Агриппина Касьянова
Грех и другие рассказы
3
Поздним вечером Настя надушилась любимыми духами, надела шелковую пижаму, легла в кровать, оттолкнув желавшую поболтать бессонницу, расправила одеяло и, закрыв глаза, начала рисовать в воображении именно то, чего ей сейчас не хватало почти также, как здорового сна.
Сначала место. Номер в дорогом отеле. Огромная старинная кровать с молочным балдахином, инкрустированный яркими камнями столик, на котором лежат темный виноград, потому что он красивый, и несколько грейпфрутов, потому что вкусные, витой ножик. Мягкий антикварный ковер с темным рисунком, тяжелые портьеры на окнах, а за ними сеть каналов, средневековые дома и огромное бархатное небо с россыпью звезд. Тихая музыка, на полу несколько декоративных подушек, скинутых с кровати.
Теперь сама Настя. Тщательно расчесанные длинные волосы, подведенные снизу синие глаза, черное кружевное белье, чулки, обязательно для них пояс. Темно-синий шелковый халат, небрежно перехваченный широкой синей лентой на талии. Каблуки босоножек утопают в ворсе ковра, когда девушка подходит к столику, берет грейпфрут, задумчиво разрезает его, подходит к окну и прислоняется лбом к стеклу. Ночь завораживает ее, она замечает рядом балконную дверь, которая легко открывается, впуская в комнату сырую прохладу. На мозаичном полу балкона пачка сигарет и зажигалка. Настя прикуривает, облокачивается на ажурные перила, звезды смотрят на нее, а она на завитки сигаретного дыма. Девушка продолжает фантазировать, находясь внутри собственного сна наяву.
Наконец самое сложное. Через несколько минут в дверь номера должны постучать. Это будет высокий мужчина, пусть ему будет около сорока. Темно-карие глаза, растрепанные темные волосы. Смокинг? Или просто черный костюм и черная шелковая рубашка? Наверное, второе. Имени у него не будет, но будет бутылка шампанского, нет, красного вина. Настя начала замерзать, она выбросила окурок в черную в темноте воду канала и вернулась в комнату. Поигрывая зажигалкой, села в кресло, изящно скрестив ноги. Итак, что еще? У него красивые руки, низкий голос, от которого перехватит дыхание. Сердце забилось сильнее, раздался тихий стук в дверь.
Настя открыла, на пороге действительно стоит мужчина, кого-то сильно напоминающий и в точности такой, каким девушка его придумала.
– Здравствуй, Элис, – произносит он тягучим низким голосом, – я войду?
Для пущей красоты Настасья придумала себе новое имя.
Незнакомец, имя которому не полагалось, не дождавшись ответа, прошел в комнату, поставил на столик вино и обернулся к девушке. Его глубокие темные глаза манят, легкая улыбка пробегает по лицу. Настя поднимает руку и проводит по его мягким волосам, зарывается в них пальцами и, привстав на цыпочки, впивается в его губы.
Вино забыто, кровать тоже. Молодые люди яростно борются на ковре, Настя срывает придуманную рубашку, задыхаясь от желания. Вдруг он останавливается, отводит ее руки, и пристально всматривается в глаза.
– Тсс, – шепчет он, разводя ее ноги. Все еще впившись в Настю взглядом, незнакомец медленно проникает в нее, держа ее руки. Они сливаются, несколько минут не шевелясь, смотрят друг на друга, музыка затихает, слышится только их сбивчивое дыхание почти в унисон. Наконец, сладкая волна боли сметает их выдержку, они впиваются друг в друга губами, руками, зубами…
Засыпая на мягком ковре в объятиях своего выдуманного возлюбленного, Настя понимает, что давно уже спит во сне.
Утром Настя проснулась отдохнувшей, глаза ярко блестели, а на губах играла улыбка. Мурлыча под нос, девушка вскочила со смятой влажной постели и упорхнула в душ. На работе коллеги целый день пытали героиню, не влюбилась ли она. Настя и сама стала сомневаться, ведь небо было таким голубым, прохожие такими красивыми и даже нудная работа не могла испортить радужно-весеннее настроение. Настя целый день придумывала новые наряды и места, мечтала вернуться домой и снова погрузиться в свои фантазии.
Ни утром, подводя глаза перед зеркалом, ни тем более днем, Настя не заметила скрытое распущенными темно-каштановыми волосами маленькое розовое пятно на шее, подозрительно похожее на след от поцелуя.
4
Настя улеглась в постель пораньше. Она уже успела соскучиться по воображаемому миру. Ей хотелось поскорее окунуться в страну грез, поэтому девушка не стала тратить время на придумывание нового места.
Все тот же номер в отеле, бархатная ночь за окном. Тусклый свет падает на огромную кровать. Под балдахином лежит Элис. Ее руки закинуты за голову и крепко привязаны к спинке постели широкими черными атласными лентами. Глаза девушки закрыты, она спит. На ней полупрозрачный пеньюар, не скрывающий отсутствия нижнего белья. Ноги в белых чулках и розовых босоножках на шпильке скидывают одеяло. Над ней стоит молодой человек, любуясь ее фигурой, Настя предусмотрительно скинула себе несколько килограммов и чуть-чуть увеличила грудь. Вот он наклоняется, волосы падают ему на лицо, девушка просыпается от его дыхания. В ее глазах испуг, она безуспешно дергает крепко завязанные ленты, но освободиться не может. Рука незнакомца закрывает ей рот, но в его лице нет жестокости, только предвкушение и совершенно особенная улыбка, способная свести с ума. Он медленно проводит свободной рукой по ее телу, Элис вздрагивает. На столике рядом с кроватью вместо фруктов теперь лежат ножницы, украшенные странными узорами, навевающие мысли о дорогих парикмахерских. Он берет их, аккуратно проводит по щеке жертвы, по ее шее. Смесь беспомощности, страха и желания, жуткий коктейль удовольствия, вырывает у Элис тихий стон. Медленно, словно желая лишить девушку рассудка, незнакомец подносит ножницы к подолу ее пеньюара и разрезает его, в тишине слышится только легкое позвякивание металла. Освободив Элис от сомнительной одежды, молодой человек начинает целовать ее шею, грудь, опускаясь все ниже. Она не может больше ждать, она шепчет, задыхаясь, умоляя о чем-то, чего-то прося. Смерти? Это была бы красивая смерть, но от фантазий не умирают, во всяком случае не так часто. Вот он, внимая ее мольбам, поднимает голову, его глаза стали совсем черными от страсти, он тоже не может больше ждать. Но и развязывать ее он не собирается. Элис больно от наслаждения и от туго стягивающих запястья лент, она кричит, ей кажется, что еще немного, и приторная мука уничтожит ее…
Он лежит, положив голову ей на грудь, безумно хочется прикоснуться к нему.
– Может, развяжешь меня?
– Ты мне так очень нравишься, – шепчет он.
– А не беспомощная я тебе не нравлюсь? – заигрывает она, чувствуя, что засыпает.
Приглушенный смех в ответ.
– Как тебя зовут? – Элис хочется шептать его имя.
На нее наваливаются какие-то отчеты, папки, бесконечные голуби, мысли теряются. Имя, ей нужно чье-то имя. Комната тает, пропадает боль в запястьях и приятная тяжесть на груди. Настя из последних сил цепляется за свой вопрос, но голуби и отчеты налетают на нее, каркая прямо в уши. Настя спит, изгнав бессонницу.
Проснулась девушка с головной болью, которую можно было списать на ливень, затапливающий город. Потоки воды свергались с небес в таком количестве, что, казалось, жидкость вытекала и из земли. Настя, стоя у окна, представляла, что вода поднимается все выше, заливая ее одинокую квартирку, смывая грязь с немытого пола, ее одежда плавает в лужах бурлящей воды. От странных мыслей Настю отвлекла боль в запястье, которое опоясывала широкая сине-желтая полоса.
«Где я так ударилась», рассеяно подумала Настя, «хорошо, на работу сегодня не надо, суббота».
– Фак! – громко произнесла девушка, вспомнив свой сон. От такого воспоминания ей стало жарко, она посмотрела на другую руку, точно такие же следы.
– Не может быть, я все еще сплю, – бормотала она, прикуривая первую за день, а значит самую невкусную сигарету.
– Я так и не узнала, как его зовут, – продолжала разговор сама с собой Настасья, – Могу опять лечь спать. Да ударилась, наверное, и не заметила, двумя руками…
Потушив окурок, Настя отправилась в кровать, спать не хотелось, значит, времени было очень много, перед ее внутреннем взором появлялось самое красивое место на земле. Помахав перед собой рукой, героиня окончательно прогнала мешавшую ей мысль о синяках.
5
Страна – Испания. Время года – ранняя весна. Закат.
Элис, одетая в темно-зеленое длинное вечернее платье, поднимается по лестнице. Шпильки приятно цокают по мраморным ступеням. Волосы подняты в высокую прическу, в ушах длинные серьги. Она смотрит на здание, небольшой дом, нависающий над обрывом. Внизу ворчат волны, накатывая на скалу, на которой находится дом. Элис входит в просторную ярко-освещенную комнату. Вокруг множество людей. Солнце посылает прощальные стихи сквозь тонкую стеклянную стену. Ей предлагают шампанское, она берет бокал и подходит к окну, посмотреть вниз, на белую пену волн, позолоченную лучами солнца. Стоять так близко к краю, прислонившись к стеклу, которое вот-вот может лопнуть и соединить тебя с бездной, страшно. Элис почти хочет упасть, она давно забыла, что это всего лишь сон. Она уже слышит тихий звук, трещинки ползут от ее туфель по стеклу.
Элис вздрагивает – кто-то обнимает ее сзади, знакомый голос шепчет «привет». Трещинки на окне пропадают. Девушка оборачивается и сразу попадает в плен любимых глаз.
– Потанцуем? – спрашивает он, целуя ее в щеку.
Они медленно кружатся под звуки танго, во сне Элис прекрасно танцует. Она прижимается к белому смокингу партнера, вдыхая запах его одеколона.
– Давай сбежим отсюда? – говорит он на ухо.
– Но мне так нравится танцевать с тобой, – лениво бормочет она, пытаясь вспомнить вопрос, который обязательно должна задать. Мысли растворяются, не успев родиться.
– Я хочу тебя, – от его шепота, дрожь пробирает ее с головы до ног. Я так сильно тебя хочу.
Элис поднимает голову с его плеча, смотрит в темные глаза, но прежде чем она успевает ответить «да», девушка видит белый потолок собственной квартиры.
Задыхаясь, она лежала на сбившейся простыне, непонимающе оглядывая комнату, в безуспешной попытке осознать, что она здесь делает. Звонок телефона вернул ее к реальности.
– Алло, – голос хриплый.
– Привет! Ты что заболела?
– Катя? Здравствуй. Нет, я сплю.
– Спишь в четыре часа дня? Ты что? – радостный голос подруги кажется слишком визгливым. Я хотела пригласить тебя на вечеринку. Ты уже сто лет никуда не ходишь. Так нельзя, Настя!
– Иди к черту со своими предложениями! – перед Настиным взором все еще были карие глаза незнакомца и Средиземное море.
Девушка доползла до кухни, тихо ругаясь матом, налила воды с лимоном, половину пролив на пол. Голова раскалывалась от боли. Медленно возвращаясь в постель, Настя бросила взгляд на немытую посуду и вспомнила, что не ела уже сутки.
Лежа в кровати и преодолевая мигрень, Настя рисовала заново дом на обрыве, закат и свое зеленое вечернее платье.
– Я хочу тебя, – от его шепота у Элис останавливается сердце. Она поднимает голову, смотрит в темно-карие глаза и одними губами произносит «да».
Они почти бегом спускаются по длинной лестнице, держась за руки. Элис спотыкается о длинный подол, он ловит ее, целует в губы и они снова бегут.
На теплом песке она скидывает туфли, обнимает незнакомца.
– Нас никто не увидит? – зачем-то спрашивает девушка.
– Это же мой сон, я никого к нам не пущу, – он снова целует ее, гася тревожную мысль о том, что это не его сон, а ее.
Дорогое платье падает на землю, незнакомец покрывает ее тело поцелуями, его волосы щекочут кожу. Элис вырывается, бежит к воде. Море вылизывает небольшие камни у берега, просыпаются звезды.
Он ловит девушку, почти успевшую зайти в прохладную воду, роняет ее на песок, растрепавшиеся волосы ласкает море. Так и не успев до конца раздеться, они растворяются друг в друге, целуя, кусая, впиваясь ногтями. Их любовь больше напоминает драку, они постоянно пытаются отнять друг у друга первую роль, переворачивая Элис, молодой человек ударяет ее плечом об камень, она вскрикивает и на секунду трезвеет. Но он уже слизывает кровь с царапины, шепча извинения и ласковые слова, осторожно погружается в нее, девушка уступает, позволяя ему и морю творить с ее телом все, что им вздумается.
Через несколько бесконечных минут, они лежат под необыкновенно яркими низкими звездами, задыхаясь. Их пальцы переплетены. Первый раз Элис держала кого-то за руку во время секса, и первый раз, ей так не хотелось чужую руку отпускать. Молодой человек привстает с нее, девушка обнимает его ногами.
– Не уходи.
– Пойдем купаться, я давно не плавал ночью.
Что-то надо спросить, спросить сейчас, но что? Они заходят в воду. Элис окутывает прохладная, тяжелая от соли вода. Небо смешивается с морем, его руки снова обнимают ее, он проникает в нее сзади. Не понимая, что приносит больше удовольствия, его движения или соленые ласки воды, Элис закидывает голову ему на плечо, звезды отражаются в ее глазах, в волнах, девушке кажется, что она находится внутри обитой синим бархатом шкатулки, наполненной бриллиантами.
– Как тебя зовут? – шепчет она, но ее уже не слышат.
6
Снова потолок приветствовал Настю относительной белизной. Свет заливал комнату, часы показывали 7 утра, девушка проспала больше суток. Настя лениво натягивала на себя остатки моря. Картины полусна, полуфантазии заставляли ее сердце биться чаще. Воспоминание о наслаждении ласкало кожу, Настасья практически вернулась на ночной пляж, но одна мысль резко вернула ее в воскресное утро.
– Это мой сон! – выкрикнула Настя. Вскочив с кровати, она почувствовала боль в плече. Подойдя к зеркалу, увидела ссадину.
– Я сошла с ума, – сказала девушка своему отражению. Но я выясню, в чем дело.
Весь день Настя приводила в порядок свою запущенную квартиру и себя. Мыла полы, посуду, даже люстру сняла и начистила. Собирала разбросанные вещи, сортировала их, прятала в шкаф. Красила ногти, мыла голову. Сварила себе суп, потому что понимала, что близка к голодному обмороку. Все бегом, времени оставалось совсем мало.
Накрасившись и уложив длинные волосы ровными прядями, Настя с наступлением темноты улеглась в постель в своей лучшей пижаме.
– Ну, что, милый, поговорим? – вслух спросила она потолок и закрыла глаза.
7
Место. Настина прибранная квартира.
Настя. Чистые длинные волосы лежат на подушке, на ней голубоватая шелковая пижама, летний вариант, майка и коротенькие шортики, чей-то подарок на день рождения. Девушка спит, но ее разбудит звонок в дверь.
Настасья подходит к двери, смотрит в глазок. Ее незнакомец в свитере, ночью прохладно даже летом и синих джинсах терпеливо ждет, когда она откроет.
Они целуются в коридоре. Она предлагает ему кофе.
Над кухонным столом тусклый светильник. Они молча пьют горький кофе. Наконец, Настя произносит:
– Это мой сон. И все сны были моими! – голос кажется чужим, он разрывает уютную тишину.
– Нет, моими, – хрипло отвечает он.
Твердо смотря в глаза молодому человеку, Настя ослабевшим голосом предлагает:
– Давай проснемся? – ей страшно. Она, наверное, сошла с ума.
Девушка упирается взглядом в потолок, последнее время она уделяет ему слишком много внимания. В темноте он кажется серым. Настя чувствует чье-то осторожное прикосновение к своей руке. Вздрагивает и спотыкается о знакомый взгляд. Боясь поверить в реальность происходящего, Настасья все-таки улыбается:
– На самом деле меня зовут Настя.
Грех
Не бродить. Не мять в кустах багряных
Лебеды. И не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда…
(Есенин)
в течение жизни мы совершаем множество грехов. И не верим в наказание. Иногда мы попадаем в Чистилище при жизни, если у нас есть совесть, и нет сил забыть. Но, что будет, если наши грехи обретут плоть или ее подобие?
***
Солнце, такое редкое в моем городе даже летом, улыбалось, нагревало асфальт, старалось зажечь улыбку на моих губах. Бесполезно. Я несла букет лилий, их дивный аромат не мог утешить меня. Цветков было четыре. Число смерти. Я шла на похороны.
За 25 лет своей жизни я, конечно, не раз бывала на похоронах родственников, но это были старые люди, прожившие долгую жизнь.
А сегодня хоронили парня, старше меня на несколько лет. Человека, которого я сама долгое время любила. Игоря, в смерти которого я была виновна.
Разрыв.
– Василиса, как ты можешь? Я же знаю, ты любишь меня! – Игорь почти кричал.
– Мне надоело! У тебя никогда нет денег, тебе же 30 лет, что не найти нормальную работу? Получать 25 тысяч и то с постоянными задержками. Надоела мне эта любовь! Какое вы имеете право на африканскую страсть без денег? – гордо процитировала я. – Где мои подарки на день рождения, новый год? НАДОЕЛО ВСЕ ЭТО!!!
– Ангелок мой, пожалуйста…
– Нет. Уходи. – закончила я бесполезный спор.
Игорь ушел. Я не испытывала особых мучений ни от его смсок, ни от угрызений совести. Я давно подозревала, что он не испытывает ко мне прежних чувств, а постоянное безденежье и порождаемые этим прискорбным состоянием ссоры мне осточертели.
– Васька, ты опаздываешь! – сказала я сама себе и, подкрасив глаза, выскочила на улицу.
В метро было душно. Мир сошел с ума. На дворе конец апреля, а жара, как в Африке. Народу тьма, я могла наслаждаться целым букетом ароматов «час-пик»: запах мужского пота, косметики, утренней яичницы, дешевых духов, злобы и безысходности.
Сегодня у меня первая в этом году группа. С утра, как обычно, прогулка по рекам и каналам Северной столицы.
– Welcome to our boat!13 И тд и тп….
Правда, было одно но – капитан. Именно из-за этого темноволосого ребенка я так поспешила расставить все точки над i с Игорем.
Марат.
Мальчика звали Марат. «Песня и мечта». Темные вьющиеся волосы, шоколадные глаза, голос, сводящий с ума, и только два недостатка: возраст (ему 18, разница в 7!!!!! лет) и наличие трех постоянных девушек (хотя на это мне плевать, я же не собиралась стать четвертой). Он ухаживал за мной прошлым летом. Сначала я только смеялась, когда он кричал на всю деревню «привет», едва завидев меня, приносил кофе, говорил комплименты, смотрел на меня со щенячьей преданностью, чем веселил не в меру бодрых по утрам американских бабулек. А потом стала скучать, когда долго его не видела, наша смс переписка выходила из-под контроля, я начинала влюбляться и… прервала всякие отношения, это было не сложно, наступила осень, сезон практически закончился.
Гордость и наличие постоянного бойфренда не позволяли звонить или писать Марату всю долгую зиму и большую часть весны. Но теперь я была свободна.
– Васька, привееет! – закричала «моя нечаянная радость», едва бабушки и дедушки из благополучной Америки доковыляли до причала. У меня отлегло от сердца, он не злится. Марат был не только ходячим позитивом, но и perpetum mobile14. Клубы, трава, бабы, работа, снова клубы и всегда задорная улыбка и пара комплиментов для меня.
– Привет, – мои глаза заблестели от радости.
– Ты молодеешь с каждым годом, красавица! Хочешь чего-нибудь выпить?
– С ума сошел? У меня куча пенсионеров и весь день расписан по минутам.
– Тогда вечером?
Я знала, к чему все это, но я была уже три часа свободной. Минута размышлений, оценивающий его фигуру, волосы и губы, взгляд. Ладно, живем один раз.
– Да, давай, я освобожусь в семь.
Вечер принес долгожданную прохладу. С Невы дул летний ветерок, окутывая нас чуть солоноватым запахом Финского залива. Я выпила слишком много шампанского, поэтому когда язык, украшенный пирсингом, проник в мой рот, я не стала сопротивляться. Моя пьяная совесть пробурчала, что я могла бы подождать недельку, и еще что-то про Наташу, девушку Марата, с которой я была довольно хорошо знакома. Но потом эта неактивная часть моей души сладко уснула.
Жизнь.
Ушла я очень рано, Марат еще спал, вот и хорошо. Надо было успеть домой, а потом в Эрмитаж. Глупая улыбка вызывала испуг у редких прохожих. Я набрала номер лучшей и единственной подруги.
– Что случилось? Нельзя же будить беременную женщину в такую рань!
– Привет! Я тоже рада тебя слышать! Катька, я переспала с Маратом!
– Чтооооооооо???!!!…
– Что-что.. переспала, говорю, с Маратом, это было ужасно, – весело заявила я и рассмеялась.
– А Игорь?
– А что Игорь? Я его вчера утром бросила.
– И вечером потрахалась с другим, мило, – не своим голосом прошептала Катя.
– Ну, во-первых, милая подруга-ханжа, вспомни, сколько у тебя было парней до замужества, десять? А ты меня младше на два года. И, во-вторых, не 19 век давно, мистер Дарси, Рет Батлер и Рочестер нас не ждут за углом, к сожалению.
– Ладно-ладно, ну, и как?
– Паршиво все было, совсем ничего, все время притворялась.
– Это потому что ты его не любишь, – заключила подружка.
– Ты бы прекратила Джейн Остин перечитывать, у тебя же мальчик будет, кем вырастет? Ну, все, вечером звякну, я в метро уже, целую.
Продолжая глупо улыбаться, я доехала до конечной. Я будто помолодела лет на пять, опьяняло чувство свободы, я перешла какую-то невидимую границу, и жизнь за ней казалась удивительно легкой и простой.
Около моей двери сидел Игорь. Рядом лежали увядшие белые розы. Чувство вины набросилось на меня, словно голодный зверь. Хорошее настроение растаяло под взглядом моего уже сутки бывшего парня.
Когда-то я мечтала выйти за него замуж, родить ребенка. Когда он первый раз принес мне белые розы, они стояли месяц, даже пустили побеги и завяли, когда я на несколько дней уехала на дачу.
– Этот мальчик очень тебя любит, будь осторожна, – сказала мама.
Наша любовь была какой-то безумной. Мы не могли друг без друга. Постоянные встречи, звонки, прогулки по ночному городу. Счастье длилось год и, как только я в него поверила, оно начало разрушаться.
Под Новый год я узнала, что беременна. Я училась тогда на пятом курсе, жила с мамой, я не могла оставить ребенка. Игорь умолял меня, но… У нас не было финансовой возможности. У меня была учеба, работа и радужные планы. Я не хотела жить в нищете и плодить ее. К тому же мой любимый не явился ко мне с кольцом и цветами, а все его переживания заключались в постоянной пьянке и обвинениях. Он кричал, что это не его ребенок, что я, мягко говоря, гулящая женщина.
Я долго от всего этого отходила, но любовь все еще была. От депрессии меня спасли ГОСы и диплом. Правда, до сих пор мне иногда снилась счастливая семья и мой нерожденный ребенок.
Я закончила университет, все, вроде хорошо, но… Поиски работы – это самое ужасное, а Игорь не хотел и не мог мне помочь. Любовь медленно умирала, оставляя привычку и привязанность. Нам уже давно не о чем было говорить, меня все раздражало, постоянные ссоры сводили с ума. Несколько раз я пыталась его бросить, но каждый раз не выдерживала. Наверное, поэтому я пришла к Марату, чтобы, наконец, поставить точку в давно исчерпавшей себя истории любви.
– Привет, – прошептала я.
– Где ты была? – спросил Игорь.
– Я… – судорожно поправляя воротник рубашки, чтобы не был виден засос на шее, – я…
Вдруг я разозлилась на него. За все, за ребенка, которого мы убили, за нашу погубленную любовь, за испорченное утро, за эти чертовы розы…
– Я была у Марата. – твердо проговорила я.
– И что вы там делали, – в любимых глазах полыхнул огонь.
– Трахались.
Он замахнулся, я приготовилась к удару…
– Сука, какая же ты сука!
Я открыла глаза. Он ушел. Теперь навсегда. Я сама этого хотела, почему же я плачу?