Алек Д'Асти
Пеликан
Нужный свиток нашелся нескоро и был приятно шершавым, розоватым, совсем свежим – копия с договора, сделанная самой же Эликой на плотной бумаге с выпуклыми оттисками крылатых силуэтов.
Недавнее мирное соглашение с драконами, заключенное после кровопролитной десятилетней войны гласило:
«Благоденствие наших земель… произрастет любовным союзом сильных молодых сердец… объединив стяги рождением наследника. Дитя великих народов станет властелином… Третьего дня сего месяца нити судьбы Принца грифонов и Принцессы алых драконов будут скреплены законным браком воедино и навсегда…»
Элика не смогла дочитать последний абзац. В этом уже не было необходимости. Заречная старуха выбрала идеальный момент для атаки.
Объединение земель. Наследник двух родов. Принцесса алых драконов – единственная дочь господина Акона, повелителя драконов. Принц грифонов – старший сын госпожи Рифы. Без указания имен.
Старшим сыном госпожи Рифы в одно мгновение сделалась долговязая Элика. С фамильяром в виде крикливого пеликана. Бесплодная с рождения и навсегда. Вряд ли такой принц устроил бы господина Акона в качестве зятя. Заключение мирного договора с воинственными и жестокими драконами оказалось под угрозой срыва…
Леди сжалась в своем кресле, подрагивая. Ноги и руки торчали из халата отвратительно и нелепо.
Визит матушки разразился бурей. Казалось, весь треугольный замок покачнулся и скособочился. Отрезанная одним движением черная коса полетела в узкое, боковое окно. Взбешенная госпожа Рифа обрила бы новоиспеченного сына наголо, но Рихард решил, что и неровной стрижки с его подопечной было уже довольно. Его раскатистое, протестующее: «Э-э-э!» – сопровождаемое хлопаньем мощных крыльев, разнеслось на всю округу.
Черногривый Лай отчего-то не стал вмешиваться в развернувшийся семейный скандал. Посверлив пеликана, а после и госпожу со свитой задумчивым взглядом, он разочарованно тряхнул блестящим чубом и ретировался. Расплодившиеся под крышей голуби интересовали его гораздо больше, чем какие-то там человечьи драмы. Грифон.
Элику тогда со всех сторон захлестнула нескрываемая враждебность во взглядах прислуги, брата Итона – уже не единственного, а младшего сына госпожи Рифы, и многочисленных сестер. Еще бы. Они уже примеряли роскошные наряды, сшитые к грядущему празднику, а тут такая оказия. Пеликан.
Ночь сгустилась матовым туманом, похитив звуки. Леди села ровнее и вытерла мокрые щеки рукавом, даже не подумав оглянуться в поисках платка. Боковое окно представлялось ей единственным способом разрешить эту непростую ситуацию, но она все медлила, рассматривая свой куцый халат, ширму и улегшегося ей на ноги, горячего, пушистого Рихарда.
На лестнице раздались торопливые шаги. Рихард недовольно зафыркал, прислушался, но тут же снова притих. Леди нахмурилась, вытащила из-под его тяжелого пуза согревшиеся ноги и с любопытством выглянула в тонкую щель между листами плотной, узорчатой бумаги.
Доктор Стерх. Внимательные черные глаза. Скупые жесты. Иноземные пряности, чуть забродившая красная ягода и холодная океанская волна. Невероятно тактичный, сдержанный древний вампир – идеальный собеседник.
– Леди Элика?
– Полагаю, не совсем она…
Выпуклая капля дрогнула и растеклась по стеклышку, раскрываясь темно-красным, глянцевым.
Принюхавшийся к пробе Стерх озадаченно нахмурился, уложил стеклышко на стол и недобро покосился на застывшую у ширмы пациентку. Элика сделала вид, что не заметила его взгляда, и продолжила рассматривать красную точку на своем пальце. Палец был непривычно большой, а точка – маленькая.
Доктор заложил руки за спину и прошелся по комнате. С закрытыми створками высоких окон, в отсутствии сквозняков она казалась почти уютной.
– Ради чего? – сразу с интересующей его темы начал разговор Стерх, но леди легко уловила суть вопроса и сердито пробормотала в ответ:
– Вам разве не известно понятие «преданность»?
– Отчего же, наслышан, – прищурился на нее доктор. – Преданность кому, позвольте узнать?
– Семье, – в замешательстве прояснила неразумному древнему Элика. – И моему народу. Война уже много лет забирает жизни. Вы были на северном побережье? Сожженные драконами сады, люди, превратившиеся в пепел! Смерть, распри, разрушение…
– Но-о-очью… – зло протянул Стерх, уставившись в потолок. – Ночью очень полезно спать, милый друг, а не зачитываться глупыми книжками и хрониками.
– Вы… – задохнулась от обиды леди. – Как вы смеете! Они не… Я…
– Преданность, – едва не по слогам, с отвращением отчеканил древний. – Преданность предполагает любовь. В разных вариациях. Вы чувствуете любовь? Она переполняет вас? Или, может быть, она сквозит из того бокового окна, выбранного для осуществления будущего акта… любви. К семье и народу, – он вдруг ощерился, глянув исподлобья, и зашипел. – Ос-с-стрые черные камни у кромки воды будут залиты не любовью, уверяю вас, а исключительно кровью, поверьте. Вашей душистой кровью. У меня большо-о-ой опыт в подобных вопросах.
– В вопросах любви или преданности? – приподняв бровь, язвительно уточнила Элика. – Ах, нет. Мы ведь уже сменили тему и обсуждаем лужу, которая после меня останется. У вас большой опыт в этих вопросах?! Охотно верю!
Проколотый палец вновь закровоточил. Леди сердито облизнула его, ощутив на языке легкую солоноватость, подняла голову и вздрогнула.
Стерх смотрел на нее неподвижно, оценивающе, холодно. Черно.
У Элики в голове промелькнула невероятно привлекательная мысль – он мог бы ей помочь. Избавить от бокового окна и острых камней. Спасти. Быстро и почти безболезненно, но Доктор хмыкнул и очень медленно подошел к леди, прошептав ей в глаза:
– Даже не думай.
– Разве врачи не должны спасать своих пациентов? – в тон ему ответила Элика. – Мучения, боль, страхи… все уйдет. Я уйду. Больше никогда и ничего не буду чувствовать. Это мой долг и…
