Ада Николаева
Вестница твоей погибели
– Здесь смерть пляшет с жизнью… – произнесла она, глазея по сторонам. Лицо её ничего не выражало, хотя ноги задрожали. Луна опустила глаза и посмотрела на свои трясущиеся коленки. Её правый сапог топтал почерневшую человеческую кость – слишком тонкую, вероятно детскую, с резким срезом с одной стороны.
Луна не могла позволить Талакару закончить начатое. Она ногой подбросила старую кость и тут же воткнула её себе в шею острым концом. Кость вошла не глубоко, под углом по направлению к ключице. Резкая боль пронзила тело, заставив пальцы дрогнуть, но следовало продолжать. Девушка, превозмогая себя, надавила что есть мочи, а затем выдрала её из своего тела, так и упав на пол с костью в руке.
«Нужно было бить в глазницу», – последнее, о чём она подумала, проваливаясь во мрак.
***
…Белый свет сочился в каждую щель ветхой хижины. Над дверным проёмом колыхался сухой венок и звенели колокольчики, аккуратно вплетённые между засохших цветков. Пышные рыжие волосы сильно контрастировали с бледным потерянным лицом девушки.
– Четвёртый раз я пытаюсь вытравить дитя, но оно продолжает расти внутри меня, – слёзный стон вырвался из её рта.
– Не всякую жизнь можно оборвать, – тихо ответила женщина, выпроваживая зарёванную девушкой прочь из своей хижины. – Тебе больше не стоит пытаться.
– Что же мне теперь делать? – прокричала она напоследок в закрывающуюся дверь.
– Смириться… – последовал глухой ответ…
…Двенадцать часов беспрерывных мук, пропитанная кровью и потом простыня. Девушка кричала без остановки, под конец её голос осип и превратился в хрип. Она умолкла лишь когда дитя заплакало, оставив её настрадавшееся тело в покое.
– Здоровенькая, – произнесла повитуха, неся ребёнка матери, но та отказалась принять его на своей груди…
…Прошло два дня, но она так и не приняла дочь. Положив её в солому на повозке, кричащую и плохо пахнущую, девушка отдала кобыле команду, и та тронулась с места. Медленным ходом, она только к вечеру добралась до воды, тёплой, розовой в свете заката, без единой волны, будто затаившая дыхание в предвкушении кровавого дара. Девушка взяла младенца на руки, не как своё дитя, а как вещь, но не смогла опустить его в воду. Выбрав место без камней, она аккуратно уложила ребёнка на песок и побежала обратно к повозке в слезах, не оглядываясь…
Солнце грело открытые плечи, а летний ветерок лизал длинные рыжие локоны. Луна чувствовала себя воздушной и лёгкой в этом бежевое платье. Такое простое на первый взгляд, но его мастерски дополняли многочисленные украшения: широкое ожерелье, браслеты на обоих запястьях и позолоченная диадема на голове. Она ещё не видела себя такой красивой и чистой как сейчас в отражении воды. Девушка спиной ощутила чьё-то присутствие, но оборачиваться не торопилась. Лишь когда шарканье подошв о высокую траву слышалось всего в паре метров, она поднялась на ноги. Позади себя она увидела женщину с пышными рыжими кудрями и глазами светлыми как небо.
– Чей это облик? – холодно спросила Луна.
– Наш истинный лик недосягаем даже для тебя. Мы явились в образе твоей земной матери. Ты очень на неё похожа, но глаза у тебя наши.
– Матери, что бросила меня умирать?
– Смерть коснулась тебя до рождения. Ещё до того, как мать отказалась от тебя, а мы приняли как свою дочь.
– Она ещё жива?.. – девушка отпустила глаза.
– Какой ответ ты хочешь услышать? – голос женщины то был звонким, то глухим: звучал как райское пение, то двоился, становясь и мужским и женским одновременно. А то и вовсе звучал как хор с бесчисленным количеством участников.
– Не важно. Я передумала. Не говорите. – Одернула себя Луна. – Когда я попала сюда… – она замялась, – я увидела то, чего не могла помнить.
– После смерти люди видят то, чего стыдились при жизни. То, что их изменило навсегда. То, на что они всю жизнь искали ответы, – пояснила Смерть.
Рыжая девушка и рыжая женщина вместе зашагали вдоль ручья под звук шуршащей листвы, пение птиц и ароматы цветения.
– Я больше ничего не ищу, – сообщила Луна. – Я просто хочу остаться здесь.
– Ты не можешь.
– В загробном мире я не чувствую смертей, – продолжила девушка. – Здесь мне спокойно.
– Мёртвые не могут умереть, но ты должна вернуться.
– Зачем? – Луна остановилась у розового куста и крепко сжала пальцами идеальный по форме бутон.
– Человек не должен обладать нашей силой.
– Если я не вернусь, то Талакар не достигнет бессмертия, – она сорвала цветок с ветви, но тот сразу рассыпался на множество лепестков, которые подхватил ветер.
– Теперь он знает, как его добиться. Думаешь, ты единственное наше дитя? Думаешь, ты первая, кого мать пыталась убить еще в утробе, а мы приняли в свои объятия? Рано или поздно он доберётся до других наших сыновей и дочерей.
– Так отправляйтесь за ним сами, – предложила девушка.
– Мы не можем. Ловушка, которую он возвёл, остановит нас.
– Тогда почему вы не помешали наместнику истреблять горожан? Вы могли не дать ловушке появиться.
– Смертные должны умирать. – Голос Смерти продолжал меняться от слова к слову. – Идём, я кое-кого тебе покажу.
Он был самым рослым мальчишкой в деревне. Девушки с юности обращали на него внимание, а другие мальчики пытались задирать. Но даже компаниями не могли его одолеть, то и дело оказываясь лицами в коровьих лепёшках. Арчера забавляло, как соседские парнишки из раза в раз старались опозорить его на глазах у девушек, но только сильнее опускали себя. Один мальчишка даже разрыдался и убежал, когда Арчер заставил его выпить тёплую конскую мочу. Его искали три дня, но даже тогда паренёк брыкался и отказывался возвращаться домой. Его пришлось силой волочь обратно.
Если б Арчер знал наперёд, то убил бы их ещё в детстве. Повзрослев, он обнаружил, что девушки вешаются на него с удвоенной силой, а молодые мужчины, равно как и в юности, не могут с ним соперничать ни в чём. Что было в их головах, когда они связали младшую сестру Арчера по рукам и ногам и пустили позади лошади? Животное протащило её по полям, счесав лицо и грудь, прежде чем та умерла.
Когда всё открылось, Арчер ничего не сделал убийцам своей малолетний сестры. Он подождал три года, прежде чем убить их. Время, которое, как ему показалось, не даст окружающим его заподозрить. Но жертвы знали. Знали, кто приходит за ними по очереди. Погибли они по-разному. Один сгорел заживо. Глотка другого была забита собственными окровавленными гениталиями. И только нахлебавшийся в детстве конской мочи умер со счёсанным о землю и камни лицом. Лошадь сама возвратилась в деревню спустя пару дней, без всадника на спине, но с мясным грузом позади. Тогда жители и поняли, кто стоял за всеми этими убийствами, но Арчера к тому времени уже и след простыл.
Арчер сбежал на другой конец страны, где его приютила состоятельная вдова, очарованная его молодостью и красотой. Он не сразу почувствовал к ней то, что испытывала к нему она. Женщина не обладала какой бы то ни было привлекательностью, но он ценил другие её качества, пока не поймал себя на мысли, что любит свою благодетельницу. Они прожили вместе почти пять лет, прежде чем он застукал её в постели с ещё более юным мужчиной. Не произнеся ни слова, ничего не сделав, даже не собрав свои вещи, Арчер просто ушёл. Боль от предательства пожирала его изнутри, но навредить любимой он не сумел.
