Анастасия Максимова
Курсанты – 2

Глава 7. Васильев

– В смысле, сортиры второго этажа? Да туда я в туалет ходить боюсь, без противогаза зайти страшно! Василек, ты прикалываешься?

Я должен был. Просто обязан сообщить ему эту фееричную новость. Баянист только с наряда снялся и еще не успел вкусить потрясающих новостей этого дня.

– Да нет, Сема, какой тут прикалываешься. Там сейчас Олежек с нашим женатиком белые камни натирают. Чтоб сверкали аки зеркало.

Наградой мне стало бледное лицо Иванова. Нет, все-таки это чистый кайф, ставить его в такое положение. Ну да, Сема, это тебе не баян растягивать, тут надо ершиком на совесть работать, а потом еще и не только ершиком.

– Это же жесть! Да лучше бы внешку оставили!

– Что ты опять стонешь, Сема. Твои стенания с другого конца взлетки слышно!

Макар, вполне довольный собой зашел в Кубрик. Его взгляд тут же неодобрительно прошелся по заправленной кровати баяниста. Вернее, по его тушке, незаконно сидящей на ней. Сема подскочил. Как говорится, понял все с одного взгляда.

– Это вам хорошо, у вас библиотека на ремонте. Еще пару месяцев точно лафа полнейшая.

Вот в чем я даже завидовал баянисту, так это в напористости и наглости. Это ж надо, он в любой ситуации пер вперед как паровоз. Даже сейчас, когда его молча поставили на место, что он сделал? Правильно! Он стал искать повод уколоть Сохина. Просто невероятная наглость.

Хотя… Конечно, наглость, когда, в принципе, он был прав. Ребятам очень повезло, ведь их территорией внизу оказалась библиотека. Та самая, что сейчас практически полностью была на ремонте. И на нем же планировала оставаться еще пару месяцев. Это же халява чистой воды!

– Ну ты, Сема, не переживай. Не думаю, что это очень хорошая идея, сравнивать, когда еще не построено. Что-то мне подсказывает, что этот отпуск нам еще аукнется.

Сохин говорил без сарказма, на полном серьезе, и баянист прикусил язык. Я же смотрел на них скучающе. Надо бы пойти в ОВР и сесть за уголовку. Внезапно эта древняя, как любовь Михалыча к наказаниям, женщина стала занимать слишком много места.

Терпеть не мог преподавателей, которые искренне считали, что их предмет самый главный и на остальные плевать. Потому что двойка по уголовке вот вообще ни разу не отличалась от двойки по автоподготовке. Кстати о ней…

– Да у тебя сплошные каникулы, Макар. Я слышал, тебя освободили от пар по автоподготовке?

Тот кивнул. Едва ли не впервые с того момента, как он приехал, на его лице появилось подобие улыбки. Даже странно такое видеть, Сохин ответил:

– Да, всех, у кого есть права, освободили. Я даже не знал, что подарок бати на восемнадцать мне такой бонус даст. Хотя признаюсь, я бы покатался с вами.

– На ком бы ты покатался?

В кубрик зашел Андрюха. Он, очевидно, в раковине мылся. Опять. Чистюля. Я мог бы его рвению только позавидовать, и никак иначе. Меня хватало максимум на раз в день в ледяной воде. И то не всегда. Не как некоторых, что мы отсадили на заднюю парту даже, но все же.

– Да мы про автоподготовку. А ты все о своем. Слышал, тебя на выходные отпустить собираются.

Тот улыбнулся. Открыто так, радостно. Обычно он не очень любил походы домой, а тут на тебе…

– Ага, отец что-то совсем в печали, но я только рад. Ему вообще до меня дела нет. Если б мать так не переживала, я бы вовсе подумал, что на моей улице самый крутой праздник наступил! Макар, пошли со мной, думаю, тебя Симон без проблем отпустит, у меня переночуем.

Я отвернулся. Мне бы тоже так хотелось. Чтобы меня домой позвали наверняка вкусной едой накормили и на нормальной кровати выспаться дали без побудки в шесть часов утра.

Но Андрюха никого не признавал в этом плане, кроме Сохина. Да и вообще, иногда делал вид, что никого, кроме него и его друга, тут нет. Что мы не чета этому императорскому дуэту.

– Прости, друг, в любое другое время мы бы устроили забег по вашим местным клубам, но уголовка и стенгазета меня не пускают. Я обещал Веронике помочь.

Андрюха аж поперхнулся от такого заявления. Да и я был несказанно удивлен. Изворотов буквально высказал мои мысли вслух:

– Ты скоро совсем уже обабишься. Я тебя с Фальцевой вижу чаще, чем с собой.

Вот-вот. Это даже странно. Не знай я, что там Вероника, вообще отмороженная на всю голову, да Макар не тянет на должность главного донжуана не то что курса, группы, можно было бы подумать…

Сохин несказанно удивился такому заключению. Судя по всему, ему до этого момента в голову такая история вообще не приходила. Ну да, почему-то охотно верил. Макар спросил:

– В смысле, обаблюсь? Андрюх, не пори горячку. У меня не так много удовольствий в этой жизни, а с Фальцевой работать приятно.

– Угу, приятно. Смотри, как бы потом мне ваших детей крестить не пришлось. Знаю я это приятно. Она хоть и морозит всех, но девка ничего, а такие рано или поздно берут свое.

В кубрике повисла многозначительная пауза. Спустя минуту я начал беззастенчиво ржать. Стоило только представить детей Сохина и Фальцевой. Это ж капец! Парни сдались так же быстро. Под всеобщий хохот и растерянное лицо Макара баянист ляпнул:

– Ваши дети бы напоминали снеговиков! Смотрели бы так выразительно, что превращали бы всех в айсберги.

– Ага, и знали бы все от рождения, наизусть!

Мы ржали, а Макар сдался, закатив глаза. Затем присоединился к нам. Вволю насмеявшись, он ответил:

– Да парни, скорее Сема склеит певичку с пятого курса, чем я окажусь на крючке у Фальцевой. О чем вы вообще? Меня отношения на курсе не интересуют. Я что, похож на идиота-мазохиста?!

О да, не похож, но все же… Что-то в его тоне показалось мне странным. Я же про себя подумал, что эти разговоры наводят на одну лишь мысль: пора бы мне тоже заняться своим половым воспитанием.

Поэтому, когда все закончили обсуждение фантастических вариантов будущего Сохина, я набрался смелости и подошел к Андрюхе. Тот сперва не заменил меня, в потом удивлено поднял брови:

– Ну чего такого, Василек? Хотел что.

Собирался сделать очень странную вещь, но пока никак иначе попросту не мог. Надо было решать вопрос, пока не передумал, или у меня не набрался целый арьергард параш по предметам.

– Андрюх, а можно я с тобой пойду? С тебя ночевка, с меня выпивка в клубе. Ты только устрой экскурсию, ладно?

Говорить ему, зачем мне все это, я пока не собирался. Еще откажет. Скажет, что не нанимался заниматься подобным. Или сутенерством. А мне и без того стремно. Затаив дыхание, ждал ответа.

Изворотов смотрел на меня как на шестое чудо света. Ну да, согласен, было от чего. Но я не собирался отступать. В конце концов тот прервал молчание:

– Ну пошли. Только, чур, не напиваться, как я в прошлый раз. У меня таких способностей, как у Сохина, нет. Мне самому, как помнишь, нянька понадобилась.

Сказано это было с некоторой горечью. Я же подавил приступ ликования и сдержанно кивнул. Про себя подумал, что это просто круть! Я смогу сделать это! Смогу наконец-то стать мужиком!

Глава 8. Диана Белозерова

У меня тряслись руки. Я даже отцу позвонила, настолько сильно меня трепала истерика. Тот был в какой-то командировке и не взял трубку. А я думала, что моя жизнь кончилась.

Я знала, что нам могут дать туалеты, но отец мне обещал, что не дадут! Он говорил, что договорился с Куропаткий, или кто там распределял территорию!

И вот вечер, я стою в двух перчатках перед кабинкой женского туалета. Первой и самой чистой обычно. Я терпеть не могла именно этот сортир. Если не было возможности сходить к отцу, шла в тот, куда чаще всего преподаватели наведываются и курсанток обычно гоняют.

Но моя наглость не знала границ. И правильно! Потому что как можно было разводить такой свинарник?! Здесь воняло. Не как в мужском, где, казалось, запах въелся даже в стены. Мимо пройти нельзя было, но приходилось, ведь женский туалет располагался после.

Здесь гадил едва ли не весь институт. Но что хуже, тут гадила бухгалтерия. Тетки из нее ходили в туалет с такими лицами, словно собрались на трон восходить.

Меня, стоящую и одиноко пялящуюся в белую дверцу кабинки, смерили таким взглядом, словно я тут гадостями занималась или еще чего хуже: смела недостойно смотреть в ответ.

Отодвинулась. Обхватила бы себя руками, да в перчатках не хотела. Они были на два размера больше, да еще и жуткого качества. Тоненькие, наверняка самые дешевые. Я Маркевченко все выскажу! Что ее мать говно всякое закупает!

В итоге я так и не решилась зайти. Налила воды на пол да размазала ее в надежде, что никто не заменит. Ни в одну кабинку я так и не зашла. В какой-то момент по щекам снова полились слезы.

– Диан, ты закончила?

Слезы высохли как по команде. Обернулась и со всей возможной злостью на ситуацию и мир в целом уставилась на Олега. Ненавижу! Я бы решила вопрос с девочками! Если надо, заплатила бы! Но этот… Этот…

– Да!

Скорее выплюнула ему это в лицо. Но тому, судя по всему, было пофиг. Вообще я всегда относилась к однокурсникам либо никак, либо как к Андрюхе. В целом у меня всегда вокруг было много друзей.

Хотя многие из них и отвалились за первый год обучения. Пока остальные мои подруги вели нормальную студенческую жизнь, я ходила строем, залипала сутками в юридическом и вырывалась в клуб от силы пару раз в месяц. Считай, по особому случаю.

Неудивительно, что многие подруги забывали, как я выгляжу. Но то, что на смену им придут такие, как Макаров… Хотелось ему врезать. От души так.

Тем не менее я лишь ошарашенно наблюдала, как он зашел в женский, между прочим, туалет! Женский! А потом начал по очереди открывать кабинки.

– Ты извращенец, что ли? – спросила я, прекрасно понимая, что видит он там примерно тот же срач, что и до.

Тем не менее мой вопрос остался без ответа. Я же сжалась. Потому что он реально мог нажаловаться начальству. И тогда отец бы даже не помог. Когда дело касалось вопросов всяких про мое обучение. Именно такого рода, где я, по его словам, включала «избалованную, охреневшую дочь».

Он лично пару раз Симону давал добро на всякие «воспитательные» моменты. Хотя мне уже восемнадцать! Себя повоспитывай!

И вот я стою, наблюдаю за Макаровым. Этого фейспалма он у Сохина насмотрелся? Что за выражение вселенского безразличия? Но даже не это меня поразило. Другое…

На моих глазах Олег тяжело вздохнул и покачал головой. А потом просто повернулся ко мне спиной и вышел из туалета. Сказать, что я ликовала, – значило ничего не сказать. Неужели передавила?

Неужели моя взяла? Хотелось исполнить победный танец. На лице появилось победное выражение. Я заметила его в отражении грязного стремного зеркала в видавшей виды пластиковой оправе.

Оттуда на меня смотрела какая-то действительно охранявшая девушка. На мгновение стало стыдно. Ведь правда я понимала, на что шла. Ну как понимала, скорее была в курсе происходящего.

Наивно полагала, что отец решит все вопросы. В конце концов он обещал! Говорил, по крайней мере, что у меня точно будет положение выгоднее.

Только, помимо наличия личного туалета, в который не всегда возможность-то была заходить, это как-то незаметно! У Маркевченко и то блата было больше. Что несказанно бесило.

Хотя больше меня бесила Фальцева, которой, судя по всему, вообще пофиг было, что делать: зубрить уголовку или драить сортиры. Как так можно-то?! Я искренне не догоняла.

Довольная, уже собиралась с гордо поднятой головой удалиться, как Олег показался в проходе снова. Все с тем же спокойным выражением на лице и большим мусорным пакетом в руке.

Я отшатнулась, растеряв весь свой настрой, и застыла возле входа. До меня не сразу дошло то, что он делал. Макаров молча прошел в первую кабинку. Так же молча исчез там, шурша, как я поняла, мусорным ведром.

Потом он вышел и все так же молча, все с тем же выражением на лице прошел во вторую. В этот момент в туалет влетела какая-то курсантка, явно не в силах ждать больше.

Судя по нашивке, с первого курса. Вот в любой другой момент я бы над такой ситуацией поржала. Представила ее реакцию и еще потом долго рассказывала девчонкам. Но…

Она, конечно же, наткнулась на Олега. Быстро прошла в ту самую кабинку, где шуршал он, и ойкнула. Понимаю, я бы тоже на первом курсе ойкнула.

Она залилась краской, осмотрелась, вытаращив глаза сначала на меня, а потом и на парня, затем попятилась и с красным то ли от нетерпения, то ли от натуги лицом вылетела из туалета. Я же молчала.

Молчала и глядела на Олега, что также невозмутимо зашел в третью кабинку. Там, судя по всему, он произвел те же манипуляции. И так, пока не прошел все кабинки.

После просто вышел из туалета. Я смотрела ему вслед и не могла сдвинуться с места. В голове не укладывалось, что он сделал это за меня. В смысле, собрал бумагу. В женском туалете! После того, как заявил, чтобы я пошла и убралась сама.

Из оцепенения меня вывел Николяша.

– О, Белозерова, а мне тут сказали, тебя истерика треплет. Давай показывай свои насиженные белые камни.

Я даже не ответила ничего. Лишь взгляд потупила. Глядела в пол, не в силах вымолвить ни слова. Вот что произошло и как теперь расценивать его поведение? Что делать-то?

Тем временем Николяша преспокойно закончил осмотр и со скепсисом на лице медленно стал разглядывать меня. К слову, все еще стоящую в перчатках с обалдевшим выражением на лице.

– Ладно, Белозерова. Спишем качество уборки на шоу. Не переживай, все там были. У меня вон одна отказывалась, тоже однокурсница.

Я встрепенулась. Не думала, что в его бытность такое возможно. Все же лет шесть назад правила были намного жестче. Да и начальник был другой. Этот, говорят, на учебу напирает, а тот за дисциплину радел больше.

– И как?

Надежда в моем голосе даже мне самой показалась очень жалкой, но, как говорится, умирала она последней. Медленно, но верно умирала, так как Николяша пожал плечами и просто ответил:

– Да ее девки наши с потрохами сожрали. И недели не продержалась. Потом еще долго по этому поводу все прохаживались. Хотя она была дочкой тогдашнего зама.

Я совсем поникла, а на фоне помощи Олега совсем тоскливо стало. Да что ж это такое?! Весь мир против меня! Лейтенат же, очевидно, в надежде подбодрить, ляпнул:

– Да ладно, Белозерова, не дрейфь! Скоро и говно плавающее и всякое ваше женское, застрявшее и всплывшее потом, покажется легкой прогулкой по плацу.

Ну спасибо! Меня чуть не стошнило. Вообще, как я поняла, чем больше стаж в милиции, тем все эти темы проще. Отец иногда такие вещи говорил, что просто тошнило. Даже мать брезговала и просила его замолчать!

Но вот Николяше было пофиг. Он с не сходящей улыбкой просто развернулся и ушел. Типа принял территорию. Только я осталась одна с осознанием, что оказалась один на один с тем, что должна парню, которого полтора часа назад поклялась ненавидеть.

Глава 9. Олег Макаров

– Ну что, довоспитывал нашу принцессу.

Мы стояли вечером возле раковин. Привычная группа моржей, которых не пугала ледяная вода из-под крана. Как говорил мой отец, вкушай все тяготы и лишения службы, ведь в его годы…

– Никого я не воспитывал.

Хуже баб иногда. Время шло к отбою, а парни, с которыми я жил в кубрике, решили дать мне знать, что в курсе. Не ожидал, что на курсе эта тема разойдется так быстро.

И в мыслях не было воспитывать Диану. Скорее я ее пожалел. Видел я таких папиных дочек, что считали себя принцессами. Ведь они и были по сути таковыми, в современном прочтении. Да только потом таким тяжело приходилось.

Пусть уж лучше меня ненавидит, чем потом будет от всех этих подружек огребать. Чем дальше, тем ей сложнее придется. Я наблюдал за ними. Дитя училища, куда родители вынуждены были отдать меня в десять лет, я уже прошел все стадии принятия.

Это сначала у тебя обычная жизнь, куча друзей, все вертится вокруг тебя. Ты свой парень на районе и держишь в страхе всех говнюков. Но на самом деле это меняется по мановению волшебной палочки.

Мне еще десять было. А ей восемнадцать. Дети хотя бы забывают быстро, а вот окружение нет. Подруги уже начали отваливаться, ведь она сутками торчит здесь.

Вон, у Волобуевлй так же, но у нее сестра шебутная, да и не любит она находиться в центре внимания. А Диана звезда и схождение с пьедестала дается ей тяжко.

Обвернулся в полотенце, вздрогнул от холода и направился в кубрик. Мне не так повезло и моими соседями стали парни разношерстные, не умеющие договариваться. Не дрались, и на том спасибо.

Но не впервой. Сначала ты смотришь на них с особой надеждой. На дружбу, на общение, на адекватность. Потом они показывают свое лицо, и ты понимаешь, кто перед тобой. А потом и вовсе поднимается раздражение друг на друга.

Так что Диане еще повезло. Живет дома. Хотя она же сама шутила, что иногда не видит смысла уходить отсюда чисто поспать. Ну да, это пока папка с мамкой кормят. Вон, другие девчонки не такие беззаботные.

Расправил кровать и с наслаждением лег. Ноги гудели дико, да и голова тоже. Сегодня тщетно пытался выучить уголовку. Старая горгулья весь курс поставила в такое положение, будто кроме ее предмета ничего не существовало.

С нами такое впервые происходило. Не верилось, что человек может быть настолько отбитым. Мы даже Симону жаловались. Но тот разводил руками. Мол, она там заслуженная-перезаслуженная вся. С ней никто не спорит, потому что себе дороже.

Самое в этой ситуации паршивое, что уголовное право от этого мы знать лучше не стали. Наоборот, у преподавательницы была такая подача материала, что просто мрак. Казалось бы, что там в общей части Уголовного кодекса учить-то? Но мы бесконечно зазубривали всякие мнения всяких именитых ученых, теряясь, что есть закон, а что его вольная трактовка.

С завистью поглядывали на второй курс, что в курилке захлебывался восторгами по поводу другого крутого препода в кафедры. Молодой, самобытный, в общем, классный. Они все понимали и, считай, почти не учили.

Диана тоже сокрушалась по этому поводу. Сомневаюсь, что учиться собиралась, а вот стать частью всеобщего движа – это запросто. Она вообще любила все, что модно. Странно, что это не касалось отношений с парнями.

Тут я должен был признаться самому себе, что этот пункт радовал меня особенно сильно. Как бы я ни отрицал, как бы ни прикидывался, но эта избалованная папина дочка вызывала во мне слишком много чувств.

Парни переговаривались, как всегда, не трогая меня. Привыкли к некоторой нелюдимости. Я же думал о том, что сегодня впервые полез не в свое дело. Вот надо оно мне было?

– Макаров? На минуту.

Я не сразу понял, что меня звали. Так-то отбой уже, и можно было схватить люлей от руководства. Но Сохин просто так не дергал обычно. Со скрипом, присущим только местным кроватям, спокойно поднялся. Дружба, она такая, ведь Макар едва ли не единственный, с кем я тут мог спокойно разговаривать.

Вышел в коридор в одних трусах. Впрочем, командир был тоже в неглиже. Взлетка пустела тусклым светом и одиноким дневальным в конце. Мой Кубрик находился далеко от входа.

– Ну и что это было сегодня?

Пытливый взгляд, скрещенные руки и реально настороженное выражение лица. Умел он давить. Мы начали общаться не сразу, примерно через пару месяцев, а точнее, пару нарядов. ДП, знаете ли, сближает.

– Я тоже не святой, Макар. Что ты от меня хотел?

– Да ничего, просто мне ваше с Андрюхой противостояние в одном месте сидит. А теперь еще у него появился повод дословно «начистить хренову воспитателю лицо», потому что ты обидел его подружку.

Усмехнулся. Диана Изворотову нафиг не сдалась. Он прекрасно проводит время без нее. Это девушка на него томные взгляды бросает. Я же не дурак. А что касается ситуации… Пожал плечами и просто ответил:

– Ну пусть начистит. Ты же знаешь, что дальше слов дело не зайдет. Да и я не позволю. Мне тут еще учиться, Макар.

– Нравится, да?

Прозвучало словно мне понравилось смотреть на недосягаемую звезду мирового масштаба. Хотя… В некотором роде так оно и было. Но здесь я все так же просто ответил:

– Я достаточно умен, чтобы ответить на этот вопрос отрицательно, но достаточно честен, чтобы утвердительно. Так, думаю, будет понятнее.

Мы замолчали. Сбоку скрипнула дверь, и показался сонный Николяша. Понятно. Самый адекватный из нашего руководства. Он когда-нибудь станет отличным начальником курса. Если улыбаться так перестанет. Хотя… Что я привязался к его улыбке.

Он осмотрел нас, усмехнулся и как ни в чем не бывало, словно мы были стеной, пошел дальше. Прикольно все-таки быть адекватным.

– М-да, я даже не знаю, что сказать, Олег. Влип ты. Да и как бы Диана…

– Обычная красивая девушка, сегодня она, завтра другая. Ты же понимаешь, что у нас тут восприятие смазано за счет постоянно присутствия вместе. Исключительно логика и физиология.

Про себя же подумал, что классная отмазка. Самому себе в первую очередь. Она реально может сработать. Надеюсь.

Судя по взгляду Сохина, что стал несколько потусторонним, он снова вспоминал такую свою занозу. Занозу, от которой свалил на другой конец страны.

– Твои слова да сердцу в уши.

– У сердца нет ушей.

– Да ладно, а тогда какого лешего…

Он осекся. Мы заржали, потому что буквально на днях Баянист в курилке важно обсуждал, что у сердца есть уши и только он, артист восьмидесятого уровня, знает, как до этих самых ушей добраться. Макар, как отсмеялся, сказал:

– Даже тут, в такой ситуации, без Иванова никак. Семен Семеныч, одним словом.

– Согласен, это реально диагноз!

На этой ноте разговор можно было считать законченным. Мы пожали друг другу руки, пожелали относительно добрых снов и разошлись по кубрикам.

Засыпая, я искренне надеялся, что сны ни с чьим участием мне сниться не будут.