Агриппина Касьянова
Грех и другие рассказы
Твоим карим глазам
Лене, спасибо за храбрость!
Полугезы, полусны…
Полужизнь в мире странных иллюзий.
Осень в моей душе.
Ты придешь? – полушепот…
И снова потерянно лето.
Мосты, мосты…
Они как руки,
Связали жизни и сердца.
Над радостью и над бедой
Встают, как радуги,
Мосты…
(Вячеслав Кузнецов)
1
это просто бесполезные разговоры с самой собой в поисках Гармонии или чего-то, что сможет послужить ей заменой…Что-то вроде предисловия
Бултыхаясь в сладкой вате придуманных желаний, я забыла, что значит жить. Острота восприятия, конечно, повышается в связи с легкой болезненной влюбленностью в придуманного героя. Не понятны лишь две вещи: героя какого конкретно романа; и где кончаются мои грезы и начинается реальность. Без сомнения, легче влюбляться во что-то (именно что-то) нереальное, чем заставлять себя жить и строить, как в Доме 2, любовь. А с другой стороны, зачем ее строить? Ради сомнительных материальных и физических удовольствий? Ради того, чтобы сказать, он повел меня туда-то, мы поехали в Куда-то и зачем-то, у него то-то и то-то и тд, и тп… Он же не квартира на Ваське, не Тойота Камри, даже не сумочка Lui Vuitton. Но жизнь, где все сама и пошли они на, неудобна и чертовски сложна.
Проходили много раз: замирание, растекание, таянье вековых льдов где-то между мозгами (ау, где я вас забыла?) и той частью тела, которая довольно странно иногда управляет моим романтичным сознанием.
Возвращаясь к началу пострабочего и пост слекга алкгольного полурассказа: а зачем мне острота восприятия-то?!! Я что нарисую что-нибудь? Или напишу? Может, и напишу, но малочитабельно.
Итак, что мы имеем? Или не имеем? Или нас имеют? Мда, понесло.
Давайте напишу… Ну, попробую.
2
Она: черные волосы, синие глаза, лишние 5 кг и куча книг
Он: неважно пока
Зачем: а кто ж их разберет, зачем?
Когда: зимой, на Краснофлотском мосту
Сначала про мост, мосты интереснее, чем люди. Мосты совсем другие, они дышат и болеют, их боль страшнее, потому что безмолвна. Кто-нибудь задумывался, какого им? По ним ходят, ездят, плюют, прыгают с них… А они и сказать не могут. А пластические операции в обязательном порядке? Дерево-камень-чугун-бетон? Башни были – на фиг, разводим не разводим. Тяжелая жизнь без жалоб и понимания. Даже без движения, только колебания – вверх-вниз, вправо-влево, даже не почувствует никто. А имена? Ну, что за имя Краснофлотский, и красного флота давно нет, не говоря уже о флоте. Имя вечно забывают. Вам было бы приятно: «А это Красноармейский, тьфу ты, Краснофлотский.. Назван в честь казарм красного флота…». Как можно назвать в честь казарм?!!! Вот здорово, ладно еще по фамилии чьей-нибудь, но казармы..
Несчастный мост-теплопровод, трубы под ним. И все – вся достопримечательность.
Все бы ничего, есть названия похуже. Но рядом-то Поцелуев. Нет в нем ничего красивого – мост и мост. Но все к нему прутся, целуются на нем, замки вешают. Он еще жалуется, дурак и нытик. Не работает легенда-то! Расстаются они (те кто на нем целовался), а под ним ни одно желание «про любовь» не сбылось. А название пошло от трактира купца Поцелуева, а вовсе не оттого, что на нем моряки с девушками прощались…Но зависть нашему мостику казарменному не свойственна, ему всего лишь обидно, что путают их. Есть же у него своя история, свое имя, пусть и дурацкое, зато не клюква в сахаре. Вот. Даже в книжках пишут:
Расположен по чётной (восточной) набережной Крюкова канала между домами № 2 и № 4. Образует ансамбль с расположенным рядом Матвеевским мостом через Крюков канал.
Существующий ныне мост был построен в 1959—1960 годах для переброски теплофикационных труб через реку Мойку. Мост-теплопровод пешеходный, однопролётный, металлический, с криволинейным очертанием спаренных балок пролётного строения. Он выполнен по проекту инженера А. А. Куликова и архитектора Л. А. Носкова. На устоях моста установлены четыре гранитные тумбы с металлическими торшерами фонарей художественного литья. Автор проекта фонарей – инженер И. Борисов XIX век. Железобетонные опоры облицованы гранитом.
Кто бы знал, что такое «криволинейные очертания спаренных балок пролетного строения», зато по-умному так. И ансамбль он образует… В общем, не просто так торчит над речкой, у него функция важная, он теплопровод!
3
Теперь про нее. Не знаю интереснее ли женщины, чем мужчины, но поскольку про главного героя я пока ничего не знаю, буду писать про героиню.
Больно, когда мокрый снег в лицо. Больно, когда горечь во рту. Больно, когда пусто.
– Как дела?
– Хорошо, – или плохо. Никак. Что уже лучше, чем плохо ;)
Итак, стоит она вся такая никакая на мосту. Ну, спасибо, хоть кто-то на нем стоит.
«Хотя стоило шапочку купить, уши отморозишь» – подумал мост. А Поцелуев стоял и обижался. Почему это девушки стоят не на нем? Он привык к ярким и одинаковым свадебным процессиям, к тихим слезам несчастной любви и шепоту страсти. А тут стоит девушка и ноль внимания на него. Мда.. Современная молодежь.
Курит. Смотрит куда-то. Куда-куда? На стройку смотрит. Вот построят там развлекательный центр, и будет куда смотреть. А сейчас – не на что.
А краснофлотский вздыхает тихонечко и млеет. На него давит вес девушки, в деревянное покрытие врезаются шпильки сапог.
Шепчет тихо, мантра что ли?
– Счастье – это о ком-то мечтать и кого-то ждать, счастье – это о ком-то мечтать и кого-то ждать, счастье – это о ком-то….
Влюбилась дурашка? Неудачно, наверное, процесс пошел, раз одна. А может, ждет кого-то.
Мост извернулся и взглянул одним фонариком на героиню. Черная куртка, синие джинсы, синие глаза. Обычная девочка, потерянная только слегка.
– Ты чего тут стоишь? – спросил он. Мысленно спросил, конечно, мосты не умеют разговаривать, не в сказке увы.
Ни ответа, разумеется, ни привета. Жалко девочку.. Сколько вас таких потерянных по городу бродит? Ну, вот, постояла – дальше пошла. В метро? Давно пора холодно на улице, темно.
Тихо прошептав «до свиданья», спустилась с Краснофлотского. И Краснофлотский полюбил ее в эту минуту навсегда, потому что никто никогда не говорил ему «до свиданья», да и не говорил с ним никто и никогда.
4
Постскриптум.
Вот прошло это лето,
Принеся смех деревьев.
На обугленных ветвях
Красных листьев закат.
Никотин отравляет
Отчаяньем душу,
Это тихо смеется
Судьба над тобой.
Слышишь голос?
Как шепот потерянный рая,
Словно плач миллионов детей…
Слышишь голос?
Всего лишь лето проходит,
Только листья умрут рядом с тобой…
Девушку звали Алиса, Алиса Георгиевна. Она была слишком молода, но дети в средней школе № 509 называли свою учительницу литературы именно так.
– Алиса Георгиевна, Алиса Георгиевна, а почему Герасим собачку убил? Он же был хороший…
Мда, а чего он собачку утопил? Потому что был козел и подкаблучник? Надо детям объяснить про проблему крепостных крестьян, про их трудную жизнь… Хотя сама Алиса Георгиевна считала, что он просто козел. И все. Алиса (большую часть жизни она все же была просто Алисой, а не По-Имени-Отчеству) склонна к однозначным характеристикам. Точнее была склонна, пока не влюбилась.
Позор! Скандал! Учительница средней школы № 509, Алиса Георгиевна Никонова, 1986го года рождения влюбилась в кареглазого старшеклассника Рому.
А старшекласснику-то по фиг. На Алису Георгиевну Никову, 1986 года рождения. Абсолютно параллельно, что она не ест, читает пятый раз за неделю Гордость и Предубеждение, красит полчаса один глаз, полчаса второй, все смывает и опять красит… У старшеклассника Ромы другие интересы. У него старшеклассниц полный класс, простите за тавтологию, потом еще родители за интернет отказываются платить, институт ему надо выбирать и вообще, он песни пишет про Катьку из второго подъезда.
История стара как мир:
Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает,
Я за тобою следую тенью,
Я привыкаю к несовпаденью…
(Михаил Танич)
Посмотрела, похудела, подтаяла немножко… И…. Ромка закончил школу. На выпускном наладил контакт с Катькой из второго подъезда и отправился в Новую Взрослую жизнь на первый курс института Водных коммуникаций, факультет не-важно-чего.
Вот поэтому Алиса не Георгиевна, а просто Алиса (в свободное от основной работы время) ходит зимним вечером кругами по городу. Вот почему разговаривает с мостами. Повторяюсь что-то я все время, история стара как мир…
5
Что-то я отвлекаюсь все время на прошлое, будущее и альтернативное настоящее. Начинала-то я совсем по-другому. Но, наверное, все уже забыли… Извините меня еще раз. Так вот, в начале было слово. Переплетая судьбы персонажей между собой я рисую другой мир. Не лучше и не хуже реального, просто другой. Может быть, в этом и заключается смысл всего. Или это не имеет никакого смысла. Пятьдесят на пятьдесят ;). Но иногда топя и мучая очередного Васю, в голову приходят странные мысли о том, что для своих героев я безрассудное злобное божество. И, в принципе, не так и важно умею ли я писать, для кого я пишу и зачем. Все-таки это неправильно, поэтому я хочу написать счастье. На этот раз сама, без давления самих героев на мое воспаленное сознание.
В общем, заканчивать пора с философствованиями, в этой области все точно «украдено до нас».
Да, кстати, моя подруга из породы кошачьих окрестила Краснофлотский Мостиком, наверное, так лучше?
6
Мостик щурился под мокрым снегом, тоскуя по жизни, которую не знал. Иногда ему хотелось стать деревом, чтобы каждые три месяца меняться. Иногда – птицей, чтобы возвращаться. Но чаще всего водой, чтобы умирать и возрождаться.
Тихонько стряхивая грязноватые снежинки с неоригинальных перил, мостик вздыхал и пытался плакать, пытался, потому что до этого никогда не пробовал. Грустил он из-за Алисы (Краснофлотскому не была известна привычка средней школы № 509 называть ее Алисой Георгиевной). Девушка с волшебным именем рассказала Мостику свою нехитрую историю во время одиноких скитаний от Васьки до Сенной. Ежедневно подолгу останавливаясь на деревянном теле моста, глядя в полузамершую реку, она нашептывала ему свои маленькие горести и радости, шептала имя своего ветреного малолетнего возлюбленного, рассказывала содержание прочитанных книг и со слезами декламировала Блока. Их странная дружба тянулась как приторно сладкая ириска несколько недель. Наступала весна.
Мостик не просыпался и не оживал, как все вокруг. Куда ему оживать, он ожил уже давно, в тот миг, когда Алиса прошептала «до свиданья». В какой-то мере исполнилась его мечта, он умирал каждый раз, когда она уходила, возрождался, когда она возвращалась. Так тихо и неприметно они существовали до одного по-апрельски холодного почти осеннего дня.
Алиса стояла на мосту, по привычке глядя на исчезающую Новую Голландию, когда Мостик почувствовал на себе чужие шаги. Ему пришлось за несколько секунд переспорить себя и Бога.
Одиннадцать – может быть, этот сделает ее счастливой?
Десять – ей нужна любовь.
Девять – любовь ни к чему хорошему не приводит…
Восемь – я больше не могу видеть ее слез.
Семь – если она влюбится, она больше не придет.
Шесть – если она не придет, я снова останусь один…
Пять – я люблю ее.
Четыре – я очень сильно ее люблю.
Три – я не смогу теперь один
Две – я очень сильно люблю ее.
Одна – я…
Алиса была настолько погружена в свои невеселые воспоминания о выпускном вечере 11 Б, что не слышала приближения особи мужского пола и спора Мостика с самим собой…
Парень почти поравнялся с девушкой, когда чудесным образом, вы ведь верите в чудеса, одна из досок старого настила поменяла положение, Мостик выдернул ее из себя. Боль и страх парализовали сознание. На фонарях появились капли влаги, напоминающие человеческие слезы. Но Алиса не заметила подозрительных метаморфоз, потому что парень, споткнувшись, практически упал на нее. Готовые сорваться с языка слова об умственных способностях незнакомца, а также всех его родственников, умерли, когда она увидела любимые темно-карие глаза…
– Алиса Георгиевна…
Эпилог
И кто-то скажет: «Счастья вовсе нет,
Это пустой мираж самообмана»
Я вам открою маленький секрет,
Я верю в счастье, хоть имею раны.
(Татьяна)
Пусть это глупо, но я хочу закончить поскорее и именно так, потому что с каждым днем во мне все меньше веры…
Белый лимузин остановился рядом с Поцелуевым мостом. Еще одна свадьба, еще один замочек на старинных перилах…
Но даже река удивилась, когда глупо-веселая свадебная процессия устремилась к неприметному Мостику с дурацким названием и прекрасной душой.
Защелкивая замок с именами молодоженов на ограде Краснофлотского моста, Алиса прошептала «спасибо», и все страдания покинутого моста показались ему всего лишь ночным кошмаром…
Что бывает с ангелами
Шорох
Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.
О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?
Мелькают, мигают – и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.
Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.
В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.
И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет.
"Кого? Для чего? – камыши говорят,-
Зачем огоньки между нами горят?"
Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.
И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно, шуршат камыши.
(Бальмонт)
***
Я знал ее еще, когда она была ребенком. Маленькая девочка с двумя темными косичками. Тогда она меня боялась. Да и сейчас тоже. Пытаясь объяснить мое существование, она строит теории одна оригинальнее другой. Я часто слышу, как она озвучивает их своей подруге Оле.
Лена, Лена, нельзя объяснить того, что на самом деле не существует.
Я сам иногда в себя не верю. Честно говоря, ее теории кажутся гораздо правдоподобнее самой истины. То я ее давно умерший дедушка (кстати, я его хорошо помню и знаю, что он счастлив там, где находится в данный момент, хотя это место безумно далеко от квартиры его любимой внучки); то я погибший на болотах путник, чья душа мечется в поисках покоя, то просто разыгравшаяся больная фантазия. А правда не оригинальна, я просто не помню, кем был раньше. У меня нет имени, нет тела, нет даже голоса, но зато я ЛЮБЛЮ.
Я люблю ее эгоистично, не признавая компромиссов. Она только моя! Я виноват в краткости ее брака. Хотя они бы все равно разошлись, я чувствую такие вещи. Я создал такую обстановку в квартире, навел такого ужаса, гремя посудой и воя в водосточных трубах, что молодожены ругались еще чаще, то есть чаще двух раз за день. Ругаться – это единственное, что они умели вместе. Порой мне становилось страшно самому, когда моя Лена плакала на кухне и рассказывала мне (она часто так разговаривает, хоть и не верит до конца в мое существование) о том, как ей все надоело, как она хочет прекратить жалкое существование. Была одна попытка суицида. Она уже стояла на балконе. Я в оцепенении смотрел, как она перелезает через ограждение, и не мог ей помешать. Слава Богу, которого для меня нет, Лена испугалась. Захлебываясь рыданиями, она кричала, что даже этого не может, что не может умереть… Тогда я в первый раз смог прикоснуться к ней. Я так захотел помочь, исправить свою роковую ошибку. Я смог погладить ее по волосам. Она подняла огромные черные глаза, и никого не увидев, прошептала: «спасибо»… первый раз за 20 лет я не только дотронулся до девушки, но и успокоил ее.
Кроме любви есть ненависть. Я бы убил всех ее ухажеров! Я бы бил их головой об стену, пока их жалкие мозги не вытекут! К сожалению, сделать это не в моих силах, но я могу пугать этих жалких представителей человеческой расы. Могу внушать ужас, но побочный эффект… Лена все же боится меня… часто, приходя с работы, она просит меня не шуметь, потому что ей жутко. Меня греет ее любовь и пугает ее ужас передо мной.
Могу ей сниться, редко, но могу. Мы даже можем заниматься любовью во сне. Но я не помню себя, так что ее сознание придумывает мне имя и внешность. Мне нравится думать, что в этих снах сливаются наши души и сердца, я часто забываю, у меня нет ни того, ни другого. Меня вообще нет…
***
Так мы и жили. Тихо и счастливо для меня, заключенного какой-то неведомой силой, в стены ее маленькой однокомнатной квартиры. До того момента, как …
Я идиот! Надо было раньше заметить неуловимые признаки изменений, но я был слеп… А ладно, все равно я ничего не смог бы изменить.
Они с Олей сидели на кухне со второй бутылкой мартини, горланили «мама, я не могу больше пить» БГ (я его тоже люблю, не то что лобуду по музтв, которую Лена включает по утрам) и обсуждали какого-то Романа… Ну, Роман и Роман, я был слишком занят, музыка проникала внутрь меня… Сидя рядом с колонками, я чувствовал, как переливаются строки следующей песни:
Звездочка моя ясная,
Как ты от меня далека.
Поздно мы с тобой поняли,
Что вдвоем вдвойне веселей
Даже проплывать по небу,
А не то, что жить на земле…
(группа Цветы)
Наша песня с Еленой, жаль, она этого не знает… Пока я наслаждался вибрацией голоса внутри себя, между боевыми подругами произошел судьбоносный для меня разговор:
– Таааааааааааак, я не понимаю, фто с Раманнаном? – мычит Оля, не, она девка хорошая, на мой взгляд, но когда напьется…
– Нифего с Романом, он герой маво рамана, – остроумная как всегда моя любовь.
Дальше они еще про него поговорили, я не очень понимаю пьяных женщин, их и трезвых трудно понять. Поэтому я полностью отдался во власть музыки…
На следующий вечер я был рядом с Леной. Она спала, а я надеялся, что смогу проникнуть в ее сознание.
Это требовало огромных усилий, необходимо вытеснить все остальные сны и прочно утвердиться в ее разуме. Но в этот день… Проникнуть я смог, но то, что я там увидел, заставило разбить всю посуду на кухне… В ее снах был только один человек. Высокий блондин. Сны были довольно откровенны, я не мог этого выносить. Но даже тогда я ничего не понял.
Меня должно было насторожить то, что она никогда не приводила блондина домой. А значит, я не мог помешать их отношениям, настолько прекрасным, что…
Дождь шел третий день. Это нормально для серого города. Лена собрала вещи, и тут я ПОНЯЛ! Она хочет уйти. Но я не могу уйти с ней. Меня нельзя положить в чемодан. Я вообще не в состоянии покинуть квартиру.
– Прощай, – прошептала она и закрыла дверь.
Я не знаю, кем был раньше и, кто я сейчас, я не помню своей смерти, не знаю, была ли она… но в тот момент, когда закрылась дверь, я почувствовал, что такое смерть.
***
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа – верна,
И любим мы одной любовью…
Любовь одна, как смерть одна.
(Зинаида Гиппиус)
Конечно, я не умер, надо мной смерть не властна. Но мой мир – это Лена, она ушла, а я остался тихим шорохом в квартире.
Мне трудно следить за временем, мы находимся в разных измерениях, поэтому я не знаю, сколько часов, дней или лет провел на ее постели, сколько раз беззвучно повторял ее имя, сколько молитв возносил к небесам. Но одна из них, наверное, была услышана. Произошло Чудо.
Легкий ветерок с запахом и цветом моря подхватил меня и вынес из квартиры. Я смог покинуть стены дома, в котором провел десятки, а может, сотни лет.
Ночной город жил своей жизнью. Огромные электрические фонари и рекламные щиты прогнали тьму. Огромное доисторическое животное, город, спал, но иногда зверь раскрывал ненасытную пасть и поглощал людей, микробов, обитающих на его огромном теле. Букашки уродовали город, перестраивали, позволяли расти, но ему было все равно. Какое дело древнему кровавому божеству до бактерий на его плоти, возможно, он их и не замечал.
Я летал в океане огней, я должен найти Лену.
Не помню, сколько заняли поиски, день или год, я заглядывал в каждый дом, в каждое окно. Время не имеет значения, у меня есть вечность. Вечность боли без любви.
На берегу небольшой совсем тихой реки в самом сердце города, маленький дом. Всего три этажа, один подъезд. Я уже знал, что она там, за одним из мутных окон. Я почувствовал ее аромат, корица и ваниль.
***
На последнем этаже в окне я увидел свою Любовь. Тот же взгляд темных глаз, которые не видят меня, те же черные волосы, к которым лишь однажды я сумел прикоснуться.
Они сидели в кресле рядом со старинным камином и смотрели на огонь. Я приблизился. Блондин прошептал ей что-то, она взглянула на него. Боль, утихшая совсем недавно, поглотила меня снова. В ее глазах была вся любовь мира, но смотрела она не на меня. Никогда не сможет Лена подарить мне такой взгляд. Никогда не узнает о моем существовании.
В этот момент произошло второе Чудо. Не знаю каким образом, все случилось слишком быстро, я оказался внутри блондина. Это я теперь держал Лену на руках, я смотрел в ее огромные глаза, меня обнимали ее тонкие бледные руки. Я прижал ее к чужой груди, зная, что Чудо мимолетно. Тихо сказав, «я люблю тебя», прикоснулся чужими губами к ее губам и… снова превратился в бестелесное существо.
– Я тоже люблю тебя, – ответила Лена, но уже не мне.
Я сразу ушел, не оглянувшись. Я вернулся домой. Мне понадобилось 27 лет, чтобы научиться любить. Но время не имеет значения.
***
– Мамочка, мне страшно. Слышишь шорох?
– Не бойся, милая, тебе показалось.
Конечно, не бойся. Не надо бояться того, кто на самом деле не существует.