отсутствовал в сравнительно мирные периоды, когда мы не сражались, разбивая полчища повстанцев против моего Правления и приверженцев старого устройства мира, отрицающих совместное существование двух религий. Я нашел Кэлона в хариме, развлекающимся с одалами, но стоило мне войти в покои, жрецу хватило одного взгляда, чтобы понять, насколько сильно я разгневан. Девушки, которые только что самозабвенно ублажали жреца по щелчку пальца убежали прочь, оставив нас наедине.
– Правитель, тебя что-то тревожит? – набрасывая шелковый расшитый золотом халат на обнаженное тело, невозмутимо спрашивает жрец, не сводя с меня проницательного испытывающего взгляда. И я впервые пытаюсь рассмотреть его, как возможного соперника. Мы оба высокие, могучие, с натренированными в боях мощными телами, закалённые, сильные, не знающие отказа в удовольствиях. Где бы мы не появлялись, в какой бы дом или город не входили, нас везде принимали, как посланников Богов, и окружали настойчивым вниманием. Как Правитель я мог взять любую красавицу, на которую падал взгляд, и она с радостью шла за мной. Но что находили женщины в Кэлоне? Я не раз замечал нездоровое влечение к жрецу со стороны не только одал, но и знатных особ с привилегированным положением в обществе. Одержимые женщины преследовали его повсюду, некоторые даже сопровождали нас в военных походах, что давно стало поводом для шуток, ведь когда Кэлон не хотел их, то красавицами пользовались наши воины.
– Ты прикасался к Мандисе? – спрашиваю я, едва сдерживаясь от клокочущего внутри меня гнева. Кэлон самодовольно ухмыляется, вздергивая бровь.
– Не думал, что Правитель станет слушать сплетни ревнивых шлюх, которых я когда-либо отверг, – небрежно произносит жрец, опираясь на одну из белоснежных колонн. – Мандиса еще ребенок. У меня достаточно женщин, зрелых и опытных. Ты и сам знаешь.
– Я тоже считаю, что Мандиса еще слишком юна для взрослых игр, и только поэтому до сих пор не женился на ней, – не сводя с невозмутимого лица жреца испытывающего взгляда, жестко отвечаю я. Сдержанная маска Кэлона на короткое мгновение спадает, позволяя мне заметить недоумение в потемневших глазах, которое тут же сменяется ироничным пренебрежением.
– Жениться на Мандисе? И давно ты это запланировал?
– Я не обязан докладывать тебе о своих намерениях, Кэлон. И ты ошибаешься, меня привели сюда не сплетни твоих обиженных отставных любовниц.
– А что же тогда? – холодно интересуется жрец, завязывая шелковый широкий кушак. Он пытается выглядеть отстраненным, но подсознание подсказывает мне, что жрец сейчас играет со мной.
– Поклянись, что никогда не дотрагивался до Мандисы, не соблазнял ее! – повышая тон, почти кричу я, окидывая застывшую фигуру Кэлона свирепым взглядом.
– Ты знаешь, что я никогда бы не смог этого сделать! – спокойным уверенным тоном отвечает он.
– Не смог или не хотел?
– Что ты хочешь услышать, Правитель? В чем причина твоих вопросов?
– Мандиса попросила меня убить тебя.
– Что? – обычная самоуверенность изменяет жрецу, и он с откровенным недоумением смотрит на меня, словно я только что произнес нечто нелепое и безумное.
