Аквивоч Джокоб Шомеры Бартотем
Ctrl+A
– Это точно мы сделали? – спросил Эркин. Его длинные руки, скрещенные на груди, словно ремневидные змеи сжимали рёбра от напряжённости.
– На животных же проверяли, – ответил улыбающийся Тилек и махнул рукой в сторону одинокого белого хомяка в клетке.
Оба смотрели выпуск вечерних новостей на широком экране телевизора. Ведущий, секунды назад смаковавший политический сюжет, сидел, уткнувшись лицом в стол.
Ведущая тормошила его, пытаясь усадить своего коллегу ровно. Её глаза бегали по студии в поисках помощи, но она сохраняла спокойствие в прямом эфире. Голоса и гул остальных людей в студии нарастали. Камера вздрагивала, передавая растерянность оператора.
Ведущий выпрямился неестественным рывком, отчего его коллега вскрикнула. Обе руки умирающего сжали рубашку и галстук на груди. Глаза передавали страх от ощущения смерти. А рот застыл в раскрытом оскале.
Ведущий затрясся, выгибая спину. К нему подбежали двое людей в наушниках. И на этот телевизионный гиньоль опустился занавес настроечной таблицы канала.
От прерванного эфира улыбка Тилека исчезла, а брови скривились в возмущении. Он повернулся к Эркину, дабы высказать своё недовольство. Но тот стоял с приоткрытым ртом. Голова смотрела в сторону, лицо выражало ужас, хотя глаза глядели на экран.
Тилек кинул презрительный взгляд и дал кулаком сильный толчок в плечо Эркина.
– Что с тобой?
Эркин пошатнулся и опомнился. Он смотрел то на экран, то на Тилека, издавая вместо слов растерянные междометия. Его руки помогали ему выразить мысли, но выдавали лишь бессмысленные жесты. Тилек засмеялся и хлопнул его по спине.
– Да успокойся ты! Лучше радуйся. Скоро мы будем править этим миром и Нурай будет твоей.
По эмоциям на лице Эркина, Тилек выяснял, не исчезла ли та решительность, к которой они пришли вначале. Тилек вернулся за свой стол, убедившись, что его друг спокоен. На экране его компьютера, в окне программы с серым интерфейсом, мелькали зелёные точки, числа и строки.
От компьютера тянулись переплётшиеся провода к большому продолговатому устройству, установленному в горизонтальном положении на подставке у стены.
Гудящий и дрожащий монстр занимал места на полтора метра в диаметре и три метра в длину. Сборный корпус придавал форму цилиндра с округлыми торцами. Посередине отсутствовали части обшивки, обнажая внутренности из разноцветных проводов, соединений, деталей разных размеров и мигающих индикаторов, которые крепились на широкой плате. Устройство издавало тихий и монотонный гул, временами вибрируя при ускорении оборотов.
Тилек созерцал эту мощь и сказал:
– Всё. Шоу закончилось. Скоро узнаем концовку. Но, наверно, не по вечерним новостям, а уже через интернет.
Но его ехидную улыбку Эркин не заметил и без слов сел за ноутбук. Тилек снова задумался о надёжности своего напарника. Он продолжал следить за ним, ожидая проявления признаков сомнения.
Эркин первым пришёл ему на ум в качестве помощника в миг осознания потенциала своего творения. До того, как разные университеты разделили их пути, слабовольный Эркин следовал за Тилеком без пререканий.
Сам Тилек родился с хилым здоровьем, которое уравновешивалось тем, что уже в пять лет он мог складывать трёхзначные числа. Тем не менее, в детском саду более сильные дети побивали его за восхищение воспитательниц его умом. Но он старался быть активным и дружелюбным, ибо его сердце не умело ещё по-человечески таить злобу.
Его мать гордилась рано развившимся интеллектом. Отец проявлял дежурный интерес, который сменился на излишнюю строгость после одного случая с шестилетним Тилеком.
В то время, выкупленный им пост чиновника начал окупаться. Едва выбившись из нищеты, он повёз свою семью в родное село. Родители отвлеклись на родственников, увлечённых их новой дорогой машиной. Озорной Тилек, которому велели стоять рядом, ускользнул во двор.
У стены сарая привязанный алабай прятался от жары в тонкой полоске тени. Он не реагировал на бросаемые камни и Тилек с поднятой палкой шагнул вперёд. Животное резким выпадом повалило ребёнка и вцепилось в его голову. Прибежавший взрослый оттащил зверя. Половина лица мальчика висела кровавыми лоскутами, обнажая мышцы и молочные зубы верхней челюсти.
Хирургические и пластические операции смогли исправить большинство последствий нападения. Но на левой щеке и подбородке остались тонкие шрамы. Операции в иностранных клиниках, перелёты, лечение, а также другие траты и заботы затормозили начало карьеры молодого политика.
Отец посчитал причиной случившемуся непослушание сына, однако не мог говорить об этом вслух, боясь новой ссоры с женой. Вместо этого он вымещал своё разочарование через строгость и критику других поступков Тилека.
Лишь однажды, во время празднования крупной политической победы отца с его пьяными сопартийцами, девятилетний Тилек услышал, что если бы не он, то этот день настал бы раньше. Красные глаза отца, его пальцы, больно сжимавшие ухо и перегар, смешанный с обжигающими словами, сказанными в длинном коридоре, вечными призраками поселились в памяти мальчика. Всегда искавший одобрение отца, но всегда виноватый в его глазах, Тилек рос, слыша, что он сам ничего не может сделать правильно.
В первом классе Тилек снова превратился в изгоя, но в этот раз ещё и из-за шрамов на лице. Он позволял издеваться над собой, изучая поведение своих обидчиков.
Семья политика вскоре переехала в особняк, во второй класс он пошёл в другом районе города. В новой школе он с осторожностью демонстрировал свой интеллект.
С первых дней он сходился с такими же обеспеченными детьми. Тилек боялся, что расспросы о шрамах уязвят его в глазах других детей. Он держал верховенство в общении, контролируя тему разговора. Избегая обсуждения своей внешности, первым нападал со своими приятелями на чужие недостатки.
Такое поведение породило в нём непомерное высокомерие, крепнувшее с каждым годом. Он убегал от позорного положения жертвы школьной травли, самому инициируя травлю на других. Он взобрался на вершину иерархии в своей параллели, плетя интриги среди одноклассников.
Дома Тилек надевал маску примерного ребёнка, изучив все противоречивые правила и требования отца. Эта роль, скрывавшая растущую в нём циничность и ненависть к отцу, дала свои результаты. По мере увеличения занятости отца в построении карьеры, над послушным сыном ослабевал надзор. Также он выбил себе немало привилегий, манипулируя матерью.
В тени своих богатых родителей Тилек мог позволить себе неприкосновенность от школьных хулиганов. И к такому человеку тянулись те, кто не мог сам за себя постоять. В свой круг общения Тилек собрал себе подобных из золотой молодёжи, нескольких школьных авторитетов для веса и пару податливых одноклассников, выполнявших различные поручения. Исполнители поручений время от времени менялись, не выдерживая гнилой эгоизм Тилека. Покорный Эркин – единственный, кто не выходил из его круга с седьмого класса и до выпускного.
Эркин жил в своём эскпапистском мире. Он занимал позицию удобного объекта для издевательств со стороны всех вышестоящих в школьной иерархии. Тилек принял его под своё покровительство. Он понял, что Эркин готов терпеть унижения от одного человека, в обмен на защиту от всех остальных. Временами их общие интересы в играх, аниме и компьютерах сближали их до многочасовых обсуждений у Тилека дома. Но высокомерные издевательства со стороны последнего препятствовали настоящей дружбе.
Родители послали Тилека учиться в европейский университет на факультет физики, в которой он проявлял себя лучше всего. В его родной школе на его прогулы, шалости и наглое поведение не обращали внимания благодаря его победам на олимпиадах по точным наукам и связям родителей. В условиях же многовековой дисциплины престижного университета это привело к отчислению к концу второго года обучения.
Из-за провала с заграничной учёбой разозлённый отец лишил Тилека финансовой поддержки. Тем не менее, по возвращении сына на родину, он пристроил его в элитный по местным меркам университет, избегая позора перед своим окружением.
Поздно вернувшись к воспитанию, отец припоминал Тилеку все его грехи, которые он раньше прощал под давлением своей жены. Из-за этого неудавшийся физик решил начать свой технологический стартап, выгодно продать и избавиться от власти отца.
В разработку он взял идею, выросшую в его голове на европейской научной почве. Один из профессоров как-то сказал Тилеку, что тот, кто совместит мобильность электрокардиографа с бесконтактностью МРТ, разбогатеет.
Тилек заболел этой идеей. Воспринял как личный вызов и за несколько дней придумал принцип работы такого аппарата. Но этот принцип не воплотился даже в чертёж, поскольку за его маниакальной фазой последовала алкогольная неделя. Вернувшаяся гипомания увлекла его от этой идеи в сферы вне науки.
В опале Тилек не мог ждать отцовских денег на свой новый проект. Ему пришлось распродать часть своих вещей: обе игровые приставки, испанскую гитару, на которой он никогда не играл, сноуборд, набор пыльных профессиональных гантелей и что-то из одежды. В итоге, вырученной суммы хватило на прототип детали первого этапа задуманного проекта. Тилек полагал, что в таком виде деталь не годится для самостоятельной работы.
При первой проверке функционирования выявилось, что деталь влияет на электрические устройства, находившиеся по определённую сторону от неё. Мигал свет в комнате, кондиционер выключался, смартфон не отвечал на касания. Заметнее всего это проявлялось на широкоэкранном телевизоре. На разных участках экрана вспыхивали мерцающие пиксели, которые исчезали с отключением устройства. Со временем Тилек обнаружил и другие мелкие сбои домашней техники.
Такое побочное свойство, непредвиденное в черновой задумке, делало невозможным использование детали для проекта. Несколько дней безуспешных попыток исправления этого недостатка подкосили уверенность Тилека. В мыслях он смирился с требованиями отца и составленным им будущим. Но помог случай, а вернее кот.
Мать Тилека имела двух котов: агрессивный черно-белый Хром и вальяжный рыжий Ричи, которых она любила не меньше сына. Тилек их терпеть не мог, и они его тоже. Он иногда подлавливал одного из них в отсутствие матери и придумывал истязания. Тем не менее, коты хозяйничали у Тилека, хотя и имели свою комнату. Пресечь эти наглые посягательства у него не получалось, но и выгонять их каждый раз не переставал.
В один субботний день Тилек продолжал эксперименты на чёрном экране включённого телевизора. Хром и Ричи прокрались в его комнату и следили за каждым его движением. Тилек подал питание детали, повернул активной стороной к экрану. Он менял мощность и режимы, отчего по чёрному экрану бежали различные узоры из мелких белых пятен.
Ричи лишь приподнял свою ленивую мордочку, а у Хрома проснулся хищный инстинкт от этих манящих пятен. Прижавшись к полу, чтобы быть менее заметным для добычи, он крался к телевизору. Тилек не замечал этого охотника, переключая режимы на детали.
Хром выпрыгнул из своей засады, пролетев рядом с головой Тилека, и тот приготовился ловить падающую технику. Телевизор отшатнулся к стенке, но не упал. Кот, приземлившийся на столик телевизора после удара об экран, застыл. Пару секунд спустя он замотал головой, втягивая её во вспружиненное туловище, зашипел и снова замер. Пушистое тельце медленно качнулось и Хром упал спиной на ковёр.
От его громкого падения подпрыгнул Ричи и выпрямился на своих четырёх лапах. Немного постонав, Хром задвигался живее, возвращая гибкость своим конечностям. И как только перевернулся на свои четыре лапы, выбежал прочь из комнаты.
Удивлённый Тилек обернулся на Ричи. Рыжий кот тоже покинул комнату, стараясь не бежать и бросая осторожные взгляды на Тилека.
Гениальный и тёмный мозг Тилека посетили опасные догадки. С трудом подавив желание самому встать перед активной стороной детали, он поехал в ближайший зоомагазин. Хрома и Ричи он в тот день не смог найти для повторных тестов.
Он вернулся домой, скупив сразу десять хомяков в нескольких клетках и не обращая внимания на любопытные расспросы продавцов.
На хомяков устройство подействовало не сразу. Тилек подолгу направлял на хомяков активную сторону детали на каждом её режиме. Но ни один режим не вызвал необычных реакций у животных.
Уверенный в том, что именно его деталь так подействовала на Хрома, он разобрал её для модификаций. Изменённый плавный переключатель закрутился без щелчков. Весь диапазон режимов он поделил на шкалы, от руки нарисовав значения.
Тилек испытывал мучительное ожидание, вращая переключатель. Он хотел поймать подходящий режим и потому задерживался на каждом миллиметре.