А. Г. Емельянов
Казаки на персидском фронте (1915–1918)

Полная версия

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателей книга А.Г. Емельянова «Персидский фронт. (1915–1918)» впервые была издана в Берлине на русском языке в 1923 г. и с тех пор ни разу не переиздавалась. Тому было несколько причин. В Советской России эта книга не могла появиться по политическим мотивам, так как посвящена эпизодам Первой мировой войны, именуемой здесь не иначе как «империалистическая», в итоге проигранной Российской империей и после Октябрьской революции переросшей в братоубийственную Гражданскую. В произведении также фигурируют многие известные персонажи Белого движения, сражавшиеся против советской власти. Некоторые из них погибли в огне Гражданской войны или оказались за пределами Родины. На Западе же эта книга неприятно напоминала бывшим союзникам по Антанте о значительном вкладе России, внесенном в общую вооруженную борьбу союзников с Германией, Австро-Венгрией и Турцией на многочисленных фронтах Великой войны, но лишенной плодов победы.

Автор книги Алексей Григорьевич Емельянов (1856–1923) принимал непосредственное участие в боевых действиях, проходивших в Закавказье: в Персии (ныне Иран) и Месопотамии (ныне Ирак), т. е. в зоне влияния царской России и Великобритании. В какой-то мере это произведение по своей форме напоминает его воспоминания о событиях 1915–1918 гг. в Персии, свидетелем и участником которых он являлся. В центре внимания – описание жизни и боевых действий русских, находящихся на территории Персии в составе Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса под командованием генерала от кавалерии Н.И. Баратова. Воинские формирования корпуса, отдаленные порой на сотни верст от главных сил Кавказской армии, исполняли свой долг до конца против внешнего врага даже в мятежное время 1917 и начала 1918 г., когда Русская армия уже не способна была воевать, окончательно разложенная революционной пропагандой. Последний приказ командующего корпуса генерала Н.Н. Баратова на Персидском фронте датирован июнем 1918 г. Стоит подчеркнуть, что события переданы достоверно, по-фронтовому, без прикрас, без пагубного влияния официальной цензуры, так как их автор находился в эмиграции, отвечал за точное изложение фактов только перед своей совестью и памятью погибших однополчан. Достаточно подробно в книге описаны климатические особенности, природа региона, культура, быт, традиции и религия местного населения.

Об авторе, к сожалению, известно немного, и его жизненный путь напоминает судьбу многих тысяч русских эмигрантов первой волны. Он родился в семье коммерсанта в Ростове-на-Дону, но почти со школьной скамьи разделял популярные в то время народнические и социалистические идеи. Учился в ремесленном училище и состоял на учете в Департаменте полиции (за близость к партии эсерам и неблагонадежность). Некоторое время работал в Баку и Закавказье. Сумел получить юридическое образование и стал присяжным поверенным.

А.Г. Емельянов с 1915 г. являлся уполномоченным Главного комитета Всероссийского земского союза на Кавказском фронте, вместе с частями Русской армии находился в Персии. Затем на некоторое время вернулся в Россию. В дни Февральской революции он находился в Москве, был комиссаром Московского градоначальства и исполнял должность заместителя начальника московской милиции. После Февральской революции Временным правительством вновь направлен на Кавказ в качестве военного комиссара при Кавказском кавалерийском отдельном корпусе на Персидском фронте. В связи с окончанием войны и расформированием воинских частей в Закавказье вернулся в Россию и оказался в круговерти кровавой междоусобицы. Короткое время А.Г. Емельянов являлся начальником Управления торговли и промышленности при правительстве барона Н.П. Врангеля в 1920 г. в Крыму, а с приходом в Крым Красной армии эмигрировал в Германию.

В эмиграции он работал главным редактором еженедельной литературной, политической и экономической газеты «Время», издававшейся в 1920 и начале 1921 г. в Берлине. Очевидно, здесь им и была завершена данная книга, подготовленная к печати местным издательством «Гамаюн» и напечатанная типографией Артели «Печатное искусство» в Вюрнсдорфе. Позднее А.Г. Емельянов оказался в Харбине (Китай), считавшемся тогда центром русской эмиграции на Дальнем Востоке, где жил по адресу: Пекарная ул., д. 15. Здесь 11 апреля 1923 г. он скончался в возрасте 67 лет от сердечного приступа и был похоронен на местном русском кладбище. Кроме представляемой книги он автор мемуаров «Генерал Баратов» (Часовой. 1933. № 103/104. С. 24–26). В связи с кончиной А.Г. Емельянова харбинская газета «Утро» 13 апреля 1923 г. поместила краткое сообщение о его смерти.

Для того чтобы рядовому читателю лучше ориентироваться в описываемых в книге А.Г. Емельянова событиях, необходимо, с нашей точки зрения, иметь хотя бы общие представления о Кавказском фронте, развернутом в ходе Первой мировой войны, а также роли Российской империи в противостоянии с Турцией. Тем более это важно сделать, когда в наши дни идет активный процесс пересмотра основных вех истории отечества и ухода от «штампов советской эпохи».

Мемуары А.Г. Емельянова во многом актуальны и тем, что на страницах современной периодической печати и в средствах массовой информации вновь мелькают тревожные сообщения с «горячих точек» международного вооруженного конфликта на Ближнем и Среднем Востоке – Ирака, Афганистана и Ирана. Составители и издательство посчитали рациональным дополнить данное издание кратким вступительным историческим очерком, так как он расширяет кругозор читателей, позволяет лучше понять текст мемуаров в общем контексте хода Первой мировой войны.

Мы посчитали рациональным поместить в качестве приложения к тексту книги письма великого князя Дмитрия Павловича с Персидского фронта, куда он был сослан за участие в убийстве приближенного к царской семье «старца» Григория Распутина. Эти письма в какой-то степени, перекликаются с содержанием книги Г.А. Емельянова и дополняют его. Так, великий князь Дмитрий Павлович незадолго до октябрьского переворота 1917 г. в одном из писем к отцу характеризовал политическую обстановку: «А сидя тут вдалеке, мне кажется иногда, что там, в России, все посходили с ума. Ведь, действительно, только и читаешь, что про разговоры под тем или другим соусом. А о настоящем деле никто не думает. Даже среди членов Временного Правительства не нашелся человек, который сумел бы действительно перейти от слов к делу. Все только спасают революцию, а о бедной России никто не думает. Где же русские люди, где патриоты, где Минин и Пожарский наших дней! Или действительно Россия достойна того, что в ней теперь происходит. Есть поговорка, что у страны всегда правительство его достойное. Пожалуй, это именно применимо теперь к нам!»^[1]

Мемуары дополнены соответствующим научно-справочным аппаратом и иллюстрациями.

Первая мировая война и Кавказский фронт

Начало Первой мировой войны опрокинуло надежды на лучшее будущее многих народов мира. «Какая-нибудь проклятая глупость на Балканах, – предсказывал Бисмарк, – явится искрой новой войны».

28 июня (15 июня по старому стилю) 1914 г. в 11 часов утра 19-летний террорист Гаврила Принцип (австрийский подданный) расстрелял из браунинга наследника престола Австро-Венгрии эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу герцогиню Гогенберг. Это было уже второе покушение в тот день после неудавшегося первого, когда Габринович бросил бомбу в автомобиль, в котором эрцгерцогская чета направлялась по улицам Сараево (Босния) в городскую ратушу.

Николай II выразил искреннее соболезнование императору Францу-Иосифу. Несколько дней спустя в Австро-Венгрии началась развернутая и планомерная кампания против Сербии. 5 июля Германия заверила Австрию в том, что та может рассчитывать на «надежную поддержку» в случае, если принятые карательные меры против Сербии приведут к конфликту с Россией. Надежды, выказываемые в России, что Германия повлияет сдерживающе на своего союзника, не оправдались. Это явилось причиной проявления в последующие дни череды необратимых событий. 23 июля Австро-Венгрия заявила жесткий ультиматум Сербии. Принятие требований, предъявленных в нем, в полном объеме равнялось бы «добровольному отказу» от принципа национальной независимости. Министр иностранных дел царского правительства С.Д. Сазонов, узнав о содержании австрийской ноты, кратко сказал: «Это европейская война». Сербия согласилась почти на все уступки и политические требования, за исключением одного, но Австро-Венгрия 26 июля отклонила полученный на ультиматум ответ (хотя германский кайзер Вильгельм II, уже проявлявший некоторое беспокойство, признавал, что этот документ не дает никаких оснований для начала войны). 29 июля состоялся телеграфный обмен мнениями между императорами Николаем II и Вильгельмом II. Позднее обе конфликтующие стороны взаимно обвиняли друг друга в развязывании мировой войны.

2 августа 1914 г. Турция заключила с Германией союзный договор, по которому она обязывалась выступить на стороне Берлина. На покрытие военных расходов германская сторона предоставила Стамбулу заем в 100 миллиардов франков. Император Вильгельм II заверял султанское правительство, что он стремится к сохранению территориальной целости Турции и не возражает против ее притязаний, прежде всего к России.

Турция намеревалась захватить у России (в случае победы держав Центрального блока) весь Кавказ и Крымский полуостров. Некоторые влиятельные в стране пантюркисты мечтали о гораздо большем – «о долинах Волги и Камы» с татарским населением^[2].

Российская империя тоже имела давние территориальные притязания к Турции. Прежде всего, в высших светских кругах со времен Екатерины II обсуждали вопрос об оказании помощи порабощенным христианам Османской империи, возврате и восстановлении святынь православия в лице Константинополя (Стамбула), а также возможности «приобретения» черноморских проливов, что решило бы проблему беспрепятственного выхода русских кораблей из Черного моря в Средиземноморье.

27 сентября 1914 г. Турция закрыла свои проливы для торговых кораблей стран Антанты. Без официального объявления военных действий 16 октября объединенная турецко-германская эскадра под командованием немецкого адмирала В. Сушона бомбардировала Одессу и другие черноморские порты России. Была потоплена русская канонерская лодка «Донец». В ответ на враждебные действия 2 ноября 1914 г. войну Турции объявила Россия, 5 ноября – Англия, на следующий день – Франция. В свою очередь, Турция объявила «джихад» (священную войну) странам Антанты, включая Россию.

Турецкий султан-калиф Решад Мехмед V (1844–1918) был провозглашен Верховным главнокомандующим. Однако фактическое руководство турецкой армией было сосредоточено в руках панисламиста военного министра Энвер-паши (1881–1922) и начальника штаба главного командования немецкого генерала Ф. Бронзарта фон Шеллендорфа, а также военного адъютанта султана генерал-фельдмаршала барона К. фон дер Гольца (1843–1916).

Следует заметить, что с началом войны Персия заявила о своем строгом нейтралитете, к которому Российская империя и Великобритания отнеслись с должным уважением.

Фронтовые управления во время Первой мировой войны в Русской армии были созданы для руководства боевыми действиями на важнейших стратегических направлениях.

На Кавказском театре военных действий, последовательно сменяя друг друга, командовали: генерал от кавалерии, граф И.И. Воронцов-Дашков (30 августа 1914 г. – 23 августа 1915 г.), генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич (23 августа 1915 г. – 2 марта 1917 г.), генерал от инфантерии Н.Н. Юденич (3 марта – 3 апреля 1917 г.), генерал от инфантерии М.А. Пржевальский (3 апреля – 11 сентября 1917 г.), генерал-лейтенант И.З. Одишелидзе (2 октября 1917 г. – 28 февраля 1918 г.) и генерал-майор Е.В. Лебединский (декабрь 1917 г. – май 1918 г.).

1 ноября 1914 г. на базе Кавказского военного округа весьма спешно начала развертываться Кавказская армия. Ее командующим назначался генерал-адъютант, граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, начальником штаба – генерал-лейтенант Николай Николаевич Юденич. Армия занимала полосу фронта от Черного моря до озера Урия протяженностью 720 километров.

Утром 2 ноября собрался военный совет Кавказской армии. Об обстановке на русско-турецкой границе информировал начальник штаба. Генерал-лейтенант Н.Н. Юденич напомнил собравшимся, что, по данным Генерального штаба, турецкие сухопутные силы насчитывают до 1,5 миллиона человек. Это 40 пехотных дивизий низама (кадровых) и 53 дивизии радифа (резерва). Мустахфиз (ополчение) может быть доведено в случае призыва до 100 тысяч человек. Конница имеет более 60 полков, в том числе 20 – формируемых из курдов в Турецкой Армении.

«3-я турецкая армия, непосредственно противостоящая нам, – докладывал Юденич, – состоит из трех корпусов (9-го, 10-го и 11-го), в составе каждого по три пехотные дивизии, а также 2-й отдельной кавалерийской дивизии, четырех курдских конных дивизий. Основные ее силы сосредоточены в районе Эрзурума. 10-й корпус развернут у Самсуна. На днях из Месопотамии начала перегруппировку пехотная дивизия 13-го корпуса. Всего в армии насчитывается около 130 батальонов, почти 160 эскадронов, до 10 курдских сотен, а также 270–300 орудий. Армию возглавляет Гасан-Изет-паша, начальник штаба – немецкий генерал Бронзарт фон Шеллендорф. Мы полагаем, что это турецкое объединение имеет пока оборонительные задачи…»

Свои основные силы (120 батальонов, 127 сотен, 304 орудия) Кавказская армия развернула в полосе от Батума до Сарыкамыша. На Приморском (Батумском) направлении находились части 66-й пехотной дивизии, 5-й Туркестанской стрелковой и 1-й Кубанской пластунской бригад, 25-я бригада пограничной стражи. На Ольтынском действовала 20-я пехотная дивизия генерала Н.М. Истомина. Она была усилена 26-й бригадой пограничной стражи. Сарыкамышское направление являлось главным. Здесь сосредоточили 1-й Кавказский армейский корпус генерала Берхмана в составе двух пехотных дивизий, 1-й Кавказской казачьей дивизии и трех бригад, а также 2-й Туркестанский армейский корпус генерала Слюсаренко, имевший две стрелковые бригады. В крепости Карс формировалась 3-я Кавказская стрелковая бригада генерала Габаева, в Тифлисе – Сибирская казачья бригада генерала Калитина.

Силы 3-й турецкой и Кавказской армий примерно равны. Но на Сарыкамышском направлении русские войска имели двойное превосходство в личном составе. На Ольтынском направлении противник превосходил только что сформированный отряд по пехоте в шесть, по артиллерии – в три раза. Турки уступали нам в коннице. Однако в условиях обильного зимнего снегопада это не давало никаких реальных преимуществ.

«Исходя из имеющегося соотношения сил и средств, учитывая горный театр войны и условия погоды, – заключил начальник штаба, – предлагаю в ближайшее время ограничиться активной обороной и ведением вдоль границы боевой разведки. Одновременно необходимо завершить отмобилизование и формирование резервов, готовить наступательную операцию»^[3].

Начальник разведки, инспектор артиллерии и другие должностные лица поддержали Н.Н. Юденича. С ними согласился и командующий Кавказской армией генерал от кавалерии, граф И.И. Воронцов-Дашков.

15 ноября 1914 г. разведывательные отряды 1-го Кавказского армейского корпуса, с ходу заняв пограничные горные рубежи, спешно начали выдвижение на Эрзурум. На следующий день границу перешли главные силы корпуса. Спустя два дня, контратакованные частями 9-го и 11-го турецких корпусов, они, опасаясь обхода своего правого фланга, по приказу командующего армией отошли к границе. Лишь углубившийся на 20–30 км Эрзурумский отряд, сформированный из подходивших подразделений 4-го Кавказского армейского корпуса, ночной атакой сумел занять высоты в районе Алашкерт. С приходом в конце ноября суровой зимы с многочисленными снегопадами боевые действия практически прекратились^[4].

3 декабря в командование 3-й турецкой армией вступил сам военный министр Энвер-паша. Это означало, что впереди предстояли ожесточенные бои. В Стамбуле и Берлине правильно рассчитывали, что Россия не сможет бросить на Кавказский фронт сколько-нибудь значительные подкрепления. Численность 3-й армии турками была доведена до 150 000.

Сарыкамыш – опорный пункт на дороге в Эрзерум и штаб-квартира в Карсском уезде Карсской области, у восточной подошвы Саганлугского хребта (на территории современной Турции). Именно здесь в конце 1914 – начале 1915 г. развернулись упорные сражения. Командование 3-й турецкой армии решило окружить и уничтожить главные силы (Сарыкамышский отряд) Кавказской армии (главнокомандующий генерал И.И. Воронцов-Дашков был недееспособен ввиду преклонного возраста, фактически командовал его помощник генерал А.З. Мышлаевский) с целью последующего захвата Карса. Для этого 11-й турецкий корпус, 2-я кавалерийская дивизия и курдский кавалерийский корпус должны были сковать Сарыкамышский отряд (начальник генерал Г.Э. Берхман) с фронта, а 9-й и 10-й турецкий корпуса через Ольты (Олту) и Бардус (Бардиз) выйти ему в тыл. 9 (22) декабря 9-й и 10-й турецкие корпуса перешли в наступление и, оттеснив вшестеро слабейший по численности Ольтинский отряд генерала Н.М. Истомина, 12 (25) декабря заняли Бардус, а затем повернули на Сарыкамыш. Во время наступления турки понесли большие потери, чему также способствовали морозы. С фронта начал наступление 11-й турецкий корпус, и Сарыкамышский отряд отошел к государственной границе. По приказу Мышлаевского для обороны Сарыкамыша была направлена часть сил с фронта и из армейского резерва. До их подхода Сарыкамыш упорно оборонял малочисленный сборный отряд полковника И.С. Букретова; с 14 (27) декабря оборону возглавил генерал М.А. Пржевальский. Русские войска отбили атаки турок, а 16 (29) декабря отбросили их и перешли в контрнаступление. 20 декабря (2 января) русские войска заняли Бардус, а 22 декабря (4 января) окружили и взяли в плен весь 9-й турецкий корпус. Остатки 10-го корпуса, воспользовавшись некоторыми промахами русских, отступили на исходные позиции. Так Кавказская армия перенесла военные действия на территорию Турции.

Именно в этот тревожный период Кавказский театр военных действий посетил император Николай II. Известно, что императорский поезд во время войны преодолел с Николаем II около ста тысяч верст. Он неожиданно появлялся в самых отдаленных уголках фронта. Так, например, с 20 ноября по 12 декабря 1914 г. состоялась поездка царя по южным губерниям России и Кавказу. Он посетил цитадель Карса и район Сарыкамыша, где лично участвовал в награждении боевыми Георгиевскими крестами отличившихся воинов.

По свидетельству последнего дворцового коменданта, генерал-майора В.Н. Воейкова: «Один из солдат, получивший крест, проявил пример высокой честности: он обратился к Государю со словами: “Я, Ваше Императорское Величество, в бою не участвовал”. Государь был страшно удивлен и громко ответил: “Молодец… Наверное, скоро заслужишь крест. Хорошо, что по совести заявил мне”. Крест был солдату оставлен»^[5]. Вскоре он оправдал доверие императора в ближайшем же сражении.

Император Николай II не представлял себе жизни без армии. Он любил и часто присутствовал на парадах и военных смотрах, что поднимало боевой дух полков. «Кончился смотр… Сколько разговоров среди “молодых” солдат про впечатления этого незабываемого для них дня! Сколько писем разносилось по глухим деревушкам – к старикам родителям, к женам с описанием царского смотра; про царя, царицу, наследника-цесаревича и великих княжон, которых удостоился видеть и слышать их сын или супруг…»^[6]

Уважение к ратной службе солдата осталось у императора Николая II на всю жизнь. Возможно, этим можно объяснить, что при восшествии на престол он отказался от очередного воинского звания и распорядился снять со своих парадных портретов услужливо нарисованные художниками генеральские погоны, оставшись в своем прежнем чине полковника. Конечно, это не означало, что Николай II не мечтал о славе. Его поступок был искренним, но оказался опрометчивым. Милое, казалось бы, желание остаться после смерти отца в своем прежнем чине полковника противоречило основному закону Российской империи, называющему царя главой армии, чему соответствовал чин генерала. Курьезность положения все отчетливее проявилась позднее, на высоте положения и бегущих лет, когда полковнику пошел уже пятый десяток, и все товарищи его по службе давно были произведены в генералы. Император Николай II же по убеждению не мог позволить себе получить генеральский чин русской армии, хотя во время Первой мировой войны в 1916 г. англичане удостоили его фельдмаршальским жезлом.

В дневнике императора нашли отражение события, связанные с его поездкой в конце 1914 г. на Кавказ:

«25-го ноября. Вторник.

Проснулся чудным светлым утром. Проезжали новыми для меня местами мимо хребта вдали, дивно освещенного теплым солнцем. Выходил на некоторых станциях и гулял. Во время завтрака увидели Каспийское море у Петровска. В Дербенте и Баладжарах были большие встречи и настоящие кавказские лица. На второй ст. было все начальство из Баку и почет[ный] караул от Каспийской флотской роты…

26-го ноября. Среда.

Встал чудным солнечным утром. Оба хребта гор видны были отчетливо справа и слева. Утром вошел в поезд ген. Мышлаевский, кот[орого] я принял. В 11 час. прибыл в Тифлис. Граф Вор[онцов] был нездоров и потому графиня встретила на станции с придворными дамами. Почетный караул от Тифлисского воен[ного] уч[илища] и начальство. Поехал с Бенкенд[орфом] в моторе; в одной черкеске было тепло. Народа на улицах была масса. Конвой Наместника сопровождал впереди и сзади. Посетил древний Сионский собор, Ванский армянский собор и Суннитскую и Шиитскую мечети. Там пришлось подыматься и спускаться по крутым узким извилистым улицам старого живописного Тифлиса. Порядок большой. Приехал во дворец после часа. Побывал у графа и позавтракал с графиней, Бенкендорфом, Воейковым, Дмитрием и Павлом Шереметевым. Днем посетил три лазарета с ранеными: армянского благотворительного общ[ества], купеческого общ[ества] и судебного ведомства. Вернулся во дворец около 6 час.

Писал телеграммы. Обедал в том же составе. Около 10 час. вошли с улицы грузины с инструментами и проплясали несколько танцев; один из них принес корзину фрукт[ов].

27-го ноября. Четверг.

Праздник Нижегородского полка провел в Тифлисе, а полк проводит его в Польше! В 10 час. начался большой прием военных, гражданских чинов, дворянства, городской думы, купечества и депутации крестьян Тифлисской губ. Погулял в красивом саду ¹/₄ часа. Принял двух раненных офицеров – нижегородцев и подп[?] кн. Туманова 4-го стр. И[мператорской] Ф[амилии] полка. После завтрака посетил больницу Арамянца – 180 раненых и лазарет в зданиях не открытой губ[ернской] тюрьмы – свыше 600 раненых. Вернулся после 6 час., и пил чай, и сидел с Воронцовыми. После обеда воспитанники гимназий прошли с фонарями и пропели гимн перед окнами дворца. Вечером читал бумаги…

30-го ноября. Воскресенье.

В 9.40 прибыл в Карс. Морозу было 4°, тихо, но, к сожалению, туман. На станции начальство и отличный поч[етный] кар[аул] – 1-я рота нового 10-го Кавказского стрелкового полка. На улицах шпал[ерами] 3-я Кавк[азская] стр[елковая] бригада, Карская креп[остная] арт[иллерия] и запасные батальоны. Был у обедни в креп[остном] соборе; служил добрый экзарх. Завтракал в поезде. Затем выехал с Бенкендорфом осматривать крепость.

Посетил военный лазарет – немного раненых. Поехал на форты: Бучкиев, Рыдзовский и новый Южный, на противоположной стороне. Очень основательно и много сделано за время; но туман совершенно не давал возможности ориентироваться и видеть окружающую местность. Возвратился в поезд с наступлением сумерек…

1-го декабря. Понедельник.

Самый знаменательный для меня день из всей поездки по Кавказу. В 9 час. прибыл в Сарыкамыш. Радость большая увидеть мою роту Кабардинского полка в поч[етном] кар[ауле]. Сел в мотор с Бенкендорфом, Воейковым и Саблиным (деж[урный]) и поехал в церковь, а затем через два перевала на границу в с. Меджингерт. Тут были построены наиболее отличившиеся ниж[ние] чины всей армии в числе 1200 чел. Обходил их, разговаривал и раздавал им Георгиевские кресты и медали. Самое сильное впечатление своим боевым видом произвели пластуны! Совсем старые рисунки кавказской войны Хоршельта. Вернулся в Сарыкамыш в 4 ч. и посетил три лазарета. Простился с ген. Мышлаевским, нач. штаба ген. Юденичем, другими лицами и с моей чудной Кабардинской ротой, в которой роздал 10 Георг[иевских] крестов; и в 4 ¹/₂ часа уехал обратно на Карс. Поезд шел плавно и тихо…»^[7]

Любопытно отметить, что в дневнике великого князя Андрея Владимировича, который приходился царю кузеном (служил при штабе генерала Рузского) и в силу своего положения был в курсе основных военных событий, имеется запись от 17 января 1915 г., где отмечаются обстоятельства упомянутой нами поездки императора на Кавказ:

«В 11 часов утра я поехал в замок отдать визит кн. Енгалычеву. Мы снова разговорились. “Я сегодня получил шифрованную телеграмму из Ставки – говорит мне кн. Енгалычев, – и вопрос о польских легионах решен в том духе, как я Вам вчера говорил. Ну, слава Богу, с этим теперь покончили…

А вот на Кавказе – дела творятся. Прямо чудеса что такое. Бедный гр. Воронцов так рамолен, что перед приездом Государя ему впрыснули камфору, и он мог три минуты говорить с Государем. После чего впал снова в полный рамолисмент. Он и доклады больше не принимает. Графиня к нему никого не пускает, принимает лично все доклады и управляет всем Кавказом лично, как гражданскою частью, так и военною. Вообразите, что даже штаба армии нет. Нет командующего, ничего нет. И это прямо чудом генерал Юденич спас положение. Так нельзя это было оставить.

Теперь туда послан Сашка Воронцов. Мы его одели кавказцем и поручили (я вел с ним эти переговоры), чтоб он убедил своего отца поручить Мышлаевскому командование армией, и сформировал бы ему штаб, а он пусть остается главнокомандующим. Сашка был у верховного, и теперь уехал на Кавказ”.

На это я рассказал Енгалычеву то, что мне говорил генерал Гулевич про тот же Кавказ.

Государь был на Кавказе. Я лично уже слышал от Государя (ему Воронцов докладывал, что наступление турок нельзя ожидать раньше февраля – марта, когда снега стают. Потом Государь был в Сарыкамыше и только успел доехать обратно до Ставки, как была получена телеграмма, что Сарыкамыш уже окружен турками). Как теперь оказалось, именно в то время, когда Государю докладывали, что турки будут наступать не раньше февраля – марта, два их корпуса уже обходили нас справа, а в то время, когда Государь был в Сарыкамыше, авангард турок показался уже на горах и курды, по сведениям пленных, даже хотели обстрелять царский поезд, но никак не ожидали, что он так скромно выглядит. Через два дня после отъезда Государя Сарыкамыш был занят. Из этого видно, в какой опасности Государь был благодаря беспечности и халатности штаба кавказского наместника.

Самое же дело под Сарыкамышем произошло следующим образом. Город этот лежит на единственной железной дороге в тылу нашей армии, и с его захватом тыл был окончательно отрезан. Когда еще только обозначилось наступление турок в армию (там всего было 1 ¹/₂ корпуса) были посланы Мышлаевский и Юденич. Они ехали на моторе. Но уже Сарыкамыш был обложен со всех сторон, и проехать нельзя было. Мышлаевский повернул мотор и поехал прямо в Тифлис, заявив, что смертельно заболел, и слег там в постель. Юденич же как-то прорвался мимо Сарыкамыша, добрался до армии и, как уже известно, разбил турок наголову. Узнав о блестящей победе, Мышлаевский выздоровел и требует себе Георгиевский орден.

В это же время дежурный генерал штаба наместника генерал Веселовзоров послал всем министрам и многим другим лицам телеграммы с извещением, что турки под стенами Тифлиса, что Кавказ будет завоеван турками, положение безнадежное и что необходимо прислать немедленно два корпуса. Верховный главнокомандующий, когда узнал об этом, потребовал увольнения генерала Веселовзорова, но граф Воронцов умолял верховного главнокомандующего его оставить как единственного его помощника и без него он ничего не сможет. Как оказалось, генерал Веселовзоров – личный друг графини, и это она пустила за его подписью эти телеграммы и она же опять именем графа Воронцова упросила его не убирать»^[8].

Позднее последний дворцовый комендант, генерал-майор В.Н. Воейков, который находился в свите императора и отвечал за его безопасность, признавался в своих эмигрантских мемуарах:

«Возвратившись из Меджингерта в Сарыкамыш, я через несколько времени узнал, какую сделал оплошность, приняв на веру ручательство за безопасность посещения Государем передовых войск в Сарыкамышском направлении; оказалось, что штаб турецкой армии, с Энвер-пашою во главе, находился на высотах – так близко от ущелья, по которому пролегал путь Его Величества, что направление следования было видно с турецких аванпостов. Благополучный исход этого выезда можно приписать только счастливой случайности, так как туркам в голову не могло прийти, что в одном из появившихся на дороге автомобилей следовал Русский Белый Царь. Кроме того, как потом узналось со слов пленных, вблизи шоссе скрывались в дикой гористой местности курды и турецкие передовые части, производившие, при участии германских офицеров, рекогносцировку местности на путях к Сарыкамышу.

Когда Государь, покидая Меджингерт, сел в автомобиль, генералы, офицеры и казаки кинулись провожать Его Величество, поднялась дикая скачка по сторонам царского пути, пролегавшего по каменистому неровному грунту. Проявление теплых чувств к Его Величеству со стороны народонаселения Кавказа сразу парализовало мечты турок о том, что мусульманское население станет на сторону нашего врага, и что в горных областях начнутся волнения, мятежи, беспорядки»^[9].

6 января 1915 г. французский посол в России Морис Палеолог записал в своем дневнике: «Русские нанесли поражение туркам вблизи Сарыкамыша, на дороге из Карса в Эрзурум. Этот успех тем более похвален, что наступление наших союзников началось в гористой стране, такой же возвышенной, как Альпы, изрезанной пропастями и перевалами. Там ужасный холод, постоянные снежные бури. К тому же – никаких дорог и весь край опустошен. Кавказская армия русских совершает там каждый день изумительные подвиги»^[10].