Роман Злотников
Собор
2
КЗ жил в лесном доме уже неделю. Он ел, спал, гулял по дому и на дворе. Дед Изя кормил его на убой. К концу недели он сказал:
– Все, паря, неча тебе штаны протирать, вот тебе мешок, наберешь сосновых шишек.
Сначала это показалось простым делом, шишек было много, ходи да собирай, однако через полчаса после постоянных наклонов стало ломить спину, а когда мешок наполнился больше чем наполовину, то стал больно бить по ногам и заметно оттягивать руки. Короче, через три часа КЗ вернулся абсолютно измученным. Дед Изя вывалил шишки в бадью и кивнул на стол:
– Садись, ужинать будем, устал небось?
КЗ набросился на еду прямо-таки со звериным аппетитом. Дожевывая последний кусок пирога с дикой, лесной малиной, он вдруг неожиданно для себя повернулся к деду:
– Слушай, дед, давно хотел тебя спросить. – И замер с полуоткрытым ртом, потом потер лоб и сморщился. – Черт, крутится в голове что-то важное, никак не вспомню.
Тут увидел, что дед Изя тоже сидит разинув рот. КЗ даже опешил от такой картины:
– Ты чего, дед?
Тот опомнился и удивленно покачал головой:
– Первый раз вижу, чтоб «слепой» вот так запросто «зимний наговор» смог одолеть. Силен ты, паря, ой силен.
– Чего?
– Ладно, – дед махнул рукой, – коли время пришло, так и Перун не поможет, спать ложись, поутру все и припомнишь.
– Что припомню?
– И то, что хочешь, и то, о чем забыть был бы рад.
КЗ недоуменно воззрился на деда. Но дальше расспрашивать что-то расхотелось. Он вздохнул, посмотрел вослед деду, который, как обычно, пошел спать на сеновал, и с каким-то глубинным нетерпением забрался в кровать.
Утром КЗ проснулся и рывком сел на кровати. За окном сияло прекрасное, солнечное утро, но на душе было муторно. КЗ встал и, осторожно подойдя к окну, выглянул во двор, прикрываясь занавеской. Дед Изя… давил дрова. Он брал в руки толстое полено, сдавливал руками, как-то по-особенному встряхивал, и полено с сухим треском распадалось на несколько полешков. КЗ удивленно потряс головой, потом подивился на свои странные передвижения и направился к двери. Когда он появился на крылечке, дед отложил полено и повернулся к нему, широкой ладонью заслоняя глаза от солнца:
– Ну, чего еще вспомнил?
– Ничего, только вот муторно как-то, – вздохнул КЗ.
Дед Изя понимающе покачал головой, потом пытливо посмотрел ему в глаза и указал на лавку у колодца:
– Садись.
КЗ подошел к лавочке и осторожно присел, будто это сооружение, построенное из струганых половинок бревен, сегодня могло развалиться под ним. Дед приблизился к нему, наклонился, его глаза полыхнули красной вспышкой, и тут на КЗ накатило, он закусил губу и застонал. Через некоторое время ему удалось вынырнуть из черного потока, захлестнувшего его, он почувствовал в руках какую-то деревяшку и поднял ее к лицу. Это был кусок скамейки. КЗ отбросил деревяшку и, сунув руку за пазуху, провел ладонью по груди. Под левым соском пальцы нащупали свежий шрам.
– Дед, меня же убили? – хрипло спросил КЗ.
– Смерть смерти рознь, – рассудительно произнес тот, – не всех Род сразу отпускает.
КЗ замотал головой, словно пытаясь отогнать от себя эту тяжесть:
– Мне надо в Москву.
Дед пристально посмотрел на него, потом пожал плечами:
– Надо – так иди, – и махнул рукой в сторону леса. – Коль ходко пойдешь, ден за сорок доберешься.
– Постой, где же мы?
Дед Изя указал рукой в одну сторону, потом в другую:
– Там Ильмень, а там Селигер.
– Чего? – не поверил КЗ, потом спохватился: – А какое сегодня число?
– Восьмое.
– Какое восьмое?
– Сентября.
– Елки-палки, – КЗ обомлел, – это ж сколько я провалялся?
– Завтра пятнадцатый день, как ты у меня.
КЗ упрямо проговорил:
– Никаких завтра, сегодня я ухожу.
Дед молча пошел в дом, КЗ прислонился к колодезному столбу и до боли сжал зубы.
– Вот возьми одежонку-то свою.
Перед ним стоял дед Изя.
– Тебе, дед, надо было шпионом работать, а не…
КЗ вдруг вспомнил, что не знает, кем он работает. Затем в голову полезли всякие другие несуразицы, почему он вспомнил все только сейчас, как он выжил здесь, в лесу, без медицинской помощи? Да и вообще, проникающее ранение сердечной мышцы, а он на ногах, вчера полдня лазил по лесу, собирал шишки. Черт возьми, да кто он такой, этот дед Изя? КЗ несколько мгновений ошарашенно рассматривал деда, потом мотнул головой, отгоняя несвоевременные мысли. Все потом, сейчас скорее в город. Дед поднял глаза и, прищурившись, пригляделся к низким тучам, внезапно затянувшим небо:
– Сыч идет.
– Кто? – не понял КЗ, натягивая брюки.
– Он тебя сюда и принес.
– А-а, – понимающе протянул КЗ, обуваясь, и тут же недоуменно выпрямился: – Как принес, откуда?
– Кто ж кроме Сыча знает, откуда такие дурни берутся, – пробурчал дед Изя и зашагал к дому, у самого порога он остановился и, не глядя на КЗ, сказал: – Охолонь, Сыч скоро будет, он тебя до Бологого проведет, не то заплутаешь.
3
КЗ проснулся затемно, но долго лежал, обсасывая ситуацию со всех сторон. Он был полон яростного желания отомстить, раздавить, уничтожить. Но первый взрыв эмоций прошел, и где-то на окраинах сознания начали копошиться сомнения. КЗ всегда ценил эти сомнения, они не умаляли решимости действовать, но помогали действовать разумно. Он прикидывал так и этак, по всему выходило, что он где-то перешел дорогу людям, для которых он был даже не букашкой, а так… переменной, математической абстракцией. Ведь его не просто убили, все было обставлено с умом, и если бы не этот странный Сыч, КЗ попросту бы исчез. Это была какая-то многоходовая комбинация. И то, насколько быстро, всего лишь за день, ее подготовили и провели, как четко просчитали и внесли в свои неясные для КЗ, но, несомненно, существующие уравнения новую переменную, выдавало профессионалов высочайшего класса, с которыми КЗ тягаться бессмысленно. Ближе к рассвету у него голова пошла кругом, ему стали казаться глупостью все его ночные выводы, он то представлял этого Станислава Владимировича маньяком-одиночкой, то все оборачивалось мафиозными разборками. А когда КЗ по каким-то невероятным признакам, возникшим в его воспаленном мозгу, последовательно пришел к выводу, что вляпался в подготовку государственного переворота либо в супероперацию иностранной разведки, он понял, что пора идти – еще немного, и он двинется по фазе. КЗ встал, оделся и вышел на двор. Дед Изя сидел на лавочке у колодца и невозмутимо складывал в «сидор» какие-то свертки.
– Где Сыч? – нетерпеливо спросил КЗ.
– Пошли, поешь, – спокойно сказал дед.
– Не до еды мне сейчас, – рявкнул КЗ, – и так день потерял.
– Не шуми, все одно без Сыча тебе отсюда не уйти.
– Это почему?
– Так не поймешь ведь.
КЗ в упор боднул деда сердитым взглядом. Тот хмыкнул в бороду и нехотя пояснил:
– Сыч наговор наложил. Ни к нам, ни от нас ни один «слепой» дороги не найдет.
КЗ взорвался:
– Слушай, дед, я понимаю, ты этот, как его, народный целитель и кое-какие приколы умеешь, но эти ваши игрушки, всякие там слепые, зрячие, триглавы и кто там еще… Играйте на здоровье, но мне-то не до этого!
Дед отложил в сторону «сидор»:
– Иди.
КЗ замер, бросил взгляд на «сидор», очевидно собранный для него, но после сказанного посчитал неудобным претендовать на подобный подарок и двинул по тропинке мимо колодца. Через сотню шагов тропинка стала едва различимой, а вскоре совсем исчезла. КЗ прикинул направление и зашагал напрямик. Перебравшись через небольшой овражек, скорее даже большую ямину, он наткнулся на полузаросшую тропку и, приободрившись, двинул по ней. Тропинка заметно расширялась, КЗ прибавил хода, обогнул разлапистую ель и… вылетев на поляну, уставился на деда Изю, сидящего у колодца. Немая сцена продлилась около десяти секунд. КЗ зло сплюнул и вновь упрямо направился по тропинке. Когда он, внимательно присматриваясь к каждому шагу, вышел на знакомую полянку седьмой раз, дед Изя уже ждал его у ограды с ковшиком воды. КЗ несколько мгновений вглядывался в бородатое лицо, ища признаки ехидства, – но взгляд старика выражал только жалость и терпение, – и жадно припал к ковшику. Напившись, он присел на жердь.
– Ладно, дед, твоя взяла, но имей в виду, если жив буду, ты мне кое-что должен будешь объяснить… Где Сыч-то?
– А вон. – Дед глянул куда-то в сторону его левого плеча. КЗ обернулся. У намозолившей ему глаза разлапистой ели стоял тот самый худой, носатый мужик в сапогах.
Сыч долго не рассусоливал. КЗ не успел опомниться, как дед Изя натянул ему на спину «сидор» и дружески подтолкнул в спину за ходко двинувшим по знакомой тропке Сычом. Переходя злополучный овражек, КЗ непроизвольно напрягся, но на той стороне никаких тропок больше не оказалось.
Они шли до вечера, а когда отгорела вечерняя заря, Сыч свернул в балку и, пройдя метров сто вдоль протекающего по дну ручейка, нырнул в какую-то щель. КЗ протиснулся за ним. Это оказалась сухая песчаная пещерка с ворохом сухих, невесомых палых листьев. Судя по всему, прошлогодних. После краткой трапезы, прошедшей, как и вся дорога, в полном молчании, Сыч как-то по-особенному провел ладонью над кучей листьев, и те, будто разнозаряженные металлические опилки, притянутые к противоположным полюсам, разделились на две вздыбленные, продолговатые кипы. Сыч, не теряя времени, растянулся на своей, листья взвились легким облачком, но тут же облепили Сыча с головы до пят, оставив открытым только лицо. Когда КЗ осторожно опустился на свое ложе, с ним произошла та же история. Устроившись поудобнее, КЗ повернулся к Сычу:
– Слушай, а этим вашим заморочкам, дрова, скажем, давить или вот такие петли, как я утром выписывал, – любой научиться может?
Ответ пришел, когда КЗ уже перестал на него надеяться.
– Захочешь – узнаешь.
– Конечно, хочу, я же спросил, – удивился КЗ.
И опять после долгого молчания негромкий голос произнес:
– Спросить и захотеть узнать – не одно и то же.
– Не понял? А как же узнать?
– Захочешь – поймешь, – последовал еще один загадочный ответ, и Сыч закончил дискуссию: – Спи.
КЗ почувствовал, как его глаза захлопнулись, и он провалился в сон.
К двенадцати часам следующего дня КЗ стоял на перроне станции Бологое, дожидаясь электрички на Москву, и размышлял над словами Сыча. Тот исчез, едва они вошли в здание вокзала. КЗ только на долю секунды отвел глаза, высматривая билетные кассы, а когда повернулся, то Сыча уже не было. Вскоре подошел состав.
Спустя полтора часа, сидя у окна в заплеванном вагоне, КЗ подвел итог: «За что убивали – неизвестно, отчего выжил – неизвестно, где жил – неизвестно, кому вопросы задавать – неизвестно, а по Сычу выходит, что и ответ получить проблематично. Короче, задачка со всеми неизвестными в уравнении. Что ж, будем решать».
4
Такого кошмара он не ожидал.
Первым делом КЗ зарулил к Сашке. Надо было повиниться, что не внял предупреждению, и обмозговать, как жить дальше. Когда он позвонил в дверь, его долго разглядывали в глазок. Потом неуверенный женский голос спросил:
– Вы к кому?
– Оля, не узнаешь? Это же я, Иван.
За дверью раздался приглушенный всхлип, шаги, через некоторое время в квартире все стихло. КЗ позвонил еще раз и несколько раз позвал Ольгу. Но в квартире все было тихо. КЗ пожал плечами и начал спускаться по лестнице. Вообще-то было время обеда, и он собирался застать Сашку дома, тот редко пропускал обед, как бы ни был загружен на работе. Но раз не вышло, придется ловить его на рабочем месте. КЗ вышел из подъезда и, попав из сумрака лестничной клетки на солнечный свет, на мгновение прищурил глаза. В эту секунду ему врезали в пах и повалили на землю. Мгновение спустя на его руках защелкнулись наручники. Ему еще несколько раз врезали по почкам, потом засветили по затылку так, что он разбил нос об асфальт, и только после этого подняли. У КЗ перед глазами плясали цветные шарики, его двинули в спину, и он, пролетев несколько шагов, упал на капот какой-то машины. В глазах понемногу прояснялось. От подъезда раздалось:
– Подождите!
КЗ повернулся и увидел Ольгу в домашнем халатике и тапках на босу ногу, она подошла к нему и с каким-то отчаянным выражением на лице влепила ему пощечину, потом разревелась и, сгорбившись, пошла к подъезду. Какой-то парень в камуфляже и шапочке-маске полуобнял ее за плечи и, бережно поддерживая, помог подняться по ступенькам.
– Оля, что происходит? – прохрипел ей вслед КЗ, за что получил прикладом по почкам.
– Молчать! – Его взяли за наручники, ухватив их так, что они больно врезались в запястья, и, сильно дернув, заволокли в кузов грузовой машины.
– Ну что, козел? – обратился к нему один из «камуфлированных». – Добегался, мы тебе еще Сашку припомним…
В машину просунулась очередная голова в шапочке-маске.
– Ну чего тебе?
– «Дачный» на связи.
– Фу-ты черт. – «Камуфлированный» выбрался из машины и пошел к микроавтобусу-«газели».
КЗ в полной прострации завалился на спинку сиденья. Все, что с ним происходило, казалось дурным сном. Перед глазами все плыло и странно меняло цвет. «Может, все это глюки? – отчаянно взвилась мысль. – Может, я еще умираю на том мосту и все, что произошло, видения умирающего мозга?»
Вернулся, ругаясь, «камуфлированный».
– Давайте этого в «оперативную». – Он кивнул на «газель».
– В чем дело? – удивился водитель.
– Прокуратура ждет.
Водитель зло матернулся и вылез из машины. КЗ чуть ли не волоком протащили по асфальту, не забыв при этом наградить дюжиной ударов, и швырнули на пол микроавтобуса. Когда автобус мчался по улицам, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Глядевший смотрел равнодушно, как-то сквозь него, как человек, занятый серьезным делом, смотрит на утопающего муравья, так, задержался взгляд на какой-то мелюзге и скользнул дальше, а муравей утонул. Что это было, наваждение или…
КЗ привели в кабинет и посадили перед каким-то усталым мужиком в сером, невзрачном костюме, с невыразительным лицом. Тот поднял глаза, вздохнул и вытянул из кипы, лежащей на столике рядом с окном, чистый бланк протокола.
– Фамилия… Имя… Отчество… Год и место рождения… – бубнил он.
КЗ отвечал механически. Следователь продолжал:
– Постоянное место работы…
Потом зашелестел бумагой и, развернув лист к КЗ, с нажимом сказал:
– В соответствии со статьей сорок шесть УПК РФ вы имеете право… – Долго перечислял права и закончил, протягивая ручку: – Распишитесь.
– Я хочу знать, в чем меня обвиняют.
– Распишитесь, – настойчиво повторил следователь и, дождавшись подписи КЗ, сунул ему под нос бумагу с крупной надписью «ПОСТАНОВЛЕНИЕ» вверху листа.
Глаза КЗ сразу уперлись в фразу: «…приведшие к смерти потерпевшей…», он обшарил глазами лист, спотыкаясь на словах: «В автомобиле марки „БМВ-525“, принадлежащем Воробьеву Ивану Сергеевичу… с особой жестокостью… предварительно, многократно изнасиловав… многочисленные следы побоев» – и замер на фамилии, имени, отчестве: «СЕРГЕЕВА НАТАЛЬЯ ПЕТРОВНА». У КЗ потемнело в глазах.
– Эй, обвиняемый, что с вами? – удивился следователь, но КЗ его уже не слышал.
Очнулся он под аккомпанемент удивленных возгласов.
– Почему?! Нет, я только начал допрос… Я не понимаю, при чем тут… Нет, я не обсуждаю ваши распоряжения… Хорошо-хорошо… – Следователь положил телефонную трубку и повернулся к КЗ – Очухался? – Не дожидаясь ответа, он поднял КЗ с пола за лацканы пиджака. И замер, нащупав рукой шов от стилета. – Что это?
КЗ кивнул на постановление:
– Девятнадцатого августа, в день, когда я, по вашей бумажке, убивал самого близкого мне человека, мне в грудь всадили двадцать сантиметров стали.
Следователь задумчиво пожевал губами:
– Вот что, Воробьев, запомни – следователь по особо важным делам Баргин Анатолий Александрович, рабочий телефон 245-64-17… Я твоим делом заинтересовался, уж больно натурально ты в обморок упал. Похоже, что убийство Сергеевой Натальи Петровны для тебя действительно новость. Так что, несмотря на то что твое дело у меня забирают, я немного покопаюсь.
КЗ отчаянно замотал головой:
– Нет, не вздумайте! Меня коснулся взгляд Триглава, я уже мертвец, вам нельзя даже думать обо мне. Черт! Как до меня не дошло! Я должен был остаться. Они бы научили. А теперь поздно, поздно…
– Прекрати истерику! – рявкнул следователь и сунул ему постановление: – Тут еще эпизод взятки, ознакомься.
КЗ углубился в чтение. С оледеневшим сердцем он прочитал душераздирающее описание состояния Наташкиного тела и, перескочив через статью 102, части г) и е), с удивлением узнал, что, судя по показаниям свидетеля Торопчина Всеволода Иннуариевича, которого он знал под именем Сявы, накануне убийства в принадлежащей этому свидетелю столовой передал инспектору управления по борьбе с организованной преступностью крупную сумму взятки, которая была изъята у него из машины в присутствии понятых, факт совместного обеда подтвердили свидетели. КЗ скрипнул зубами:
– Вот подонок!
Открылась дверь в коридор и зашел конвой.
– Уже? – Следователь поднялся навстречу.
КЗ сидел ошеломленный. Сашку подставили через него, он считается убийцей Натали. Господи, а он-то думал, что страшнее, чем было на мосту, с ним ничего случиться не может.
Его вывели во двор и подвели к автозаку. Один из конвоиров открыл дверь, а другой толкнул в спину и сильно ударил свалившегося на пол КЗ рукояткой пистолета под основание черепа.
Очнувшись, КЗ увидел Станислава Владимировича. Заметив, что КЗ пришел в себя, он добродушно улыбнулся и сказал:
– Ну вот, хорошо. А вы живучая тварь, Иван Сергеевич. – И тоном, каким успокаивают детей, случайно уронивших чашку, добавил: – Ну ничего, это поправимо.
5
КЗ привезли в знакомый особняк, только теперь они въехали через главные ворота. Его заволокли на второй этаж, но там аккуратно усадили на стул. Станислав Владимирович уселся рядом, ткнул рукой в стенку, и та повернулась вокруг своей оси, явив из своих недр большой телевизор со встроенным видеомагнитофоном.
– Не желаете ознакомиться с последними минутами жизни вашей знакомой? – учтиво обратился он к КЗ и, не дожидаясь ответа, нажал на воспроизведение.
КЗ увидел на экране Натали. Она сидела на здоровенной кровати, поджав ноги, и испуганно оглядывалась. Сцену готовил прекрасный режиссер. Натали отлично смотрелась среди шелка, гипюра и атласных подушек. Потом появилось восемь парней, с двоих можно было ваять Аполлонов, двое были натуральными уродами, остальные – серединка на половинку. Потом КЗ отвернулся. Того, что происходило дальше, он смотреть не мог. Один из охранников схватил его за волосы и развернул было к экрану, но Станислав Владимирович с обаятельной улыбкой отрицательно покачал головой и просто прибавил звук.
Когда все закончилось, КЗ повернулся к своему врагу и сиплым от боли голосом спросил:
– За что? – Голос сорвался, КЗ сглотнул комок и с усилием продолжил: – За что ты меня так ненавидишь, в чем мы были виноваты перед тобой?
– Нехорошо тыкать старшим. – Станислав Владимирович укоризненно покачал головой. – Невежливо. А насчет вины. О, ни в коем случае. Вы были просто досадной помехой, этаким камушком в ботинке, вас необходимо было просто вытряхнуть, что, к сожалению, мне не удалось с первого раза.
– А за что же ее?
– Ах, это, это просто страховка против вас, ну, знаете, там слухи, внезапно появившиеся забытые друзья, неизвестные родственники, ведь нельзя знать о человеке все, мы сами все о себе не знаем. Кроме того, это бизнес. – Станислав Владимирович нажал кнопку экстракции и, вынув кассету, помахал ею в воздухе: – Вот эта кассета стоит в некоторых местах пятьдесят тысяч долларов, таких мест у меня двадцать. Ежемесячно я продаю им по одной кассете. А потом мне требуются новые актрисы.
КЗ задохнулся от ужаса:
– Вы убиваете каждый месяц…
– Увы, мой друг, правда, сюжет со смертельным исходом всего один, но это как бы моя визитная карточка, кстати, ваша первая протеже, из-за которой вы вляпались в это дело, закончила так же, не хотите ли взглянуть?
КЗ содрогнулся:
– Зачем?
– Что зачем? – удивился Станислав Владимирович.
– Зачем вы мне все это показали? Я же для вас просто камушек в ботинке. Убили бы, и все дела.
– Ну, дорогой мой, так было вначале, а сейчас вы заставили меня поволноваться и испортили мое реноме. Так что я с удовольствием уделю вам побольше времени.
КЗ стиснул зубы и, набычив голову, тихо спросил:
– А если я опять выживу?
Станислав Владимирович ослепительно улыбнулся:
– Ну что вы, Иван Сергеевич, совсем уж мне не доверяете?
Он подошел к ширме, отгородившей часть комнаты, и отодвинул ее. За ней оказались стол и кушетка.
– Видите, – Станислав Владимирович указал на знакомый стилет, – руоповцы считают, что вы специально подставили их товарища. Они на вас злы и, следовательно, сделали ошибку. Они ведь вас не обыскали. Вопиющий непрофессионализм. Клянусь, это не было предусмотрено, я сам не ожидал от них такого подарка. Каждый из тех, кто коснулся вас, счел необходимым вас пнуть, но ни один не проверил карманы. И в этом их проблема, потому что все заснято на пленку другим, скажем так, подразделением. И вскоре полетят некоторые головы. Между прочим, очень кстати. А вы, воспользовавшись этим проколом, попытались подкупить следователя прокуратуры. И представьте себе, вам это удалось. Везунчик вы, однако! – Станислав Владимирович восхищенно всплеснул руками. – Поэтому в ближайшее время у достойнейшего Анатолия Александровича Баргина никак не будет времени заниматься вашими проблемами, ему хватит своих.
КЗ обреченно прикрыл веки. Взгляд, который этот странный Триглав бросил на него, зацепил еще одного, какого уже по счету, КЗ не знал.
– Но это не главное, главное, что они просмотрели это. – И он опять указал на стилет. – Поэтому, когда вас забрали от следователя, с которым у вас все было «на мази», вы психанули в машине: набросились на конвоира и выпустили ему кишки. – И он указал на худенького паренька, мирно посапывающего на кушетке. Затем вновь улыбнулся и развел руками: – К счастью, конвоир успел нажать на спуск своего АКС-74У и выпустил в вас полный магазин.
– Вам не замести следы! В машине есть еще люди. Вы не посмеете убить всех…
– Это мои проблемы, Иван Сергеевич, но по секрету скажу, остальные – мои люди. И если бы нам не был нужен жертвенный агнец, то моими были бы все трое, весь караул.
И тут КЗ увидел Сыча. Тот стоял у стены и с обычным сумрачным видом разглядывал Станислава Владимировича. У КЗ сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Он прошептал: «Сыч, забери меня отсюда, я очень, очень хочу знать, мне необходимо знать, Сыч». Станислав Владимирович насторожился. КЗ перевел взгляд на него. Сыч не подал никакого знака, но КЗ был уверен, что он пришел за ним.
– А если я сейчас исчезну?
Станислав Владимирович отреагировал мгновенно. И не так, как это сделало бы большинство людей. Он кивнул двоим жлобам, стоящим по бокам стула, на котором сидел КЗ:
– Положите руки ему на плечи и не отпускайте.
– Чего? – оба обалдело вылупились.
Но Сыч вдруг оказался у стула и буркнул:
– Пошли.
КЗ протянул руки, все еще скованные наручниками, и взял со стола кассету с последними минутами жизни Натали. Потом встал и двинул за Сычом. Сзади раздались изумленные возгласы. Пару раз пальнули, после чего поднялся полный шухер. Откуда ни возьмись вылетели толпы охранников, но они с Сычом невидимками прошли через двор, вышли на улицу и направились к аллейке. Сев на первую же лавочку, Сыч достал из кармана какой-то сухой стебелек, пожевал и плюнул на наручники. Замок хрустнул, взвизгнул, и полукольца раскрылись. Сыч выкинул наручники в кусты и двинулся в гущу кустарника.
– Пошли, сейчас собак спустят, им глаза отводить труднее, они носом видят.
Они прошли с полсотни метров, несколько раз повернули и вышли к какому-то пруду. КЗ четко помнил, что сквер был небольшой, никакого пруда просто быть не могло, но Сыч мерно шел рядом, а КЗ уже отвык удивляться чему бы то ни было, происходящему с ним в присутствии Сыча, да и сил не было. Только вечером, уже на последнем издыхании рухнув на кипу прошлогодней листвы в очередном схроне Сыча, КЗ спросил:
– Сыч, почему ты меня спас?
Тот, по обычаю, долго молчал, но потом вдруг заговорил нараспев:
– И ослепнет мир, и будут люди рождаться и умирать, не зная ни света, ни правды Родовой.
И родится «слепой», коего взгляд Триглава не сможет в небытье повергнуть.
И отметит его Перун знаком своим, и даст в побратимы с запада, с севера, с востока и юга.
И прозреют они, и вернутся на Родов путь, и придут многие за ними вслед.
