Альберто Анджела
Беспредельная Римская империя. Пик расцвета и захват мира
За Рейном
Битва с варварами
Римский «аэропорт»
Центурион добирается наконец до Могонтиакума (современный Майнц). Перед его глазами величественно течет Рейн. Город стоит на его берегах и является крупным речным портом.
Поразительный факт – вы обратили на него внимание? Почти все крупные города Римской империи находятся на реке или на море.
В наше время не так. Связь с водными путями не является жизненно важной. А в древности вода была основополагающим элементом больших городских центров. Как потому, что она необходима для повседневной жизни и любой ремесленной и производственной деятельности, так и потому, что река – идеальное средство для перевозок внутри континента.
Река в античную эпоху является эквивалентом современных авиатрасс: по ней путешествуют люди и товары, в большем количестве и быстрее, чем по дорогам, ведь повозки мало вмещают и движутся медленно.
Могонтиакум, таким образом, настоящий «аэропорт» античности, предшественник современного Франкфурта-на-Майне, подобный Лондону или Парижу, где мы уже побывали (с их аэропортами Хитроу и Шарль де Голль). Множество судов, которые видит наш центурион вдоль городских причалов, – эквивалент самолетов, стоящих у шлюзов для прохода пассажиров. С одной лишь разницей, пожалуй…
Могонтиакум еще и военный центр, один из основных на границе Римской империи. Среди самолетов «гражданских», так сказать, можно заметить множество «истребителей» и «самолеты» для переброски войск.
Могонтиакум – один из портов classis Germanica, то есть Рейнского флота.
У римлян два вида флота: морской и речной, не менее важный. Военное присутствие имеет важнейшее значение. В самом деле, Рейн и Дунай не только являются стратегическими путями торгового сообщения, по существу они служат еще и границами. Их воды постоянно патрулируются легкими и быстроходными военными судами.
Именно их наш центурион сейчас внимательно разглядывает с близкого расстояния, пока проезжает на коне вдоль длинного городского причала.
Сейчас, например, приближается «Либурна», подгоняемая течением. Судно закладывает широкую дугу, чтобы пришвартоваться к причалу. Это транспортное судно продолговатой формы, длиной метров двадцать, с низким носом («утюжком»), рассекающим воду, и кормой, украшенной изящным завитком из окрашенной древесины, который поднимается к небу.
Его большой квадратный парус спущен: «Либурна» плывет на веслах, солдаты гребут совершенно синхронно, судно похоже на скользящую по воде многоножку. Отдан приказ вытащить весла из воды: их длина более четырех метров, интересно видеть, с какой легкостью они убираются внутрь судна. «Либурна», плавно ведомая кормчим, сидящим в «будке» на корме, мягко приближается к причалу. Двое солдат спрыгивают и проворно крепят петли швартовов к деревянным тумбам.
Будто не желая закончить долгое плавание по Рейну, «Либурна» слегка разворачивается бортом и издает долгие скрипы, натягивая швартовы. Потом как будто сдается и замирает у причала, слегка покачиваясь на воде.
Солдаты встают с мест, собирая снаряжение, оружие, копья и луки, идеально подходящие, чтобы поражать врага на берегу: после очередного патрульного рейда по реке они сходят на берег и прогуливаются недалеко от судна.
На носу центурион замечает артиллерийское орудие «Либурны» – настоящую пушку того времени. Это «скорпион», большой арбалет, с такой же рамой, как у того арбалета, что мы видели в Виндоланде, в Шотландии. Правда, эта модель несколько отличается. Для перезарядки у нее есть забавный механизм с ручкой, приводящий в движение «велосипедную цепь», которая натягивает тугую тетиву, стреляющую дротиками. Почти как на чертежах Леонардо да Винчи.
Невероятно, кажется, будто глядишь на современные корабли морфлота с пушкой на носу…
Центурион внимательно разглядывал другие пришвартованные суда. Погрузка в разгаре: снаряжение, палатки, провиант… Действительно, назревает что-то серьезное. Размышляя обо всем этом, он пришпоривает лошадь в направлении городского форта, где расположился его легион: XXII легион Фортуны Перворожденной (XXII Primigenia). В мгновение ока он скрывается в толпе, прокладывая себе путь среди солдат и штатских, несущих в порт мешки и ящики.
По реке тем временем скользят два легких римских весельных судна. Они точно такие же, как драккары викингов: весла, много круглых щитов по бокам и торчащая вперед драконья голова на носу.
Эти маневренные суда – настоящие «истребители» того времени. В предзакатном свете их ярко окрашенные остовы чертят две четкие пенные полосы. Будто кометы, бесшумно скользящие по золотистой поверхности воды.
По ту сторону от двух судов, на противоположном берегу, лишь тьма, густые леса и воинственные народы, до сих пор живущие в железном веке и готовые разделаться с вами при первой возможности.
Умелая пограничная стратегия Римской империи
Каков наилучший способ организации границы, подобной той, что протянулась вдоль Рейна? Интересно попытаться это понять, потому что и это – римское «изобретение».
Естественно, задача решалась по-разному, в зависимости от ландшафта и исторического периода Римской империи. В целом мы можем сказать, что граница не является, как в наше время, линией, проведенной на карте: «по эту сторону – одна страна, по ту – другая…»
Римская граница – это широкая полоса земли с дорогами и фортами, по которой перемещается армия.
Здесь может помочь пример с нашей кожей: она не является пленкой, а состоит из многих слоев, помогающих друг другу. Наружный слой – клетки эпидермиса, которыми можно пожертвовать и которые принимают на себя первый удар наших врагов (бактерии, царапины и т. д.). Под ним – живая ткань, очень толстая, с кровеносными и лимфатическими сосудами, разносящими повсюду «войска» (антитела, белые кровяные тельца и т. д.) и «провиант» (жиры, углеводы, кислород и т. д.).
В некотором смысле то же самое происходит и на римской границе. Эта полоса земли, подобно коже, имеет внутренние элементы, расположенные на различном расстоянии от границы. Несущая ось любой римской границы – это всегда дорога, вдоль которой, подобно тому как бывает с кровеносными и лимфатическими сосудами, перемещаются войска и ресурсы для обороны, расходясь по второстепенным дорогам и попадая в форты, крепости и башни, расположенные в ключевых пунктах.
Римляне всегда выбирают естественную преграду, вдоль которой прокладывают дорогу: гору или реку (в нашем случае Рейн), либо создают искусственную, как Адрианов вал.
Идея проста. По ту сторону естественной преграды (например, Рейна), во вражеском тылу, располагают аванпосты, сторожевые башни и маленькие форты, занятые не римскими войсками, а союзническими вспомогательными войсками – так называемыми ауксилариями. Это «мертвая кожа» империи, ими легко жертвуют, ведь они не римляне. Они возьмут на себя первый удар врага, подняв тревогу и начав сражение.
По эту сторону преграды, на дружественной территории, находятся другие форты, с более многочисленными и организованными войсками, а еще глубже в римском тылу – форты с легионами. В общем, легионеры всегда располагаются на определенном расстоянии от собственно границы и никогда – на передовой. Логика такова: лучше сначала свести врага с более простыми воинами, а уж затем, если ситуация будет этого требовать, – с лучшими воинами Рима, цветом римской армии.
Подобно тому, как на футбольном матче лучший игрок был бы поставлен не в центр поля, а в защиту; тогда нападающий противника должен сначала обойти всех остальных игроков, а потом, если это удастся, ему придется иметь дело с самым сильным игроком…
Понятно, подобную организацию границы применяли не всегда. В пустынях Азии и Африки, к примеру, предпочитают располагать форты только в оазисах, в городах, то есть там, где есть вода, либо в местах торгового обмена.
Помимо этой военной границы, есть еще одна, которую мы могли бы обозначить как «дипломатическую». Римская империя на самом деле не имеет четких границ (таких, чтобы можно было сказать: хорошие люди – по эту сторону полосы фортов и дорог, а плохие – по ту). За границей расположены буферные государства, «клиенты» Рима. Часто против своей воли. Поскольку они находятся в пределах досягаемости легиона, Рим получает их в союзники с помощью дипломатического и военного давления.
За этими государствами – еще одна полоса безопасности, земли народов и племен, на которые Рим оказывает не столь прямое, но не менее действенное влияние. В связи с этим надо сказать, что Рим неоднократно покупал дружбу народов и племен за звонкую монету. И всегда умело сеял раздоры и зависть между ними, выделяя один народ в ущерб другому, чтобы они оба, объединившись, не могли стать силой, которой было бы невозможно противостоять и которая была бы способна захватить империю, – по принципу «разделяй и властвуй» («divide et impera»).
Многие нашествия произошли, когда Рим уже не мог заставить другой народ поверить в свое могущество (военное или дипломатическое) по ту сторону границы.
XXII легион Фортуны Перворожденной выступает на врага
Наша монета, вместе с остальными, лежащими в кошельке центуриона, была спрятана под деревом, у выступающего из земли корня. Центурион не хочет, чтобы деньги достались врагу в случае его смерти или плена. Так поступают и многие другие солдаты. Это даже стало своего рода средством от сглаза. Центурион присоединился к товарищам, с рассвета они шагают по вражеской территории.
Это важная «полицейская» операция по ту сторону границы, которая, однако, не оставит следов, потому что до нас не дойдет подтверждающих ее документов.
Потребовалось два дня, чтобы добраться сюда. Все люди, снаряжение и лошади были переправлены на тех судах, что были в наличии: от легких типа «Либурны» до широких и вместительных барж, которые, как выяснили археологи, были вполне распространенными «тяжеловозами» на Рейне. Затем последовал долгий марш-бросок по буферной территории. И наконец добрались до границы. Поводом для римского вторжения послужило разрушение нескольких сторожевых башен и уничтожение двух аванпостов вспомогательных войск действовавшим здесь крупным отрядом варваров-хаттов. Этот гордый и воинственный народ на протяжении нескольких десятилетий был инициатором жестоких схваток с Римом и разорительных набегов. Римлянам оказалось чрезвычайно трудно установить с ними долговременные соглашения. В данном случае, возможно, они воспользовались удаленностью императора Траяна от этой зоны боевых действий – ведь он сейчас занят на войне в Месопотамии. Необходимо отразить нападение этого варварского отряда, испытывающего на прочность римскую оборону, созданную усилиями всего населения, прежде чем идея слабости Рима распространится и охватит другие племена.
На варваров движется целый легион со вспомогательными отрядами.
XXII легион Фортуны Перворожденной был основан императором Калигулой чуть менее восьмидесяти лет назад, в 39 году н. э. Он уже не в первый раз вступает в столкновение с хаттами, ему приходилось это делать часто, каждый раз выходя победителем. Легион славится своей «суровостью» и привычкой сражаться с самыми упрямыми и непреклонными врагами империи.
Конечно, были и годы, о которых лучше забыть, когда в братоубийственных схватках с другими легионами, последовавших за падением Нерона, этот легион часто выбирал не ту сторону… Но он всегда умел заработать прощение: этот легион единственный в Германии выдержал нападение врага во время восстания батавов в 79 году н. э., что говорит о стойкости его легионеров. Затем он участвовал в разгроме узурпатора Сатурнина (Луций Антоний Сатурнин) в 89 году н. э., заслужив благодарность императора Домициана, наградившего легион титулом «Pia Fidelis (Domitiana)», то есть «честный и верный».
Если взглянуть на шагающих легионеров, мы увидим твердые взгляды, крепкие тела, привыкшие к многолетней жизни на границе, о чем свидетельствуют шрамы. Но прежде всего видна решимость воинов-профессионалов и почти что нетерпение наконец принять участие в большой пограничной операции против их заклятых врагов.
Колонна римлян на марше уже много часов, рельеф становится все более сглаженным, холмы встречаются реже, а вдали виднеется темная полоска густого леса. Оттуда, по рассказам выживших, и появились варвары, напавшие на приграничные оборонительные посты, там же они и скрылись, как мурены среди подводных скал.
На марше легион подчиняется четкому распорядку. В передовом дозоре – всегда конница, подобно рою пчел, расчищает путь, «разминируя» его от возможных засад; затем – легковооруженные воины вспомогательных войск и наконец – корпус легиона с его когортами, обозами, боевыми машинами.
Наш центурион Тит Альфий Магн (из Бононии, современная Болонья) шагает у головы легиона, задавая шаг своим людям.
Солдаты пристально вглядываются в окрестности, готовые засечь врага.
Иногда центурион оборачивается и смотрит на длинную колонну римлян: он замечает белого коня легата, командующего легионом, – решительного и уверенного человека, к которому он питает большое уважение.
Хорошо видны и знаки отличия легиона: козерог и Геркулес – на верхушке многочисленных флажков и штандартов, колышущихся над шлемами легионеров.
Не говоря уже о золотом орле, душе легиона, «шагающем» с солдатами первой когорты на конце длинного шеста. Почетное задание нести его поручено аквилиферу (aquilifer), воину, чей шлем выглядывает из разинутой пасти львиной шкуры, спускающейся ему на плечи, подобно плащу. Утратить орла в бою – великое бесчестье, он значит гораздо больше флага: это дух легиона, настоящее божество. Если его захватят или уничтожат, не станет и всего легиона…
Столь же важен и золотой лик императора в выемке, на конце шеста: он символизирует прямую связь между ним и легионом.
В этой «куще» копий и штандартов виднеются и другие странные значки: у каждой центурии есть длинные копья, на которых навешены по вертикали ряд золотых тарелочек и полумесяц.
Не вполне ясно, что они изображают, – возможно, битвы, в которых участвовал легион (тарелочки), или моря и реки, которые ему пришлось преодолеть, чтобы вступить в бой (полумесяц). Дело в том, что во всех легионах их число не превышает шести, а значит, у них иной смысл, нам неизвестный. На верхушке можно видеть то позолоченные лавровые венки, то символические изображения, например раскрытую ладонь, как при приветствии (олицетворяет верность). Тот, кто несет эти значки (сигнифер), покрыт шкурой медведя или волка, чья морда с клыками – поверх шлема.
Цифры легиона
Раз уж на то пошло, мы можем также на скорую руку объяснить некоторые термины, которые все мы слышали, например: что такое когорта? А центурия?
Начнем с необычного места: с казармы в римском форте. В каждой комнате спало по восемь солдат, которые в силу этого обстоятельства образовывали сплоченную группку-контуберний, основу легиона. Вот как из них образуется легион:
– 8 человек образуют контуберний;
– 10 контуберниев, то есть 80 человек, образуют центурию;
– 6 центурий составляют когорту;
– 10 когорт – легион.
Что и говорить, римляне – весьма практичные люди…
На самом деле все обстояло не столь прямолинейно, ведь когорты не все одинаковы. Поэтому, если стремиться к точности, каждый легион состоит из:
– 9 обычных когорт, по 6 центурий (480 человек) в каждой когорте;
– одной особой когорты (первая когорта) из 800 человек, состоящей из 5 двойных центурий – по 160 человек;
– 120 всадников;
всего 5240 человек.
Каждая центурия находится под суровым командованием центуриона. Вот и наш Тит Альфий Магн только что ударом дубинки «поправил» отвлекшегося легионера, державшего свой щит слишком низко.
Гениальна сама идея сплоченных «кирпичиков» из восьми человек, составляющих целый легион (ведь они и на марше строятся в десять рядов по восемь человек и т. д.). Это – один из секретов римской армии: многолетнее сосуществование бок о бок порождает единство этих восьмерых и в бою, способствуя тем самым сплоченности римской наступательной линии.
Враг в поле зрения!
Наш центурион одним из первых замечает поднимающуюся из-за холма пыль. Расстояние еще большое, но столб пыли уже высоко в небе. Враг выступает против легиона!
Несколько всадников из передового дозора возвращаются, подтверждая это известие.
Вскоре после этого командующий легионом – легат – отделяется от колонны и поднимается на холм вместе с солдатами сопровождения и со своими «маршалами».
С вершины холма открывается впечатляющее зрелище. Хатты еще далеко, в нескольких километрах, но они стянули новые силы, сейчас их несколько тысяч. Они дерзко движутся прямо на них, будто огромная голодная акула. Не будем забывать, что здесь их земля и легионеров никто не приглашал…
Все люди из XXII легиона, а также те, кого прислали из VIII легиона Августа, из I легиона Минервы, все воины вспомогательных подразделений неотрывно следят глазами за фигурой легата на коне, сухими жестами отдающего четкие приказания. Галопом возвращаются несколько командиров. Приказ – перебраться на другую сторону холма и расположиться на склоне, напротив врага. Там и произойдет битва. Мы подождем, не станем выступать навстречу врагу.
Это типичное поведение римских полководцев: они всегда выбирают место, где дадут врагу бой. И вступают в него первыми, только если их позиция более благоприятная. Действительно, склон холма представляет стратегически выгодную позицию, позволяя римлянам стрелять в атакующего врага сверху вниз; кроме того, солнце будет у них за спиной, а значит, врагу оно будет светить в глаза.
Во многих местах колонны слышны сигналы рожка и сухие приказы. Штандарты склонены вбок. Быстро, но не смешивая ряды, солдаты начинают двигаться. За несколько минут они перебираются на другую сторону и строятся там.
На вершине холма останавливается обоз, под защитой нескольких центурий из вспомогательных войск и легионеров из VIII легиона Августа, последние начинают быстро копать вокруг глубокий оборонительный ров. Снаряжение – жизненно важно, необходимо его защитить.
Рядом с вершиной холма выстраивают в линию и быстро собранные артиллерийские орудия, «скорпионы» и их подобия большего размера – баллисты. Нам они напоминают арбалеты на треножнике. В каждом легионе таких орудий не меньше шестидесяти (по одному на центурию). Но в данном случае их больше, потому что на поле битвы появляются необычные орудия – «скорпионы» на небольших повозках, запряженных двумя лошадьми. Это предки танков, их использовали и при завоевании Дакии несколько лет назад. В повозке – двое, один целится и стреляет дротиками («канонир»), а другой перезаряжает орудие с помощью оригинальной системы рычагов, натягивающих тетиву. Снаряды длиной 60 сантиметров, с железным наконечником и высокой точностью попадания. Стрелки могут выбрать жертву даже с расстояния в сто метров и поразить ее…
Сила выстрела впечатляет. Известно об одном готском вожде, пораженном таким дротиком: снаряд прошел насквозь через его доспехи, через тело, опять через доспехи и наконец пригвоздил вождя к дереву.
Если целиться вверх и стрелять по параболе, дальность выстрелов увеличивается до 400 метров и более, а частота – до трех-четырех в минуту. Очевидно, что точность снижается, но зато враг оказывается под градом снарядов, выпускаемых 240 орудиями (60–80 дротиков в минуту) и способных пронзить шлемы, доспехи, черепа и торсы.
Ниже артиллерии располагаются в несколько линий легионеры, включая нашего центуриона, который оказывается почти у самого подножия холма. Его легионеры находятся сразу за первой линией, которая, как всегда, образована воинами вспомогательных подразделений.
Передовая линия римской армии состоит из различных типов вспомогательных войск.
Перед центурией Магна стоят реты, жившие на территории современной Баварии и других приальпийских областей и стран Центральной Европы. На штандартах можно прочесть, что речь идет о второй когорте, следовательно эти реты – из Заальбургской крепости, в одном дне перехода от места, где мы сейчас находимся. Их знак – медведь, бьющий лапой, он изображен вместе с красным полумесяцем (lunula) на их больших желтых овальных щитах.
Наш центурион разглядывает их, – надо сказать, они весьма отличаются от его легионеров. На последних, как правило, надет панцирь из железных пластин, из-под него видна туника, спускающаяся на бедра, подобно юбке, в руке – прямоугольный щит. А самое главное, легионер – римский гражданин. На ретах железные кольчуги, короткие штаны, в руке щит овальной формы. И еще они – бывшие варвары, покоренные народы, чрезвычайно полезные, если, как в данном случае, речь идет о могучих и рослых германцах.
Дело ясное: скоро варвары-хатты схлестнутся в бою с бывшими варварами, баварцами из вспомогательных войск… Это будет братоубийственная схватка.
Римляне весьма прагматично эксплуатируют боевые качества своих бывших врагов, ставя их на передовую линию. И само собой, главным призом, как мы уже говорили, будет приобретение римского гражданства. Если удастся до этого дожить… Ведь их всегда ставят на передовую!
Жалованьем их тоже обделяют: рискуя гораздо больше, чем их «коллеги»-легионеры, они получают в три раза меньше (и раз в сорок меньше, чем их начальники-центурионы).
Магн рассматривает приближающихся воинов противника. Их в два-три раза меньше. Враг еще далеко, но он все равно затягивает потуже ремни шлема и трясет головой, проверяя, насколько прочно он сидит. Ремни впиваются в кожу на шее, оставляя следы.
Своими действиями он привлекает внимание некоторых своих солдат: ведь шлем центурионов легко узнать по гребню из орлиных перьев, прикрепленному поперек и похожему на веер. Причина проста: солдаты должны легко находить и узнавать его во время сражения.
