bannerbannerbanner
Вечный. Восставший из пепла

Роман Злотников
Вечный. Восставший из пепла

Полная версия

Часть I
Путем Вергилия

1

Дождь лил всю ночь, и к утру глинистая дорога превратилась в цепь огромных луж, притом некоторые вполне могли претендовать на то, чтобы именоваться озером. Ив выбрался из мокрого прошлогоднего стога, в котором провел ночь, и, максимально обострив восприятие, настороженно осмотрелся. Вокруг на расстоянии пяти миль не было ни единой живой души – естественно, человеческой, поскольку всякой иной живности было более чем достаточно. Ив передернул плечами и, скользнув в режим ускоренного восприятия, резко встряхнулся, словно большой лохматый пес, вылезший из воды. С грубого камзола и накидки, которую, очевидно по какому-то недоразумению, толстый лавочник в космопорту всучил ему как непромокаемую, взмыли капли воды и сенная труха. Ив улыбнулся: когда-то он мог вызывать в себе эту способность только в минуту гигантского нервного напряжения, когда его жизнь была под угрозой, а сейчас, поди ж ты, ему просто не захотелось тратить время на то, чтобы слегка почиститься. Ив хмыкнул и неторопливо двинулся вперед, разогрев верхний слой кожи до шестидесяти градусов, чтобы одежда побыстрее просохла.

Ив родился на Пакроне в семье фермера, не то чтобы богатого, но и не бедного, лет через пятьдесят после начала Конкисты, как впоследствии люди стали называть долгую войну со страшным Врагом, которая к тому времени лишь разгоралась. Как и многие его сверстники, он хотел учиться, стать студентом. Но как-то так получилось, что стал он… воином, благородным доном, членом сословия наемных солдат, которые продавали свое умение и свою шпагу тем, кто мог заплатить. Это была честная сделка, ибо шла война и воины требовались многим, а благородные доны почти никогда не обманывали своих нанимателей, потому что Врагом в этой войне были чужаки, сообщество, во главе которого стояли существа, словно явившиеся из мифов или кошмарных снов. Демоны, или Алые князья – невероятные создания с прекрасными, могучими крыльями за спиной, алой кожей и рогами надо лбом, – могли заворожить и подчинить себе любого человека и были убеждены в том, что их предназначение – властвовать над человечеством. Как они уже властвовали над множеством рас и разумных видов. И, судя по упорству, с каким они воевали, пришельцы не намерены были позволить людям стать исключением. Семьдесят пять лет Ив провел в душных отсеках кораблей или за пультами боевых рубок, несясь сквозь пустоту в составе абордажных команд или отбиваясь от вражеских абордажников в тесных корабельных коридорах. За необычайную везучесть, позволявшую ему почти невредимым возвращаться из самых серьезных рейдов и сражений, он получил прозвище Счастливчик.

В то время среди благородных донов, да и всех остальных представителей рода человеческого, имевших дело с оружием, бытовала легенда о Вечном, Сыне Божьем, посланном, чтобы, как говорил известный в среде благородных донов сказитель и менестрель дон Сивый Ус, «убедиться в том, что не оскудели люди верой и мужеством, что они достойны и далее продолжать род свой и нести правду Господню иным мирам и народам. И когда твердо уверится Вечный в том, что это так, тогда и позволит ему Господь явиться в своем истинном обличье и повести людей на последнюю битву. И воссияет после сего светоч истинной веры и величия Человека, и наступит во Вселенной Царство Божие. А до тех пор, памятуя о том, что Он всегда среди людей, надо честно сражаться во славу рода человеческого и на погибель врагам его, дабы не усомнился Вечный в доблести и мужестве людей и не покинул бы их в час последней битвы». Верили в нее люди или нет, но о том, кто умер достойно, говорили: «Хорошая смерть, Вечному бы понравилась».

Так и жил благородный дон Ив по прозвищу Счастливчик, коротая время между нанимателями и рейдами, пока военная судьба не занесла его на Зоврос – мир, первым подвергшийся нападению Врага. Именно здесь было место, когда-то послужившее Вратами, через которые пришли во Вселенную Алые князья. В том рейде он встретился с Творцом. Кем или чем было это существо, Ив не знал до сих пор. Скорее всего, Творец был тем, кого люди обычно считали Богом, но как же он отличался обликом и поведением от того, о ком повествовала Библия… Творец и сделал Ива неким подобием Вечного из легенды. Он наделил его силой, необычайной жизнеспособностью и прочими чудесными качествами, которые, как Ив понял уже тогда и сохранял поныне это убеждение, отнюдь не делали его достойным именоваться легендарным Вечным. По-видимому, так считал и сам Творец. Потому что, когда Ив попал в его измерение во второй раз, он окинул свое творение скептическим взглядом и вынес заключение: «Какой-то однобокий Вечный получился: гора мышц, мешок удачи, изрядная доля интуиции и наперсток интеллекта». И Творец решил, как он сам выразился, предоставить Счастливчику дополнительное время. Так Ив вновь оказался на Зовросе, планете, с захвата которой и началась Конкиста, и как раз в день нападения Врага. То есть за полтора века до своего времени. Он знал о том, чему еще только предстояло произойти, и догадывался, что ему самому суждено сыграть свою роль во многих из грядущих событий. Однако его время еще не пришло, так что он решил воспользоваться благоприятными обстоятельствами с максимальной для себя пользой. Так он оказался в знаменитом Симаронском университете.

Свои встречи с Творцом Ив вспоминал часто и всегда с улыбкой. Еще бы! Как это говорится? «Неисповедимы пути Господни»?.. Но чтобы Господь всеблагой и всемогущий в ответ на вопрос: «Что мне надо делать?» – пожал плечами и сказал: «А хрен его знает, сам разберешься», – это, знаете ли…

Посмотрев на небо, Ив прибавил шагу. Часа через полтора выглянуло солнце. Ив покосился на свои ноги – сапоги были облеплены грязью. Он остановился, нарвал травы, тщательно очистил их и перешел на другую сторону дороги. Это, впрочем, совершенно ничего не изменило, поскольку грязи там было не меньше, и скоро его сапоги снова превратились в облепленные глиной неподъемные колоды. С той стороны, куда Ив направлялся, потянуло потом, навозом, горелой изоляцией, прогорклым маслом и бог знает чем еще. Все эти десятки запахов означали одно – близость человечьего жилья. Впрочем, оно было не так уж и близко. Будь Ив такой, как все люди, он унюхал бы эти ароматы лишь через пару-тройку миль, не раньше. Ив вздохнул: Варанга и спустя полтора века оставалась захолустьем, хотя и была какое-то время из-за войны, сильно сократившей в числе миры людей и доступные им маршруты, перекрестком торговых и армейских путей. Но это было недолго, сейчас же… Однако Иву как раз и требовалось именно такое местечко, чтобы немного отсидеться подальше от хватких рук мадам Свамбе-Никатки. Конечно, у него были все основания полагать, что в своем стремлении покарать его ей ни за что не удастся добиться желаемого результата, поскольку, как он уже сам убедился, единственным внешним воздействием, которому оставался доступен его организм, было употребление горячительных напитков. Однако, пораскинув умом, он пришел к выводу, что мамаша Йогера будет довольно настойчива в своих устремлениях, а раз за разом терпеть ее наскоки может быть не только накладно для его кошелька, но и обременительно для его нервной системы. Поэтому Ив решил удариться в бега. К тому же он пока не был готов обнародовать свои способности, поскольку, согласно легенде, Вечный как-никак был благородным доном, а таких в настоящее время почти не было в наличии. Да и те, что были, называли себя каперами, а не благородными донами. Что ж до него, то он пока что был всего лишь аспирантом Симаронского университета. Вот почему, пока Йогер приращивал себе новую ногу и восстанавливал нервы в лучших клиниках республики Таир, Ив поспешил убраться с Симарона. Предварительно демонстративно пробив себе в кассах маршрут аж до Нового Петербурга, потому что, по его прикидкам, это должно было показаться мамаше Никатке чрезвычайно разумным решением с его стороны. Ведь человек с его набором дипломов мог рассчитывать на теплое местечко в любом цивилизованном обществе, а русский император к тому же был известен своей неприязнью к иностранцам, незаконно сующим свой нос в его дела. Так что, доберись он до Нового Петербурга и устройся на работу в какой-нибудь имперской структуре, что, в общем, не выглядело невозможным, мадам Свамбе-Никатке осталось бы только кусать себе локти от досады. Ведь даже и она не могла себе позволить раздражать русского императора. Впрочем, в этих столь гладких умозаключениях, вполне доступных уму среднего аспиранта, был некий нюансик, который мог остаться не замеченным этим аспирантом, но только не благородным доном, имевшим за плечами немало так называемых операций по умиротворению и хорошо знающим, на что способны венценосные особы, когда речь заходит о так называемых государственных интересах или интересах короны. Мадам Никатка была фигурой, в чьих возможностях было потрафить императору, например сбросив цену в какой-либо сделке или передав императорским спецслужбам лакомый кусочек информации, так что существовала вероятность того, что при некоем гипотетическом развитии событий имперская тайная канцелярия будет рада сама преподнести его голову мадам Свамбе-Никатке на блюдечке. Все это не позволяло Иву всерьез надеяться на благополучное избавление, а поднятая им суета с покупкой билетов, осторожные намеки, перешептывание с тщательно отобранными «доверенными лицами» и подчеркнуто скрытный, а потому замеченный массой народа набег на магазин путеводителей – все это было предназначено лишь для того, чтобы у как можно большего числа людей создалось впечатление, что он отправляется именно на Новый Петербург. Единственное, чего он опасался, так это – не переборщил ли он. Ведь вряд ли мадам Никатка наймет какую-нибудь дешевую «грязную контору», как называли агентства, оказывавшие услуги деликатного свойства, а Ив не был столь опытен в подобных делах, чтобы все его действия выглядели стопроцентно убедительными. И никакие его способности не могли возместить отсутствие этого опыта.

 

Ив вздохнул и снова перешел на другую сторону дороги. Как все было просто там, на полторы сотни лет вперед, пока он не провалился в то странное место, где встретился с Творцом. Там Враг, здесь доны, а если ему приходится туго, то рядом всегда шпаги друзей, ну а когда возникали какие-то проблемы где-то наверху, то – даже если это было ему не по душе – его это не касалось.

Тут Ив поскользнулся и не шмякнулся в лужу только потому, что мгновенно скользнул в боевой режим и оттолкнулся ногой от моментально затвердевшей воды. Он сделал несколько шагов вперед, спасаясь от брызг, медленно поднимавшихся с поверхности воды, а потом запоздало ощупал все вокруг сузившимися глазами. Нет, со столь нахальным использованием своих способностей пора было кончать. Он слышал, что в таком захолустье, как это, вполне могли и за не столь откровенные выкрутасы отказать в приюте или даже побить камнями, что, впрочем, для него было бы не столь уж большой неприятностью, но пойдут слухи… Развитие ситуации зависело от дремучести местной публики и настроения приходского священника. К тому же сейчас даже до такого захолустья дошли известия о войне, Враге и его физических особенностях, так что всякий путешествующий должен быть крайне осторожен. И уж тем более он, наверняка преследуемый агентами «грязной конторы», если не нескольких сразу. Недаром он не рискнул воспользоваться своей кредитной картой, и, чтобы получить наличные, ему пришлось заложить в припортовом ломбарде единственную вещь, которая показалась приемщику достаточно ценной. К сожалению, этой вещью была шпага. В результате Ив остался без нее, это впервые за последние восемьдесят лет, и потому чувствовал себя голым. Договор залога был составлен сроком на пять лет, а Ив рассчитывал разрешить свои проблемы максимум за год-два, но все равно, когда он, получив деньги, протянул шпагу приемщику, у него было такое чувство, будто он лишается существенной части самого себя. Хотя, если взглянуть с другой стороны, это был достаточно разумный ход, ведь шпага, кроме всего прочего, была серьезной приметой, так как все, знавшие Ива сколь-нибудь хорошо, наверняка были уверены, что уж что-что, а шпагу он не выпустит из рук никогда. Так что решение на время расстаться с ней казалось ему и разумным и неизбежным. Хотя это ему почему-то очень не нравилось, очень.

Ив обогнул ствол поваленного дерева и настороженно замер. В придорожных кустах кто-то был. Он чуть усилил обоняние и слух и удовлетворенно кивнул. Трое, нет, четверо. И собака. Ив скинул с плеч дорожный мешок со сменой белья, утер рукой лицо, хотя оно вовсе не было потным, и повернулся к кустам:

– Эй, вы там, у вас что, принято таиться от добрых людей по кустам?

Некоторое время в кустах было тихо, потом ветки зашевелились, и на дорогу выбрались трое крупных, кряжистых мужиков, одетых во что-то среднее между ливреей и униформой. Они застыли на месте, недобро глядя исподлобья на Ива. Четвертый и собака не показывались. Что ж, вполне разумная предосторожность. С минуту все молчали, потом самый здоровый, с сединой во всклокоченной бороде, разлепил толстые губы и ворчливо произнес:

– А почем я знаю, что ты добрый?

– А почем ты знаешь, что я злой? – возразил Ив.

– А так спокойнее, – справедливо заметил мужик.

Ив усмехнулся и кивнул головой:

– Пожалуй, ты прав.

Мужик несколько мгновений не сводил с Ива пристального взгляда, потом хмыкнул:

– Из Варанги идешь?

Ив кивнул.

– Беженец?

Ив сделал неопределенный жест, который с некоторой натяжкой можно было назвать утвердительным. Мужики, оторвав глаза от Ива, перемигнулись и опять уставились на него. Повисшее молчание и на сей раз нарушил старший.

– А шел бы ты, парень, в другую сторону, – сказал он неприветливо.

– Это почему? – удивился Ив.

Старший то ли вздрогнул, то ли пожал плечами и после минутной паузы пояснил:

– У нас тут не любят всяких…

Ив качнул головой и, стараясь, чтобы его голос звучал несколько униженно, сказал:

– Мне и всего-то нужно – стол да постель…

Мужики снова быстро переглянулись, и Иву показалось, что двое явно замышляют что-то недоброе. Старший, однако, еле заметно качнул головой и, повернувшись к Иву, с деланным равнодушием пожал плечами:

– Ну, как знаешь. Мое дело – предупредить.

Все еще немного помолчали, потом мужики повернулись и бочком двинулись обратно в чащу, а Ив, проводив их взглядом, принялся снова месить дорожную грязь.

Как только поваленный ствол скрылся за поворотом дороги, Ив скользнул в придорожные кусты. Он отбежал от дороги, залез под упавшую сосну и, бросив на мокрую землю плащ, лег, укрывшись от нескромных взоров густыми еловыми лапами. Как оказалось, предосторожность не была излишней. Вскоре по опушке леса на другой стороне дороги, громко бухая сапогами, пробежал парень с большой лохматой собакой на коротком поводке. Напротив того места, где Ив свернул в чащу, собака на мгновение притормозила, натянув поводок, но парень ругнулся сквозь зубы и рванул поводок, собака послушно потрусила следом. Ив удовлетворенно кивнул. Четыре человека с собакой – не слишком ли много для простого дозора, хотя и недостаточно для серьезного сопротивления на случай внезапного появления врага. Поваленное дерево – не препятствие для глидера или тяжелого армейского краулера, разве что для беженцев… Ив поднялся с земли, решив, что надо уходить. Скоро парень поймет, что потерял след, и повернет назад. Только в обратную сторону он, скорее всего, пойдет по этой стороне дороги и на сей раз будет внимательнее к своей собаке, так что, если Ив хочет попытаться его обмануть и избежать схватки, шанс только один. Ив высунул голову из-за кустов и, быстро осмотревшись (благодаря своему обостренному восприятию Ив слышал, как парень, уже скрывшийся за поворотом дороги шагах в сорока впереди, шлепал сапогами по мягкой траве), шустро перескочил через дорогу и побежал следом за парнем. Судя по всему, пес был не специально выведенной и хорошо обученной ищейкой, а обыкновенной деревенской дворнягой, разве что чуть умнее других да нюхом поострее. Да и парень явно не производил впечатления крутого розыскника или большого интеллектуала. Вполне возможно, что, когда пес унюхает след Ива и потянет за собой хозяина, тот решит, что он пытается его повести по их же собственному старому следу, а результат будет таков – пинки псу и никаких неприятностей для Ива. Но как бы то ни было, подобная манера встречать прибывающих вдали от деревни наводила на определенные размышления. Ив утвердительно кивнул самому себе и, чуть снизив восприятие, углубился в лес.

Там он затаился и стал ждать. Минут через пять из-за поворота снова донесся топот, слышимый даже обычным ухом. Ив сощурился, всматриваясь. По другой стороне дороги приближалась «сладкая парочка». Ив приник к сосновому стволу и замер, стараясь не дышать. Когда парень с псом пробегал мимо того места, где Ив пересек дорогу, пес опять попытался вильнуть в сторону, но хозяин сердито пнул его под ребра и потянул за собой. На его взмокшей туповатой физиономии был написан страх, а, судя по изношенной униформе, он отнюдь не принадлежал к верхушке славного воинства, стоявшего дозором на дороге. По-видимому, исчезновение преследуемого (а после увиденной сценки Ив уже не сомневался в том, что ему удалось оторваться, хотя бы на какое-то время) создавало проблемы не только для пса, но и для парня. При этой мысли Ив усмехнулся и, подождав, пока парочка скроется за поворотом, вскочил на ноги. Пройдя какое-то расстояние по лесной дороге, прихотливо извивавшейся среди деревьев, он свернул в чащу, прибавил шагу и устремился вперед так быстро, что его вряд ли смог бы кто-нибудь догнать, не считая, конечно, первой восьмерки участников финального марафонского забега Олимпийских игр.

Примерно через полчаса он оказался на лесной опушке, где и остановился неподалеку от покосившейся жердяной изгороди, окружавшей, судя по всему, довольно крупную деревню, дворов на пятьсот, не меньше. Примыкавшие к изгороди усадьбы, в свою очередь, были обнесены каждая особой тесовой оградой, виднелись лишь крытые соломой двускатные крыши, весело поблескивавшие отсветами солнечных коллекторов на одном из скатов. Ну еще бы, кто же откажется от дармовой энергии, да и солома у крестьян бесплатная, можно хоть каждый год менять, все равно ни к чему ее не приспособишь, потому как надо быть дураком, чтобы, имея коллектор, не иметь на заднем дворе тысячегаллонного томсоновского размножителя адаптированной хлореллы. Ив огляделся. Там, где он стоял, околица подходила к самому лесу, а с другой стороны, где в деревню вливались две дороги, по одной из которых он и шел из космопорта, тянулись поля. Ив постоял еще немного, раздумывая и в то же время сосредоточенно вслушиваясь, всматриваясь и даже внюхиваясь в залитую полуденным солнцем деревню. Все было спокойно и даже как-то… умиротворенно. Но тогда зачем и почему была устроена засада у дороги? Ив перебирал в уме всевозможные варианты разгадки, не в состоянии остановиться ни на одном. Деревня как деревня. Коровы, свиньи, лошади, многофункциональные тракторы, бесматкоровые колонны, от которых в полуденной жаре плыл навозный запашок. Из домов доносились привычные звуки. Нигде не было слышно ни крика, ни ругани, кроме одного дома, стоявшего довольно далеко от Ива, где ссорились двое, явно муж и жена. Насколько можно было понять, супруги разошлись во мнениях относительно приемлемости количества домашнего бренди, употребленного главой семьи. Ив хмыкнул и уменьшил остроту восприятия. Всякий раз, когда он становился невидимым свидетелем таких сцен, ему было как-то неловко, как будто он подсматривал в замочную скважину. Оглянувшись по сторонам, Ив со вздохом двинулся к деревне… Он пришел сюда, чтобы спрятаться здесь, пока не отстанет от него погоня, вероятно уже пущенная по его следу мадам Свамбе-Никаткой. И поскольку главным мотивом, побудившим Ива высадиться на Варанге, было казавшееся вполне логичным предположение, что такого многократно дипломированного человека, как он, вряд ли станут искать в такой глуши, надо было как-то устраивать свою жизнь на ближайшие полгода-год.

Ив остановился у длинного дома, скорее напоминавшего большую ригу, на одном конце которого, судя по дошедшему до его настороженных ушей сквозь толстые бревенчатые стены позвякиванию посуды, было жилье, стало быть, остальное предназначалось для хозяйственных целей. Коллектор на крыше дома был совсем маленький, а чана – размножителя хлореллы – не было видно вообще. Впрочем, может быть, он внутри? Ив оглядел двор, испещренный подсыхающими лужами, ограду с подгнившими столбами, черные растрескавшиеся стены дома из огромных древесных стволов геномодифицированной лиственницы (любой другой материал при здешних суровых зимах потребовал бы слишком много энергии для обогрева, да к тому же стоил бы намного дороже, чем могли себе позволить крестьяне), и переступил через рухнувшие жерди ограды.

В отличие от других дворов, здесь собаки не было, что также свидетельствовало о бедности хозяев. Он снова слегка усилил восприятие – стало слышно, что в доме разговаривают двое. Один голос принадлежал женщине, причем молодой, определить же принадлежность второго голоса – надтреснутого, сиплого и вместе с тем несколько визгливого – было довольно трудно, хотя определенно можно было сказать, что человек этот нездоров. Ив пожал плечами: бедный дом, больной хозяин, полное запустение – чем не вариант. Можно было надеяться, что здесь будут рады лишней паре рабочих рук. Не сразу. Когда рассеется первоначальное недоверие. А оно рассеется, ведь эти руки достанутся им так дешево. Ив готов был работать за еду и ночлег, хотя, по правде говоря, он подозревал, что вполне может обходиться без пищи и сна, во всяком случае довольно долго. Полной уверенности в этом не было, поскольку единственным пока подтверждением этого могла служить лишь трехдневная оргия, которую устроила их студенческая группа по окончании основного курса. После трех дней непрерывного секса и двенадцати литров отличного бренди он был свеж, как мартовский ветерок. По крайней мере физически, потому как во всех остальных отношениях чувствовал себя словно выжатый лимон, слава богу, что хоть алкоголь на него по-прежнему действовал, а то бы… Ив улыбнулся своим воспоминаниям и направился через двор к дому, старательно выбирая места посуше и все же принеся к самому порогу огромные комья грязи, налипшие на его сапоги. Дверь была не заперта. Ив пару раз стукнул по выщербленному косяку и, не дождавшись приглашения, отворил дверь и вошел внутрь.

Лишь тут он понял, почему на его стук никто не ответил. Дверь была сделана из деревянных плах почти с ладонь толщиной и обита изнутри овечьими шкурами, кроме того, за ней располагался небольшой темный тамбур. Подойдя ко второй двери, Ив на миг остановился, раздумывая, стучать или нет, потом решил, что не стоит – ведь все равно он уже вошел. К тому же эта массивная дощатая дверь, обитая какими-то лоскутами, из-под которых во все стороны торчала пакля, вряд ли пропускала звук лучше входной, так что он просто отворил ее и шагнул в комнату. Там царил полумрак. Когда Ив, преодолев низкую притолоку, выпрямился, то увидел мужчину в потертой душегрейке и молоденькую девчонку, сидевших за самодельным столом, сбитым из разнокалиберных струганных досок. Дверь со скрипом захлопнулась, они вздрогнули и повернулись в его сторону.

 

Ив поспешно улыбнулся:

– Добрый день, прошу прощения, но я стучал… – Он замолчал, ожидая реакции.

Невысокая плотная девушка, почти девочка, с простоватым лицом, кожа на котором была слегка попорчена, очевидно какой-то болезнью, смотрела на него испуганно, а взгляд мужчины неопределенного возраста, в драной душегрейке мехом наружу, странных войлочных сапогах, с намотанным на шею шарфом, выражал скорее раздражение, хотя и с некоторой толикой страха. На какой-то миг Ива охватило предчувствие чего-то плохого, но он усилием воли подавил его. В комнате повисла испуганная тишина. Гость молча стоял у двери, а хозяева так же молча таращились на него из-за стола. Наконец мужчина не выдержал:

– Ты кто?

Ив снова улыбнулся, на этот раз стараясь сделать это так искренне и миролюбиво, как только мог, и ответил:

– Прохожий. – Поначалу он хотел ответить как-то покрасивее – сказать что-нибудь вроде: «Бродяга, из тех, кого носит по земле ветром», но вовремя вспомнил, как его папаша-фермер реагировал на подобную чепуху, и прикусил язык.

Наступившее молчание снова нарушил хозяин дома:

– И чего тебе?

Ив пожал плечами:

– Переночевать… И горячего поесть.

Хозяин помрачнел:

– Прости, парень, у нас нет похлебки для лишнего рта.

Ив раздвинул губы в улыбке:

– Ну и ладно, у меня в котомке есть добрый кусок копченого бекона и горбушка хлеба, а за клок соломы и подстилку я отработаю.

Девчонка стрельнула глазами в его сторону, а мужчина удивленно качнул головой. Потом, пожевав губами, как-то растерянно спросил:

– Из космопорта, что ли?

Ив молча кивнул. Хозяин с усилием наклонил голову к плечу и, облизав губы, спросил:

– И что, никого не встретил?

Ив ухмыльнулся:

– Почему же? Встретил кое-кого у поваленной сосны…

– И что? – вскинулся мужик.

– А ничего. Поговорили – я и пошел дальше. – Ив не собирался рассказывать о парне с собакой.

Мужчина недоуменно посмотрел на него, потом на девчонку и снова на Ива:

– А делать что умеешь?

– У моего отца ферма на Пакроне.

Мужчина снова повернулся к девчонке, но та, сжав губы, смотрела куда-то в сторону. Мужчина вздохнул:

– Ладно, надо вычистить загоны, погрузить навоз и отвезти к соседской бесматкоровой колонне. Трактор водишь?

Ив кивнул.

– Вот и хорошо, – подытожил хозяин, и Ив понял, что по крайней мере до завтра кров ему обеспечен.

Воткнуть, приподнять, повернуться, метнуть, воткнуть, приподнять, повернуться, метнуть… Ив наполнил тележку и воткнул в навоз пятизубые вилы. Он жил у Домата и Сутреи вот уже почти неделю. Хозяева действительно были почти нищими, а хворь, привязавшаяся к Домату этой весной, вообще поставила их на грань полного разорения. Домат лишь неделю назад начал понемножку вставать, а Сутрея, как ни билась, не могла уследить одновременно и за огородом и за скотиной, к тому же чан размножителя подтекал, да и рабочий раствор надо было менять, а денег на новый не было.

Ив включил двигатель тележки и взялся за ручку, управляющую задними колесами. Сегодня он закончил со свиными загонами, осталось три стойла, в двух из которых имелся только навоз и никакой скотины, и небольшой курятник. Работа была нетяжелая, но долгая и нудная. У своего отца он убирал навоз вакуумным погрузчиком, но здесь о таком нельзя было и мечтать. Отцовская ферма была построена из добротных пятислойных панелей с внешним слоем из синтогранита, а каждой из пятисот коров корм выдавался нажатием одной клавиши, причем для каждой готовился индивидуальный рацион. И ведь отец считался на Пакроне средним фермером. А здесь… Да еще туалет – простая дыра в дальнем углу скотного двора, который, как он и предположил в самом начале, находился под одной крышей с жильем. Так что на большее, чем на гравилопату, он не рассчитывал, но чтобы вилы…

– Пошли, поснедаем.

Ив обернулся. Сутрея стояла пунцовая от смущения, в чистом, ослепительно белом переднике. Ив кивнул:

– Сейчас, отвезу последнюю тележку и приду.

Сутрея исподлобья стрельнула глазами и убежала в дом. Ив усмехнулся. Судя по всему, Домат сегодня не только собирается предложить ему пожить у него сколько он захочет, но и имеет на его счет какие-то планы.

Войдя в комнату, Ив понял, что его предположение не очень далеко от истины. Стол был накрыт чистым белым полотном, а в центре стояла бутылка домашнего бренди, который гнали здесь чуть ли не в каждом доме. Домат сидел в углу, в чистой рубахе и на сей раз без своего неизменного шарфа на шее.

Ужин начали в полном молчании. Однако, когда они с Доматом опрокинули по стаканчику бренди, тот, скоренько зажевав едкий напиток, отложил вилку и повернулся к Иву:

– Куда идешь-то?

Ив отправил в рот очередной кусок и пожал плечами:

– Так, куда ноги несут.

Домат переглянулся с Сутреей:

– На Варанге кто из родни есть?

Ив мотнул головой. Домат крякнул. Ив продолжал молча есть. Некоторое время в комнате слышались только хруст капусты и жевание. Молчание снова нарушил Домат:

– А где думаешь зимовать?

Ив пожал плечами:

– Докуда дойду – там и перезимую.

Домат переглянулся с Сутреей, которая от волнения даже перестала жевать, и вкрадчивым тоном произнес:

– Может, тут? До зимы-то всего ничего осталось. Уж и лужи по ночам оледеневают.

Ив положил вилку, продолжая жевать капустку с деланно задумчивым видом. Хозяева замерли. Несколько мгновений в комнате стояла напряженная тишина, потом Ив, еще разок пожав плечами, ответил:

– Могу и тут.

Сутрея выронила вилку, а Домат радостно гыкнул и схватился за бутылку.

Вечером Ив вышел к ограде и, опершись спиной о столб, поднял глаза к звездам. Где-то там, далеко, были Зоврос, Пакрон, Симарон, а еще дальше, за облаками туманностей, Тронный мир, на котором еще не родилась даже прабабка Тэры. А он был здесь, и теперь у него был стол, ночлег и время, чтобы как следует обдумать, как он будет жить до встречи с Тэрой. Хотя времени оставалось не так уж и много. Всего-то полторы сотни лет.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39 
Рейтинг@Mail.ru