Зульфия Талыбова
Лейси. Львёнок, который не вырос
Ранняя весна
Хозяйка
Яркий свет резко осветил мне путь.
Я остановилась и огляделась по сторонам. Как я здесь оказалась? И почему я бежала? Неужели я во сне удирала от кого-то, а сейчас на полпути проснулась?! Ощущения были именно такие!
Я посмотрела на свои руки и ужаснулась: я почти прозрачная! Я призрак?! Но куда делось мое тело?
«Оно очень утомилось, а сейчас лежит и отдыхает» – тут же ответила я сама себе.
Удивительно: моя душа далеко от тела, но я чувствую, каким тяжелым и чужим оно стало. Оно будто где-то рядом, но я не вижу его. Оно, словно… мертвое! Случилось что-то страшное, и я не смогла вынести присутствия в нем и трусливо удрала.
Хотя мне все равно, где оно! Без него легче!
Но где же я?
Мой любимый парк на озере. Не зря я прибежала сюда: тут тихо, к тому же сегодня будний день. Здесь почти никого нет.
Солнечные лучи ласково согревали мои щеки, словно теплые ладони верного друга. Природа посыпалась от зимней спячки, и я вместе с ней.
Весна спасла меня. Я словно прямо сейчас выздоровела от тяжелого недуга. Прохладный, не совсем весенний ветерок завывал, напоминая о болезни, но ей меня не убить: ясное небо и солнце здесь главные.
Как легко парить призраком, едва притрагиваясь стопами к земле!
Я медленно побрела по широкому тротуару и, пройдя мимо больших круглых лавочек, напоминавших гигантские пепельницы, поднялась на небольшой мостик.
Отсюда открывался прелестный вид на замёрзшее озеро, но я опустила голову, рассматривая кованые перила.
Узоры на них причудливо закручивались, словно вьюнок.
Вот бы уменьшиться до размера с палец и покататься по этим «кудрям», словно по горкам! Хотя катание обернулось бы трагедией: я бы врезалась в один из гигантских замков, которыми, буквально, кишели перила. По одному, а то и по два-три, на каждой кованой кудре. Их здесь сотня, как минимум. От удара с замком я бы превратилась в оладушек. Или разлетелась на сотни крохотных сердечек: это ведь замки влюбленных! На них были выгравированы имена. Каких только замочков я не увидела: один больше, другой меньше, третий в форме сердца, четвёртый вообще, как будто от сарая: огромный, ржавый и вовсе не романтичный.
Я заглянула за перила.
Как красиво!
Багряные листья ещё в ноябре упали в озеро, а зима, не желая расставаться с осенью, покрыла толстым льдом ее красно-оранжевых детишек прямо над поверхностью водоема! Замуровала до самого марта!
Я так долго разглядывала мозаику из листьев, что у меня закружилась голова, и я увидела что-то странное во льду. Вперемешку с листьями были замурованы маленькие листочки от блокнотика. Их было много, и на каждом написано по одной букве.
Мне удалось их разобрать: т, н, л, и, е, м, б, ю, я, е.
Я сильно зажмурилась и раскрыла глаза – галлюцинация прошла.
Привидится же!
Я спустилась с мостика и медленно прошла немного вперёд. Лед покрыл не все озеро, кое-где плавали птицы. Получился водяной островок, четко ограниченный ото льда. Я остановилась перед каменными перилами.
По краю маленькими лапками осторожно и медленно ступали чайки и вороны. В воде резвились утки, селезни и лебеди.
Я достала из рюкзака багет. Странный из меня призрак получился: как по волшебству в рюкзаке завалялся багет, а я могу спокойно до него дотрагиваться, как и до рюкзака! И тут меня охватила догадка – может, я сплю?! Я отмахнулась от надоедливой мысли и, отрывая по маленькому кусочку от хлеба, бросала в воду.
По-моему, я где-то читала, что птиц нельзя кормить хлебом: заворот кишок будет. Хотя птицы все равно ненастоящие – не страшно.
То ли голодная зима сказалась, то ли мне с птицами не повезло, но я раньше не сталкивалась с такими наглыми летающими особами!
Насколько красивы чайки, настолько и крикливы. Орущие невоспитанные вурдалаки с привлекательной наружностью! Они ловили хлеб прямо в воздухе. Это, конечно, эффектно, но только им и досталось мое угощение. Но одному ловкому и хитрому селезню удалось отхватить большой кусок. Чайки устроили бедолаге настоящую войну! Пять штук гонялось за бедным селезнем, пока тот удирал по всему водяному острову, создавая крохотное цунами размахом крыльев!
Но трофей всё-таки оказался в желудке у селезня.
Белоснежные лебеди же, как нарисованные, медленно передвигались по воде. На бесплатный куш они и не рассчитывали. С аристократической сдержанностью птицы несли свои сказочно-красивые тела по воде. А утки занимали промежуточную часть между благородством лебедей и сумасбродством чаек. Достанется хлеб – хорошо, не достанется – не страшно.
Вот угощение закончилось.
Медленным шагом я направилась к выходу.
Куда идти? Не могу же я вечно находиться в парке!
Я побрела на автобусную остановку…
Лейси
Эх, наконец-то я родилась!
А какой сегодня день? И почему моя хозяйка такая большая? Она уже взрослая – я это чувствую. К тому же маленькие человеческие особи не могут гулять одни, а хозяйка только что гуляла по парку и разглядывала смешных бешеных птиц! И рассуждала о каких-то листьях от блокнота во льду…
Моя хозяйка здорова?! Сомневаюсь…
Зверь (это я), живущий внутри человека, должен быть одного с ним возраста, а я маленькая. И клетка закрыта. Что происходит?
Как же тесно!
Я метаюсь и места себе не нахожу! Я задыхаюсь! Играть не с кем, и я почти до крови догрызла свою мохнатую лапку. Открыла бы, наконец, хозяйка проклятую клетку и потискала меня. Я такая плюшевая и мягкая, что однажды взяв меня на руки, она и отпустить не захочет. Внутри нее маленькая царица поселилась, а она даже не догадывается о моем существовании. Я проснулась, свернувшись клубком в своей царской короне, которую должна носить на голове! Вот какой я должна быть большой, учитывая возраст моей хозяйки! Как же она выживала без меня?
Моя хозяйка, настолько сапиенснутая, что забыла про свою животную природу. Ее разум так меня задушил, что в случае опасности, хозяйка даже бежать не сможет!
Я ощущаю, что годы проспала в клетке!
Эх, ну, хоть на других поглазеть не запрещено.
Хозяйка зашла в автобус. Народу тьма.
У всех хомов в районе груди есть невидимая клетка, а в ней сидит зверь или зверёк. Я, например, ещё зверёк. Хотя, может быть, и птица, или другое живое существо – в зависимости от характера и внешних данных хомо.
Например, напротив хозяйки сидел хомо женского пола. Она напоминала пучеглазую разукрашенную тетку, сбежавшую из цирка. Наверное, бедняжке пришлось использовать кучу папильоток, чтобы ее оранжевые волосы так торчали, но выглядело впечатляюще.
Щеки в румянах, походили на сплющенные пережаренные оладьи, а глазищи как будто из орбит сейчас вывалятся!
И хлопали так забавно – дринь-дринь.
Посмотрев на ее туловище, я совсем не удивилась. Внутри клетки в аквариуме плавал телескоп: пучеглазая рыба. Я подмигнула ей и упала на спину, задравши кверху лапки: хохотала безудержно. Увидев меня, рыбёшка ещё больше (куда ещё?!) вытаращила глазищи со страху. Смешно до колик!
Между прочим, глазастая тетка с телескопом-то дружит, холит его и лелеет. А обо мне никто не заботится!
Я ухватилась лапками за крепкие решетки и печально разглядывала хомов.
Удивительно: большинство пассажиров в автобусе давно померли. Все разные, но лица одинаковые: пустые и мёртвые. Звери в их клетках давно очерствели и превратились в одичавших существ. А некоторые впали в спячку и обернулись в гигантский кокон. Но вряд ли он превратится в бабочку – дело плохо. Это конечная станция.
Как мне страшно! Я не хочу такой стать!
Эй, хозяйка, проснись! Ты ведь живая ещё! Ты молодая особь! Отключи сапиенснутый мозг и выпусти меня. Ничего страшного не случится, и ты не превратишься в животное, но мы с твоим сапиенснутым мозгом подружимся, и будем ладить.
Тут я резко подскочила в клетке. Встав на задние лапки, открыв от изумления пасть и высунув язык, я разглядывала чудо, что присело рядом с хозяйкой. Какой необыкновенный хомо! Она не мертвая, как большинство в автобусе. Ее клетка открылась, и на плечо вспорхнула птица.
На коленях у хомо лежал большой рюкзак, а из бокового кармашка торчала бутылочка с водой и один банан. На рюкзаке, словно корона, лежала книга, которую она читала.
Моя хозяйка поглядывала на страницы: ее явно заинтересовало. Она пыталась разобрать хоть строчку, может быть, тоже читала это произведение? Если бы она меня выпустила, и на мгновение отключила сапиенснутый мозг, спросила бы что это за книга – поддалась бы инстинкту. Но разум твердил, что это неприлично и вообще не ее дело, какую книгу читал этот красивый хомо, одетый в длинное платье с красочной вышивкой и такое же яркое пальто!
Я переключилась на зверя хома, вернее, на птицу – впервые видела такую красивую птицу! Интересно, как ее зовут?!
– Амадина! – чирикнула она.
– Лейси! – рыкнула я.
Боже, как она красива! Грудка была лиловая, брюшко ярко-желтое, перышки зеленые, а на хвосте голубые!
Я с завистью разглядывала красавицу. Нет, вообще-то я тоже красивая! Завидовала я ее свободе и взаимопониманию, которое так и чувствовалось между хомо и ее птицей.
– У вас есть карандаш?!
Хомо птицы обратилась к хозяйке.
Она сделала это непринужденно и легко, просто потому что захотела, а мой хомо, мягко говоря, обалдела, и опять включила сапиенснутый мозг.
– Нет! – Сказала она.
Но у тебя же есть карандаш! Почему бы не дать его девушке?! Проклятый сапиенснутый мозг! Хозяйка, лучше выпусти меня, иначе моя ненависть к нему возрастет ещё больше!
Я встала на задние лапки и судорожно начала трясти клетку. Как капризный малыш, с которым никто не хотел играть, я визжала и бесилась. Открой проклятую клетку!
От безысходности я заметалась по всей клетке и даже подпрыгнула вверх.
Наверное, я так высоко взлетела, что достала до сапиенснутых мозгов и хорошенько их встряхнула. Я навалилась на решетки и кубарем скатилась вниз!
Господи, как же я испугалась!
М-да, иногда сбывшиеся страстные мечты могут хорошо напугать.
Я живехонько залезла обратно, но дверцу оставила слегка приоткрытой.
А с моим сиюминутным путешествием одновременно произошло следующее…
