Алекс Д
Отражение

– Меня бесит, что я не могу вмешаться, – с раздражением признается Никита. – Лик, ты не можешь и дальше терепть его нападки.

– Он оплачивает мое обучение, кормит и одевает меня. Я зависима от Макса полностью, – тихо отозвалась Анжелика. Она посмотрела на напряженный профиль своего темноволосого друга.

Заботиться о ней.…Переживает… Хочет защитить… Может быть, влюблен…. Какие непривычные чувства и отношения. Она не умела так, была не готова. С тех пор, как умерла единственная мать, которую она знала и любила, мир не был к ней благодушен и доброжелателен. Люди жестоки к таким, как она. Пользуются беспомощностью слабого, упиваются его болью и своей властью. Она не помнила, когда разучилась любить людей. Два или три года назад, после очередного перевода в новую школу. Русская девочка с холодными серыми глазами и черными прямыми волосами, бледная и худая, немногословная, прилежная, плохо владеющая английским языком, везде была не ко двору в городе туманов и бессердечных снобов. Все знали, что она сиротка, живущая на обеспечении преуспевающего молодого бизнесмена. Бедная родственница из России. Обуза. Печальная слава шла за ней, куда бы она ни переводилась, словно кто-то специально распускал слухи еще до того, как преподаватель называл ее имя. И ни один человек, кроме Эдварда Эванса не проявлял к ней сочувствия и понимания. Уже в колледже, полгода назад, девушка познакомилась с украинкой Милой Кравченко, а та свела ее со своим братом. И все чудесным образом изменилось. Анжелика почувствовала, что начинает жить, ее сердце пело от радости, ей хотелось снова улыбаться серому дождливому городу, и его холодным обитателям. Она шла навстречу новому дню, не ощущая больше пустоты и одиночества.

Быть одной…. Это невыносимо в семнадцать лет. Невыносимо – в любом возрасте. В огромном мире, большом городе, и в собственном доме не иметь никого, кто сказал бы вечером «Как прошел  твой день?», «Спокойной ночи», или «Хочешь, завтра вместе посмотрим телевизор?». Такая мелочь, банальность, для кого-то ежедневная рутина. «Доброе утро». «Хорошо выглядишь».  Будничные ничего не значащие слова. А для Анжелики они могли стать праздником, но не стали. Эдвард, конечно, был мягче и добрее своего сына, но иногда его покровительство обходилось ей боком. Макс наказывал ее еще и за привязанность отца.

– Ты поступишь в университет, получишь стипендию, и сможешь освободиться от Эвансов. Переедешь в общежитие, и забудешь о Максе, как о страшном сне, – Ник снова взял руку Анжелики, потянул к себе и обнял за хрупкие плечи.

– Ты не понимаешь… – горько улыбнулась девушка, глядя в голубые глаза молодого человека. – Все гораздо сложнее. Я обязана Максу всем, что имею. И мне никогда не расплатиться с ним. И даже осуждая его, я испытываю стыд. Мне ли жаловаться на Эвансов. Я вряд ли смогу получить стипендию, а без нее мое обучение снова будет оплачивать Макс. Он хочет купить мне квартиру, в течение года. Сроки уточнять неудобно, сам понимаешь, а до этого я буду жить в его доме, до того, как получу очередную подачку. Я, как нищенка на попечении принца. Все, что у меня есть – это милостыня, которую мне дает Макс. А он вовсе не обязан это делать. Никто бы не заставил его, на самом деле. Меня просто отдали бы в интернат, или, хуже, оставили бы с дядей Степаном. Ты не знаешь, как я жила. Представить не можешь. Мама лежала в больнице три месяца. Три долгих месяца наедине с ее вечно пьяным братом и его дружками. Я убегала из дома, и сидела на ступенях больницы, если та закрывалась для посещений. Я ночевала по подругам, а потом дядя бил меня за это. Я больше всего боялась остаться с ним после смерти мамы. Но приехал Макс и спас меня. Из двух зол выбирают лучшее. По сравнению со  Степой, Максим Эванс – пусть не ангел, но на лучшее, что могло случится в моей ситуации.

– Лика, милая, я и не знал, как тебе досталось, – с нежностью и сочувствием прошептал Никита, прижимаясь теплыми губами к ее виску. И Анжелика вздрогнула от неожиданности, но не отпрянула. Как давно никто не прикасался к ней так. Последней была мама. Мама Максима Эванса, и именно этого он не мог простить Анжелике. Его мать целовала, любила, заботилась о  чужой девочке… не о нем.

Но что он мог знать об отношениях Софии и ее падчерицы? О той связи, духовной и эмоциональной, появившейся в первую встречу. Анжелика догадывалась, что София вышла за ее отца, потому что полюбила его дочь. Не его самого.  Сердце женщины всегда принадлежало тому, кого она оставила в Лондоне, в чужой ей стране, которую София так и не смогла назвать домом. Но она никогда, никогда не говорила о своем сыне. Словно воспоминания о нем были для нее мучительными и тяжелыми.

– Но ты не должна чувствовать себя нищенкой. Это не так, – возразил Никита, приподняв ее лицо за подбородок. – Ты удивительный, хороший человечек, светлый и радостный, несмотря ни на что. Уверен, что и твой придурок братец видит это, и завидует. Он – очередная богатая пустышка, машина для производства денег. Он питается твоими эмоциями, потому что сам на них не способен.

– Это не так, – отрицательно качнула головой Анжелика. В глазах появилось странное выражение.  – Извини, мне пора. Нужно подготовиться к докладу по истории.

– Ты всегда его защищаешь, – осуждающе бросил Ник, помогая девушке отстегнуть ремень безопасности.

– И буду защищать, – твёрдо заявила Лика.

– Даже у благодарности есть пределы. Что, если однажды Макс запросит слишком высокую цену за свою щедрость?

– Я заплачу ее, – сказала Анжелика, не раздумывая. Парень изумленно уставился на нее.

– У тебя психологическая зависимость, Лика. Это лечится, – сухо сообщил Ник, – Ничего, в следующем месяце мне обещали повышение. Я заберу тебя у этого садиста. И ты станешь моей заботой. Я все для тебя сделаю, и никогда ты не будешь больше плакать.

– Это мечты, Ник, – девушка нежно дотронулась до его щеки. – Но вся прелесть иллюзий в том, что они дают нам силы жить дальше. Дарят надежду на лучший день… когда-нибудь, однажды, в будущем. У нас есть шанс, если нам его даст Макс. Ты должен понравиться ему на вечеринке. Будь осторожен, он любит разные подлые маневры и коварные стратегии.

Никита улыбнулся и поцеловал девушку в губы.

– Помнишь, что ты мне обещала в день своего восемнадцатилетия? – лукавые искры разгорелись в глазах парня, он крепче обнял девушку, нежно поглаживая по спине. Она тихо рассмеялась, осторожно отстраняясь. Маленький пальчик лег на его губы.

– Мне все еще семнадцать, Ник. Не торопи события, – прошептала она, – Я не уверена, что уже готова к серьезным отношениям.

– Мы встречаемся почти два месяца, – напомнил парень с очаровательной улыбкой. Сердце девушки ухнуло куда-то в пятки. Никита Кравченко, красивый, высокий спортивный молодой человек, из благополучной семьи, подающий блестящие надежды. Взрослый, неглупый, с чувством юмора, на хорошем счету в крупной торговой компании, где уже год работает ведущим специалистом по продажам.  Ник нравился женщинам, и Анжелика прекрасно знала об этом, замечала заинтересованные взгляды на нем, враждебные – на себе. Но он выбрал ее. Она не знала за что, но он выбрал.

– Самые лучшие два месяца в моей жизни, – широкая ласковая улыбка озарила лицо Анжелики, преобразив его. Искренняя, неподкупная улыбка, идущая от сердца. Серые глаза потеплели, расплавились от переполняющей ее нежности. Он не мог оторвать взгляда, когда она улыбалась подобным образом. Сложно передать словами, что творилось с его сердцем в этот момент. Он смотрел в серебряные глаза Анжелики, и, казалось, в их прозрачной глубине видел свою душу. Если это не любовь, то ему стоит бояться… полюбить ее однажды. Рядом с ней он чувствовал себя другим. Взрослым и мудрым, сильным, интересным, значимым.  И представить не мог, что кто-то способен обидеть ее. Все внутри него восставало против подобной несправедливости. Чистая светлая девушка, не испорченная тяжелыми воспоминаниями и пережитыми испытаниями. Прочинить ей боль, все равно, что ударить ребенка. Кощунственно и подло. Больше всего Ник хотел защищать ее, заботиться о ней, быть самым близким и родным человеком. Такое случилось с ним впервые. Раньше женщины вызывали в нем лишь определенные инстинкты, и он забывал их, как только наступало отрезвление. И временами ловил себя на мысли, что готов ждать сколько угодно. И даже мечтал о первой брачной ночи. По-настоящему первой. Без репетиций и проб. Хотел быть единственным. Навсегда. Целовать по утрам прозрачную кожу, шевелить дыханием длинные ресницы, вдыхать цитрусовый аромат шелковистых волос, любоваться детской, немного наивной и чуть-чуть испуганной улыбкой. Влюбился, как мальчишка, в девчонку, которая была младше его на шесть лет.

– Я буду носить тебя на руках, – пообещал он, снова целуя ее в сладкие губы, – Пока руки не отвалятся.

– Чудак-человек, – засмеялась Анжелика, отстраняясь первой. – Мне пора. Но… я совсем не хочу домой.

– Если будет плохо, звони. Лик, я серьезно. Можешь на меня рассчитывать. Я заберу тебя к себе. Мои родители замечательные, они все поймут, – Никита нежно сжал ее руки. – Береги себя.

– Спасибо. Ты не представляешь, как много значат для меня твои слова, – смахивая набежавшие слезы, шепнула девушка, – Увидимся завтра. Встретишь меня после занятий?

– Конечно. Я позвоню тебе вечером, чтобы пожелать хороших снов.

– Я буду ждать, – снова легкая неуловимая улыбка тронула губы Анжелики.

Она с огромным трудом заставила себя оторваться от Никиты, от его теплых глаз и ласковых рук.

Вышла из машины. Оглядываясь, пошла к воротам, щелкнула пультом, снова обернулась, помахала рукой Нику, провожающему ее взглядом. Застыла в раскрывшейся пасти высокого забора, вздохнула, заставила себя улыбнуться, чувствуя, как замедляется дыхание. Тук-тук сердце. В ушах звон. Последний уголек погас в остывающей душе. Никита повернул ключ зажигания. Десять секунд, и он уедет.  Она возвращалась в ледяной замок, где снова ее сердце покроется инеем, и несколько часов весны скроются за снежными тучами.

Анжелика с тоской смотрела вслед синему Порше Никиты. Вздохнула. Грустно. Пошла вперед. Медленно. Пряча руки в карманы легкой курточки.

Май. Прохладно. Ветрено и дождливо. Как всегда.

Посмотрела на внешне очаровательный уютный дом с венецианскими окнами и ставнями. Внутри он был еще красивее, чем снаружи. Высокие потолки, лепные камины, современная техника, спрятанная в стенах, тщательно подобранные мелочи, которые придавали каждой комнате из пяти свое настроение. Дизайнеры продумали интерьер до мелочей. Классика и минимализм. Золотистые, бежевые, кремовые тона. Просторный, светлый дом, но Анжелика мерзла в нем, даже, покачиваясь в кресле, перед пылающим камином. И ей не нравился ни этот дом, ни сам район на западе Лондона. Конечно, в Педдингтоне были свои плюсы. Современный и деловой район, Максимилиану подходило это место – динамичное, пребывающее в бесконечном движении. Он с энтузиазмом вливался в струю молодых и уверенных, мчался за новыми идеями, работал, не покладая рук, а вечером становился частью толпы, спешил все успеть в погоне за развлечениями…. Анжелика не признавала подобный темп жизни, не успевала за ним, предпочитая тихий отдых в Гайд-Парке, или за книгой в самой уютной и заброшенной гостиной дома, где располагалась большая библиотека, проданная Максу вместе с особняком. Вряд ли он мог оценить, какое сокровище ему досталось. Вряд ли он прочел хотя бы одну ….

Анжелика миновала пробуждающийся весенний сад, давно требующий внимания садовника, и грозящий перекрыть дорогу к запасному крыльцу. Она не любила заходить через центральный вход. Холл, ведущий к лестницам на второй ярус, где находилась спальни, проходил через главную гостиную, а она редко бывала необитаема. Чаще по вечерам. Но и днем Макс мог явиться на обеденный перерыв, скорее, сон. Не один. Спальня Анжелики находилась на третьем этаже. Раньше там был чердак. Это она попросила Макса сделать для нее комнату. Они оба понимали ее мотивы. Он даже спорить не стал. Их нежелание встречаться в доме, площадью полкилометра, было взаимным.

Вход со стороны сада начинался с небольшого коридорчика, переходящего в террасу с видом на яблони, и малую гостиную, где располагалась, так называемая, тихая зона. Из обстановки: кожаный бежевый диван с мягкими, плюшевыми подушками, четыре кресла, стеклянный стол и видеосистема с хорошим звуком, огромным экраном во всю стену, и другими достижениями современной техники, в разработке которых участвовал сам хозяин дома. И неотъемлемая часть всех гостиных – изысканный минибар, с напитками на любой вкус и гирляндой хрустальных бокалов, свисающих с подставки вниз головой. Камин, украшенный лепниной. Фотографии в рамках. Природа и лошади. Ни одного лица. Ни одной фотографии матери. Ничего личного. Ни единой детали, которая могла что-то рассказать о хозяине дома. Хорошая работа дизайнеров, и пустота, неодушевленность, холод в каждом углу, словно дом снова готовиться к продаже. Они оба были гостями здесь. На время….

Она знала. Почему-то точно знала. Шестое чувство или интуиция. Не столь важно. Никто из них не останется в этом доме навсегда, не создаст семьи, не раскидает детские игрушки по дорогим полам со сложной системой обогрева. Не будет встречать гостей на пороге, улыбаясь и держась за руки. Они несчастливы здесь. Одиноки. Каждый по-своему.

Лика улыбнулась потоку своих мыслей. Наверно, ей стоит начать вести дневник. Нужно учиться группировать тот хаос, который твориться в голове.

Закрыла за собой дверь, скинула туфли с налипшей на подошву землей. Убрала в шкаф курточку. Снова задумалась, запустив пальцы в темную растрепанную «греческую» косу, расплетая, освобождая тяжелые непокорные локоны. Прислонилась плечом к двери гардероба. Закрыла глаза. Устала. Четыре пары. Восемь часов лекций. Она ничего не ела сегодня. Не могла себя заставить.

– Привет, – Произнес голос, который Анжелика желала слышать меньше всего. Дрянной день. Особенно с того момента, как уехал Ник.

Подняла напряженный взгляд, стараясь выглядеть спокойной, собранной, а не такой умирающей развалиной. Не вышло.

Он вышел из малой гостиной. Высокий, подтянутый, симпатичный, стильный, даже дома одевался, как будто ждал гостей. Смотрел фильм? Инстинктивно взгляд двинулся к часам на стене. Половина восьмого. Рано вернулся. Ночная попойка дала о себе знать?

– Привет, – кивнула она, чувствуя нарастающую тревогу. Ее пугал его взгляд без выражения. Как манекен в витрине бутика. Настоящие волосы, красивая одежда, но стеклянные глаза. Застывшая поза. Похоже на Максимилиана Эванса. Часто она ловила себя на мысли, что, возможно, он болен одним из душевных расстройств. Слишком часто, чтобы поверить в это. У Макса Эванса существовал выключатель, как у небезызвестного Электроника. Никто не знал, где он находится. Но когда чья-то невидимая рука нажимала кнопку, Макс просто застывал. На десять минут, час, три часа. Глядя в одну точку, не меняя позы. И Анжелика была уверена, что в эти долгие минуты выхода из реального мира, он не думает ни о чем, словно умирает, покидая пределы этого измерения. Зато сразу после маленькой смерти наступал взрыв энергии, который длился дни, недели и месяцы. Богатая фантазия девушки рисовала самые жуткие картины. Вплоть до контроля над его мозгом инопланетными паразитами. Подзарядка батареек, смена запчастей, перезагрузка. Может, он и не человек вовсе. Так, экспериментальная машина, выпущенная его же компанией. Она любила сочинять истории. Так веселее жить.

– Не думал, что в колледже занятия заканчиваются так поздно, – подпирая плечом на стену, и, скрестив на груди руки, опасно-спокойным тоном спросил Макс. Его глаза начали медленное путешествие по ней. До отвращения детальное. Что он пытался разглядеть?

– Я гуляла с подружкой, – соврала Анжелика, не зная зачем. Он понял. Она догадалась по насмешливому выражению его глаз. Сегодня Макс не хотел войны. Мы все иногда устаем и жаждем мира.

– Выглядишь неважно, – заметил Макс, взгляд вернулся к начальной точке – ее лицу. – Круги под глазами. Плакала всю ночь?

– Нет, – слишком энергично тряхнула головой. Белые точки поплыли перед глазами. Сахар упал. Нужно что-то съесть.

– Плакала, – утвердительно кивнул он. – Я слышал. Как маленькая.

– Ты не мог слышать на кухне, как я плакала на третьем этаже, – нахмурила тонкие брови Анжелика. Макс криво усмехнулся, оторвался от стены.

– Я слышал, – настойчиво повторил он, глядя в стальные глаза. – Знаешь, почему у тебя проблемы в школе?

– Я учусь в колледже.

– Неважно.

– И почему?

– Из-за твоих глаз.

– Что с ними не так?

– Слишком светлые, как у инопланетянки. У меня мурашки по спине бегут, когда ты на меня смотришь. Иногда я не могу уснуть, когда слышу твои шаги на чердаке.

– В моей комнате, – поправила Анжелика.

– Неважно. Я боюсь, что ты спустишься и убьешь меня, пока я сплю. Ты способна. Тихая маленькая девочка, которую отчислили из трех школ за драки.

– Я ничего не делаю без веской причины.

– Я знаю, – он прищурил глаза, сканируя ее взглядом. Шагнул вперед, безжалостно вторгаясь в личное пространство девушки. Она оцепенела, задержала дыхание. – Я дал тебе огромный список причин.

– Что ты хочешь сказать?

– Я был не прав вчера.

– Странное извинение.

– Я не извиняюсь, а признаю очевидный факт. Не подходи ко мне, когда я пьян. Просто… Просто прислушайся к моему совету.

– Ты часто бываешь пьян, – девушка пожала плечами. Макс криво улыбнулся.

– Почему твоя подружка не зашла? Посмотрели бы вместе фильм, – Резкая смена темы. Он не любил говорить о своих недостатках.

– Мне нужно готовиться к докладу по истории, – пояснила Лика. Почти, правда.

– Тебе стоит найти подружку помладше, – холодно улыбнулся Макс, снова занимая исходную позицию. Покидая ее территорию. Можно дышать… – Взрослые подружки не научат хорошему.

Как ему удается все видеть и знать? Анжелика пожала плечами, отводя в сторону глаза. Проиграла. Попалась на вранье.

– Ты разрешил мне вчера, – нелепое оправдание.

– Ты не ответила мне вчера.

– Мы просто друзья.

– Из-за друзей не размазывается помада, Энжи, – скептический взгляд, спокойный голос. – Я не страж тебе. Но мне не нужны неприятности.

– Я способна сама нести ответственность за свои поступки.

– Поэтому отец вчера снова уговаривал ректора не отчислять тебя за очередную потасовку?

– Откуда ты знаешь?

– Звоню в колледж, чтобы узнать, как обстоят дела у моей подопечной, – Насмешливая улыбка, – Тебя ругают чаще, чем хвалят. Что на этот раз? Чем не угодила тебе Нелли Браун?

– Это важно? – пожала плечами Анжелика, закусив губу.

– Нет. Просто пытаюсь понять, что за человек живет со мной под одной крышей, – Пояснил Макс. Когда он живой, у него красивые глаза. Синие-синие. И ресницы длинные, как у девушки.

– Этот человек – я, Макс. Ты можешь спать спокойно. Я не собираюсь тебя убивать, – Она неловко улыбнулась, – Ты все еще обеспечиваешь меня.

– Стоит урезать твои расходы, чтобы понять, как далеко ты можешь зайти.

– Я могу устроиться на работу.

– А институт?

– Вечернее или заочное отделение. Я справлюсь. Могу выйти замуж, в конце концов.

– За подружку? – усмехнулся Макс. – Познакомь меня с ним.

– Он будет на моем дне рождения.

– Я купил тебе платье. Оно в твоей комнате, – снова резкий переход с темы на тему.

Анжелика изумленно уставилась на него. Он никогда не покупал ей вещей, не делал подарков. Раз в месяц пополнял счет на кредитке. И этим все ограничивалось.

– Зачем?

– Не люблю женских слез.

– Думаешь, платье поможет их высушить? – в ее глазах мелькнула неприкрытая боль.

– А что поможет?

– Ты. Мы могли бы стать друзьями.

– Я плохой друг. И поздновато для перемен. К тому же у тебя уже есть подружка.

– Тебя раздражает, что я больше не сижу дома в полном одиночестве?

– Да. Хотя вчера утверждал обратное. Забудь все, что я говорил вчера, – Произнес Макс. Спокойно, уверенно. Он не видел смысла лгать ей. Врут любовникам и женам, лгут отцам и матерям… близким людям, чтобы пощадить их чувства. Показаться лучше, чем есть на самом деле. – Я справляюсь с раздражением. Видишь, даже признал, что был не прав. Заключим перемирие, Энжи. Не дружба, но что-то вроде партнерства. Ты как?

– Мы это проходили, – сухо напомнила девушка.

Пауза молчания, короткая вспышка одинаковых воспоминаний. Она права. Они пытались. Первый раз, когда Анжелика только приехала в Лондон. Несколько месяцев Макс был почти добр с ней. Промежутками. И чем дальше, тем короче были промежутки. Но так уж вышло. Она ходила белыми, а он всегда – черными. Бесконечная партия. Шах и мат. Макс привык выигрывать.

– Если передумаешь, я готова стать тебе другом, – Сказала она. Он склонил голову на бок. Темная прядь упала на лоб, высокие скулы заострились.

– Увы, я уже высказал свое мнение на этот счет.

– Когда-нибудь тебе надоест злиться. И ты простишь ее. Простишь нас обеих. Я не могу вернуть тебе то, что задолжала, – Сказав это, Анжелика намеренно ступила на опасную почву. Они не говорили о Софии много лет. Он не позволял. Как же сильно, он любил свою мать. Невозможно представить. Но разве тем, кого любишь, не прощаешь все? Все, что может выдержать сердце?

– Я найду способ заставить тебя вернуть, – мрачно пообещал Макс. Девушка поежилась. Она не сомневалась в искренности его слов.

– Ты не справедлив, – С чувством возразила Анжелика, – Ты не один. У тебя есть любящий отец, этот дом, собственный бизнес, и я в качестве груши для битья. Разве мало?

– Я не жалуюсь, – покачал головой Макс Эванс, – Груша для битья. Мне нравится, как ты это сказала. Твоя ненависть придает мне сил, Энжи. Я люблю настоящие, живые эмоции.

– У меня нет к тебе ни грамма ненависти, – устало улыбнулась девушка. Этот странный разговор, плавающий из одной крайности в другую, внушал ей ощущение неминуемой опасности. Макс затеял какую-то новую игру. Она пыталась понять правила, но ничего не получалось, – Я даже по-своему привязана к тебе. Моя подружка сказала, что у меня психологическая зависимость.

– Синдром жертвы? – его губы тронула улыбка. Искренняя. Жестокая. Ему снова понравилось то, что он услышал. Неужели он хотел именно этого? – Будешь скучать по своему надсмотрщику, когда обретешь свободу?

Вопрос застал ее врасплох. Она моргнула, ища подходящий ответ. Он уже был готов в ее сердце, но она не была готова озвучить его. Правда только обозлит Максимилиана Эванса.

– Можно, я пойду к себе? Примерю платье.

– Ты оденешь его на свой праздник, – приказ, а не пожелание. Девушка взглянула на него, точно для себя решив, что не оденет. Только не в ее день.

– Место проведения не изменилось? – на всякий случай уточнила Анжелика.

– Нет. Ресторан в отеле «Novotel». Можешь, раздать приглашения своим друзьям.

– Можно было устроить прием в саду. Зачем такие растраты?

– Меня можно обвинить в чем угодно, только не в скупости.

– Это так, – согласилась девушка. – Мне не хочется обременять тебя.

– Вечер обещает быть забавным, – многозначительно улыбнулся Макс. – Ты запомнишь его надолго, дорогая сестренка. И дорогая – отнюдь не ласковое прилагательное.

Анжелики ощутила неприятный осадок внутри. Туманные зловещие намеки, смутные обещания. Она не ошиблась. Макс готовил очередную пакость. Нужно быть готовой ко всему.

– Спокойной ночи, Максим. Сегодня, я больше не спущусь.

– И даже ужинать не будешь?

– Аппетит пропал, – хмуро бросила она. Макс широко улыбнулся.

– Радужных тебе снов, Энжи.