Зинаида Гиппиус
Межстранное
И разъехались по своим местам. А на местах так успокоились, что следующий срок съезда оба пропустили. Когда опять свиделись на острове – были уже оба пожилые. Стали толковать, у обоих та же история! Все тихо, мирно; не только аэропланов не заводят, а даже книжки забыли, как печатают.
Половина людей землю пашет, половина стенную службу несет. И то, дай Бог, справиться: от безруких, безногих воинов пошел народ родиться какой-то кривой; что в мыслях разлета не замечалось-это к лучшему, а вот и телом-то работники – накосо; к работе слабы, и стену сторожить могут, а землю пахать – скверно пашут.
Говорили короли – не договорились, а потом признались друг другу: пропадает у них куда-то хороший народ. Как родится ребенок не кривой, не косой, с понятием, подрастет, – так и пропал неведомо куда. Уж и родители привыкли: «Ну, этот пропащий», – говорят. – «Да вы следите за ними». – «Чего следить, мы не умеем, и это воля Божья, наоборот не пойдешь». Покоряются.
Не легче того: у самих королей сыновья пропали: у одного два младших, а у другого-средний. Наследники не пропали, они такие уродились, нехитрые, из непропадающих.
Посетовали короли, согласились меры усилить, – что ж это в самом деле? У министра дочь даже пропала! И с тем разъехались, благо море тихое: а то яхточки-то поветшали, без прежних матросов, опытных. Перемерли иные, значит, не очень разъездешься.
Однако наследники этих королей приняли вечный завет, и, хоть не скоро, хоть кое-как, а все же они на острове тоже съехались. «Ну, что?» – спрашивает король. «Да что, все хорошо. Только народу мало у меня. Все пропадают. А стена стоит?» – «Стоит».
Помолчали, разъехались. Но как ездили они теперь уже на гребных галерах, то натерпелись большого страха. Море было тихое, но застала их ночь в море не против своих берегов, а против межстранного пустыря.
Далеко, берега ночью не видно, – но хуже: какие-то синие длинные огни ходячие на пустыре точно мелькают. Может, померещилось, а ночью испугались все очень, друг другу ничего не сказали, молча претерпели.
И опять стали жить тихо, мирно, только на остров больше не поехали до самой своей смерти. Наследникам хоть передали завет об острове, но не настоятельно, и новые короли его исполнить не решились. И так хорошо было жить: народ занят повиновением, короли правлением, а если кому есть нечего, и не пропадает, и на службу у стены не годится, то тех мирно казнили.
В самые последние века люди и пропадать как будто стали меньше: все тут, какие есть. Уж редко кто и помнил, что есть за стеной пустырь, а за пустырем другая стена и другое королевство. Знали свою стену, что ж больше? Знать нужно то, что на пользу тебе и отечеству, а бесполезное знание может только вредить при случае.
