Альберт Олегович Бржозовский
Гипнос
⁃ Ты знаешь, куда идти? – спросила напарница.
⁃ Всего лишь догадываюсь.
И я действительно догадывался, ориентируясь на волнение, исходящее нам навстречу. Оно было похожим на ветер, что дул из ванной в брошенной квартире, но имело свойство скорее магнитного тяготения, чем тактильно ощущаемого потока. Ощущение меня не обмануло. Мы дошли до отеля за несколько минут.
Некоторые стёкла вестибюля были выбиты. Внутри чернел обгоревший ковёр и понурые бессильные стены. Зеваки глазели на разруху с нескрываемым удовольствием – примерно так же, как я глазел на статую мисс Элис о’Райли. Мы вошли внутрь через парадную дверь. В этом была мрачная торжественность. Наверное, так чувствовали себя древние завоеватели, ступавшие по пепелищу разоренных поселений.
⁃ Я поищу что-нибудь.
Моя напарница отправилась осматривать мрачный просторный вестибюль. Я остался стоять на месте и внимать, надеясь уловить нечто схожее с тем, что привело нас в отель. Но энергетический фон не менялся. Волнение источалось этим местом, но очаг определить не удавалось. Вслушиваясь, я заметил, что гудение автомобильных сигналов и крики водителей стихли. С улицы на нас смотрели прохожие. Наше появление нарушило привычный ход событий. Окружение реагировало на нас. Теперь я чувствовал себя не безжалостным завоевателем, а нежеланным гостем. Я пытался связать теорию мистера Биссела с происходящим, но мысли путались.
⁃ Эй, – крикнула моя напарница, – тут люди. Похоже, сотрудники отеля.
Они скомканно сидели по углам в служебном помещении – в своих суконных ливреях с золочеными галунами и в белых перчатках, в рубашках английского шелка, с безупречным маникюром – и неотрывно смотрели на нас. У метрдотеля и администратора обгорели лица, волосы торчали клоками. Сквозь обугленные лоскуты кожного покрова виднелись зубы и кости скул.
⁃ Что здесь произошло?
Они молчали.
⁃ Кто вы такие?
Они молчали.
⁃ Вы чего-то боитесь?
Они молчали. Вопросы ни к чему не вели. Я осмотрел помещение. Ничего интересного. Пустые стены. Пустые полки. Пустые глаза.
⁃ Что будем с ними делать? – Спросила моя напарница.
У меня не было ответа. Я вышел в вестибюль. Его заволокло тяжелым переваливающимся туманом. Зацепок не было, нечего было исследовать, не из чего делать выводы. Я решил, что нужно провоцировать сон на реакцию и предложил своей напарнице сделать пару глубоких вдохов.
⁃ А почему я?
⁃ Я буду стоять на стороже и наблюдать.
И она сделала. Я стоял спиной к двери в служебное помещение и держал Кольт на вытянутых руках. Туман плавал по вестибюлю, вытекал в разбитые окна и втекал обратно в другие. Улица молчала. Тишина стала невыразимой. Я оглянулся на напарницу. Сотрудники отеля смотрели только на неё.
⁃ Непросто это выносить, – сказал она, – давай уйдём?
⁃ Как тебя зовут? – спросил я.
⁃ Трэйси Дэйл.
⁃ Что?
⁃ Я подумала, что забавно назваться тем именем, с чьим кошмаром мы идём разбираться.
⁃ И как? Забавно? Как тебя зовут по-настоящему?
⁃ Нам нельзя знать имён.
⁃ В этой ситуации можно, – сказал я.
⁃ Почему все думают, что если спросить человека имя, это разрядит обстановку? Чушь! В фильмах про переговорщиков без этого вообще не обходится. Я хочу выйти отсюда.
Странно ли это было или нет, но я разделял точку зрения своей напарницы. Иногда приходится переступать через принципы, чтобы угодить другому. Говорить и делать то, что самому кажется глупостью. Но я не мог предположить, что это действие покажется глупостью и тому, ради кого действие совершено.
Внутри отеля что-то происходило, одичавшее пространство сжималось, дышать становилось труднее, но мы не видели ничего, что могло бы дать нам руководство к следующему шагу. Идти сквозь туман не представлялось возможным. Я судорожно искал выход из ситуации и вспомнил, почему мистер Биссел – тот самый, из-за чьей истории я не мог покинуть это место – был рад знакомству со мной. Я повернулся в ту сторону, где располагалось основное пространство вестибюля и молитвенно сложил ладони. Вспомнил тысячи отражений солнца, которые видел в каждой сияющей капле ливня на поле во время первого погружения. Вспомнил, как набегает извечная морская волна и сбивает с ног. Вспомнил, как резок и чист пейзаж, когда ударяют первые морозы. Собрав всю картину памяти воедино, я выставил ладони вперёд резким режущим движением. Миллионы микроскопических капель туманной пелены послушно расступились полукругом и выкатились за пределы вестибюля. Я бы мог обойтись без пафосной жестикуляции, но она пришлась как нельзя кстати.
Есть моменты, которые не требуют внимания, потому что не имеют значения. Моя напарница подошла ко мне сбоку, приподняла маску и, коснувшись кончиком носа моей ушной раковины, прошептала: «Это было круто». Я ощутил влагу и тепло ее дыхания. Настоящими ли они были или ощущения проецировались памятью – я не понял.
Есть моменты, которые единственно требуют внимания.
Вне зависимости от других обстоятельств, их значимости и огромности, вне зависимости от того, чем заняты мысли. Эти моменты невозможно предугадать, но и не заметить невозможно. Именно они и есть правда, есть сущность, есть мера ценности жизни.
За окнами вестибюля виднелась улица – пустынная и неподвижная. Не было милых парочек и гудящих машин. Вместо них на дорогах и тротуарах, на газонах и лестницах стояли горящие бочки. Сотня огней вздымала тепло в низкое красное небо. Я пошёл к разбитому окну, чтобы внимательнее изучить изменившуюся обстановку. Около одной из бочек грел руки мужчина в дорогом шерстяном костюме-тройке и бордовом пальто. Он смотрел на меня.
⁃ Зачем вы пришли? Я не ждал гостей.
⁃ Мы должны узнать, что здесь произошло.
Моя напарница подошла ближе. Я все ещё чувствовал осевшую влагу ее дыхания у себя на хрящевом заломе уха, но теперь эта влага испарялась и холодила кожу.
⁃ Ничего особенного. Только то, что должно было произойти.
⁃ Кто Вы?
⁃ Меня зовут Лоуренс Дэйл. Я – владелец отеля.
Передо мной стоял муж Трэйси Дэйл – заказчик, который боготворил свою пигалицу, страдающую от кошмаров.
⁃ Вы знали о взрыве?
⁃ Конечно. Я его спланировал.
⁃ Вы убили свою жену?
⁃ Нет, что Вы. Это сделало подставное лицо. Разве может деловой человек выполнять грязную работу собственными руками?
⁃ Почему Вы это сделали?
⁃ Потому что я всегда так поступаю. Я никогда не критикую, ни о чем не прошу. Просто в какой-то момент принимаю радикальные меры.
⁃ Почему Санта Клаус?
⁃ Трэйси любила подарки. Она – меркантильная дрянь. Прикидывается тупой и послушной, но на самом деле она ушлая и хитрая. Я сделал подарок, который она заслужила. А кто может вручить подарок лучше, чем сам Санта?
Его доводы были убедительны, хоть и противоречили тому, что Лоуренс Дэйл сказал мистеру Бисселу. Я слушал его ответы, но не знал, от кого они исходили. От того, кем миссис Дэйл хочет считать своего мужа или от того, кого она действительно знает и кем он действительно является? Ее кошмар был порождён страхом перед Лоуренсом Дэйлом. Перед тем, кто пришёл с мольбой о помощи для своей жены.
Я не хотел ликвидировать причину кошмаров Трэйси Дэйл, потому что понимал эту причину. Понимал не только механически, но и по-мужски. Я понимал, что мотивировало это причину вести за собой следствия. Миссис Дэйл боялась, потому что не смогла обвести мужа вокруг пальца и ждала от него мести, которая должна была сотвориться чужими руками.
⁃ Нам придётся уничтожить Вас, мистер Дэйл. Ты сделаешь это? – спросил я напарницу.
– Почему опять я?
– Из женской солидарности.
Они сработали без промедления – и женская солидарность, и моя напарница. Мистер Дэйл качнулся на ослабевающих ногах и упал на спину. Бочки потухли. Резко похолодало – лужи с хрустом покрылись хрустящим блеклым стеклом. Отель «Обливион Инн» возвышался монолитно и безжизненно, точно необъятная надгробная плита Лоуренса Дэйла. Вдалеке снова загудели сигналы машин. Затлели уличные фонари. «Эй, а мы неплохо справляемся, – заметила моя напарница, – до встречи».
Глава 4. Корень добра
Причина всегда проста. Объяснение чего-либо – тоже. Если требуется масса ресурсов для ответа на вопрос, значит отвечающий не понимает того, о чем говорит. Контекст и детали важны, но только для того, кто взялся разбираться с вопросом.
Причина проста.
Миссис Дэйл боялась кары за корысть. Джерри рассказал о своём сне из-за вины перед обществом. Мистер Биссел не обращал внимания на мисс о’Райли, потому что он был болен целью. Я очнулся в кресле, внутри кабины операционного уровня, потому что я ещё мог приносить пользу.
Никто не обращает внимания на причину.
Всем важно следствие.
«Избавьте меня от кошмаров! Избавьте меня от зубной боли! Избавьте меня от претензий! Избавьте меня от прошлого! Избавьте меня от вредных привычек! Избавьте меня от толстого брюха! Избавьте меня от кошмаров!»
Я встал с кресла и вышел в коридор. Динамики вещали голосом мистера Биссела: «Покуда мы разделяем себя на тех, что есть во сне и тех, что есть в реальности, покуда мы отчуждаемся от незримой сущности, покуда мы односторонни, мы не найдём внутреннего покоя». У лифта меня встретил коренастый парнишка и сообщил, что мисс о’Райли ждёт меня. Он провёл меня в ее кабинет и спросил, может ли быть полезен чем-то ещё. Мисс о’Райли отпустила его и пригласила меня сесть. Я вспоминал статую, но детали были размыты. Не хватало каменных лиан, золотой лозы, отсутствия реакции на моё присутствие. Остро не хватало свободы от субординации.
⁃ Что произошло в отправной точке, Рэй?
– Много чего. О чем Вы?
– Что случилось с группой?
⁃ Не знаю. Они все полегли.
– Вы видели, как это произошло?
– Нет. Я моргнул. Я знаю, что это запрещено, но мне пришлось.
⁃ Почему Вы моргнули?
⁃ Мне что-то попало в глаз.
⁃ Что было потом?
⁃ Моей напарнице удалось спрятаться. Мы довели дело до конца.
⁃ Вашей напарнице удалось спрятаться от того, что в миг уничтожило почти десять бойцов отряда?
⁃ Кому, как не Вам знать, что та сторона не подчиняется привычным нормам?
⁃ Может быть, на самом деле, она уничтожила их?
⁃ Я думал об этом.
⁃ Может быть, Вы моргнули по ее вине?
⁃ Это исключено.
⁃ Почему Вы в этом так уверены?
Я вспоминал статую и смотрел на ее живое воплощение.
Мистеру Бисселу было плевать на мисс Элис о’Райли. Я нёс на плечах победу, выполнив задачу. Все козыри были у меня на руках. Мисс о’Райли выполняла важную функцию в организме бюро «Антифиар», но я был ближе к его сердцу – так я думал. Поэтому я пренебрег субординацией и рассказал мисс о’Райли, что видел за расселиной в ванной комнате. Что делал. Рассказал о песчаной пыли и ветре. Она выслушала меня не перебивая. Мой рассказ был неважен для неё. Важно было то, что я переступил черту, и мисс о’Райли решала, как к этому относиться. Решала, что со мной делать. Но кем бы она не пыталась казаться, сколь взыскующей и смышлённой она не была, она оставалась женщиной – хрупкой и ранимой. Она обмякла и сказала, что ей пришлось дать выход через свою квартиру, потому что никто не смог определить точных координат отеля внутри сна. Она сокрушалась из-за редкого присутствия дома, чему причиной была высокая занятость в бюро. Я вышел победителем из игры, которую мисс о’Райли сама предложила мне перед операцией «Альфа». С того момента я стал называть ее по имени. Она же стала побеждённой, но от этого не менее величественной.
Элис ничего не сказала про статую. Никак не прокомментировала мои действия, которые я совершал. Она делала вид, что проигнорировала конкретику, но напряженный блеск в глазах и розовый жар под скулами выдавал ее. Элис проецировала мои прикосновения к статуе на своё тело, хоть и делала это против воли. Воображение невозможно остановить – особенно когда дело касается похоти. Элис ещё расспрашивала меня о деталях операции, но смотрела уже совсем по-другому. По-другому двигалась. По-другому артикулировала. Чем дольше я находился рядом с ней, тем сильнее она отвлекалась от дела и погружалась в воображение. И чем больше сопротивлялась, тем хуже у неё это получалось. Я допускал, что Элис знает, откуда в ее ванной проход в пещеру, в которой покоится ее статуя, знает, почему эта статуя оплетена золотой лозой и каменными лианами, знает, что все это значит. Я же в свою очередь чувствовал силу владения интимным и сокровенным уголком ее души – даже несмотря на то, что не мог его интерпретировать и понять. Тогда это было неважно. Важна была лишь преодоленная черта.
Я вернулся домой к трём часам ночи и спал, как младенчик до полудня. С выключенным телефоном. Я не включал его, пока умывался и завтракал, пока гладил чинос и пересчитывал деньги, лежавшие в конверте, который отдала мне Элис прежде, чем я ушёл. Их было немного, но они стоили гораздо больше, чем просто деньги. Я не включал телефон, пока ехал на работу.
Я включил его только после того, как уволился – включил затем, чтобы позвонить Ронде.
⁃ Я слушаю.
⁃ Здравствуй, Ронда.
⁃ Кто это?
⁃ Рэй.
⁃ Какой Рэй?
⁃ Чарльз.
Она хихикнула, а потом серьезно сказала:
⁃ Да ладно?
⁃ Мы виделись вчера в кафе. Ты хотела попросить меня о помощи.
⁃ В кафе… Так, погоди-ка… Слушай, я не уверена, что видела вчера в кафе Рэя Чарльза.
⁃ Да мать же твою, Ронда…
⁃ А вот слышать могла. Georgia on my mind… – тоскливо и чисто напела она.
⁃ Ты вчера сказала мне, что не хочешь спокойно спать. Что за помощь тебе нужна в таком случае?
⁃ Я скину тебе адрес. Приезжай.
⁃ Когда?
⁃ Ближайшие пару часов я буду здесь.
И я вызвал такси. Мной двигало любопытство и предвкушение, поэтому я не стал задавать предварительных вопросов. Мне хотелось жаждать и ждать событий, ответов, чувствовать, как от нетерпения сводит челюсть. Я был заряжен успехом операции «Браво», сломом мисс Элис, небольшими, но стоящими куда больше, чем просто деньги, деньгами, холодком испаряющегося с кожи дыхания моей напарницы.
Жизнь кипела внутри меня.
Водитель разрешил мне курить в салоне. Я приоткрыл тонированное окно, и дым поплыл прочь. Снег перестал, но весь город был белым и хрустким, колким и свежим, полным новых горизонтов и вдохновений. Я верил даже в то, что, если смог изменить мир для себя, то смогу изменить его и для других. Я мог влиять на людей изнутри – уничтожать причины их страхов, дарить упокоение и отдых от мучений. Мне не нужно было ни в чем убеждать общество, не нужно было становиться значимой медийной личностью, не нужно было искать соратников и зарабатывать репутацию. Нужно было просто надевать маску.
По адресу, присланному мне Рондой, находился жилой дом. Но номера квартиры я не получил. Ронда позвонила почти сразу после того, как я вышел из машины. Она сказала, что спустится за мной. У меня было два предположения: либо она чокнутая, либо скрывается и очень хорошо отыгрывает чокнутую.
Обычно, если человек своим поведением ставит окружающих в неудобное положение – он либо действительно идиот, либо не хочет, чтобы кто-либо узнал, кем он является на самом деле.
Обычно люди из второй категории могут десять лет скрываться в чужом неведении, а потом переехать в новый дом, построенный своими руками. И обычно есть очень узкий круг людей, который знает правду о первом. Я хотел войти в этот круг и знать правду о Ронде ещё до того, как она вскроет карты. Это помогло бы мне нащупать вектор общения и отношения к тому, ради чего она позвала меня. Я хотел этого так же, как сфотографировать статую мисс Элис о’Райли – несбыточно. Ронда вышла из подъезда, обхватив плечи руками. Ее волосы волнились на ветру, глаза слезились, от неё пахло домашним теплом – кондиционером для одежды, цветочной отдушкой и блинчиками. Мы поднялись на ее этаж и вошли в на удивление опрятную квартиру.
⁃ Хочешь есть? – Спросила Ронда.
Я хотел. Ронда провела меня в ванную, показала чистое полотенце и ушла на кухню. Я слышал, как она ставила тарелки на стол, пока мыл руки и смотрел на себя в зеркало – другого себя. Раскрывшегося и целеустремлённого, а не просто ждущего.
⁃ Ты живешь одна? – Спросил я, когда сел за стол.
⁃ Да. Трудно найти того, кто разделяет твои интересы. А в ином случае – зачем жить с кем-то?
Она не была похожа на ту Ронду, которую я видел в кафе – растерянную и вспыльчивую. Когда я думал об этом, она смотрела на меня так, как будто слушала.
⁃ На публике я чувствую себя неудобно. В компании одного человека гораздо проще.
Она не только слушала, но и отвечала на то, что я говорил сам себе.
⁃ Потому я и попросила тебя о помощи. Я не знаю, кому ещё можно доверить такое. Когда находящийся рядом человек думает о чём-то – а это происходит всегда – я вижу это, как голограмму.
⁃ Ты читаешь мысли?
⁃ Ну… не… не то. Я вижу образы, в которые эти мысли складываются. То есть, если, ну если ты вспоминаешь то, какой я была в кафе, я вижу, какой я была в кафе. Поэтому представь, какая каша творится у меня перед глазами, когда вокруг много людей. Если ты будешь просто заниматься вычислениями в уме, я не увижу этого. А вот если тебя будет преследовать страх попасть в автокатастрофу – я буду видеть автокатастрофу.
Передо мной стояли свежие блинчики, ветчина, сыр, грибы, обжаренные с луком, малиновый джем и сметана.
⁃ Ешь. Не стесняйся. Хочешь кофе?
Я мог не отвечать на ее вопрос, но я ответил. Ронда приготовила кофе, положила ложку сахара и подогрела молоко в микроволновке прежде, чем налить его в чашку. Так же, как делал я.
⁃ Я подумала вот о чем: если я могу видеть чужие мысли… Может быть, я могу и внушать их. Ну то есть, может быть, пока ты будешь здесь, я попробую поместить какой-нибудь образ в твою голову?
⁃ Для кого ты приготовила все это?
⁃ Для тебя. Мне же надо было как-то тебя задобрить. А сытый человек – счастливый человек. А счастливый – значит уступчивый. Тебе нравится?
Блинчики были великолепны. Кофе – тоже. Я смотрел то в тарелку, то на Ронду. По-хорошему, мне надо было бежать от неё, сломя голову. Но она доверилась мне, – единственному в этом чудовищном беспокойном мире – открыла секрет и попросила помощи. Она могла это сделать от безысходности, а могла и потому, что тоже знала мои тайны. И таким образом связывала нас соглашением о неразглашении. Ронда обрела надо мной власть до того, как я узнал об этом, увидев мои ожидания от встречи с мисс Элис о’Райли, но уравновесила роли, открыв себя. Она могла это сделать и из справедливости.
⁃ Ты хочешь изменить ход моих мыслей? – Спросил я, сделав глоток кофе.
⁃ Нет, я просто хочу узнать, может ли это работать в другую сторону. Ну, знаешь, изображение, которое попадает в зеркало, не остаётся в зеркале.
И я согласился.
Ронда убрала со стола и пригласила меня в гостиную. Там был большой угловой диван, телевизор с впечатляющей диагональю и хорошая стереосистема с динамиками в деревянных корпусах. По одной из стен стояли книжные стеллажи. Мы сели. Ронда попросила меня считать от одного и дальше – чтобы образы моих мыслей не сбивали ее. Она немного посидела молча, а потом сказала: «Может быть, сначала немного поговорим? Мне кажется, это может помочь настроиться… И… Ну, привыкнуть к тебе». Я подумал о том, что о таком девушка просит перед физической близостью, оттого процесс передачи мысли стал казаться сексуальным.
Спохватился я поздно – она уже увидела образ, сформировавшийся у меня в голове. Она стоит на коленях, выгнув спину, а я сзади – держу ее за волосы, обмотав их вокруг ладони. Такую слабую и запутавшуюся, ищущую помощи. «Ничего страшного, – сказала Ронда, – я вижу это почти всегда. Ты даже не подозреваешь, насколько часто люди такое представляют. Но я разделяю твои предпочтения». Это выбило меня из колеи. Мы дружили, когда учились в старшей школе, но самый интимный момент из всех, которые мы когда-либо разделяли вмещал в себя танец на школьном вечере. А теперь она говорила так же смело, как я – думал.
⁃ О чем ты хочешь говорить?
⁃ Обо всем этом. О том, что я нахожусь на грани между сном и бодрствованием почти всегда. Может быть, с этим и связана моя… особенность. Способность? Люди ведь ни о чем не задумываются. Они только ищут способ избавиться от проблемы. Но, наверное, если не знать ее источника, избавиться и не получится. Ведь как выходит – как с головной болью. Ты можешь выпить таблетку и заглушить симптом, но причина, по которой появилась боль, все равно останется. Я видела много кошмаров. А в какой-то момент мне показалось, что вижу не свой кошмар. То есть, как будто я -не боюсь его и знаю, что он мне не угрожает. Что он предназначен не мне. И действие происходило не вокруг меня. Потом некоторые из них стали происходить в действительности. Поэтому я говорила про твой возможный страх перед автокатастрофой. Я стала думать, что вещие сны – это не возможность увидеть будущее, а способ его сотворить. Как будто то, что происходит во сне имеет какое-то влияние на то, что происходит с нами здесь.
Ронда мяла пальцы, поводила плечами, поправляла волосы, то откидываясь на спинку дивана, то выпрямляясь. Она не могла полноценно выразить то, что чувствует, и в ее случае слова были скудны. Они были бы скудны в устах любого, кто оказался свидетелем необъяснённых ранее явлений. Ронда тоже была первопроходцем. Ко мне подступал холод. Вечер был близок.
⁃ А потом, когда я уже почти перестала спать, появились эти мутные всплески перед глазами. Я списывала их на переутомление и недосып, колола транквилизаторы, делала ингаляции с успокоительными настоями, но ничего не помогало. Потом я стала замечать, что, эм, образы, встающие у меня перед глазами как бы предваряют то, что говорят люди. В магазинах, кофейнях, на автобусных остановках. Моей способностью можно было бы воспользоваться, но я пока не нашла ей применения. Она не даёт мне ничего, кроме смятения. Я не понимаю, как она действует и на чем основана. Это просто происходит – поэтому я не могу ей управлять. Поэтому и тебя позвала – чтобы попробовать понять. Да, все так. Почти так.
Ронда вздохнула и сказала, что теперь можно попробовать. Все любят рассказывать мне о том, что их волнует, потому что я – прекрасный собеседник. Лучший собеседник – молчащий и слушающий собеседник. Тот, кто на переводит разговор на свою собственную обожаемую драгоценную персону, а тот, кто внимателен к говорящему. Это абсолютно поверхностное и тупое правило, но оно работает. Никто не подозревает, что внимание слушающего может быть тактикой завоевания доверия. Всем говорящим наплевать, потому что они получают то, чего жаждут – внимание. Это самый простой и самый действенный способ воздействия на жертву вербального хищника. И настолько же фальшивый. Как улыбка. Я улыбнулся Ронде.
⁃ Не дури, Рэй, я не первый день живу. Лучше начинай считать от одного и дальше – а я попробую что-нибудь сделать.
И я начал считать. Ронда пыталась проникнуть в мою голову, но не просто для того, чтобы узнать, что в ней находится, – это она и так знала – а чтобы добавить туда новое содержимое. Первые несколько секунд ничего не происходило. Потом стали появляться цветные силуэты – в углах зрительного прямоугольника. Как будто из-за стен, доносились обрывки джазовых мелодий, наигрываемых на незнакомых мне инструментах. Ещё через какое-то время я обнаружил себя идущим по улице. Я споткнулся о перекосившийся камень брусчатки и перед падением вздрогнул – все ещё сидя на диване Ронды.
⁃ Как ты это сделала?
⁃ Что, получилось?
⁃ Либо получилось, либо я просто задремал.
Ронда засмеялась – свободно и искренно. Ее смех показался мне странным, потому что он шёл вразрез с моим представлением о ее темпераменте и состоянии. Но на самом деле в смехе не было ничего странного. Ронде было уютно и спокойно в компании человека, который может развеять ее одиночество и не воспринимать происходящее с ней, как сумасшествие.
⁃ Я знаю одного парня, который смог бы помочь разобраться с этим, – сказал я, – он, вроде как, здорово соображает в таких вопросах.
⁃ Откуда ты его знаешь?
Я не сказал правду, потому что не мог свободно распоряжаться данными о бюро. Мне не давали запретов. Я защищал сведения, предоставленные мне, потому что они не были моими. Несмотря на то, что бюро получило финансирование и официальный статус, мистер Биссел говорил со мной наедине, а не дублировал публичные объявления. Можно назвать это внутренним кодексом, можно порядочностью, можно страхом. Факт был в том, что я солгал Ронде. Я сказал ей, что парень, который смог бы помочь разобраться – ретушёр в компании, в которой я работаю, и понял, что солгал ей дважды в одном предложении. Я до сих пор не понимаю, зачем я это сделал. Она ведь видела мои мысли.
– Я не могу поделиться с незнакомцем. Тебя я знаю уже давно, – сказала Ронда. Она не стала уличать меня во лжи.
⁃ Тебе не надо с ним делиться. Я просто поинтересуюсь, почему такое может происходить. Ты же позвала меня, чтобы попробовать понять свою способность. А я обещал не оставить твою проблему без внимания.
Она согласилась при условии умалчивания имён. В благодарность за ужин я поцеловал ей руку и мы попрощались. Я сделал этот старомодный жест, чтобы ощущение рассеянного одиночества оставалось с ней подольше. Спустившись на улицу, я поймал колотящий мандраж из-за ветра, просачивавшегося под воротник.
Я вспомнил о словах плотной суетливой администраторши, которая встречала меня после третьего инструктажа. Она сказала, что мое нормальное самочувствие продлится недолго. Она была права. Дело касалось не только неподвластной мне дрожи, но и чувства ответсвенности перед другими людьми – важными людьми, людьми, нуждающимися в помощи. Я переставал быть частью второплановой массовки мира и переходил в более важный статус.
Я отправился в бюро, чтобы поговорить с мисс о’Райли и попросить у неё разглашения личности теоретика. Какова была вероятность согласия? По дороге я пытался отыскать весомые доводы, строил планы убеждения, но все это оказалось лишним. Случилось то, что некоторые считают совпадением, некоторые – знаком, некоторые – удачей. Зал «R» оказался оживлённее, чем обычно. Я поинтересовался у одного из координаторов о происходящем. Он сказал, что бюро готовит к погружению группу архитекторов и дизайнеров, которые должны восстановить вестибюль отеля «Обливион Инн». Готовили уже вторую экспедицию с этой задачей. Первая экспедиция провалилась, потому что ее уничтожили. В ее состав входили архитектор и два дизайнера интерьеров. Их выбросили не в ту квартиру, откуда начинал наш операционный отряд, а сразу в отель – на основе данных, собранных моей напарницей. Группа Восстановления пошла по нашим следам, уверенная в том, что опасность ликвидирована, но это оказалось ошибкой. Отель «Обливион Инн» отметили на Динамичной Карте, как Эпицентр и снаряжали Защитный Отряд в помощь Группе Восстановления. Идея восстановления повреждённых территорий принадлежала мистеру Бисселу. Координатор так и сказал мне: «Мистер Биссел считает это необходимостью во избежание нарушения естественного хода событий. Он уверен, что ликвидировать причину кошмара недостаточно. Нужно ещё и исправить последствия».
Никто не знал что уничтожило первую Группу Восстановления.
Работа по отелю не была прекращена, и штаб активно трудился над новым Эпицентром. Посреди моего разговора с координатором к нам подскочил жилистый взбудораженный парнишка и поздоровался.
⁃ Как дела, ребята? Вы тут чем заняты? Меня зовут Луи Бойл, я архивариус.
Я узнал его голос. Я узнал его голос уже не первый раз. Это был теоретик, скрывавшейся под маской Аль Пачино во время третьего инструктажа. Именно он рассказал мне о Проекционной Метаморфозе. Именно он был мне нужен. Я отозвал его в сторону, извинившись перед координатором.
⁃ Ты Аль Пачино?
⁃ Не то, чтобы собственной персоной, – задорно ответил он, – но приходилось им быть. С инструктажа меня запомнил?
⁃ Разве оперативники могут видеться вне сна? Без масок?
⁃ Во-первых, я больше не выхожу в Джуджион, так как из меня весьма хреновый оперативник, а во-вторых… Откуда ты знаешь, что ты ни разу не видел оперативников в лицо?
⁃ Что за Джуджион?
⁃ Мистер Биссел решил так назвать ту сторону. Ну, ты понял. А ты, значит, оперативник? Кем был?
⁃ Я не скажу тебе.
⁃ Ладно, ладно, мне похрену на самом деле, – он хохотнул, – как тебе это все?
⁃ Мне нужны твои знания.
⁃ Неужто? Ты не один такой. Они нужны им всем! – Он расправил руки и указал на кипящий работой зал Цитадели Сна.
Я рассказал Луи о Ронде, утаив ее имя, как и обещал. О том, что она видит и как может внушать видения. Пока он слушал, его глаза напряжённо отражали поиск связей между его знаниями и моим повествованием. Он дёргано кивал, хмурил брови, облизывал губы и хмыкал. Вокруг стоял шум и галдёж, поэтому Бойлу было сложно сосредоточиться. Но время от времени он что-то нащупывал, и то поднимал указательный палец вверх, то ударяя кулаком в ладонь, то приговаривал «да, ага, да».
⁃ Что думаешь? – Спросил я, когда закончил рассказ о Ронде.
⁃ Есть кое-какие соображения… Кое-что могу обьяснить, но… мне бы поговорить с ней.
⁃ Она не станет с тобой говорить.
⁃ Ух ты какая цаца!
⁃ Она – не цаца. Она напугана и не знает, что с ней происходит.
Я поймал себя на мысли, что защищаю Ронду в глазах совершенно чужого ей человека, с которым, она, скорее всего, никогда и не встретится.
Луи немного подумал и сказал: «Я составлю список вопросов, с неё – список ответов». Он написал несколько пунктов на бумажном листе, сложил его несколько раз и дал мне. Попросил держать наш разговор в секрете. Обратил мое внимание на то, что чем более развёрнутые ответы Ронда даст на его вопросы, тем более точные объяснения мы получим. «Вся эта система работает по другому, старик, – сказал Луи, – она не подчиняется привычным нам порядкам. Точнее, подчиняется, но под несколько другим углом. Нужно быть очень внимательным, если хочешь понимать ее. Нужно быть очень внимательным и очень осторожным». Луи пожал мне руку и ускакал.
Я направился в сторону кабинета мисс о’Райли. Она принимала посетителя, поэтому мне пришлось ждать. Посетителем оказался координатор регионального филиала бюро «Антифиар». Мистер Биссел расширял географические границы деятельности, ему нужны были новые люди, глаза и руки. Элис вышла из кабинета, провожая гостя, и представила нас друг другу. Затем позвала меня войти. Она рассказала мне о планах открытия филиала и предложила наблюдать этот процесс в другом городе. Но я не хотел ехать в другой город и свидетельствовать работу клерков. Я хотел идти в бой.
⁃ Вам придётся объяснить отказ мистеру Бисселу, – Сказала Элис.
⁃ В любой момент.
⁃ Что ж… Вы зачем-то хотели меня видеть?
Когда она задала этот вопрос, я вспомнил, что шёл к ней, чтобы попросить рассекретить личность Аль Пачино, но причина стала неактуальной.