Альберт Байкалов
Отпуск на войну
© Байкалов А., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *
Пролог
Май 2013 года. Украина, г. Днепропетровск
Яркое солнце ослепительным шаром купалось в брызгах шипящего фонтана, делая его похожим на гигантский одуванчик из труб. Порывы дувшего с Днепра ветра слегка приплющивали и смещали прозрачную сферу из стороны в сторону, срывали с нее капли воды и бросали на прохожих, завораживая то и дело появляющейся радугой.
– Слышь, Муха, тебе не кажется, что они загулялись? – глядя на остановившийся у фонтана лимузин, спросил Балун.
– Сколько раз говорил, не называй меня Мухой, – не поворачивая головы, напомнил Костя.
– Хорошо, Константин Николаевич, – с иронией поправился Балун. – Пусть будет по-вашему. Только… – Он вдруг смолк на полуслове.
– Ты чего? – Муха проследил за его взглядом: – Вот это да!
Было непонятно, что вызвало у него такое удивление: выбравшийся из чрева лимузина Череп в наряде жениха или хрупкая, словно возникшая из брызг, девушка в свадебном платье.
Некоторое время они наблюдали за тем, как молодожены под ободряющие возгласы высыпавших из машин людей позировали перед камерами и фотоаппаратами.
– Чего же он на свадьбе без балаклавы? – нарушил молчание Балун. – Ты не знаешь, кто эта Ева Браун?
– Понятия не имею, – вцепившись руками в край скамьи, пожал плечами Костя. – Первый раз вижу.
– Интересно, она случайно не из его банды?
– Какая тебе разница? – Муха раздосадованно плюнул под ноги: – Как нормальная баба, так за козла выходит…
– Может, он для нее герой? – усмехнулся Балун. – А вон и Гиблый!
– Свидетель? – не поверил своим глазам Муха. – Урод!
Длинный и нескладный Стас Гиблоев тоже был в светлом костюме. Перекинутая через плечо красная лента скрутилась. На время фотосессии он встал справа от жениха.
– И все же черный им больше идет, – отвернулся Балун.
– Пошли отсюда, – поднялся Муха.
– А девчонки?
– Позвоним, пусть к мосту идут.
Марина и Катя появились на набережной, когда парни уже отчаялись их ждать.
– Вы чего так долго? – набросился на них Балун. – Я чуть не расплавился… Мы идем или нет? – негодовал он, разозленный свадьбой заклятого врага. – Уговорили послушать джаз, который я не люблю и не понимаю, а сами опоздали к началу!
– Успокойся! – Катя на ходу приложила ладошку к его губам. – Я тоже его терпеть не могу. Но что поделаешь, если подруга сегодня играет и просила прийти?!
– Только из уважения к твоей подруге мы и поперлись в это арт-кафе. – Заостряя всеобщее внимание, Муха поднял вверх руку и выпрямил палец. – Имейте это в виду, когда мы снова соберемся на футбол…
– Футбол! – передразнила его Катя. – Опять шамкать неделю будешь… Такое впечатление, что весь город на стадионе собирается, чтобы после матча Мухина по лицу ударить… То принесут, то вовсе из больницы звонят. Что за удовольствие?
– Хорошо наши ильичовцев сделали! – стараясь перевести разговор на другую тему, ткнул Муха Балуна в бок.
– «Днепр» в этот раз хило играл, – возразил Балун. – Просто повезло, что мариупольцев не было…
– Что есть, то есть, – неожиданно согласился Муха.
Они дошли до перехода и остановились перед светофором.
– Кстати, знаешь, кого видели? – спохватился Балун.
– Кого? – Катя сразу стала серьезной.
– Черепа! – опередил Балуна Муха.
– Ну и что? – поморщилась она. – Я этого урода каждый день в институте вижу.
– Не в этом дело. – Загорелся зеленый свет, и Балун увлек подружку через дорогу. – Он к «Одуванчику» на лимузине с невестой приехал!
– Да ты что! – Глаза девушки округлились. – И кто эта дурочка?
– Сами не знаем, – снова ответил за Балуна Муха. – Но красивая…
– Но-но! – свела на переносице брови Маринка. – Это с каких пор кроме нас с Катюхой еще красивые появились?
– Я не так выразился, – испугался Муха. – Просто эта девчонка на фоне фашиста выглядит как ягненок на заклании.
– Мальчики, – замедлила шаг Катя, – значит, он женится?
– Наконец-то! – повеселел Балун. – Дошло! Кстати, я первый раз его в костюме увидел.
– Не удивлюсь, если невеста даже не знает, за кого выходит замуж, – заметил Муха.
– Зато он точно знает, на ком женится. – Катя скорчила рожицу. – Истинная арийка…
Все рассмеялись.
– А вот и войско. – Муха резко замедлил шаг, и друзья по инерции обогнали его.
– Ты чего? – Балун и девушки посмотрели вперед.
Навстречу шли с десяток парней в черных ветровках. Некоторые, несмотря на жару, накинули на головы капюшоны. Черные штаны, ботинки с высоким берцем, наигранно-суровые лица и взгляд исподлобья – типичный антураж днепропетровских националистов.
– Свадебный патруль, – криво усмехнулся Муха и остановился.
Все последовали его примеру. Никто не хотел в этот солнечный день лицом к лицу встретиться с врагами. Банда молодчиков всего неделю назад до полусмерти избила студента из медицинского института и его девушку. Националисты пристали к ним прямо на улице и потребовали кричать нацистские лозунги. Когда те отказались, стали их избивать. Вечером того же дня Балун собрал ватагу антифашистов, и они осадили здание милиции, куда привезли двух задержанных националистов. Однако туда уже стянулась толпа их сподвижников, и получилась хорошая драка. Как всегда появившаяся в самом конце милиция забрала большей частью антифашистов. Никто такому раскладу не удивился. Ведь бандам нацистов покровительствовал сам губернатор. Олигарх и еврей по национальности, он странным образом симпатизировал тем, для кого холокост стал триумфом. Деньги, как говорится, не пахнут, а именно на таких воинствующих группировках зачастую ушлые люди приходят во власть. Ни для кого не секрет, что каждому по отдельности из этих фашиствующих молодчиков далеко без разницы, какой национальности человек, а кто такой Шушкевич или Бандера, они знают лишь приблизительно.
– Чего встали? – зачем-то спросил Балун.
Националисты перегородили тротуар.
– Кого я вижу! – вытянул вперед худые руки Остап по кличке Хунта. – Свадебный подарок Черепу сам пришел!
– Бусы из ушей, – хихикнул кто-то в толпе.
– Ты, Хунта, шел бы своей дорогой, – мрачно попросил Балун. – Не видишь, мы с девушками.
– С кем? – протянул Хунта, изогнувшись вопросительным знаком. – Я русских шалав вижу, а девушек нет!
– Катя, – не сводя взгляда с Хунты, сжал ее руку Балун, – бегите!
– Нет, – махнула она головой, вцепившись в предплечье.
Националисты и местным не давали спокойно жить, что тут говорить о студентах из России, облюбовавших Украину из-за низкой платы за обучение. Это подчеркивало, с одной стороны, бедность страны, с другой – давало повод считать, что и приезжают сюда те, кто не пригодился на родине. Такое положение вещей злило местных и принижало их уровень образованности в собственных глазах. Поэтому компания русских студенток из медицинской академии и двух парней-антифашистов стала для националистов чем-то вроде красной тряпки для быка.
– Шмайсер! – позвал Хунта и повернулся всем телом к столпившимся за спиной дружкам: – Ты не хочешь кацапам должок отдать?
– Просто горю желанием! – Из толпы выдвинулся похожий на квадрат Шмайсер. И он один из всех был в майке, но и она была черного цвета с надписью на животе на немецком языке: «Der Wäscher des Geschirrs. Das Restaurant Osten».
– Ты знаешь, что у тебя на майке написано? – не удержалась Марина.
– Ну? – Ошарашенный вопросом, Шмайсер смешно выпятил нижнюю челюсть, посмотрел себе на живот и вновь уставился на девушку: – «Мочить» всех будем на востоке!
– Учи немецкий язык, – улыбнулась девушка. – Эта футболка предназначена для чернорабочего берлинского ресторана «Восток». Если перевести дословно, то будет звучать так: «Мойщик посуды. Ресторан «Восток».
– Чего? – округлил глаза Шмайсер. При этом его лицо залилось краской, нижняя губа пришла в движение, а кулаки сжались.
В рядах националистов произошло замешательство.
– Гонишь! – крикнул кто-то.
– «Мочи» ее! – подначивал дружка маленький белобрысый парень со шрамом на губе.
– Да я тебя… – весь дрожа от возмущения, шмыгнул к Марине Шмайсер.
– Ой! – Девушка спряталась за спину Мухи.
– Не посмотрю, что баба! – продолжал пыжиться Шмайсер, не решаясь, однако, двинуться дальше.
– А вы никогда не смотрели, рыцари хреновы! – вышел навстречу Балун.
Несмотря на габариты, Шмайсер был труслив. Все это знали. А оказавшись лицом к лицу со студентом последнего курса института физической культуры и спорта Балушиным Петром Васильевичем, которого в городе знал каждый мальчишка, и вовсе сник. Еще бы, мастера спорта по боксу и призера первенства Украины по боям без правил в основном били только толпой. Нередко и это не помогало. Как правило, свалить его могли только чем-то тяжелым. Наличие в рядах антифашистов такого человека сильно поднимало авторитет организации среди молодежи, а в повседневных стычках давало неоспоримое преимущество. Что только не предпринимали неонацисты, чтобы нейтрализовать Балуна. Несколько раз на него нападали ночью с битами, стреляли, даже пытались просто переманить. Безуспешно. Для Хунты он был врагом номер один. Поговаривали, будто только из-за этого правая рука Черепа бросил курить и всерьез занялся рукопашным боем. Несмотря на свою нескладную фигуру, весной Хунта умудрился занять второе место по единоборствам в городских соревнованиях. Что и говорить, войны всегда были двигателем прогресса и поднимали не то что одного человека, целые народы на более высокую ступень развития.
– Смелый? – выкрикнул Шмайсер, но было видно, он уже и не рад, что вообще сегодня вышел из дома. Нередко сталкиваясь вот так, лицом к лицу, «антифа» и «нацики» принимались выяснять отношения и заводить толпу сначала один на один, и лишь потом, когда одна из сторон начинала побеждать другую, в драку вступали остальные. Однако даже короткий поединок с Балуном мог стоить Шмайсеру слишком дорого, и парень это прекрасно понимал. – Ну, чего! – тряхнул он руками, по-прежнему не решаясь подойти.
– Погоди, не здесь, – видя, что дружок явно сдрейфил, пришел на помощь его репутации Хунта.
– Опять собрались, пройти нельзя! – проскрипела какая-то старушка с пластиковым пакетом в руке.
– Дорогу фронтовику! – картинно вытянулся в струнку Хунта и выбросил вверх руку в нацистском приветствии.
Он явно хотел как-то сгладить неловкость, а заодно подумать, как быть дальше. Драка в центре города, да еще рядом с местом проведения свадьбы босса, наверняка не входила в его планы.
– Ненормальные! – Прихрамывая, бабка проковыляла мимо.
– Не оценила, – с деланой досадой глядя ей вслед, констатировал Хунта и неожиданно бросился на Балуна.
Все, что успел тот сделать, – это закрыть собой Катю. В следующий момент в голове будто лопнула рояльная струна. Услышав лязг собственных зубов, он понял, что летит. «Неплохо зацепил», – удивился Балун, падая на спину. Однако удара о тротуар не последовало. Вместо этого он налетел на Катю и уже вместе с ней упал. Следующий удар, носком ботинка, пришелся в бок. Охнув от боли, Балун скатился с Кати и перевернулся на живот.
– А‑аа! – кричала Марина. – Помогите! Милиция! По…
– Ах, ты! – поперхнулся Муха.
Балун поднял голову. Катя лежала на спине, широко раскинув руки. Взгляд, устремленный в небо, был удивленно-спокойным. Балуну показалось, что она не дышит. Забыв обо всем на свете, он бросился к ней:
– Катя!
Но удар ногой в челюсть опрокинул его на бок.
Он уткнулся в бедра девушки и тут же вскочил на ноги, однако потерял равновесие и полетел на дорогу.
Решив, видимо, что Балун пытается сбежать, бритоголовый крепыш встал на пути и развел в стороны руки. Балун врезался ему головой в подбородок, и Лысый полетел на спину. В тот момент, когда они коснулись асфальта, в грудь Балуну ударило чем-то тупым. Он приподнялся и увидел широкий ремень и торчащую из ножен рукоять. На черной коже бронзой блестела свастика.
– Рры-ы! – выдохнул он со слюной, схватил рукоять и рванул нож вверх.
Ударов Балун не чувствовал, а лишь слышал их звуки. Тело стало словно чужим. Невесть каким образом он снова оказался на ногах. Рука с ножом описала круг, очертив в воздухе границу, за которую никому заходить нельзя. Он почувствовал, как лезвием зацепил что-то твердое.
Развернувшись вокруг своей оси, Балун снова увидел лица нападавших парней. Лишь на мгновенье упустив их из вида, теперь он никого не узнавал. Воинственность сошла на нет, звериный оскал и напряжение вдруг куда-то пропали. Могло показаться, что все эти люди просто шли себе мимо, а он на них набросился. В глазах заклятого врага Шмайсера смешанный с удивлением ужас. Они смотрят на него так, будто он превратился в зверя. Балун замер. Странно, его враги отступали. Причем все происходило как в замедленном кино. Мозг превратился в непонятную субстанцию, в которой вязли мысли и звук. Прорвавшийся в него крик Кати привел его в чувство. Девушка пыталась встать. Отхлынувшие от него националисты странным образом стояли рядом с Мухой и Мариной. Более того, им всем было уже не до драки, они во все глаза смотрели куда-то за спину Балуна. Реакция всего минуту назад бурлившей толпы сбила его с толку. Но он понял, позади него, где-то на земле, они увидели нечто страшное. Отчего-то решив, что если обернется, то уже не сможет помочь Кате, он бросился к ней. Она села. Балун наклонился, собираясь подхватить ее, чтобы поставить на ноги, но она резко отпрянула. И тут он увидел свою руку с ножом. В середине лезвия собралась большая капля крови. Балун вдруг вспомнил, как вырвал его из ножен боевика, как ощутил при развороте, что он прошел через какое-то препятствие… Пальцы разжались. Что за чертовщина? Катя словно его не видит. Как и остальные участники драки, она тоже смотрит куда-то на дорогу, ему за спину. Балун медленно развернулся. Превратившийся в камень желудок скользнул по пищеводу вверх и криком застрял в горле. Балун не верил своим глазам. На асфальте, зажимая руками гигантский порез на шее, корчился Хунта. Кровь пульсирующе била между пальцами, хлопьями пены летела из открытого рта. Расширенные от ужаса глаза, казалось, вылетят из орбит. Хунта страшно хрипел…
– Ы‑ыы! – Балун запрокинул голову назад и рухнул на колени.
Глава 1
Родные стены
Наши дни
Никита Берестов медленно поднимался по лестнице. Ладонь приятно грело знакомое тепло дерева перил. В груди защемило. Неровности облезшей краски и трещинки вернули в детство. Взгляд то и дело цеплялся за сделанные в разное время на стене надписи и рисунки, ставшие уже историей дома. Хотелось растянуть это событие, насладиться воспоминаниями и радостью возвращения в родной город, двор, подъезд. Он прекрасно знал, такое чувство можно испытать лишь раз. Это как окунуться в холодную воду. Сначала захватит дух, а потом она уже кажется теплой. Так и здесь, едва улягутся страсти, а у матери высохнут слезы радости, все сразу станет обыденным и привычным. И будто не покидал он уже отчий дом, а так и жил здесь все это время. Никита задержался на лестничной клетке. Здесь, на подоконнике, он сделал первый глоток какого-то вина. Название не помнил, а вкус остался в памяти. Оно было дешевым и слегка кислило. Потом целовал свою одноклассницу Риту, и их застукала соседка из квартиры, что жила этажом выше. Как потом было стыдно перед отцом! А вот и запись, нацарапанная ключом от квартиры:
«Милая Рита!»
Никита осторожно коснулся надписи подушечками пальцев и отправился дальше.
– Никита?!
Ну, вот, внезапно возникнув на пороге, он снова напугал мать. Она стояла, прижав ладонь к груди, и смотрела на него, словно перед ней было привидение, а потом запричитала, пропуская его в коридор:
– Сколько раз просила, предупреждай!
– Чтобы ты опять ночь в аэропорту провела? – бросил он сумку на пол.
– При чем здесь аэропорт? – отмахнулась она. – Хотя бы приготовила что-нибудь. А так сейчас в магазин придется бежать.
– Я не голоден.
– Скажешь тоже! – возмутилась мать. – С дороги! Шесть часов, небось, летел!
– Восемь, плюс посадка в Омске час, – закатил он глаза под потолок. – В общем, с того момента, как вышел из общаги, все десять!
– Что я говорила! – осуждающе покачала она головой: – В такую даль забрался! И чего дома не сиделось?
– Ничего не меняется, – устало вздохнул Никита. – Как будто я на паровозе неделю ехал.
Он оглядел комнату. Все как прежде, лишь прибавилось фотографий на книжном шкафу. Вот он на фоне сосняка и пышно цветущего багульника. Матери невдомек, что ему, для того чтобы сделать такую фотографию, пришлось пройти с полкилометра через выгоревшую тайгу. За спиной фотографа еще дымились головешки и тлели пни… На следующей – в салоне вертолета. До прыжка – считаные минуты. Кажется, пожар в Ангарске… А это что? Он приблизил лицо к небольшой карточке в правом углу полочки, едва не касаясь носом стекла дверцы. На маленьком, пожелтевшем от времени снимке он стоит на стуле. Это его день рождения, ему исполнилось семь лет. Он рассказывает стишок перед собравшимися гостями. Никита не любил детские фотографии, а эту особенно. Что за мода выставлять их напоказ? Она возвращала в ту жизнь, от которой он бежал. Тяжело расти в семье декана института и преподавателя музыки в консерватории, где тройка в дневнике – катастрофа, а возвращение домой после захода солнца – преднамеренное убийство родителей… Поэтому сразу после десятого класса Никита обманом подал документы в рязанский военный институт воздушно-десантных войск и легко поступил на спецфакультет. Это был настоящий шок для отца, уже видевшего сына на кафедре, и для матери, которая не теряла надежды привить ему любовь к музыке. Служба в спецназе ГРУ закончилась, не успев начаться. Всего лишь спустя год после выпуска он приземлился на «запаске». Посадка была жесткой. Никита упал на спину… Потом – госпиталь, после которого его признали ограниченно годным.
«Как ни кощунственно это звучит, но я рад, что все так случилось, – всплыли в памяти слова отца, когда всего лишь через год после выпуска Никита был уволен в запас. – Это знак божий…» Но отец поторопился, а Бог оказался ни при чем. Никиту забрал к себе командир бригады, возглавивший после увольнения из армии региональный центр МЧС на Дальнем Востоке. Так Никита стал инструктором по подготовке парашютистов‑пожарников.
– Где отец? – плюхнулся он в кресло.
Мать замерла посредине зала с полотенцем в руках:
– В институте.
– Чего он там летом делает? – спросил Никита просто так, заранее зная, что работы у декана невпроворот круглый год.
– Сейчас ведь прием студентов! – Она устремилась в ванную. Хлопнула дверь, зашумела вода.
– Сначала мыться, а потом за стол, – вернувшись в комнату, сказала она.
Никита промолчал. Снова решает за него. Даже не спросила.
Есть ему не хотелось, а ванную он принял перед вылетом. Он приехал решить вопрос с Ритой. Нужно наконец разобраться в отношениях.
– Ты Риту не видела? – спросил Никита, идя за матерью на кухню.
– Отчего же! – Мать достала из холодильника пластиковый контейнер. – Вернее, не видела.
– Как это?
Мать вдруг села на табурет.
– Ты чего? – насторожился Никита. – С ней все в порядке?
– В том-то и дело, что никто не знает, – обескуражила она ответом. – Пару дней назад отца ее встретила…
– Ты говори, я не сильно расстроюсь… Вернее, конечно, жаль… Но не стану убиваться. Она замуж вышла?
– Ты что? – двумя руками отмахнулась мать, едва не задев его по носу контейнером с салатом. – У нее и нет никого. Тебя ждет!
Она не знала о ссоре.
– Тогда в чем дело?
– Скажу, а ты за ней поедешь! Ладно, сестра у нее в Донецке пропала…
Никита прекрасно знал, что пару лет назад Катя, которую все называли Кэт, уехала поступать в Днепропетровскую медицинскую академию. Девчонку с задорным взглядом, как и многих российских выпускников школ, привлекла низкая плата за обучение в Украине, к тому же диплом был востребован и в России.
– Понятно. – Никита взъерошил волосы. – Поехала за ней? Только почему ты говоришь про Донецк, если Катюха в Днепропетровске училась?
– Объясняю. – Мать наконец поставила контейнер на стол. – Катя познакомилась там с мальчиком, и они собирались пожениться. Только перед самой свадьбой, кажется, в прошлом году в мае… он подрался и попал в тюрьму.
– Хороший мальчик, – не удержавшись, хмыкнула Никита.
– Его судили в Днепропетровске, а срок он отбывает в Донецке.
– Не понимаю, – пытаясь представить карту Украины, проговорил Никита. – Зачем, а главное, как Рита туда поехала?
– За сестрой, – пожала плечами мать.
– А Катя чего там забыла?
– Не знаю, – призналась она. – Донецк сейчас контролируют ополченцы. Может, надеется, что заключенных отпустят? Я вот совсем спать перестала, бессонница замучила.
– Чего так? – удивился Никита.
– Украина совсем близко. Кто знал, что все так будет? В страшном сне не могло присниться!
– Ты из-за дяди Саши переживаешь?
Брат матери жил в Краснодоне и всю жизнь проработал на шахте. Никита не раз его видел. Раньше он каждое лето приезжал в гости. Ездили как-то и они к нему.
– Брат, – эхом повторила она и отвернулась к окну. – И за него тоже!
– Ты сказала «тоже», – продолжал допытываться Никита.
– Так ведь посмотри, что у нас творится! – Она показала рукой на окно, словно там что-то горело или взрывалось. – Весь прошлый год митинговали.
– Ты от темы не уклоняйся, – напомнил Никита. – Когда она уехала?
– Если я Федора встретила два дня назад, а он сказал, что от нее уже неделю никаких вестей нет, выходит, скоро десять дней будет.
– Понятно, – облегченно вздохнул Никита. – Я думал, ее давно нет.
– А ты что, не звонил ей?
– Закрутился последний месяц, – отвел взгляд в сторону Никита. – Пожар за пожаром. Вылетали в такие места, где связи нет… Возвращались на базу, пару дней отсыпались, и на новый пожар.
Никита не хотел говорить, что и отпуск-то взял с тихой надеждой помириться с Ритой. Мать и не подозревает, что они год не общаются.
– Я все думаю, а что, если у тебя парашют не раскроется? – завела она старую пластинку.
– Запасной есть, – улыбнулся Никита.
– Ты уже раз на нем спустился! Чудом выжил…
– Это случайность…
– А если раскроется, а ты в огонь упадешь?
– Не упаду. Мы все рассчитываем, прежде чем прыгать. И потом, я ведь прежде всего инструктор, так что пожары для меня – это исключение.
Никита понял: мать, конечно, волнует его работа парашютистом-пожарным, но сейчас она озабочена больше тем, как увести разговор в другое от Риты русло.
