Адель Линкин В объятиях страха

Я не люблю, когда наполовину

Или, когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,

Червей сомненья, почестей иглу,

Или, когда все время против шерсти,

Или, когда железом по стеклу.

Владимир Высоцкий

Глава 1

Дорога, усыпанная лепестками кроваво-красных роз, вела к алтарю из серого камня. Девочка, держащая в руках веточку лозы, тихонько, едва ступая на пятки, прошлась по устланной тропинке.

Длинные светлые волосы рассыпались вьющимися прядками, обрамляя чёткий овал лица, имитируя что-то на подобие чёлки. Она плыла, будто оставляя позади себя дымящиеся лоскуты пара, таинственного и пугающего одновременно. Подойдя к арке, девочка остановилась, и цвет её кожи стал обретать нездоровый, синеватый оттенок, который заставлял отшатнуться и ринуться прочь, навсегда вырвав себе глаза, и забыть эту страшную картину. Волосы девочки стали мокрыми, путаными, глазницы налились кровью, которая капала на белоснежное платье, словно кто-то специально выливал вино на светлый ковёр. Земля под ногами исчезла, а на её месте появилась вода, образовывавшая воронку. Девочка повернулась и произнесла:

– Каково быть убийцей, Беверли?

Водная воронка поглотила её.

 “Ах!” – произнесла я, потирая глаза. – Опять этот злосчастный сон.

Мои длинные, чисто блондинистые, без единой пряди темнее, волосы, ниспадали каскадом по плечам. Я откинула от себя одеяло и принялась вставать, безудержно потягиваясь.

 “Лежать хорошо, но надо собираться на работу”.

 Я зашла в ванную, быстро приняла душ, подвела светло-зелёные глаза, накрасила тушью ресницы и пошла одеваться.

 “Бежевая водолазка и коричневые вельветовые штаны именно то, что нужно. Как раз буду незамеченной, как я и люблю.”

 Наспех сделав конский хвост, я вылетела пулей из квартиры, спустилась на лифте и, сев в такси, поехала быть заточённой пленницей на 9 часов. Не то, чтобы я была богата, нет. Наоборот, у меня всё было под расчёт, но иногда можно себя побаловать и позволить такси. Хорошие девочки должны хоть раз прокатиться с ветерком на крутой тачке, а не на забитом старом автобусе.

– 2,78 доллара, мэм.

– Сколько? Совсем уже зажрались эти таксисты…На, высморкайся в них!

 Я вылезла из машины, испачкав свои штаны, и направилась к дверям кофейни.

– Чокнутая, – бросил в ответ водитель, но он уже не был мне интересен.

 Внутри помещения как обычно царила суматоха. Официанты бегали, принимая заказы у разных столиков, посетители о чём-то эмоционально разговаривали, повара суетились за закрытыми дверьми, пытаясь успеть приготовить идеальный Чизкейк с черничной начинкой, а бариста пытался не пролить очередной сироп. У всех такой крутой инвентарь, а мой…

Вон он, кстати, в углу.

 Я подошла к стойке и наклонилась, чтобы взять ведро со шваброй. Тяжело быть уборщицей, но как же безразлично на то, какая это работа, когда в приоритете стоят деньги. Когда не на что жить, и полы драить начнёшь. Я пошла с ведром в дальний угол, чтобы поставить его, потому что перчатки были в подсобке и надо было за ними сходить. Зайдя внутрь, я потянулась к самой верхней полке.

“Какой гений решил сюда их положить?”.

 Было сложно достать перчатки с моим ростом, поэтому я пододвинула стул. Взобравшись на него, стала тянуться, что есть силы.

– Ты всегда делаешь всё сама или только когда дело касается противных резиновых перчаток для миленькой уборщицы?

 Один прорезанный сквозь глубокую тишину голос, и я уже лечу вниз, хватая руками воздух. Стул упал мне на ногу, а сверху на голову упала коробка с ненужными тряпками.

 Я схватилась за ногу, прижимая её к себе как можно ближе, ведь она горела до невозможности. Пылала острой болью, распространившейся по всей зоне, отдаваясь жалящим теплом по всему телу.

– Эй, ты чего, в самом деле рухнула? – спросил незнакомый мужской голос.

 Вдох. Выдох. Ещё раз…

– Ты оглохла?

– Я не пойму, ты совсем слепой баран или как? Ты не видишь, что мне больно? Зачем задаёшь эти глупые вопросы, лучше бы помог, тоже мне мужчина, – ответила я на взбесивший меня поток вопросов.

– Эй-эй, ладно, ладно, всё, – парень помахал руками. – Я Нолан.

– Да хоть Патрик, встать то помоги, мне ещё работать вообще-то.

 Новый знакомый подал мне руку и поднял меня. Я ступила на пол, и моя нога подвела меня.

– Блин, так я никогда в жизни не смогу мыть полы.

 Нолан, отряхнувшись, спросил:

– Ты что, уборщица?

 Я закатила глаза и скрестила руки. Похоже он и вправду тупой.

– Слушай, а у тебя случайно нет гиперфиксации на какие-нибудь предметы?

– Нет, а что? – спросил, изогнув бровь, Нолан.

– Да так, просто ищу у тебя симптомы аутизма, – ответила я, ухмыльнувшись.

– Ну ты и стерва.

 “О нет, я ещё хуже”.

 Прихрамывая, я взяла перчатки, из-за которых чуть не лишилась ноги и пошла из подсобки.

 Нолан вылетел следом за мной.

– Ты не сказала своего имени.

– А разве это имеет значение? Не думаю, что мы встретимся снова, – с нескрываемым раздражением сказала я.

 Так трудно понять, что мне не приятна его компания?

 Наверное, это смотрелось странно, что я расхаживала по кофейне, хромая, а Нолан плёлся за мной.

– Я здесь работаю, курьером. Так что, велика вероятность, что мы увидимся. Сам бог меня к тебе послал, – улыбнувшись, сказал парень.

 Надо же, ну хоть чувство юмора присутствует. Хотя, думаю, он это на серьезных.

– Значит, я увольняюсь. Шах и мат, – идеально парировала я в этой схватке.

 Нолан явно прекратил меня преследовать, ведь я больше не слышу его шагов. Я подошла к моей знакомой Пэтт, которая подписывала какие-то бумажки в кабинете, сказала, что не смогу сегодня работать, и ушла домой.

Глава 2

 За мои двадцать два года я добилась ровно ничего. С детства я постоянно была свидетельницей того, что к маме каждый день приходили какие-то дядьки. Они всегда были пьяные. Мама развлекалась с ними за деньги, только я не могу сказать, что ей было весело. Каждый раз, когда один за другим эти противные, волосатые мужики сменяли друг друга, я слышала мамины громкие рыдания в перерывах. Нам с сестрой всегда надо было сидеть в своей комнате.

– Беверли, мама несчастна? – прервал мёртвую тишину тоненький голосок.

– Нет, Мелисса, просто мама сильно устала.

– Но ведь к ней опять пришёл дяденька…

– Всё будет хорошо, милая, – успокоила сестру тринадцатилетняя я.

 В восемнадцать я поступила в колледж. Это были самые ужасные дни, мне казалось, они длились вечно. Со мной никто не хотел общаться, мальчики сторонились меня из-за прыщей и лишнего веса, который настиг меня из-за пережитой травмы, а девочки пускали слухи о том, что у меня ВИЧ. Тупые курицы, чёрт бы их побрал. Я думала на этом чёрная полоса моей жизни кончилась, но как только мы расслабляемся, ожидая спасения и чуда, судьба преподносит нам новые приключения. Мне изменил мой бывший парень. Это было на втором курсе, я уже привела себя в форму и, конечно же, по сценарию, ко мне начали подходить разные мальчики. Но впустила в своё сердце я только одного. Мы были вместе три месяца, всё бы ничего, но на мой день рождения я долго ждала его приезда. Я волновалась и решила поехать к нему в общежитие. Зря я это сделала, лучше бы начала есть без него свой торт. Я застала его с одной из стерв, которая распространяла слухи. Моё сердце покинуло меня в ту минуту. Я только-только начала снова жить, собрала его по кусочкам и тут бац…и его снова сломали. Растоптали, как грязь. Нет. Я и есть грязь. Куда бы я ни ступила, с кем бы не общалась, всегда всё заканчивалось либо смертью, либо чьим-то разбитым сердцем. В большинстве случаев, моим. В Двадцать лет, после окончания учёбы, я переехала в Бруклин, хотела устроиться на работу, мне было всё равно куда, главное, чтобы за это платили. Работала официанткой, перепродавала вещи, в итоге остановилась на уборщице.

 Всеми возможными мазями я старалась уменьшить боль в ноге. У меня образовался желтоватый синяк, и это место набухло. Подумать только, упала со стула, а внутри всё горит, будто слетела с 5 этажа. Я решила отдохнуть и посмотреть фильм, раз сегодня я не пригодна для уборки. Не успев присесть, у меня зазвонил телефон.

– Привет, Делла, – ответила я на звонок своей подруге, которая работала в салоне красоты напротив, парикмахером.

– О боже, ты жива. Я к тебе заходила, какой-то парень сказал мне, что ты упала и сломала ногу, – испуганно тараторила она.

 Если кто-то спросит меня, кого я люблю больше всего на свете, я отвечу: “Деллу”. С этой прекрасной девушкой мы познакомились, когда я только приехала, искала работу и зашла к ней поправить давно не обновляющуюся стрижку. Каково было моё удивление, когда я увидела вместо напыщенной парикмахерши, глаза которой так и сверкают спесью, её, девушку с рыжими волосами и добрыми, лучезарными глазами. Я даже назвала своё имя. Обычно я так не делаю и просто молчу.

– Да, есть такое. Не хочешь прийти? – решила спросить её я.

– Дела, подруга, дела, – с горечью ответила Делла.

 “Точно. Только ты тут тунеядка, Беверли, остальные заняты делом” – подумала я.

– Ладно, буду тогда тухнуть одна.

 Делла положила трубку, и я начала смотреть какой-то фильм про супер-собаку. Время пролетело быстро, за окном уже стемнело.

 Я подумала, что мне не помешает вечерняя прогулка перед сном. Накинув на себя зелёный плащ, я заправила за уши волосы, вытащив наружу две тоненькие пряди. Улицу освещали фонари, наполняя пространство вокруг волшебным синеватым проблеском. Откуда-то доносилась мелодичная музыка, которая то и дело притягивала, звала пойти следом. Я шла по аллее, укутанной туманом, чувствуя запах сладкой выпечки. Ветер играл с моими блондинистыми волосами, не желая отпускать их. Лёгкая прохлада не давала забыться, утонуть в своих мыслях, держала под контролем сознание. Я вдыхала каждую частицу воздуха, выпуская изо рта свежий пар. Я шла, шла и шла, пока не остановилась, услышав голос позади.

 Нолан стоял, запыхавшись.

– Привет. Так быстро шла, еле разглядел, что это ты, – спокойно проговорил парень, сунув руки в карманы.

– Серьёзно? Мне казалось, что медленно, – Я действительно думала, что плыву, как лебедь, среди быстро сменяющихся автомобилей.

 Нолан подошёл ближе, и мы оба облокотились о перила моста.

– Как тебя зовут, зеленоглазка?

 Я повернулась к нему, заправив за ухо прядь, которую выпустила перед прогулкой.

– Не удосужился узнать у коллег? Надо же, я переоценила твои возможности, – улыбаясь, сказала я.

– Я хочу услышать его от тебя лично, – он произнёс это тихим, бархатным голосом, так, что у меня пошли мурашки.

 Минуту стояла мёртвая тишина, даже мимо проходящие люди и машины не издавали ни единого звука, и мне казалось, что время остановилось. Минута длилась вечно.

– Беверли. Рад?

 Нолан неотрывно смотрел мне в глаза, изредка моргая. Ресницы у него, конечно, красивые.

– Беверли, – повторил он имя, будто пробуя на вкус, смакуя каждую букву. – Мне нравится, спасибо.

 Мы оттолкнулись от перегородки у моста и пошли прямо.

– За что?

– За то, что сказала, – констатировал он.

– Пустяки.

– Нет, серьёзно. Ты могла выдать любое имя за своё, но не сделала этого, – благодарно сказал Нолан.

 Я задумалась над его словами, ведь почти всегда именно так и поступала. Мне не нужны были недолгие знакомства, а я точно знала, что они будут таковыми, ведь я не любитель долгой связи. Однако с некоторыми довольно давно общаюсь, и меня всё устраивает. Всё-таки нужно пробовать то, от чего так старательно бежишь.

– С чего ты взял, что я ответила честно? – вдруг меня озарило.

 Нолан улыбнулся с лёгким прищуром.

– У тебя на бейджике написано, – он подмигнул.

 Ах он. Ещё в первую встречу знал, как меня зовут, и просто разыграл спектакль. А я и забыла про бейджик.

– И многие говорят тебе не свои имена? – пихнула я его в бок.

 Нолан посмеялся. Этот смех прошёлся по моим венам, дошёл до сердца и уколол острым наконечником. Боль разлилась по телу приятными искрами, отражая суть его звучания.

– Нет. Никто. Но я почему-то думал так про тебя.

 Да он чёртов эмпат или читает мысли. Выберу второе.

– Значит, ты думал обо мне?

 Не то, чтобы он мне понравился, и я в открытую флиртую с ним, просто я привыкла разговаривать подобным образом с парнями, не принимая это на свой счёт.

– Конечно. Надеялся больше не встретить, – похлопал он мне по плечу.

 А я явно недооценила его личность. Он может не хуже меня саркастично вести беседу. Но всё равно – победа моя.

– Наверное, так усердно думал, что мысли материализовались и привели тебя ко мне. Иначе как назовёшь нашу случайную встречу? – захлопала я ресницами.

– Помни, что я курьер. В любую минуту могут сделать заказ, – подмигнул он.

 На этом наша беседа закончилась, и мы просто гуляли по городу. На удивление, мне понравилось просто идти с ним рядом, не важно, молчим мы или активно разговариваем. Он спросил почему я гуляю вечером, да ещё и одна. Я рассказала, что смотрела фильм и мне стало безумно скучно. Потом он купил мне кофе и хот-дог, и мы смеялись над кучкой голубей, которые чуть было не устроили настоящее кровавое месиво за булку. Я кинула им небольшой кусочек, а Нолан умял всё в одиночку за какие-то пару секунд. Его чувство голода победило. Мог хотя бы маленькую хлебную крошку дать, жадина. Люди потихоньку начинали расходиться, машин становилось всё меньше, и мы побрели в обратном направлении. Нолан проводил меня до кафе, потому что я отказалась показывать ему, где живу.

– Спокойной ночи, зеленоглазка.

– И тебе, жадина, которая оставила голодных птичек без ужина, – вздёрнула я подбородок. Конечно, я шутила, просто мне нравилось его доставать.

 Нолан улыбнулся, и мы разошлись в разные стороны. Хорошая выдалась прогулка, я даже представить такого не могла.

 Яркий свет в квартире ослепил меня, заставил содрогнуться. После ночного освещения, для моих глаз это было явной пыткой. Я точно выключала его во всех комнатах, ведь я всегда экономлю на всём. Да и кто оставляет то? Но сейчас он горел, и это заставило меня испугаться. Внутри кто-то был? Или я параноик и действительно забыла выключить… Такое могло произойти, ведь я забывчивая особа, но всё равно это странно.

 Я прошла в комнату, и увидела открытый ноутбук. Хорошо, даже если я и впрямь забыла выключить все источники света, то оставить крышку ноутбука я серьёзно не могла. Это не моя прерогатива. Я всегда закрываю его, когда перестаю с ним взаимодействовать. Но если здесь кто-то был, вор или маньяк, разве он оставил бы за собой следы? Если только его планом не было специально заставить меня нервничать и бояться. Рано списывать всё на это, нужно будет разобраться.

 Я включила ноутбук, и на нём показалось окошко с пропущенными вызовами от моей подруги из Чикаго. Я жила там, пока не переехала в Нью-Йорк, в Бруклин. Я уселась на кровати, положила на колени ноутбук и принялась перезванивать ей по видеосвязи.

 Долгие гудки заставили меня подумать о завершении звонка, но тут показалась картинка и зазвучал голос. Адалин сидела в чёрной пижаме, и её каштановые волосы красиво лежали кудряшками.

– Бев, ты куда там пропала? Всегда вовремя отвечала на звонки, – подруга явно переживала. Она потянулась за своим любимым миндальным печеньем.

– Я просто решила выйти ненадолго погулять, потом встретила знакомого с работы и задержалась, – начала я объяснять.

 Адалин подавилась печеньем и начала пищать, как игрушка для собак, когда нечаянно на неё наступаешь.

– Знакомый с работы, значит? – её многозначительная улыбка заставила меня краснеть. Теперь она подумает лишнего.

– Так, всё. Я узнаю этот взгляд. Да. Просто. Мой. Знакомый.

– Ладно, как знаешь. Слушай, что я звонила вообще, – начала Адалин. – Я уволилась с работы, там долгая история, меня ненавидит начальница, я почти увела её мужа, ну в общем, это не главное. Теперь я безработная, депрессия, все дела, поэтому мне нужна хорошая компания и бокальчик дорогого вина. А такую где найти? Правильно, в Нью-Йорке. Думала уехала от меня, а вот она я. Завтра же покупаю билет и еду к тебе. Сниму квартиру. Ну все, муа, мне надо выгулять Капитана. – Адалин быстро проговорила свой монолог, вылила потоком на меня информацию, которую я обрабатываю, и отключилась. Я даже не успела ничего узнать.

 Одно радует, повидаюсь с лучшей подругой.

 На самом деле, я считаю такой только Деллу, ведь у неё всегда очень дельные для меня советы, она всегда рядом и знает про меня всё на свете. Что касается Адалин, мы знакомы с четырнадцати лет, и я безумно ей благодарна за всё, но она такая взбалмошная, всегда много рассказывает про себя, а в эти рассказы входят одни парни, тусовки и новые сумки. Она уверенна в себе, её не заботят насущные дела, и мне иногда хочется быть похожей на неё, но потом я возвращаюсь в реальность и понимаю, что я та, кем являюсь. Безусловно, Адалин заботится обо мне, переживает, но помимо меня у неё ещё много таких Беверли, которые всегда ответят на звонок и выслушают её новости.

 Делла не такая. Её так же, как и меня интересует музыка, она даже пишет свои песни, только пока не выпускает. Мы носим ту же одежду, пьем один кофе, мне с ней хорошо. Да и за всё время, что я в Бруклине, я не вспоминала Адалин. Её имя всплывало в сознании только когда она звонила. Но она моя старая подруга, мы многое прошли вместе, поэтому я буду рада видеть её здесь. Может даже познакомлю девочек.

 Уже было двенадцать, поэтому я легла спать, радуясь насыщенному дню. Ну, за исключением повреждённой ноги. А Нолан даже не спросил про неё.

***

 Я безумно боюсь воды. Избегаю всего, что с ней связано. Понятное дело, что я нормально умываюсь, пью её. Но в ванной я стараюсь её не набирать. Это связано с моим секретом. Если я вижу большое количество воды, у меня начинает кружиться голова и воспоминания врезаются в голову одно за другим. Все слова начинают въедаться в подсознание навязчивой дымкой. Руки трясутся, а из носа начинает бежать кровь из-за переизбытка адреналина. Такое состояние страха присутствовало со мной без остановки с шестнадцати лет. Но потом я научилась обуздывать его. Я приучила его, но не могу контролировать, поэтому стараюсь обходить воду за километр: не плаваю в бассейнах, не набираю полную ванну. Последний раз была в океане в шестнадцать. Проклятое число.

 Если кто-то узнает мой секрет, то отвернётся от меня, сбежит, проклиная всеми ужасными словами. Я вернусь в тот период жизни, когда была изгоем. Поэтому никогда я не соизволю раскрыть его, вырвать из груди, где он таился всё время, и подарить какому-то хорошему человеку. Ведь даже такой человек уйдет, не оглядываясь. А я грязь. И я не хочу очернять вокруг себя всех и всё. Я недостойна любви, я недостойна дружбы, я недостойна всего, что у меня есть на данный момент. Но я так люблю Деллу, так хочу увидеть Адалин, и так хочу не отказываться от тёплых разговоров с Ноланом… Я недостойна всего этого, но без того происшествия – я хороший человек. Эти возможности для меня как очищение перед Богом. Только я не верующая, поэтому моя душа чистится именно такими методами. С помощью хороших компаний. Так я чувствую себя не той, какой являюсь со своим секретом, а чистой, у которой руки не замараны, а в белых перчатках. Ангелом.

***

Ветер громко завывает, а волны резкими подъёмами двигаются в океане. Я стою по пояс в воде. Солнце слепит глаза, и я прикрываю их правой рукой. Рядом со мной плавает девочка лет десяти. Она усердно старается плыть сама, но течение уносит её, поэтому она держится за свой предмет спасения – розовый круг.

Мне нравится этот ребёнок, он смотрит на меня с нескрываемым любопытством и смеётся. Я подхожу ближе, беру мокрые волосы девочки в руки, глажу и начинаю тянуть. Тяну их так, что её кожа начинает краснеть, и пряди вот-вот оторвутся. Девочка начинает вырываться, но мои глаза безумны, они кажутся нечеловеческими, дьявольскими.

Я хватаю руку ребёнка и веду его за собой, волочу по песчаному дну, так, что она царапает кожу ног о мелкие камни. Оказавшись на берегу, девочка кричит, моля о помощи, но каково горе: её никто не слышит, люди превратились в статуи, окаменели и рассыпались. Я опускаю девочку на песок и достаю нож. Смотрю последний раз в её глаза, полные боли и непонимания. Ей страшно, ведь она ничего не делала. Меня бесит её потерянный взгляд. Она уже мысленно попрощалась с жизнью. Замахиваюсь и наношу удар. Второй. Третий. Кровь течёт рекой, из горла девочки вырываются булькающие звуки. Бью куда глаза глядят. Через минуту они смотрят уже не на красивое тельце девочки, а на кровавое мессиво, на то, что от неё осталось. Я откидываю нож в сторону, поднимаюсь и бегу со всех сил. Я бегу, разбрасывая вокруг себя песок. Бегу и падаю. В бездну.

 Я кричу на всю мощь. Вскакиваю с постели и хватаюсь за горло – мне нечем дышать. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и я умру. Резко выбегаю из комнаты и захожу в ванную. Включаю воду и умываюсь. Я опускаюсь на пол, накрывая лицо руками, липкими от пота. По телу бьёт мелкая дрожь, и я начинаю рыдать.

 Из меня потоком выходят слёзы, я думаю, что задохнусь, но тут раздаётся звонок в дверь.

 Мне нужно встать, но я не могу. Пытаюсь сопротивляться этому накатившемуся на меня чувству безудержной паники, с которой не в силах совладать. После звонка слышатся настойчивые стуки. Кто-то явно хочет убедиться, что я дома. Или уверен. Я решаюсь встать на ноги, но они не слушаются меня, и я падаю, разбивая о кафель коленки. Место удара тут же начинает непроизвольно жечь, и я прикладываю к нему руки. Они в крови. Навязчивые стуки не прекращаются, поэтому я, стиснув зубы, решаю доползти и открыть эту чёртову дверь.

 Добравшись, я понимаю, что звуки прекратились. Возможно, тот, кто стоит за дверью, услышал меня. Я дёргаю за ручку. Никого нет, точнее я заметила убегающий силуэт, но не разглядела кто это. Я опускаю взгляд и нахожу маленькую коробочку с белой лентой. Хочу взять её, думая, что это может быть от Нолана. Но если бы это было так, он бы, думаю, позвонил или написал. Ах да, я же не давала ему свой номер. И у коллег он точно не просил.

Мысль о поднятии коробки покидает меня. Любопытство проигрывает, на смену ему приходит страх за жизнь. Что, если внутри бомба?

 Я думаю, что мне делать. Оставить находку на месте я не могу, вдруг время, заданное предмету моего предположения, выйдет. Рисковать другими людьми я точно не могу и не хочу. Но что, если там всё-таки не бомба, а что-то, что принадлежит мне? В таком случае, мне нужно забрать её. Я решаю позвонить в службу спасения. Пока жду, я обрабатываю ссадины на коленках перекисью. Кровь останавливается, но всё еще щипает, и я решаю приклеить пластыри. Через десять минут я открываю дверь сапёрам.

– Мэм, у нас есть специальное устройство, так сказать, робот, который откроет крышку, и мы сможем обнаружить содержимое, – грубым голосом проговорил один из них, должно быть, главный.

 Я кивнула. Несколько людей вывели всех из квартир, и мы сами отошли на безопасное расстояние.

 Я сижу с чашкой кофе в руках, пока профессионалы пытаются выяснить, что в этой загадочной коробке. Размышления окутывают меня со всех сторон, но я им не поддаюсь.

 Делаю глоток, и тот главный мужчина в серой униформе поворачивается ко мне, улыбаясь.

– Поздравляю, мисс, там простая бумажка.

 Какое облегчение.

– Спасибо большое за вашу работу, – проговорила я, тоже улыбаясь.

 Когда все ушли, я решила посмотреть, что же там за бумажка такая. Открыла проверенную коробку и развернула белый скомканный кусок. Быстро пробежавшись глазами по написанному, я зажала рот рукой, и записка выпала из моих рук.

"Беверли загорелась, как спичка.

Но что будет, если её потушить? Растереть ботинком об асфальт?".

Глава 3

 Каждый чего-то боится. Боится своего потаённого демона, который сидит в глубине, притаившись, и ждёт, когда можно будет выйти в свет. Но когда настанет этот момент?

 Я боюсь неизвестности. Когда ты понимаешь, что больше не можешь всё контролировать, приходит страх. А это чувство прекрасно умеет создавать прочные барьеры, через которые здравая оценка ситуации не может пройти. Я ненавижу такое потерянное состояние, когда ты, будучи в оковах паники, пытаешься уловить остатки логики и хоть какого-то понимания в своём и без того загнанном в угол мозгу. Неизвестность пугает, леденит душу. Тебя будто накрывает жгучей волной, и ты пробуешь вынырнуть, но безрезультатно: океан полностью поглощает тебя, принося в жертву тёмному подводному царству.