Алайна Салах
Одиночка
1
– Классное место! – выкрикивает Диана и игриво подталкивает меня локтем. – Долго за столом торчать не будем! Надо идти танцевать!
Я машинально стираю с колена несколько капель коктейля, который она небрежно покачивает в руке, и радуюсь, что платье достаточно короткое. Пятна на белом было бы не скрыть, и к тому же обидно испортить подарок Димы.
– Давайте хотя бы пару тостов для именинницы скажем?
Я оглядываю стол, за которым, помимо меня, сидят еще четверо. Сегодня в популярном караоке-баре мы празднуем день рождения моей лучшей подруги. Ксюше исполняется двадцать шесть.
– Ксюнчи-и-ик! – Диана воздевает бокал вверх и энергично ударяется им с каждым. – Ты красотка и умница! Всегда оставайся такой! С днем рожде-ения-я!
Я чувствую раздражение, оттого что праздник дорогого мне человека перестает быть особенными событием и превращается в обычный субботний девичник с кальяном. Под тостами я подразумевала душевный монолог, а не безликий набор слов, произнесенный с намерением выпить.
Воспользовавшись тем, что пение за соседним столом смолкло, а Диана делает селфи, тяну фужер имениннице.
– Ксю, ты, конечно, и так все знаешь, но раз уж сегодня твой праздник, то грех не повторить, да?
Она с улыбкой кивает. «Конечно знаю, Даш, но ты уж говори-говори».
– Очень важно иметь такого человека, которому можно позвонить в любое время и знать, что он будет рад тебя услышать. Для меня такой человек – ты. Самая близкая подруга, женщина, которой я восхищаюсь. Надеюсь, ты всегда держишь в уме, что тоже можешь позвонить мне в любой момент. Будь счастлива, моя хорошая! Я тебя очень люблю.
Чокнувшись, мы обнимаемся через стол. Ксюша успевает шепнуть мне на ухо «я тоже тебя люблю», прежде чем по залу прокатывается немелодичное завывание. По мне, так плохая идея – пытаться читать рэп в караоке.
– Прошу заметить, что смысл моего тоста был тем же, – с деланной обидой фыркает Диана и кивком указывает на стол. – Дима вон тебе звонит. Успел, видать, соскучиться.
– Алло. – Прикрыв динамик рукой, я машинально оглядываюсь в поисках места потише. – Что-то случилось?
– Нет, просто так звоню. Как у вас дела? Весело?
– Да, всё отлично. Шампанское заказали. Песни еще не пели и даже не выбирали.
– Ладно. Позвони мне, как домой соберешься. Я за тобой заеду.
– Хорошо. Здесь музыка громко играет, так что имей в виду, что звонок я могу не услышать.
Закончив разговор, убираю телефон в сумку и тянусь за фужером.
– Вот это любовь! – Диана театрально прикладывает руку к груди и закатывает глаза. – Ни минуты друг без друга не могут.
В нашей компании на ее выпады давно никто не обращает внимания, и я не исключение. Отпуская язвительные комментарии, Диана безопасно утилизирует агрессию, накопленную за годы проживания с отцом-алкоголиком. По крайней мере, так говорит наша подруга Карина, которая учится на психотерапевта.
– Ладно, хватит шампанское сосать! – Диана по-свойски хватает меня за руку и тянет вверх. – Танцевать пойдем! А то у меня от сидения жопа квадратной стала.
Поморщившись, я пытаюсь высвободить руку, хотя и знаю, что Диану таким вялым сопротивлением не пронять. Как итог, через несколько секунд мы втроем, включая Карину, оказываемся стоять перед сценой среди других танцующих. Если вообще можно назвать танцами попытки попасть в такт монотонного рэп-бита.
– Давайте сегодня веселиться как следует, девочки! – громко наставляет Диана, приобняв нас с Кариной за плечи. – Пусть Ксюхина днюха разбомбит этот сарай!
К счастью, меньше чем через минуту звучит новая композиция, куда более легкая и мелодичная, и двигаться получается более слаженно. Я лет сто не танцевала. Даже дома перед зеркалом. Сначала нервотрепка с аспирантурой, потом поиски работы, дальше ремонт в квартире… А танцевать нужно… Как там гласит опросник из интернета? «Спроси себя, когда ты в последний раз пела, наслаждалась музыкой и танцевала?» В моем случае – прошла целая вечность.
Качнув бедрами, я поворачиваюсь в сторону стола, где осталась сидеть Ксюша, и маню ее к себе. В отличие от меня, подругу не так просто затащить на танцпол. «Пойдем к нам? Тут весело».
Она морщится и отрицательно трясет головой. «Нет, не пойду. Пока не хочется».
Я собираюсь сгримасничать в духе «Ну ты и бука», но черты лица вдруг обмякают, словно накрахмаленная ткань, опущенная в воду. Причина этому – тень, промелькнувшая возле входной двери. Она показалась мне знакомой. Просто мираж, ничего особенного. Бывает. Это точно не повод прекратить танцевать.
Диана тем временем явно задалась целью привести угрозу «размбомбить этот сарай» в жизнь, что подтверждает ее активный и весьма откровенный тверк, к которому не остаются равнодушными парни за соседними столами. Самый смелый даже пристроился сзади и теперь имитирует грязный животный танец.
– Как всегда, – комментирует Карина. – В психологии это называется «замещение». Ей в детстве не хватило внимания отца, и теперь она пытается компенсировать это другими мужчинами.
Будто в опровержение этих слов танцпол заполняет разгневанный голос Дианы:
– Эй! Ты охерел, козлик? Руки с меня убрал! Я тебе кукла резиновая, что ли, мудозвонище?!
По коже за секунду разлетается противное покалывание, которое концентрируется на позвоночнике и между лопаток. Так мое тело реагирует на приближающуюся угрозу.
– А ты чего грубишь-то, сучка? – не задерживается ответный рык. – Жопой трясла, как резиновая…
Звучит отборная брань, и от каждого слова у меня воспаляются нервы. Только когда Диана едко выплевывает: «Пошел ты на хуй», наконец отмираю и срываюсь с места, чтобы ее увести. С детства во мне живет уверенность, что оскорбительнее этих слов ругательства не существует и, после того как они произнесены вслух, непременно последует расплата. За свои двадцать шесть лет я ошибалась слишком часто, но, к прискорбию, не в этот раз.
– Охерела, шавка? – рявкает парень и злым движением толкает Диану в плечо.
Некрасиво взмахнув руками, она отшатывается назад и влетает прямо в меня, спешащую ей на помощь.
Копчик взрывается острой болью, за ним – подвернутая лодыжка. Следом жжет глаза. Это потекли слезы. Больно и унизительно. Унизительно и больно. Таковы причины, по которым я, сидя на полу, плачу.
– Что ты наделал, урод?! – взвизгивает Диана, которую я в эту самую минуту по-настоящему ненавижу.
На полу грязно, а у меня белое платье, которое сейчас задрано до трусов на глазах у толпы людей. Больно и унизительно. Я ведь так давно не танцевала… Хотела, чтобы день рождения Ксюши был особенным. Просто хотела помочь…
– Придур конченый…
– Подругу свою уйми, – вдруг звучит прямо надо мной.
В эту самую секунду я точно знаю, что обращаются не к Карине, не к подоспевшей Ксюше и не к кому-то еще, а именно ко мне. Я слишком много раз слышала этот голос, чтобы засомневаться. Низкий, произносящий слова так, будто делает им одолжение. Забываются и боль, и растекшаяся тушь, и унижение. Мне не показалось. Не показалось. Тень – это был он.
Мы не успеваем встретиться глазами, потому что уже в следующее мгновение Адиль замахивается и ударяет обидчика в лицо. Без разговоров и с удовольствием, как делал это всегда.
– Сейчас охрана их разнимет, – слышу я дрожащий шепот Ксюши рядом и обхватываю ее руку, помогающую подняться. – Вставай, Даш. Поехали отсюда.
2
– Спорим, не так ты хотела отметить свой день рождения? – горько усмехаюсь я, размешивая молочную пену в чашке с капучино. – Очень жаль, что так получилось.
– В караоке было шумно, а здесь хотя бы поговорить нормально можно. – Ксюша обводит рукой пустой зал кофейни. – Спокойствие и тишина. Дима скоро приедет?
– Да, уже выехал.
Поморщившись, пробую шевелить ногой под столом. Испанский стыд. Сходила, называется, с подругами в караоке. Платье испачкано, макияж растекся, ноет копчик, и теперь мне минимум неделю придется хромать.
– Как ты, Даш? – понизив голос, спрашивает Ксюша.
Я знаю, о чем она, но все равно предпочитаю включить дуру.
– Думаю, у меня просто небольшой вывих. Мазь должна быстро помочь. Дима когда на футболе ногу подвернул, уже через неделю снова бегал.
– Я не про это.
Конечно, Ксюша спрашивает про Адиля и про то, как я себя чувствую после встречи с ним. Только она и мама знают, что со мной творилось после его неожиданного отъезда. Как я сутками лежала на полу и, обняв колени, выла, что не хочу без него жить. Как от еды отказывалась и целый месяц не появлялась на учебе, за что меня едва не отчислили из университета, поступление в который стоило мне кучу нервов и бессонных ночей. Первая любовь, она такая – не знающая полумер, сбивающая с ног, забирающая тебя всю. Тогда мне действительно казалось, что с его отъездом жизнь подошла к концу. Это теперь я знаю, что нет.
– Ты про Адиля? Да я даже разглядеть-то его толком не успела. Узнала по голосу.
– Там потом охранники набежали, – ни к чему сообщает Ксюша. – Разняли их. Думаю, с ним все в порядке.
Опустив глаза, тихонько смеюсь.
– Мне без разницы. Я больше не собираюсь переживать о последствиях его очередного мордобоя.
Чувствую на себе пытливый Ксюшин взгляд и, желая ответить ей тем же, воинственно вскидываю подбородок. Можешь смотреть сколько хочешь. Мне действительно по фигу.
– Дима звонит, – указываю я на ерзающий по столу телефон, первой прерывая нашу игру в гляделки. – Подъехал, наверное.
Дима сообщает, что припарковался у входа, однако секунд через тридцать сам заходит в кофейню. Кивает Ксюше в знак повторного приветствия и, положив руки на талию, разворачивает меня к себе.
– Что там у вас случилось, зай? И что с лицом? Ты плакала, что ли?
Я ничего не стала ему объяснять, когда звонила, – сказала лишь, что подвернула ногу, и попросила забрать. Сейчас понимаю, что предпочла бы вообще не обсуждать недавний инцидент, а очутиться дома в кровати и поскорее уснуть, чтобы стереть из памяти этот день.
– В машине, ладно? – Слабо улыбнувшись, я касаюсь губами его подбородка и оборачиваюсь к Ксюше. – Ты куда сейчас?
Перекинув через плечо цепочку сумки, она шутливо пожимает плечами.
– Вернусь в караоке, чтобы оплатить счет, а дальше решу. Честно говоря, тоже с огромным удовольствием поехала бы домой. В двадцать шестой раз любое празднование начнет надоедать.
Мы втроем выходим на улицу, и Дима помогает мне сесть в машину. Нога жутко болит, но я намеренно не жалуюсь, чтобы не давать ему повод смотретьвзглядом «Я же говорил». Дима изначально был против караоке, потому что там «собирается пьяное быдло» и «это точно не место для девичника». Я и без того чувствую себя униженной, чтобы вытерпеть малейший упрек.
– У нас мазь есть или лучше в аптеку заехать? – спрашивает Дима, выруливая на пустынную ночную магистраль.
– Есть, – киваю я, уставившись в окно.
В голове оживают голоса: визгливо-скандальный Дианы, грубый, с угрозой – того ублюдка с танцпола и небрежно-холодный Адиля. «Подругу свою угомони». У меня вообще-то имя есть. Если он, конечно, его не забыл.
– Убавь, пожалуйста, кондиционер, – прошу я, растирая предплечья, покрывшиеся гусиной кожей. – Холодно.
Дима выставляет нужную температуру и после опускает ладонь мне на колено.
– Рассказывай уже, зай. Как ты ногу подвернула?
Пожевав губу, я перевожу взгляд на лобовое стекло. Такое даже пересказывать неприятно. Унизительно.
– Мы пошли танцевать… Я, Диана и Карина. К Диане парень пристал, и она ему нагрубила. Он – ей в ответ. Я хотела ее увести, пока чего-то серьезного не случилось, и подошла как раз в тот момент, когда он ее толкнул. Диана влетела в меня, и я упала. Ногу в туфлях подвернула и копчик ушибла.
– Пиздец! – зло выплевывает Дима, повернувшись ко мне: – Ну и чего ты молчала, зай? С этой вашей овцой одни неприятности… Дура, блядь. А тому мудаку надо ебальник раскрошить.
Я незаметно прочищаю горло, чтобы голос звучал естественно.
– Там был Адиль. Он все видел и… В общем, он этого парня ударил.
Тиканье включенного поворотника не смолкает даже после того, как мы проехали нужный перекресток. В повисшей тишине оно кажется особенно громким.
– Робсон говорил, что Адиль здесь, – наконец произносит Дима. Его тон неестественно сухой и безэмоциональный. – Странно, что вы встретились в караоке.
– Обычное место для девичника, – бормочу я, несколько раз проводя пальцами по смятому подолу.
Мысли проносятся в голове со скоростью гоночного болида. Роберт знал, что Адиль в городе? Дима тоже? И давно?
– Вот и я о том. Для девичника обычное, а он-то что там забыл?
– Намекаешь, что это не совпадение? – огрызаюсь я. – Считаешь, мы заранее договорились?
Дима хмурится.
– Да с чего ты взяла-то? Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто удивляюсь.
– У тебя не бывает просто, – шепчу, снова отворачиваясь к окну.
– Зай, давай не будем ругаться, ладно? – Дима успокаивающе поглаживает меня по голому колену. – Завтра с утра тебя в травмпункт отвезу. Хочешь, вкусняшек каких-нибудь закажем?
Я мотаю головой. Нет, не хочу.
– Роберт в выходные к себе позвал, – продолжает он. – Хочешь поехать?
– Можно.
Роберт, или Робсон, как его зовут в компании, снимает огромный загородный дом с баней и бассейном. Я только поэтому соглашаюсь: чтобы хоть ненадолго сменить пыльный столичный воздух и бесконечные пробки на уединение и тишину.
– Тогда скажу ему, что мы будем.
Помолчав, Дима снова меня окликает:
– Зай.
Я поворачиваю голову.
– Адиль, скорее всего, тоже будет. Но мы же бегать от него не собираемся? Мне так-то вообще похер, что он думает.
– С чего нам его избегать? – Возмущенная такой идеей, я даже немного повышаю голос. – Мы же не дети маленькие. Никто никому ничего не должен.
– Я тоже так думаю, – хмыкает Дима, вновь фокусируясь на дороге.
Я же тянусь к панели, чтобы еще прибавить температуру. Знобит. Августовские вечера слишком рано стали холодными.
3
– Зай, ты мне футболку запасную не взяла? – Захлопнув крышку багажника, Дима вопросительно смотрит на меня. – Я, похоже, забыл.
– Нет, ты ведь не просил.
Поежившись, я тру грудную клетку, как если бы это помогло избавиться от поселившегося в ней дискомфорта. Немой мандраж – так можно охарактеризовать мое состояние. Весь день не нахожу себе места. Лучше бы Дима умолчал о возможном присутствии Адиля в доме Роберта. Время, проведенное в неведении, не дает простора для фантазии, а у меня, как назло, была целая неделя на то, чтобы представить нашу встречу.
– Ты такая милая без косметики. – Перебросив через плечо сумку, Дима приобнимает меня за талию. – Поедем домой, когда захочешь, ладно?
– Я никуда не тороплюсь, – отвечаю я и мельком оцениваю свое отражение в зеркальной тонировке стекол.
Не накрасилась я специально, и оделась в джинсы и простую белую футболку – тоже. Не хотела давать даже намека на то, что пытаюсь произвести впечатление.
Гостей собралось немало, судя по тому, что асфальтированная площадка возле дома сплошь уставлена автомобилями. Среди них я узнаю порше Артура, близкого друга Димы, тойоту Ани, девушки Роберта, и огромный армейский внедорожник Дамира. Взгляд невольно задерживается на приземистом спортивном мерседесе-купе, бока которого покрыты серой дорожной пылью. На фоне ярких глянцевых кузовов по соседству он выглядит отщепенцем.
– Салам, друг. – Роберт, в шортах и без футболки, пожимает руку Диме и приветливо подмигивает мне. – Анька тебя уже заждалась, Даш. Достали ее наши разговоры.
– Бегу спасать, – улыбаюсь я, немного успокаиваясь при виде расслабленного лица хозяина дома. Действительно, почему так разнервничалась? Я нахожусь на привычной территории, в кругу своих друзей. Это не меня, а Адиля не было здесь семь лет.
– Ты пьешь, Робсон? – Дима перекладывает пакет с привезенным виски в левую руку и обхватывает мою ладонь. – Думаю, бухнуть или нет. Дашку, если что, попрошу за руль сесть.
– Нет, трезвым как дурак сижу, – шутливо фыркает Роберт. – Я с самого утра с пивком.
– А меня для сначала не спросишь? – вставляю я из духа противоречия. – Может быть, я тоже захочу выпить.
– А ты хочешь выпить, зай? – Дима примирительно пожимает мои пальцы. – Вообще без проблем. Я тогда не буду.
– Да нет, – смутившись, бормочу я. – Пей, конечно. Я все равно больше бокала вина не осилю.
– Так, вроде все со всеми знакомы? – громко объявляет Роберт, когда мы втроем подходим к беседке, где за деревянным столом расположилось около десятка человек.
Приличия требуют обвести глазами каждого и поздороваться, что я и заставляю себя сделать. Улыбнуться Дамиру с Сашей, помахать рукой Андрею и Ядвиге… Каждая новая секунда накаляет нервы все сильнее. Я словно раз за разом жму на курок пистолета, заряженный единственным патроном. Раскручиваю барабан и жму снова, отчаянно надеясь, что и в этот раз пронесет. Игра, которая с самого начала обречена на провал, ведь он находится здесь и пуля рано или поздно сделает свое кровавое дело.
Аня, Артур, Сеня… Выстрел раздается резко и оглушительно. Где-то в параллельной вселенной моя точная копия как подкошенная падает навзничь и заливает кровью пол. В этой вселенной я по-прежнему стою на ногах и даже нахожу в себе силы непринужденно улыбаться.
– Здравствуй, Адиль.
Его глаза из-под надвинутой бейсболки небрежно задевают мое плечо, татуированная рука с зажатой в ней сигаретой тянется ко рту.
– Привет, – говорит он, выпуская в воздух длинную струю дыма. Будто делает одолжение мне и каждой произнесенной букве.
Адиль заметно возмужал, хотя и остался слегка худощавым. Татуировок стало больше – теперь они сплошь покрывают его предплечья и даже пальцы. Еще одна появилась на шее. И черный, судя по одежде, по-прежнему его любимый цвет.
Всё. Два слова от меня, одно – от него. Адиль больше на меня не смотрит, и я на него тоже. Слежу за Димой, который занят рукопожатиями, и невольно отвожу глаза, когда очередь доходит до Адиля.
Закончив с приветствиями, Дима подходит ко мне и, обняв за плечи, тянется, чтобы поцеловать. Кажется, он метил в висок, но поцелуй по случайности приходится в бровь и задевает веко. Дима тоже немного волнуется.
– Ну ты как? Решила, будешь пить или нет?
Я улыбаюсь даже ласковее, чем нужно, чтобы продемонстрировать свою поддержку.
– Нет, не буду. Пей, если хочешь.
– Спасибо, зай. – Дима снова целует меня и похлопывает по ягодице.
Он переигрывает, но вида я не подаю и, коснувшись его плеча, киваю на ту половину стола, где сидит Аня.
– Пойду поболтаю. Веселись.
Поймав взгляд Артура, указываю на место рядом с ним с безмолвной просьбой «Пропустишь?». Он, конечно, пропускает, и уже через пару секунд жаркий шепот Ани врезается мне в ухо:
– Знала, что он здесь будет? Я в шоке. – И громче, для всех: – Я вино пью. Будешь?
Я соглашаюсь машинально, напрочь забыв о своем обещании сесть за руль. Кажется, что он на меня смотрит, и это путает мысли. Всё из-за дурацкой бейсболки, прячущей его глаза. у Адиля нет причин на меня смотреть, так же как у меня на него, но его чертова, совершенно неуместная за столом кепка заставляет додумывать.
– Держи. – Аня придвигает ко мне бокал, по-джентльменски наполненный Артуром, и следом тянет свой, чтобы чокнуться. – Дзинь! За классные выходные!
Я подношу вино ко рту, но еще до того как успеваю сделать глоток, звучит предупреждающий голос Димы:
– Зай! Ты же за руль хотела садиться.
Замерев, опускаю бокал на стол, досадуя, что волнение настолько способно лишить меня способности соображать. В этот момент над столом вдруг отчетливо разносится смешок. До неприличия небрежный, не вызывающий сомнений в том, к чему именно он относится.
Все как один, включая меня, смотрят на Адиля.
– Зай, – с кривой усмешкой повторяет он, пока, ни на кого не глядя, тушит окурок в блюдце.
Очевидно, пепельницы в доме Роберта не нашлось, потому что в нашей компании давно никто не курит.
4
Спустя час застолья компания за столом редеет, рассеиваясь по территории дома. Андрей с Димой занимают место возле гриля, где жарятся успевшие надоесть за лето шашлыки, Сеня возится с парусиновым зонтом по просьбе Ядвиги, изъявившей желание позагорать, мы же с Аней заняли качели, чтобы иметь возможно спокойно разговаривать под их ненавязчивый скрип.
– А я думала, вы с Димасом в прошлые выходные к нам приедете, – замечает она, поднося к губам красный курительный гаджет. – Весело было. Сначала во дворе дискотеку устроили, потом Роб квадрик выгнал, и мы по берегу полночи катались.
– Мне в субботу на смену нужно было выйти. Никак не получалось.
– На работе как? Нормально?
Кивнув, я отталкиваюсь ногой от брусчатки, чтобы усилить амплитуду раскачивания.
– Да, всё хорошо вроде.
– Ночами дежурить, наверное, тяжело, да? – с сочувствием продолжает Аня. – Все-таки медиков нужно на руках носить. Такой труд адский. Сначала учишься полжизни, потом столько же не спишь.
– Со временем привыкаешь, – усмехаюсь я. – Хотя поначалу день с ночью путается.
Ловлю на себе взгляд Димы и поднимаю вверх уголки губ, транслируя «у меня всё хорошо», на что он удовлетворенно кивает, перед тем как снова отвернуться к Андрею.
– Как у вас с Димасом? Обживаетесь?
– Я в последние два месяца у него и так почти каждую ночь оставалась, так что после переезда по-крупному ничего не изменилось. Все вещи тащить не стала, чтобы сильно его не теснить.
Выпустив в воздух сладко пахнущий пар, Аня иронично хмыкает:
– А если он замуж тебе предложит выйти? Тоже не захочешь его теснить?
– Я к тому, что у меня квартира есть, где можно все это хранить. По необходимости буду довозить какие-то вещи. – Я шутливо толкаю ее локтем. – И не пытайся меня подловить.
– Бесит он тебя? – Аня заметно понижает голос, будто мне требуется подсказка, чтобы понять, на кого она переключилась. – Я чуть под стол не сползла, когда Адиль Димаса передразнил. Такой он…
Она смолкает, предлагая мне самой додумать нужное слово. Вариантов много, и все они идентичны по смыслу: урод, мудак, сволочь.
– Адиль же всегда таким был, – говорю я, уставившись на носки своих кроссовок в попытке отвлечься от желания посмотреть в его сторону. – Чего удивляться?
– У тебя просто ангельское терпение.
Издав неопределенный смешок, я проигрываю сама себе и нахожу Адиля взглядом. Он стоит с Робертом на входе в беседку. Занят разговором, в руке зажат бокал с темно-коричневым напитком – непонятно, кола это или же алкоголь.
Кажется, Роберт отпускает какую-то шутку, потому что Адиль, опустив голову, смеется. «Да-да-да, блядь, – слышу я его вибрирующий смехом голос. – Он же думает, что все дебилы кругом и ни хера не понимают».
– Вот и я так, слово в слово, сказал этому мудозвону, – хохочет Роберт.
Робсон обладает удивительным свойством дружить со всеми без исключения. Даже с таким как Адиль. Было время, я ему завидовала. Со мной Адиль никогда не обсуждал других людей и, кажется, никогда так по-свойски не смеялся. Когда мы проводили время вместе, не покидало ощущение, что он находится за невидимым стеклом. Его мир был для меня загадкой, которую я каждую минуту отчаянно пыталась разгадать. Эта закрытость жутко злила тем, что мешала мне сделать Адиля своим без остатка, но она же придавала нашей любви особенную остроту. В девятнадцать многие обожают американские горки и драму.
– Ты в бассейн пойдешь? – долетает до меня голос Ани.
Я мотаю головой. Нет. Специально не взяла купальник, чтобы исключить возможность раздевания. Не хочу стоять перед ним полуголой.
– Так, а чего мы всё обо мне и обо мне? Как дела с Робом? Есть планы на Новый год?
– Ну ты далеко замахнулась! – фыркает Аня, снова поднося свой паровой приборчик ко рту. – У меня еще день рождения в сентябре. На Новый год не знаю… Посмотрим. Если контента стоящего не будет, может быть, в Дубай рванем. А вы с Димасом как?
Через полчаса обсуждения планов на январские праздники дает о себе знать литр выпитого сока, и приходится идти в дом. По пути к туалету я задерживаюсь, чтобы оценить свое отражение. В том, чтобы не краситься, есть свои плюсы: не нужно переживать за макияж. Лучше ты не выглядишь, но и хуже, чем было час назад, тоже.
Дом, который арендует Роберт, большой – здесь не менее шести-семи спален. Можно подняться в уборную на второй этаж, чтобы избежать риска услышать нетерпеливый стук в дверь, но я выбираю менее энергозатратный вариант и иду в ту, что находится внизу, рядом с кухней.
Лень не прощает. Когда тяну ручку, дверь оказывается заперта. Мысленно извинившись перед тем, кто находится внутри, я собираюсь незаметно ретироваться, но щелкнувший замок останавливает.
Выстрел номер два звучит так неожиданно, что подкашиваются колени. Издевательство какое-то. Из туалета выходит не кто-нибудь, а Адиль.
Секунда уходит на то, чтобы опомниться, еще секунда – на то, чтобы что-то сказать.
– Привет… – Переступив с ноги на ногу, я нервно смеюсь. – Не знала…
Глаза под козырьком бейсболки неторопливо скользят по моему лицу. Семь лет прошло. Я, конечно, изменилась: юношеская одутловатость ушла со щек, форма бровей стала другой, прическа. Адиль тоже изменился, хотя и не могу назвать, в чем конкретно. Просто ему больше не двадцать один.
Почему он молчит? Я хоть что-то сказала. За семь лет не мог подобрать даже пары слов для той, с кем когда-то состоял в отношениях?
– Я совсем недавно узнала, что ты вернулся. Неожиданно так… Ты насовсем или так… проездом?
Если Адиль мудак и сволочь, то я слабохарактерная идиотка, оттого что не могу заставить себя стоять в тишине. Нервы сдают. Вечно чувствую себя обязанной говорить, если повисает пауза. И не только с Адилем. На меня будто с детства возложили ответственность поддерживать разговоры, а остальные так… Подхватят, когда захотят.
– А зай тебе не сказал? – хрипло-тягучий голос не скрывает усмешки. – Пока никуда не собираюсь.
Его голос был моим особым фетишем. Вот эти низкие, выраженно мужские ноты и отчуждение в нем, заставляющее сильнее хотеть внимания и делать все, чтобы заставить Адиля дрогнуть. Раньше мне это часто удавалось.
– Было невежливо передразнивать Диму за столом, – сухо говорю я, не желая оставлять ту издевку без внимания. – Пожалуйста, больше так не делай.
Намеренно говорю «пожалуйста» и держу этот официальный тон, чтобы показать ему, что по крайней мере для одного из нас эти семь лет не прошли даром.
Видишь, у меня все хорошо. После твоего отъезда я нашла в себе силы встать с пола и продолжить жить лучше, чем раньше. У меня есть здоровые отношения и партнер, которого я уважаю и насмехаться над которым не позволю.
– Было смешно слышать эту ванильку за столом. – Адиль смотрит на меня не мигая. – А до «пожалуйста» мне как-то похер.
Ярость во мне вскипает моментально. Скотина. Неужели за семь лет сложно было набраться немного такта? Ну нельзя же жить таким неуправляемым… Как с ним вообще Роберт общается? А другие? Существование в социуме предполагает взаимное уважение, но Адиль, конечно, делает вид, что ему наплевать. Мы семь лет не виделись, и все, что он может сказать: ему «похер».
– Не зря я по тебе не скучала, – выплевываю я ледышки слов прямо ему в грудь, представляя, как они разрезают ткань черной футболки и впиваются Адилю под кожу. – Остальные, думаю, тоже. Дай пройти.
Еще до того, как он отходит в сторону, сама протискиваюсь в туалетную дверь. В груди молотит так, что вибрируют ребра.
Ну и где сейчас эти семь лет? Все происходит с точностью, как раньше: он делает мне больно, а я в отместку пытаюсь пустить ему кровь.
