А. Кауф
Инволюция
Глава 4
На протяжении рассказа Мор умудрилась несколько раз чуть не лишиться жизни. Зажав очередную сигарету между двойными рядами белых зубов, она принималась раскачиваться на стуле, как в кресле качалке. Ни опасность сломанной шеи от подобных маневров, ни даже очередное практически падение не могли отвадить ее болтать ногами в воздухе. Когда же со стойки послышалось заветное: «Заказ готов», она сломя голову кинулась за едой, по дороге перевернув пару стульев. Поднос тоже не избежал пляски и позвякивания тарелок от прыгучей походки Мор.
Неторопливая трапеза идет в приятной тишине. Агата, как подобает правилам этикета, разделывает мясо и нанизывает ровные кусочки на вилку. Мор же, подобно урагану, уничтожает сладкое, не чураясь время от времени издавать удовлетворенные мычащие звуки. Лакомства были испечены в форме частей животных. Котобулочка приняла форму четвероногого любимца города. Чизкейк, или, точнее, чизкот вместо треугольной формы имеет полукруглую и выглядит как огромная зубастая улыбка из за зигзагообразного слоя ванильной пудры сверху. Плетенка с маковой начинкой закручена в спираль, образуя лапку с мостиками из теста между подушечками. Подобные кулинарные изощрения навевают Агате мысль о «культе кошек», что теперь кажется не таким уж и бредом.
В кафе стягивается рабочий люд. Ароматы из кухни, перебивая друг друга, дурманят голову, а непрекращающийся грохот, сопровождающийся энергичными перекрикиваниями, говорит о бурной работе на кухне. Пришедший персонал с интересом поглядывает на ранее невиданную гостью и в особенности – на скрюченные длинные пальцы Агаты.
– Чтоф думаетфе о нашем скромфном крае? – дожевывая последнее лакомство, спрашивает Мор.
– Недурно для подобной дыры.
– Лучший комментарий, что я слышала за минувшие годы.
Агата хмыкает, в очередной раз окидывая собеседницу недоверчивым взглядом. Медленно потягивая кофе, она никак не может оторваться от блестящих очков.
Мор, при всей ее добродушной болтливости и глуповатой наивности, отчего то внушает чувство опасности. Часть лица скрыта. Одежда не по размеру мешковата. Каждая деталь ее образа и само ее появление в жизни Агаты вызывают настороженность. Немного подумав, Агата приходит, пожалуй, к очевидному выводу: Мор с самого начала хотела с ней познакомиться. Только искала предлог. При этом, наведываясь в гости к Этель, Мор почему то лишь косилась в сторону Клок Холла, не решаясь подходить ближе. И хотя каждый раз, открывая рот, она изливает потоки слов, это лишь верхушка айсберга. Как думает Агата, мотивы Мор скрываются гораздо глубже.
Двери с грохотом открываются. Весело переговариваясь, в кафе вваливается группа мужчин. За плечами у них висят охотничьи ружья. Четверо разваливаются на мягких креслах с подушками, один уходит к кассе и громким баритоном окликает Бэзила.
– А вот и наши герои подоспели. Пойдем, узнаем, как обстоят дела.
Мор спешно поднимается. Агата задерживается, чтобы отряхнуть одежду от крошек и застегнуть пиджак. Лишний раз светить оружие не стоит. На секунду задержавшись, она хватает блестящий предмет, забытый Мор на столе, и быстро сует в карман. Его хозяйка в это время решает срезать путь. Подобрав юбку, она перемахивает через ведро уборщика. И, конечно, запинается о швабру. Мыльная вода под крики несчастного мойщика растекается по полу.
«Если эту женщину послали завербовать меня в местную секту, то они очень сильно пролетели с выбором. Это худший подставной агент, что я видела». Агата встретила достаточно «кротов», чтобы делать подобные выводы. На ее опыты покушались не один раз и с разной целью: кто то хотел стащить формулы, другие – подпортить чистоту эксперимента. А эта ходячая несуразность даже мимо охранника, не вызывая подозрений, пройти не смогла бы.
Перекрикивая гремящий гогот мужчин, Мор пытается извиниться перед уборщиком и даже отобрать швабру. «Помочь» ей не дают, пригрозив нажаловаться Бэзилу и подкрепив словами: «От вас больше вреда, чем пользы, мяуэм».
– Мяугарет опять не с тоуй ноги встала, – подает голос один из охотников. Странноватое мяукающее коверканье речи затрудняет Агате понимание.
– Будет вам шутить над несчастной женщиной! – Делая вид, будто ничего не произошло, Мор встает рядом с мужчинами. – Лучше расскажите, как охота.
Агата пробирается к спутнице, пристраиваясь у нее за спиной.
– Всех поустреляли. Один олень тоулько оказался боульно живучим. Паурочку наших на рога насадил.
– То есть эта тварь все еще бродит там?
– Да не пушись ты! Мы его так свинцом нашпигоували, что к нашему прихоуду он копыта откинет. Я тебе мега мур р ром клянусь!
– А как они в парк то проникли? Он же забором обнесен.
– Так там ведь одна из частей к лесу примыкает. Воут эти сволочи ее и пролоумили. Все заклятия порушили. Видать, скучно им стало среди своуих.
Агату передернуло. Какой, к черту, парк с лесом? Мор обещала отвести ее к аптеке! Задать вопрос она не успевает. Один из охотников – рыжебородый детина – перегибается через кресло, задорно обращаясь к Агате:
– А чтоу это у нас тут за красаувица прячется?
Агата морщится от приторного голоса. Эти лучезарные улыбки мужчин выводят ее из себя. «Ненавижу радостных людей. Такое ощущение, будто они из Диснейленда вернулись, а не из парка, наводненного монстрами». Мысль, что она успела поверить россказням Мор, заставляет пропустить ответ мимо ушей.
– Это Агата МакГрегори. Слышали, что в КлокХолл кто то вселился? Так это она! Агата…
– Дальняя родственница мисс Мор, – перебивает женщину Агата. – Прибыла из Исландии. В гости.
Охотники восторженно охают. Те, кто оказываются близко, даже похлопывают Мор по плечу.
– Морга, ты чего моулчишь, как язык проглоутила?
– Что ж ты про эту милую леди нам ничегоу не рассказывала?
– У Мяугарет то племяуница есть!
Мор не реагирует, продолжая стоять истуканом. Агате приходится незаметно пихнуть ее локтем.
– Мы с ней… долго не общались, – наконец то вяло говорит Мор. Весь энтузиазм куда то улетучился. – Сами знаете. Трудности расстояния.
– Да, у вас там в культе Угольных Крыльев черте что твоуриться. Без обид, Морга.
Их товарищ возвращается от кассы. В руках у него бутылки с пивом. Громогласная радость вмиг охватывает группу. При виде алкоголя Агате становится тошно.
– Послушайте, мистер… – пытается обратиться она к одному из развеселившихся друзей. – Раз монстр ранен, значит, для нас он угрозы не несет?
– Опаусность есть, споурить не буду. Но думаю, он уже либо коурмит мух, либо поуплелся обратно в лес. Вам не стоит его боуяться.
– Отлично! Идемте, тетушка, не будем отвлекать бравых охотников от их отдыха.
– Куда? Стоуйте! Идемте к нам!
– Да! Мяугарет, присоудиняйся! Расскажешь про свою плямяушку.
Агата бросает грозный взгляд на Мор, сжимая ее бок пальцами.
– Не стоит. Мы ведь торопимся. Да?
Та кротко кивает, косясь на дружескую компанию.
– Еще увидимся, ребята, – Мор выдавливает слабую улыбку. – Раз приехала… родная кровь, приходится нянчиться.
– Тогда удаучи!
– Да хранит вас Коше наш!
Под бодрое прощание «родственницы» покидают кафе. Агата с наслаждением втягивает морской воздух.
– Вы обещали показать дорогу к аптеке.
– Да, – сухо отвечает Мор. Вся ее говорливость куда то испарилась.
– Тогда при чем здесь парк и какие то там чудища из леса?
– При том что аптечное помещение находится на территории парка.
Агата недоверчиво вскидывает бровь. Пожалуй, парк – самое неудачное место для подобного заведения. «В этом городе все вверх дном». Она едва поспевает за быстрым шагом Мор. Вороны следуют за ними, перелетая с крыши на крышу. Взгляд Агаты останавливается на Утесе Молний. Окруженный складами с мутными окнами, на нем высится здание фабрики – безмолвный памятник веку механизации. Издалека трубы фабрики кажутся острыми клыками, впивающимися в облака. Клубы серого дыма смешиваются с такими же облаками, стирая грань между небом и землей. С обшарпанными до кирпичной кладки стенами и выбитыми стеклами, оно больше всего походит на гниющий труп, чем на здорового представителя отрасли производства.
В нос ударяет запах рыбы и соли. Покосившиеся крыши нависают над головами, стыдливо пряча умирающую фабрику. Повсюду развешаны снасти. Старые рыбаки переговариваются между собой. Но вскоре и их голоса стихают, остается лишь звук ветра, играющего со ржавым флюгером.
Мор останавливается. Лицо у нее мрачное. Губы дергаются. Агата поворачивается к ней. Несколько долгих секунд спутницы смотрят друг на друга в молчании. Первой сдается Мор.
– Что. Ты. Натворила? – едва сдерживая ярость, цедит она. – Зачем сказала им, что ты моя родственница?
– У вас из за этого будут проблемы? Если нет, не вижу ничего плохого.
– Ничего плохого? Ничего плохого!
Мор хватается за голову, повторяя слова. Ее лицо искажается гневом. Она приближается вплотную к Агате, нависая над ней словно скала, которая вотвот рухнет. Агате приходится приложить всю силу воли, чтобы не вцепиться в рукоять заветного оружия.
– Я, как клоун, играла перед ними спектакль, пока ты безмятежно вешала им лапшу на уши! – Мор тычет указательным пальцем Агате в грудь. – Ты хоть знаешь, каково это – лгать собственным друзьям? Уверена, у тебя их отродясь не было, с таким то характером!
– Не стоит разбрасываться словами, – огрызается Агата. Тема друзей попадает в самую точку.
– Тогда расскажи мне хотя бы одну подобную ситуацию из своей жизни, когда тобой помыкали другие, заставляя, как идиотку, лгать дорогим людям.
Агата может, пожалуй, придумать нечто схожее, но почему то не хочет. В словах разъяренной женщины есть доля истины. И она слишком больно бьет в сердце.
– Ненавижу вранье! Ненавижу обман! – кричит Мор. – Как я теперь посмотрю им в глаза? Что скажу другим людям? Ты просишь не разбрасываться словами, а сама даже представить себе не можешь, в какой семье я росла и есть ли она у меня вообще. Кто остался за горами Ландманналаугара. Кто любил, кто предал, а кто протянул руку. Это неправильно! Это жестоко, Агата! Это…
Мор склоняет голову. Из за опустившихся очков видны закрытые дергающиеся веки. Кулаки нервно теребят ткань юбки. Частое дыхание перемежается тяжкими всхлипами.
– Если вы закончили, то я скажу, – Агата бросает осторожный взгляд в сторону Мор. Та не отвечает. – Я не хотела предвзятого мнения и лишних слухов о том, откуда я.
– А так их будет меньше? – Мор вскидывает голову. Агате кажется, еще чуть чуть, и она на нее набросится.
– Послушайте, это личная информация. И у меня есть все основания ее скрывать. Если уж мы затронули эту тему, то позвольте узнать. Откуда вам известно мое имя и где я жила?
Мор обиженно поджимает губы. Даже вороны улетели подальше от бушующей хозяйки и безмолвно примостились на коньках крыш.
– Я – друг бывшего владельца твоего дома. Мне случайно довелось подслушать его разговор, и …
– Так ли случайно?
– Ладно! – Мор поднимает руки. – Специально. Просто было любопытно. Но я никому не рассказывала о тебе. Только Бэзилу. И то потому, что он попросил представиться. Что бы ты ни думала обо мне, я не сплетница. А теперь весь город узнает об объявившейся из ниоткуда родственнице, да еще и моей крови!
– Вы драматизируете… – начинает было Агата.
– Кто? Я?!
Мор принимается ходить кругами, то и дело запинаясь о шнурки. Руки так и рассекают воздух в горестных взмахах. Ярость Мор сменяется тревогой и ужасом. Неподвижная Агата смотрит за маленьким обезумевшим вихрем, не веря, что такая простая затея смогла привести к столь плачевным последствиям. «Похоже, Уильям был прав. Я и вправду не понимаю людей». Тем не менее она предпринимает попытку спасти ситуацию.
– Ваша злость обоснована.
– Да что ты говоришь?!
– Но и вы услышьте меня.
Мор останавливается, вероятно, сверля Агату взглядом из под цветных стекол.
– Все произошло слишком быстро, – говорит Агата. – Что мне оставалось делать? Я придумывала на ходу. Не моя вина, что чей то язык бежит быстрее паровоза.
Повисает напряженная пауза. «Зачем?» – у Агаты крутится вопрос в голове. Зачем она оправдывается перед Мор? Зачем пытается пойти на примирение? Разве не проще было бы избавиться от надоедливого преследователя? Неужели это гложущая вина изъедает ее прогнившее сердце?
Мор поворачивается спиной к Агате и поднимает очки на лоб. Трясущиеся руки трут лицо. Невнятное бормотание явно относится к новоиспеченной «родственнице». Повздыхав, она пытается вернуть очки обратно на нос, но те запутываются в волосах. К ворчанию добавляются проклятия. Разворошив прическу, женщине наконец то удается пристроить очки на переносицу.
– Агата, я… – Мор запинается. – Я не люблю лгать, особенно когда меня заставляют это делать. Не люблю, когда давят. Принуждают к чему то не по своей воле. Если бы ты попросила меня об этом заранее, я бы обдумала все риски и предложила подходящий вариант.
– Я не интересовалась родословной своей семьи. Может, я и вправду ваша да а альняя родственница?
– У нас только черноволосые, – угрюмо отзывается Мор.
– Как говорится, не без урода в семье. Я бы даже сказала: не без рыжей вороны.
Почему то улыбка на губах Мор снимает тяжелый груз с груди Агаты. Даже дышать становится легче.
– Если не возражаешь, я… Что такое?
Мор лихорадочно шарит по карманам, недоумевающе выворачивая один за другим.
– Не это ищете?
Агата достает из своего кармана оставленную на столе зажигалку. Передать его она не успевает. Перед самым лицом проносится черное крыло. Крупный ворон, сжимая в клюве зажигалку, приземляется на плечо Мор. Заслужив благодарное почесывание шейки, он возвращается на свой пост к остальной стае. Мор начинает усердно щелкать зажигалкой, не переставая сыпать проклятьями. Еще в кафе Агата заметила, как трудно управляться с этим огнивом. А под морским ветром задача превращается в невыполнимую.
– Помочь?
Мор вздыхает и приближается к Агате. Кажется, ее злость развеялась, оставив на лице лишь измученное выражение. Зажигалка переходит в руки к Агате. Сама Мор склоняет голову, ладонями прикрывая пламя. На рукавах ее кофты висят кусочки застывшего джема и сахарной пудры.
– Знаешь, булочка, я вообще пользуюсь кнопочными, но они кончились в магазине. Совсем не понимаю, как это адское колесо работает. Благодарю.
Мор облегченно затягивается.
– Куришь?
– Нет.
– Тогда откуда такое мастерство?
– В свое время ими было очень удобно поджигать спиртовки.
Мор недоуменно замирает.
– А плевками тушить?
– Мыслите верно. Особенно когда руки заняты.
– Какой ужас. Техника безопасности умерла в стороне.
– Почему же? Обычно она отправляется на небеса вместе с лаборантами.
Мор молча обдумывает услышанное, ухмыляясь, Агата же погружается в счастливые воспоминания первой стажировки. Подкурив вторую сигарету от первой, Мор отправляет окурок в мусорку. Она все еще нервничает. Весь фильтр изжеван.
– Ай, иди оно все ворону под хвост. Что было, того не воротишь. – Мор кидает догорающий окурок в урну. И промахивается. Раздраженно затушив его носком и только потом отправив в бак, она продолжает: – Побудешь какое то время моей родственницей. Но впредь больше не заставляй меня подобным заниматься. Отведи в сторонку и там скажи. Никакой импровизации. Договорились?
– По рукам. И… спасибо, что поддержали мою легенду.
На лице расплывается знакомая зубастая улыбка.
– Похоже, ты еще не растеряла остатки человечности. Идем. До парка осталось совсем ничего.
Рыбная вонь понемногу отступает. Шумящие кроны деревьев успокаивают нервы. Они приветливо зазывают окунуться в их прохладную тень. Расслабиться на одной из скамеек. Или стульев. Или табуреток. Ступая по дорожке, Агата с трудом верит, что не попала в специфичное хранилище мебели или на свалку. Разбросанные тумбы, шкафы и трельяжи горделиво выглядывают из кустов. На вешалках покоятся подозрительные рясы с вышитыми оккультными знаками. Мягкие диваны и кресла прикрыты брезентом с надписью: «НЕ ОСТАУЛЯТЬ ПОД ДОУЖДЬ!». Поляны занимают длинные столы, на которых поблескивают разномастные чайные сервизы.
Агата ждет, когда Мор разразится объяснениями, но та не торопится открывать рот. Припоминая ссору, Агата не решает заговорить первой. «Читать переживания на ее лице еще легче, чем у Уильяма», – про себя ухмыляется она. Глубоко внутри Агаты растет желание, чтобы Мор вновь обрушилась на нее непринужденным ливнем слов. Легкость в общении, воздушное настроение и бессмысленные рассуждения противоречили натуре Агаты, но именно этим и подкупали. Она взвешивала каждое слово, даже в ситуациях, подобных той, что произошла в кафе. Что следует сказать. Как. Продумать всевозможные варианты. Душа, скованная параноидальной строгостью, завидовала, как беззаботно подходит к жизни Мор. Агате хотелось хотя бы ненадолго почувствовать ту же беспечность и не волноваться о последствиях.
– Вы знаете, почему здесь столько мебели, мисс Мор?
– Само собой! Это парк. Нужно же нелюдям на чем то сидеть, – быстро отчеканивает спутница. Агата кивает, с ожиданием устремляя взгляд к блестящим стеклам очков собеседницы. Последняя капля обиды испаряется. Напряженные плечи Мор расслабляются, и она более охотно продолжает: – Местные столетиями приносили сюда предметы интерьера. Обустраивали его для встречи с друзьями и семьями. Особенно тщательно подбирался чайный сервиз. Хоть мы и вдали от королевы, но традиции соблюдаем. Вы удивлены? Только не говорите, что в столице не так. Не верю. Это же удобно! Ставлю душу, мы не первые, кто додумался до подобного.
– Уверена, пить чай в дождь здесь просто замечательно.
– А то! – Мор совершенно не замечает шутки. – Кроны деревьев пронизывают паутины заклятия. Смотреть, как бушует непогода, не в силах осыпать нас снегом или водой, сплошное наслаждение.
Петляя между расставленными кушетками, они выходят к застекленной оранжерее. Вырубленные ветки над крышей позволяют слабым лучам солнца напитать цветущую зелень. Чем ближе они подходят, тем больше растет сомнение у Агаты. Воронье остается за стенами, послав на плечи Мор пару собратьев. Душистый аромат трав окутывает Агату еще до того, как она заходит в оранжерею. Внутри уютно устроились горшочки с живительной растительностью. Миниатюрные грядки с механическим поливом. Пара столов с садовым инвентарем. И никаких стоек с упаковками таблеток или пилюль.
– Это… аптека? – не веря своим глазам, произносит Агата.
– Она самая.
– Постойте. Вы, видимо, меня неправильно поняли. Я просила вас отвести меня к нормальной аптеке. С фармацевтами и лекарственными препаратами. Вы же слышали о такой? Пожалуйста, скажите, что да.
– Знаю я, как выглядит эта твоя аптека. Нет у нас такой. Не ту, – Мор подходит к кадке с шафранами и ласково проводит по лепесткам. – Если хочешь, могу показать дорогу до алхимика. Он зельями торгует на все случаи жизни. Только вот вряд ли они придутся тебе по вкусу. Здесь ты можешь не беспокоиться, что кто то подмешает в лекарство экспериментальный порошок. Была у нас пара случаев. Этот черт обожает искать новые рецепты. А как проверить их, если не на клиентах?
Агата нерешительно прохаживается вдоль кадок с травами. «Лаванда. Допустим. Иван чай. Хорошо. Мята. Ромашка… А это что?» Часть названий написана на латыни, а часть на местном диалекте. Еще и корявым почерком.
– Тебе что надо хоть? Я тут все знаю. Могу подсказать.
– После нашей ссоры мне с трудом верится, что вы не захотите подложить какую нибудь травку для молниеносного облегчения желудка.
– Эй! – Обиженно надув губы, Мор складывает руки на груди. – Я не настолько мстительная.
– Тогда поищите что нибудь для хорошего сна.
Поманив за собой, Мор подводит ее к горшочку с голубоватым растеньицем. Его состояние не внушает доверия. Понуро склоненные лазурные соцветия припали к земле, а листья скукожились. Запах гниения и несвежих овощей намекает, что жизнь покинула этот цветок давным давно.
– По моему, оно завяло, – протягивает Агата.
– Нет, нет! Сомнамбулина только делает вид, будто ее не поливали две недели. Но это лишь маскировка. Чтобы ее не съели, Сомнамбулина вырабатывает отталкивающий запах. Подпортившуюся траву животное не станет есть.
– Она точно поможет?
– Десять из двадцати. Ой. Наоборот. В этой малютке концентрация мелатонина выше, чем у всяких там препаратов в аптеках. Принеси холщовый мешок, дорогуша.
Пока Мор сюсюкается с растением, Агата роется в ящиках стола.
– Никогда не слышала о ней. Сомнамбулина, верно?
– Все потому что, дорогая моя, она растет только в нашем крае и нигде больше. Джедедия в свое время достаточно наэкспериментировался, чтобы мы пожинали плоды его опытов и по сей день.
– Что нам нужно?
– Один лепесточек с соцветия. Ты же не хочешь впасть в кому и умереть от истощения? Или это все же входит в твои планы на вечер?
Агата аккуратно укладывает лепесток в мешочек. Мор инструктирует:
– Завари его в кипятке. Вкус может показаться горьковатым, но это нормально. Отвар вырубает мгновенно. Глубокий сон на двенадцать часов тебе обеспечен. И не забудь вернуть мешочек – все же он для общественного пользования. И насчет платы: надеюсь, у тебя будет что оставить взамен?
– Не поняла… – Агата останавливается у дверей оранжереи, непонимающе вперев взгляд в Мор.
– Мы получаем, то, к чему стремимся, но по пути к мечте чем то жертвуем. Принцип равновесия. Положи вон в ту корзинку что нибудь равнозначное лепестку Сомнамбулины. Деньги можешь оставить себе.
Агата убирает купюры, которые успела достать, и подходит к плетеной корзине. Опустив взгляд, она рассматривает лежащие в ней диковинки. Кусочек битого стекла, на который попала краска и растеклась в форме глаза. Прозрачный мешочек с рыбьей чешуей. Гнутые золотые пластинки. Кожаный ремень от наручных часов с надписью: «Всегда в твоем сердце». Выдубленная шкурка зайца. И пара фарфоровых статуэток, видимо, ручной работы. Ничего подобного у Агаты при себе нет.
– Я могу вернуться в другой раз и что то принести?
– По правилам – нет. Это моя оплошность. Надо было предупредить тебя заранее. Все, кто приходит сюда, знают это правило.
– Что будет, когда корзинка наполнится, и складывать будет некуда?
– Закопают под деревьями, поддерживающими нити заклятия над парком.
Агата невольно устремляет взгляд к ветвям, стремясь рассмотреть те самые нити. Действительно, иной раз среди крон поблескивает нечто серебристое, как если бы там была натянута проволока или леска. «Солнечный свет», – недоверчиво констатирует Агата.
– Но если никто не будет приходить сюда? Или вещей соберется меньше положенного?
– Наш мэр решит вопрос. Он сам создал это место и собственноручно вырастил каждый цветок из семян, оставленных Джедедией. Печать нитей – тоже его творенье. Но это крайний случай. В Ливингстон Бэй нет больниц. Все задачи по оказанию медицинской помощи ложатся на плечи членов семьи пострадавшего, еще можно обратиться к хитрому алхимику или прийти в эту прелестную оранжерею.
С одной стороны, Агате не хочется нарушать традиции. С другой, она всю жизнь разбивала устоявшиеся парадигмы и шла против общества. «Да. Только тогда у меня была страховочная подушка в лице Уильяма и родителей. Здесь же… Я одна». Узловатые пальцы проходятся по волосам, снимая резинку. Почувствовав свободу, густые локоны удовлетворенно растекаются по спине и плечам. Непослушные волнистые пряди спадают на лицо, медным коконом окутывая фигуру.
– Надеюсь, это достаточно равноценно.
– Я бы такое и себе забрала, – завистливо протягивает Мор, косясь на резинку, украшенную сверкающими камнями. – Это бесцветная шпинель[6]?
– А у вас зоркий глаз. Или это вы тоже подслушали, ой, я хотела сказать, случайно услышали от хозяина дома?
Женщина заливается скрипучим каркающим смехом.
– Тут ты не права. Культ Угольных Крыльев, откуда я родом, занимается поставкой на рынок драгоценных камней и минералов. Знать виды, отличать подделки и разбираться в свойствах горных подарков нас учат с самого детства.
Агата осторожно кладет резинку к остальным сокровищам и вместе с развеселившейся Мор выходит из оранжереи.
– Получается, у каждой секты есть свой собственный источник дохода?
– По другому на плаву долго не продержишься. Свет, электричество, водопровод сами по себе не появятся. А ремонт зданий? Помощь семьям? На одни расходники для колдунов и ведьм сколько уходит. Самим, что ли, несчастных жаб ловить? Торговлей на черном рынке много не заработаешь. Приходится трудиться по честному.
– Вот только для Ливингстон Бэй этого все равно мало. Как вы живете без мобильной связи? Что, если лес загорится? Или, предположим, королева умрет? Вы же этого никогда не узнаете.
Фыркающая от смеха Мор кое как берет себя в руки.
– С королевой ты, конечно, погорячилась. Эта женщина переживет нас с тобой, – каркнув от собственной шутки, она продолжает: – Для подобных новостей у нас есть телефонный салон. Он находится на Площади Пяти Столпов. Ох, видела бы ты мымру, что там работает… Нам сюда, Агата. Коттеджные участки по этой стороне. Так вот. Бернадетт! Эта сплетница ради развлечения готова состряпать таки и и е истории. А остальные и радуются. Развесят уши и давай перемывать кости. Как то раз она пустила слух, что мои волосы на самом деле цвета пепла. Дескать, я белая ворона. Но волосы почернели, потому что я много курю! Вдумайся, какая дурь. Тогда то мы с ней первый раз и подрались. Было это так…
Агата не решается признаться, но чувствует: ей радостно видеть Мор в хорошем настроении. Звонкая болтовня той успокаивает, заставляет отвлечься от гнетущих мыслей и расслабиться. Как давно Агата не разговаривала на посторонние темы? Как давно не улыбалась краешком губ, слушая нелепую историю? Разум Агаты до сих пор не доверяет Мор. Зато сердце, кажется, уже готово на все, лишь бы с упоением слушать каркающий голос.
