А. И. Самохин
Последний из Донбасса
Рельсы, ведущие в никуда заржавели, лохмотья ржавчины свисали с них на буйное степное разнотравье. Пахло до боли знакомо и обыденно, как и до войны, бодрящей полынью, а когда-то здесь главенствовал резкий аромат креозота с мазутом, сгоревшим выхлопом дизельных тепловозов. Вообще-то здесь был тупик этой рельсовой ветки.
Сегодня я пришёл на железнодорожный вокзал Цитантра, был такой городишко в донских степях. Я сам не знаю, что я здесь искал. Тоска привела. Отсюда в детстве мы уезжали к бабушке. Отец, мама, сестра и я. Теперь я один стоял в самом тупике, гордо возвышавшемся, как курган, над развалинами большого человеческого селения, которые милосердно начали зарастать кустами и молодыми деревцами.
Ветер шевелил мои тёмно-русые с проседью волосы. Опять пришла весна в мой город, но Цитантра не встретил её гулом автобусов и маршруток. Многолюдный и шумный когда-то базар, прижимавшийся к железнодорожной насыпи, угрюмо молчал. Только моя память подсказывала мне очертания торговых павильонов, жилых домов.
Одноэтажный вокзал сохранился неплохо, он спрятался за высокой насыпью от жестокой взрывной волны. Не было только крыши, но поживиться там было нечем, только ржавые кассовые аппараты. Целых два года меня кормил родной город, я постоянно рыскал в развалинах магазинов, искал склады с консервами.
Но моя добыча становилась всё более скудной, найденные мной запасы ржавчина успевала приводить в негодность. Мне становилось очевидно, что придётся покинуть родной город. Кормить меня он больше не мог.
Солнышко также ласково пригревало, как в детстве, накануне пасхи. Я опустился на пригорок тупика, автомат положил на колени, огромный острый тесак висел в самодельных ножнах на ремне потёртой офицерской портупеи.
Мутанты могли нагрянуть неожиданно и надо было быть начеку. Как удивительно быстро видоизменились привычные животные, особенно стали опасны бывшие собаки. Их стаи успешно конкурировали со степными волками.
Патронов с воинского склада я натаскал в своё убежище оборудованное в подвале бывшего Дома Быта много. Тяжело было только носить с собой достаточный для обороны запас. Проклятая война насытила эти места оружием вдоволь.
Я сидел и пытался расслабиться, как в мирное время и мне это почти удавалось. Только взгляд всё время перебегал от одной детали местности к другой. Искал дымок, отблеск от стекол автотехники, точку в небе, летательный аппарат. Но всё было глухо, как в первобытные времена. Дикая степь захватывала сады и огороды.
За эти годы никто цивилизованный не потревожил меня, и я стал забывать человечество и его культуру. Я даже с трудом мог вспомнить из-за чего началась эта война, всё уплыло в невероятную даль. От той жизни меня отделяли два года выживания в холодных развалинах, выматывающие поиски пищи и топлива.
Родник в балке исправно снабжал меня такой же кристально чистой, как и раньше, водой, только походы к нему превратились в вооружённые до зубов вылазки. В развалинах частного сектора ютились мутанты.
Ирония судьбы, выжил я один. Один за одним умерли в муках от лучевой болезни, не погибшие сразу земляки, а ведь как они радовались, что бог их упас от ядерного удара.
И сейчас, наверное, вокруг зашкаливал бы счётчик Гейгера, но я уже не ношу с собой этот ставший бесполезным прибор.
В молодости, при Союзе, мне пришлось жить и работать на урановом руднике В Таджикистане, и я выжил, только покашлял конечно, выжил и сейчас.
Я конечно вылез после ядерной войны из бомбоубежища последним, изнемогая от голода и жажды, ведь я слишком хорошо представлял себе, что такое уровень облучения после атомной бомбы и как он спадает в зависимости от времени. В институте на военной кафедре проходили.
Поэтому я и не поддавался на разговоры соседей, что вот мол, здоровый жлоб, а боишься нос высунуть наружу, нам принести чего ни будь. Хоть и неприятно было, чуть не до драки, мои объяснения мало впечатляли отчаянный народ.
Кроме этого выжить видно и гены помогают, но до чего тоскливо одному в этот майский день!
Может в самый раз сейчас всё закончить? От этого ведь ничто не изменится в этом странном мире, чуть раньше или позже, какая разница? Но как сотворить с собой такое предательство, вдруг разрушить то, что так долго берёг и лелеял? Пальчик боялся порезать, а тут хрясь и череп на куски. Бр-р-р. Или боишься попасть в лапы мутов, помучаться перед смертью?
Я несколько минут смотрел на холодное дуло АК-47, его заслуженное, с щербинками отверстие могло подарить мне покой. Прекратятся мои скитания по мёртвому городу, бесполезные метания. Ведь ясно же как дважды два, что на этой планете осталась только радиоактивная пустошь. За эти годы никто не приехал сюда и не прилетел. Старый радиоприёмник, который я сумел оживить с помощью продвинутой крыши с фотоэлементами, только потрескивал, молчал на всех радиодиапазонах.
Ветерок был свежий, весенний, дышалось легко. В былые годы, в это время, мы уже копали чернозём огородов, сажали картошку. И мне теперь хотелось начать новое дело, а лучше бы новую жизнь. Это радовало, значит ещё песенка не спета, все дурацкие мысли в топку.
Осторожность взяла своё и я решил уйти с возвышенности, где был хорошей мишенью. Прошло немало времени, но до сих пор ещё по земле ползали боевые роботы, летали дроны, которым когда-то поставили задачу убивать. И они её до сих пор старались выполнить.
Хорошо когда-то умели делать технику, первое время после войны, эта самоподдерживающиеся аппараты меня очень беспокоили. Я даже планировал поискать в окрестностях их базы, где они ремонтируются, а может и самовоспроизводятся. Но по открытой местности за городом было слишком опасно передвигаться. Я был осторожен, поэтому и остался жив.
Теперь эта напасть поутихла, и я даже стал планировать добраться до большого села Орехово, удачно расположенного в большой низине. Там могли выжить люди, кроме этого, местный народ жил там в прежние времена сельским хозяйством. Очень может быть, что придётся начинать заниматься натуральным хозяйством в одиночку. Ведь сейчас мне было необходимо начать жить плодами земли. Во всяком случае в первое время, пока не появится возможность откочевать южнее, где климат потеплее, в идеале к побережью Азовского моря.
Не исключал я и того, что ни хрена не получится. Может быть там сильно заросли огороды травой, нет семян и животных. Или наоборот животных слишком много, и они одичали, мутировали, стали враждебные человеку.
