Ахмет Хатаев
Звёзды светят всем
Людям жить бы, разумом преодолевая зло
И любовью вселенской взращивая добро!
Народная мудрость
Ахмет Цуцаевич ХАТАЕВ
Доктор экономических наук, профессор, секретарь Союза писателей России.
В начале 1990-х годов возглавлял КГБ Чечено-Ингушской Республики.
Работал заместителем начальника Главного управления международного сотрудничества Федеральной службы налоговой полиции России; заместителем руководителя Оперативно-разыскного департамента ФСКН (наркоконтроль) России.
Автор трилогии
«Кровавый след»:
«Эшелон бесправия» (1997),
«Враг народа» (2000),
«Ночи без Бога» (2005).
«Дозор» (2015) – казахстанский цикл детских рассказов – награжден дипломом Международного конкурса им. П.П. Ершова.
«Покаяние Иуды» (2012) и «Битва над бездной» (2016) отмечены национальной литературной премией «Щит и Меч Отечества».
© Хатаев А.Ц.,2021
© «Пробел-2000», 2021
Глава I
Летом сорок второго года началась крупнейшая в истории Великой Отечественной войны битва за Сталинград. В середине октября немецкие войска штурмовали уже превращённый в руины массированными налётами бомбардировщиков люфтваффе[1] город на Волге, покорив который они стремились открыть себе дороги к нефтяным запасам страны на Кавказе…
Силами нескольких пехотных и танковых дивизий, двух с половиной тысяч орудий, сосредоточенных на протяжении нескольких километров, при массированной поддержке с воздуха гитлеровцам удалось овладеть Мамаевым курганом и другими господствующими на западных окраинах города высотами и практически прямой наводкой обстреливать позиции защитников и переправы на покрывшейся осенней шугой реке. Особенно тяжело приходилось обороняющим тракторный завод. Даже в таких условиях он продолжал выпускать танки, которые из цехов шли прямо в бой. Поэтому сюда были подтянуты дополнительные силы обороны, в том числе усиленный тремя подразделениями бронебойщиков батальон гвардии майора Восковцева, имеющий богатый опыт борьбы с фашистской бронетехникой на подступах к Сталинграду и в уличных боях. И здесь бойцы батальона сумели оправдать надежды командования, уничтожив в течение недели из пушек «сорокопяток»[2], противотанковых ружей, с помощью гранат и бутылок с зажигательной смесью до полутора десятков танков. Это вынудило гитлеровцев превратить остальные танки в неподвижные огневые точки среди развалин, которые батальонные разведчики во главе с лейтенантом Забарелой нередко отыскивали и вместе с бронебойщиками продолжали уничтожать.
Но получавший регулярно свежее подкрепление враг наращивал мощь своих ударов… И сегодня вернувшиеся к полуночи с задания разведчики Забарелы доложили комбату что противник готовит очередную атаку сосредоточив в этих целях более десятка танков и пехоту на стыке батальона с соседним подразделением.
Восковцев немедля передал добытые разведкой сведения в полк и командиру дислоцированной там первой роты, одновременно приказав ему перепроверить полученные данные и принять меры к дополнительному укреплению позиций. Затем, уточнив обстановку на позициях других рот, а также направив резервное подразделение бронебойщиков на участок вероятной атаки противника, пошёл в сопровождении Забарелы траншеями и специально пробитыми в нижних этажах ходами в первую роту, чтобы на месте оценить обстановку и проверить, что сделано командиром роты для недопущения прорыва танков в тыл.
Прибытие Восковцева на его командный пункт, который находился в цокольном этаже чудом уцелевшего трёхэтажного дома дореволюционной постройки, командира роты старшего лейтенанта Смирнова не удивило, так как комбат регулярно бывал в подразделениях и порой даже участвовал в отражении вражеских атак, что укрепляло дух бойцов.
Смирнов быстро вышел из-за стола, что находился в углу небольшого помещения, навстречу входящему майору, ловко застегнув при этом верхнюю пуговицу гимнастёрки, на которой даже при тусклом свете керосиновой лампы поблескивал рубиново-красной эмалью орден «Красная Звезда», и начал докладывать. Но комбат жестом остановил его. И, сказав:
– Давай для начала присядем, – прошёл к одному из стульев за тем же столом, сел, прислонив свой автомат к стене. При этом молча показал Забареле на стул рядом, мол, ты тоже не стой, и стал рассматривать лежащую на столешнице топографическую карту с пометками комроты, в связи с чем возникла небольшая пауза, за время которой Смирнов и Забарела разместились рядом с ним. Наконец, оторвав взгляд от карты, комбат продолжил: – По всему, немец готов ударить на рассвете. Соответственно, у нас мало времени на рассуждения, потому поступим так: я спрашиваю – ты отвечаешь, когда вопросы закончатся – пойдём на позиции. Понятно?
– Так точно, товарищ майор, – отчеканил комроты.
– Где твои помощники, где связь? – неожиданно спросил Восковцев, глянув отчего-то на прибитую большими гвоздями к стене деревянную вешалку, на которой висели шинель, офицерская фуражка и шапка-ушанка.
– В подразделениях, смотрят как окопались, разговаривают с бойцами, – несколько опешил Смирнов, не ожидавший таких вопросов, и тут же, показав на дверь в соседнее помещение, добавил: – Связь – в этой бывшей кладовке, в неё шум боя не так сильно доносится.
– Понял, – одобрительно кивнул комбат, а затем спросил: – Доразведку удалось провести?
– Да, удалось, есть у меня два бойца небольшого росточка из Якутии, бывшие охотники-промысловики, так вот они обшарили тот участок и насчитали тяжёлых танков более десяти и ещё шесть единиц другой бронетехники. Кроме того, понаблюдали, как туда стали подвозить на грузовиках пехоту…
– Привязка к местности есть? – неожиданно прервал его своим вопросом Забарела, доставая из кармана гимнастёрки сложенный вчетверо лист бумаги с координатами расположения танков противника, которые он нанёс несколько часов тому назад.
– Да, я с ними минут за десять до вашего прихода сделал пометки на карте и записал, – пояснил комроты, бросив взгляд на карту. Затем со словами: – Давайте сверим, – извлёк из планшета ученическую тетрадь и, развернув её на нужной странице, положил перед комбатом.
– Я и хотел это сделать, – оживился Забарела, развернув для комбата свой лист.
Восковцев сверил оба варианта и одобрительно произнёс:
– Молодцы твои якуты, координаты совпадают, выходит, танки на прежнем месте, – и сразу поручил Забареле: – Передай эти сведения, как перепроверенные, своим в полк, пусть срочно доложат Первому, чтобы по нашему сигналу ударили по целям из крупных калибров. Лучше будет, если «Катюшами» шарахнут.
– Есть, – обронил Забарела и, взяв со стола свой лист, пошёл к связисту.
– А мы продолжим, – как-то по-домашнему промолвил комбат, обращаясь к Смирнову.
– Понял, товарищ майор, – эмоционально произнёс комроты, видно, обрадованный похвалой комбата. Но в следующую секунду взял себя в руки и спокойно продолжил: – В пользу того, что фрицы попрут именно здесь, говорят и их недавние попытки прощупать участки, которые мы недавно заминировали. При этом комроты карандашом показал эти места на карте.
– Логично, – согласился Восковцев.
– И ещё – как только чуть посветлело, снайпера чаще, чем раньше, стали стрелять по нам.
– Потери есть?
– Да, убиты два бойца из отделения, что одёжку на холода везли, и трое раненых.
– Не забудь написать их семьям.
– Уже приказал.
– А что твои снайперы, отсиживаются, что ли? – зло спросил комбат.
– Никак нет, товарищ майор, охотятся, есть успехи, – горделивым тоном ответил комроты.
– Бронебойщики прибыли?
– Да, буквально перед вами. С моим взводным пошли выбирать позиции и направления огня.
– Хорошо. А кто сосед?
– Старший лейтенант Мишин, воюет с сорок первого, имеет награды. Правда, бойцы у него разные – есть кадровые, но в основном заводчане-ополченцы, возрастные. Командир уверен в них, сказал, воюют не первый день, воюют умело и без страха.
– С танками приходилось иметь дело?
– Так они сами мастера по танкам, – широко улыбнулся Смирнов.
– Понятно, если фрицы попрут на них, пусть твои бойцы их танки поколупают, прорвутся – беда будет.
– Задачу понял, не пропустим, – заверил Восковцева комроты.
– Хорошо. Как у людей с боевым настроем?
– Нормально, знают, что отступать нельзя, – заверил Смирнов, но тут же добавил: – Правда, потерь много, подразделения укомплектованы на треть, а враг…
– Знаю, наши свежие силы прибудут со дня на день, – не дал ему договорить комбат. – Доведи это до каждого командира и бойца, – продолжил он, так как был уверен, что город, который носит имя советского вождя, фашистам не позволят сдать, а значит, будут задействованы резервы.
– В таком случае можем и погнать фрица, – развеселился Смирнов.
– Так и будет, но сейчас давай-ка на позиции, хочу посмотреть.
– Товарищ майор, может, фуражки оставим здесь, шапки имеются, а то снайперы… – не договорил Смирнов.
– Хорошая идея, – поддержал его только что вернувшийся от связиста Забарела.
– Передал? – спросил комбат.
– Да, с пояснениями, через пять минут будут у комполка.
Между тем Смирнов со словами: «Это старшина запасся для себя и моего посыльного», – достал из вещмешка, что лежал у стены, две новые шапки-ушанки.
– Правильно, не будем подставляться, – согласился комбат, и через минуту уже в шапках они направились в траншею.
Предрассветное небо тёмно-серым куполом лежало над разрушенным и продолжающим гореть городом. От медленно плывущих прямо над головами, обтекая чудом уцелевшие заводские трубы, густых облаков, насыщенных гарью и дымами, веяло тленом.
Но в разрывах облаков и дымов Восковцев увидел далёкое небо в холодных звёздах.
«Надо же, – подумал он, – они одновременно светят всем. Они безмятежны. Им всё равно, что здесь гибнут люди».
Вдруг одна звезда ярко вспыхнула и, пролетев по небосклону, оставляя за собой лишь след, исчезла в просторах Вселенной.
Восковцев вглядывался в лица и фигуры воинов, которые готовились к бою. Возможно, для некоторых из них он станет последним. Бойцы узнавали комбата и приветствовали его. Он охотно отвечал им, так как многих из них знал. Когда Восковцев проходил мимо ниши, где у замаскированного в бруствере противотанкового ружья, покуривая самокрутки, сидели два красноармейца, один из них, ловко загасив цигарку о голенище сапога, резко встал и, вскинув в приветствии руку, обратился к комбату:
– Товарищ майор, неужто фрицев за Волгу пустим?
Восковцев, узнав бронебойщика, недавно награждённого медалью «За отвагу» за подбитую немецкую бронемашину, остановился и уверенно произнёс:
– Сержант Сабаев, не пустим, они должны здесь найти свою смерть! Я уверен, мы очистим нашу землю от этой мрази.
– Да, да… – донеслось из разных мест траншеи.
Сделав небольшую паузу, прислушиваясь к этим голосам, Восковцев добавил:
– А тебе, сержант, желаю сегодня подбить уже тяжёлый танк и получить в награду орден.
– А если это сделает спец по немецким «котелкам»? – заулыбался боец, стоящий в другой нише, за плечом которого виднелась винтовка с оптическим прицелом.
– Это будет здорово, тем более что в этот раз их может быть больше, – поддержал снайпера комбат.
– Ничаво, если припрут, и энти их железки шибанём к чёртовой матери, можешь не сумлеваться, таварищ камандир, – со злостью в голосе пробасил могучего сложения боец, сидевший на ящике из-под гранат, неторопливо протирая тряпкой «двуногий» пулемёт Дегтярева.
– Ты только, Остап, не поднимайся во весь рост, а то напугаешь их своим видом, и они попятятся, – буркнул Шлыков, и все, кто был поблизости, в том числе и Восковцев, рассмеялись.
– Може, и встану, коли надобно буде гранаты дошвырять, – вновь невозмутимо пробасил Остап, чем вызвал новый взрыв смеха.
Не дожидаясь, когда смех утихнет, командиры, пожелав бойцам победы, пошли к бронебойщикам. Вскоре, посмотрев места их расположения и как они окопались, вернулись на командный пункт. Но не успели стряхнуть с себя окопную пыль, как послышались оглушительные разрывы артиллерийских и миномётных снарядов.
– Сейчас и «юнкерсы»[3] налетят, – сказал Восковцев, сменив на голове шапку-ушанку на свою фуражку.
В этот момент послышался вой пикирующих бомбардировщиков и сотрясающий землю грохот взрывов тяжёлых бомб.
– Хорошо, что люди основательно окопались, даже бронебойщики и те успели вырыть глубокие щели, – почти прокричал из-за непрерывного грохота Забарела.
Комбат молча кивнул ему в знак согласия, прошёл к вещмешку, аккуратно положил на него шапку-ушанку и направился в помещение со связью, где опустился на стул рядом со связистом, мысленно отметив, что здесь действительно не так шумно, и попросил:
– Свяжи-ка меня с Первым…
Тот, некоторое время повозившись с аппаратом и кого-то откровенно постращав, воскликнул:
– Товарищ майор, Первый на проводе, – и протянул ему трубку.
– Здравия желаю, – произнес Восковцев, прижав трубку плотно к уху, – здесь очень жарко, прошу послать тяжелые гостинцы по переданным координатам, а то железки могут пойти вперед после воздушной карусели.
– По сведениям нет сомнений? – словно на будничном совещании, спросил комполка.
И потому Восковцев, еле сдерживая себя, чтобы не нагрубить, резко сказал в трубку:
– Нет, разве не слышите, как…
– Слышу и вижу, а ты не горячись, – прервал его комполка. – Хотя если злишься – это хорошо, значит, уверен. Ладно, будут тебе гостинцы. Жди, вот-вот с другого бережка подбросят горячих углей. Здешние калибры пока светить не будем. Ударим, если железки сильно станут жать.
– Понял, благодарю, товарищ Первый, – обрадовался Восковцев, услышав о горячих углях, зная, что речь идет о реактивных снарядах знаменитых «Катюш».
– Благодарить будешь потом, сейчас вернись к себе, а то бросаешь батальон и мотаешься по передовой, – упрекнул его комполка.
– Первый, я здесь, потому что так надо. К себе вернусь, как только дело пойдет на лад. Прошу поддержать.
– Ладно, только не суйся в пекло, а то я тебя знаю…
– Понял, товарищ Первый, – сказал комбат и, убедившись, что комполка отключился, отдал трубку связисту и вернулся к своим подчиненным. – Ну что там? – спросил он, подходя к месту, откуда они наблюдали за противником.
– Кажется, заканчивается, – пояснил Забарела, готовый уже отойти от перископа. Но в этот момент донёсся пронзительный вой-свист, а за ним – мощнейший рокот разрывов, так что пришлось вновь приникнуть к окулярам оптики… – О-о-о, там всё в огне, просто ужас какой-то, я такого ещё не видел. Командир, посмотри! – воскликнул он.
Восковцев, с минуту посмотрев на бушующий в глубине передовой огненный ад, с холодной дрожью в голосе произнес:
– Да, это именно то, что надо, пусть в синем пламени горят гады…
В это проклятие он вложил всю свою ненависть – вражеские самолёты в последних числах июня сорок первого разбомбили эшелон, в котором эвакуировались из Смоленска в Ленинград его близкие: родители-старики, жена и семилетняя дочь. Письмо жены о том, когда и каким эшелоном они покидают подвергавшийся постоянным бомбардировкам Смоленск, он получил спустя много дней. На его запрос через штаб армии из Ленинграда сообщили, что поезд разбомбили фашистские стервятники. Среди спасшихся его родственники не значатся, о местах захоронения погибших сведений не имеется. Но он не терял надежду, что его близким удалось спастись и они дадут о себе знать…
– Так точно, товарищ майор, это то, что надо, – вернул его к действительности Смирнов.
– Возвращаемся на КП[4], – резко скомандовал Восковцев, всё еще находящийся во власти воспоминаний о семье. – Перенесите оптику туда же, посмотрим оттуда, что происходит на передовой. Пока есть время, надо разобраться, как обстоят дела в подразделениях, – и, взяв автомат, направился к выходу из блиндажа. Забарела и Смирнов пошли вслед за ним.
Буквально в это же время туда вернулся замкомроты старшина Шияпов, который, напрягая голос, доложил, что во взводах есть убитые и раненые. Точные сведения будут доложены взводными в течение десяти минут. Сейчас люди заняты восстановлением разбитых бомбами и снарядами позиций.
– Старшина, как у бронебойщиков? – спросил комбат.
– У них тоже есть потери, данные уточняются, – отрапортовал старшина.
– Доложите, как будут готовы.
– Есть, – сказал старшина и, перебросившись с комроты несколькими фразами, отправился исполнять приказ комбата.
Позже, пока Восковцев связывался и уточнял у своего заместителя обстановку в других подразделениях батальона, комроты заслушал доклады прибывших с позиций взводных командиров, приказал им вернуться на позиции и быть готовыми к атаке гитлеровцев.
Между тем неожиданно всё затихло… Лишь редкие одиночные выстрелы нарушали установившееся затишье: это, скорее всего, уже снайперы роты выбивали из строя потерявших ориентацию немецких солдат и офицеров.
– А в ушах все гудит и гудит, – пошутил Забарела.
– Но представь, как гудит в ушах фрицев, – рассмеялся Смирнов.
– Приводят себя в чувство, – заметил Восковцев, – так что, пока есть время, передохните, – посоветовал он, присаживаясь на стул.
– Я так перед боем не могу, товарищ майор, – сказал Смирнов, продолжая обшаривать через оптику позиции врага, пытаясь заметить там какое-нибудь движение.
– После такой обработки смогут собраться не раньше, чем через полчаса, а то и час понадобится.
Между тем, одиночные выстрелы снайперов продолжали звучать.
Скоро вернулся старшина и доложил, что у бронебойщиков четыре безвозвратные потери, есть несколько человек легкораненых, которые после перевязки отказались идти в тыл, также снарядом разбита одна противотанковая пушка. При этом подчеркнул:
– Полные сведения о потерях вот здесь, – достал из нагрудного кармана запылённой гимнастерки, на которой поблескивал орден Отечественной войны, небольшого формата записную книжку в твердом переплете. Такие продавались практически во всех киосках довоенной страны.
Комбат поблагодарил его за оперативность сбора сведений, а затем, окинув взглядом его мощную фигуру, сжатую в узловатый кулак руку, охватывающую ремень автомата за плечом, натянутую почти до самых бровей фуражку и заросшее рыжей щетиной волевое лицо, спросил:
– Старшина, что скажешь о настрое бойцов?
А сам при этом подумал: «Вот на таких, как он, и держится наша оборона, вот такие, как он, погонят зверя-немца в собственное логово и добьют его там». Несомненно, старшина понравился ему своей основательностью, уверенностью и мощью, а может, и тем, что он во многом был похож на него – парня, выросшего на святой смоленской земле.
– После «юнкерсов» и артиллерии приуныли было, но, когда увидели, что происходит у фрицев после залпов «Катюш», повеселели и быстрее стали наводить порядок на позициях, даже подгонять не надо было.
– Товарищ майор, вижу, у Гансов шок прошел, зашевелились гады, – успел сказать Смирнов до того, как послышался свист мин и взрывы на позициях роты.
– Надо же, уцелели в этом аду, – удивился Забарела.
– Танки не пошли? – спросил Восковцев.
– Пока не видны.
– Товарищ майор, разрешите к бойцам, – неожиданно обратился старшина.
– Решайте со своим командиром, – предложил Восковцев, кивнув в сторону Смирнова.
– Старшина, будь аккуратен, – согласился Смирнов, – пришли только посыльного.
– Есть, – улыбнулся Шияпов и ушёл.
– Вот и танки стали выползать, – взволнованно произнес комроты. – Пока вижу три, нет – пять, но они пока в дальних развалинах, там же и пехота, её много, это штурмовые подразделения…
– Понятно, значит, будет жарко, – предположил Восковцев, подходя к Смирнову.
Понаблюдав некоторое время за действиями противника, продолжил:
– Ты прав, немец подтянул сюда штурмовые подразделения. Они будут просачиваться между развалинами под прикрытием танков.
После чего вновь связался со своим заместителем и приказал срочно перебросить в район дислокации первой роты по одному взводу автоматчиков из второй и третьей рот, а Смирнову – укрепить ими участок обороны на стыке с ротой Мишина.
Скоро на позициях обороняющихся начали рваться танковые снаряды и мины, в ответ послышались хлесткие хлопки противотанковых пушек и ружей. Спустя некоторое время застрекотали пулеметы и автоматы… С каждым мгновением бой становился все ожесточённее, о чём свидетельствовал непрекращающийся грохот взрывов и темп стрельбы, а также доносящийся из траншеи и окопов отборный мат разгоряченных бойцов, а то и громкие призывы к командирам брать немца в штыки. Порой и сам Восковцев готов был рвануться в траншею, а затем и за бруствер, чтобы утолить жажду мести в рукопашной схватке с ненавистным врагом, но понимал, что такие действия комбата будут оправданы только реальной опасностью прорыва противника на позиции обороняющихся.
Примерно через час, оставив на поле боя несколько горящих танков и бронемашин, десятки трупов и раненых, гитлеровцы откатились на прежние свои позиции. Это говорило о том, что батальон Восковцева одержал еще одну очень важную победу над врагом…
Комбат обошел ближние позиции роты, выражая благодарность бойцам за их стойкость и героизм, поддерживая словом раненых перед тем, как их отправить в медсанбат. Затем, поручив Смирнову приготовить представления к наградам всех отличившихся, вместе с Забарелой направился в свой штаб.
Они шли тем же путем, которым добирались к Смирнову, но теперь, так как было светло, приходилось обходить простреливаемые немецкими снайперами участки, о которых предупреждали бойцы дислоцированного здесь подразделения.
– Командир, вот и пришли. Если можно, я пойду к ребятам, надо проверить, как они там обустроились, – перебил его мысли Забарела.
– Конечно, иди, – устало согласился Восковцев и тут же, остановившись, спросил: – В каком смысле обустроились?
– Нашли почти готовый блиндаж, – пояснил Забарела, показывая рукой на небольшую техническую постройку из кирпича во дворе дома со штабом батальона. – Очистили от мусора и рядом вырыли щели на случай обстрела.
– В домах не нашли? – улыбнулся комбат.
– Поблизости подходящего нет, все на честном слове держатся. Вот и решили возле штаба, к тому же блиндаж укрыт от ветров, в нем теплее будет, – пояснил Забарела.
– Вот это правильно, морозы на носу.
– Мы из зимнего уже кое-что получили, да и роты тоже.
– Это хорошо, с нашими морозами без теплых вещей окочуриться можно. А помнишь, как мерзли в сорок первом?
– Помню прекрасно, – оживился Забарела, – особенно то, что ты с ребятами сделал для меня. Иначе до рядового разжаловали бы, могли и в каталажку загнать.
– Могли, ты же этого тыловика чуть не прибил своим кулачищем, – улыбнулся Восковцев.
– Но все же знали, что он обкрадывал нас, пользуясь поддержкой командира части, да еще эту медсестру чуть не изнасиловал. Не мог же я мимо пройти… – не договорил Забарела, недовольно рубанув рукой воздух.
– Ты поступил как настоящий мужчина, и потому мы поддержали тебя.
– Я никогда этого не забуду.
– Сергей, не мучь себя этими воспоминаниями, жизнь-то продолжается. Идет война, звания и награды ещё будут, – произнес комбат, легко хлопнув разведчика по плечу.
– Извини, твои слова о сорок первом напомнили мне об этом.
– Понял, ладно, иди к ребятам, расскажи про то, как с утра дали фашистам по зубам.
– Обязательно, – улыбнулся он и быстро зашагал к блиндажу.
Проводив его быстрым взглядом, Восковцев пошел в штаб, который находился в цокольном этаже полуразрушенного дома. «Надо будет попросить комполка, чтобы выяснил, как приняли рапорт о восстановлении ему звания», – решил он, осторожно спускаясь по разбитым ступенькам ко входу в штаб.
Заметив майора, часовой вытянулся в струнку, машинально поддёрнув за ремень автомат за плечом. Кивнув ему, комбат продолжил спуск, на ходу стряхивая пыль с уже снятой шинели. Едва он ступил за порог, как его заместитель капитан Ловчев, кадровый военный, награжденный орденом Красной Звезды за бои под Сталинградом, обрадовано вскинул руку к козырьку и произнес:
– Леонид Маркович, наконец-то, а то штабисты полка уже плешь проели, где командир и почему нет доклада.
– Я с комполка и до, и после боя разговаривал. Получим сводку от Смирнова о потерях, в том числе с немецкой стороны, и доложимся, – сказал, как отрезал, комбат и, положив шинель и автомат на порезанный осколками в нескольких местах кожаный диван из какой-то разбитой квартиры, сел на табуретку у печки-буржуйки, на которой парил чайник.
Дождавшись его завершающей фразы, Ловчев пояснил:
– Смирнов по людям и технике уже доложил, по танкам и трупам фашистов позже сообщит.
– Пусть и представления на награды пришлет. И ещё. Подскажи ему, чтобы своих якутов отправил глянуть на результаты залпов «Катюш». У нас об этом наверняка спросят.
И увидев на лице своего сухопарого, но физически крепкого зама некоторое недоумение, добавил:
– Да, именно якутов – двух бывших охотников, которые сумели в течение короткого времени практически с нулевой погрешностью перепроверить добытые разведчиками Забарелы данные о местоположении немецких танков.
– A-а, охотники-промысловики? – понимающе уточнил Ловчев. – Да, они могут, ведь их же с детства учат незаметно подползать на расстояние выстрела даже к соболю и всаживать ему пулю в глаз, чтобы шкурку не испортить. У меня в роте тоже были бойцы с тех краев, но не якуты.
– Это их профессия, так что ставь задачу Смирнову.
– Понял, сейчас сделаю.
– Разведчиков нужно представить в первую очередь. Если бы не их сведения, у нас было бы много потерь.
– Хорошо, а может, тех двоих бойцов к ним перевести?
– Переговори с Забарелой, но руки ротному не выкручивай, Смирнову такие бойцы тоже нужны.
– Понял, не буду, – согласился Ловчев, а затем, обратив внимание на то, что комбат нет-нет, да посматривает на чайник в клубах пара, спросил: – Может, пока есть время, перекусишь? Старшина раздобыл в полку хорошую тушенку и ягодный чай.
– Почему бы и нет, а то с вечера во рту ни крошки не было, – улыбнулся Восковцев и пересел за свой стол у стены.
Вскоре, поев и попросив капитана разбудить его через полчаса, прилег на диван, прикрывшись шинелью. Но поспать даже эти полчаса ему не довелось – неожиданно диван под ним заходил ходуном от толчков рвущихся мощных бомб и артиллерийских снарядов.
Набросив на плечи шинель, он схватил автомат и через расщелину, образовавшуюся в потолке во время первых бомбёжек города, быстро поднялся по сбитым старшиной из досок ступенькам в наблюдательный пункт на первом этаже. И через установленный в проломе кирпичной стены стереоскоп стал изучать передовую: «юнкерсы» вновь с ревом пикировали на позиции подразделений батальона Восковцева и его соседей по обороне.
– Видно, мы сегодня сильно подпортили настроение фашистским генералам-ублюдкам, раз они решили вновь перепахать этот кусок волжской земли, – зло произнес Восковцев.
– Вот так же били и утром, – обронил поднявшийся за ним сюда Ловчев.
– Свяжись-ка со Смирновым, ему больше всего достается, и узнай, как они выживают, – попросил его Восковцев.
– Есть, – сказал тот и спустился к связи.
А канонада не утихала. Взрывы бомб и снарядов стали охватывать и другие участки обороны, как в ширину, так и в глубину. В один из моментов несколько бомб одна за другой взорвались неподалёку от штаба, отчего задрожали стены дома и комнату заволокло облаком пыли. Поняв, что новых опасных повреждений дом не получил, комбат продолжил наблюдение…
Тем временем вернулся Ловчев и в быстром темпе доложил:
– Смирнов наблюдает обстановку, признаков новой атаки нет, прямых попаданий в траншеи и окопы не было.
– Очень хорошо.
В этот момент снизу из расщелины донесся громкий голос связиста:
– Товарищ майор, Первый на проводе.
Оставив Ловчева продолжать наблюдение, Восковцев спустился к аппарату связи.
– Третий на проводе, – доложился он.
– Все не угомонятся фрицы? – как бы пошутил комполка.
– Мстят, но признаков новой атаки не наблюдаем.
– Не удалось добыть сведения, чего там натворили наши красавицы из-за реки? – весело спросил комполка.
– Стемнеет, выясним.
– Доложи сразу, интересуются.
– Будет исполнено.
– А бронебойщики молодцы, сожгли две железки, которые чуть не начали утюжить твоего соседа. Молодцы, наградим, представляй.
– Есть, представлю всех отличившихся.
– Как с потерями, безвозвратных много?
– Да, в каждой роте, нужно пополнение, а то…
– Держись, ночью будет, – прервал его комполка.
– Понял, – обрадовался этой новости комбат и тут же продолжил: – Считаю нужным ударить из крупного калибра по утренним координатам, уверен, уцелевшие железки откатили туда же, моим их не достать.
– Логично, жди.
– Есть.
– Да, хочу обрадовать тебя, рапорт по Забареле поддержали.
– Благодарю, товарищ Первый, – не смог скрыть своей радости Восковцев, – если бы не он…
– Знаю, знаю, мне доложили о делах его группы, – вновь не дал ему договорить комполка и после короткой паузы продолжил: – Теперь давай о тебе.
– Обо мне? – удивился Восковцев.
– О тебе, о тебе, в общем, с комдивом решили тебя моим замом назначить, приказ на выходе. Решай срочно, кому батальон…
В этот момент связь неожиданно прервалась, и Восковцев, отведя трубку от уха, вопросительно глянул на связиста.
– Прервалась? – машинально спросил тот.
– Да, мать ее… и надо же в самый непоходящий момент, – сердито подтвердил комбат, продолжая пронизывать глазами связиста, будто это произошло по его вине. – Восстанавливай срочно, ты же понимаешь, что без неё нельзя!
Об этом связист и без окрика комбата прекрасно знал и потому схватил трубку и, прижав ее к уху, настойчиво постучал по рычажку аппарата, а затем, произнеся:
– Да, обрыв, – закинул увесистую катушку с проводом за плечо и, схватив свой автомат, лежащий рядом, зашагал к выходу.
Восковцев проводил его сочувственным взглядом, поскольку понимал, что тому предстоит искать место обрыва провода среди насквозь прошиваемых осколками бомб и снарядов развалин, и стал подниматься на наблюдательный пункт. При этом, как бы ища оправдание своему приказу связисту идти на возможную смерть, он рассуждал, что каждого воина по смертельно опасным дорогам войны ведёт некая своя стезя. Как этого связиста, обеспечивающего связью батальон, рискуя жизнью при устранении обрывов, как Забарелу, перед которым стоит задача добывать сведения о противнике на занятой тем территории, как пехотинца, вступающего в яростную рукопашную схватку с врагом, как моряка, лётчика, командира и рядового… Но у всех у них одна задача – победить и изгнать фашистов с советской земли…
Но брошенные ему навстречу слова Ловчева: «Крушат всё кругом» прервали его рассуждения, и он, подойдя к развернувшемуся к нему капитану, произнес:
– Сейчас наши ударят по отступившим танкам и штурмовикам.
– Было бы хорошо, а то могут опомниться и вновь пойти.
И действительно, не успел затихнуть грохот взрывов, как в дальних развалинах начали рваться наши снаряды, и это продолжалось с полчаса.
