Захар Прилепин
Летучие бурлаки (сборник)
Убью своего адвоката
Лучший адвокат человека – он сам.
Как убедительны и сладостны самооправдания, какой глубокий смысл мы можем обнаружить в своей лености, в своей слабости, в своём столь уютном эгоцентризме.
Вот, например, есть страна.
Вот, например, эта страна издевается над своими гражданами, или просто делает вид, что многих из них, быть может, нескольких миллионов, вообще нет в природе с их проблемами.
Значит, государство не выполняет своих прямых обязанностей. Всё.
Но, представьте, говорить подобное в последние времена – дурной тон.
«Конечно, во всём власть виновата».
А кто? Кто виноват?
Что это за идиотская привычка по поводу любой проблемы говорить: «Начни с себя, и мир исправится».
Что мне такое сделать с собой, чтоб если не все, то большинство были сыты, дети рождались, заводы работали, пахарь пахал, а сеятель сеял?
Я – это конкретно я, физическое тело, и дух, который никто не видел в глаза. Государство вокруг меня – это далеко не только я, и, как ни странно, его бытие никак не зависит от того, посадил ли я дерево и сходил ли на исповедь.
Хватит уже этих нелепых обобщений: «Если каждый исправится, то…». От этих обобщений стоит сплошной туман, в этом тумане ничего не видно.
Мы, в конце концов, взрослые люди – мы знаем, что никогда ни каждый, ни даже половина из нас не исправятся. Глупость, жадность и похоть – это вещи, которые нельзя победить раз и навсегда, они исчезают только вместе с жизнью.
Наше исправление – это наше личное дело. Наше государство – это наше общее дело. Не стоит путать частное с общественным и тем более подменять одно вторым.
Но мы подменяем. Причём с осознанием своей необычайной правоты.
В человеке живёт огромный адвокат, или даже целая адвокатская коллегия, у которой под ногами путается маленький, неприятный и усатый как таракан прокурор. Р-раз его ногой – и нет прокурора. И только адвокаты поют как сирены. Как они поют!
«Ты никому ничего не обязан!» – поют они.
«Кто вправе тебя осудить?» – подпевают красивые голоса.
«Ты платишь налоги!» – выводит красивый бас.
Говорят, что конкретные близкие, за которых можно отвечать, – это реальность, а вот за «всех» отвечать нельзя, это абстракция.
Да что вы. Может, и страна – абстракция? Какие у нас тут ещё слова произносить нехорошо и стыдно – Родина, Россия – это всё тоже абстракция?
Сами вы абстракция.
Страна – это конкретная вещь. Куда конкретней нас самих. Её можно потрогать руками, её можно увидеть на карте, о ней можно прочесть в книге, её историей можно восхититься, и даже согреться можно о её тепло.
Россия, огромная, необъятная во временах, – я ощущаю её как живое существо, я иногда чувствую её ладони над своей головой. Это реальнее многих людей, которых мы, например, видим на экране.
Она тоже способна испытывать одиночество, боль, даже страх. Даже ужас.
Мне кажется, последнее время она испытывает как раз непреходящий ужас.
Я никогда ни одного человека в жизни не привлекал в ряды, так сказать, политической оппозиции. Никогда никого не зазывал на митинги и пикеты. Всё, что я хочу, – чтоб мы наконец перестали пользоваться этим никчёмным и позорным словарём со столь популярными мантрами про «никому не должен» и «я плачу налоги».
Эти слова засоряют пространство. Эти слова оскорбляют память тех людей, которые никогда не мыслили подобным образом.
Давайте если не перечтём, то хотя бы попытаемся вспомнить свод русской литературной классики – Аввакумово «Житие», «Тараса Бульбу», «Капитанскую дочку», «Войну и мир», «Тихий Дон»… Это не самые плохие книги на земле. Там, между прочим, нарисован русский человек за четыреста минувших лет: каким он был. Вы помните хоть одного героя там, который говорит про «ничего не должен» и «плачу налоги»?
Они ведь тоже платили налоги. Они ведь тоже могли предположить, что ничего никому не должны.
И что ж, надо понимать, что за четыреста лет мы так развились, что додумались до столь глубоких истин, которые не приходили этим дикарям в голову?
Или как-то иначе это надо понимать?
Например, так.
Принцип глубокой личной независимости от той почвы, на которой ты взращён, и того пространства, что тебя окружает, – это не признак мудрости, но признак глубокого инфантилизма.
Так ведут себя дети.
Это ж всё из детского обихода отмазки! Помните: «Почему я должен это делать?» Или: «Я уже убрал игрушки, что ещё надо?»
Тут приходит отец и одним своим видом объясняет, почему должен и что ещё надо.
И ты сразу веришь ему.
Наше сегодняшнее ощущение от жизни – это дурная радость безотцовщины.
То ли отец уехал, то ли мы от него спрятались, то ли нам показалось, что он нас бросил, то ли мы сами послали его куда подальше, а теперь будем в кубики играть и мерить мамины шляпки.
Между тем отец никуда не уходил, он здесь и смотрит за нами.
Потому что Родина, как мне кажется, – это далеко не те люди, что находятся в конкретный момент в конкретной кремлёвской башне. Они вообще ничего не значат, если уж совсем начистоту. Родина – цельность, единая во временах. Это как Бог. Ведь не может Бог в 1812 году отличаться от Бога в 2012-м?
Родина тоже иногда одаривает, а иногда наказывает нас. Иногда она благостна, а порой с её попущения к нам приходят мерзость и разор. Но она неизменно оставляет нам свободу выбора – быть достойным её или быть недостойным.
«Я никому ничего не должен» – тоже выбор. Но это позиция камня: он упал и лежит. Если приподнять – под ним сыро и затхло, и скорей-скорей забирается в землю, шевеля волосатыми щупальцами, какая-то осклизлая нечисть.
Если забыть и отринуть эти слова, здравомыслящим человеком, не желающим видеть свою страну идущей ко дну, в нужный момент непременно будет сделан правильный выбор.
Да.
Ну и потом, полноте вам – настали такие времена, что нормальная человеческая позиция уже не требует от человека самоотречения первых христиан.
Чего мы боимся-то?
Не стоит недооценивать себя. Не стоит переоценивать возможности государства.
Оно само всего боится.
Оно само держится за воздух.
У него никого, кроме полиции, нет, с ним никто не дружит за так. Только за деньги.
Полиция – тоже страшно, но, право слово, у нас не расстреливают за политические взгляды в темницах по одному и на стадионах целыми стадионами.
Однако если эту страну вы не считаете своей страной и не связываете с ней своё будущее и будущее своих детей – то я вообще не с вами разговаривал.
Как мне тут одна дама сказала: «Мы с вами не найдём общего языка, я фричайлд, свободное дитя целого мира». Ну дитя и дитя, фри так фри, разве я против. До свиданья вам.
А мы местные. Мы тут будем обитать и впредь.
Так что нечего на меня раздражаться.
Свобода начинается с зачистки
Ответ нобелеатам, или Размышления о природе мракобесия
Давайте без эмоций, спокойно, тезисно.
Тезис первый. Часть планеты страдает от перенаселения.
Ведущие «цивилизованные страны» озабочены. Земля истощена, в небе огромные дыры, в море плавают пластиковые помойки величиной с небольшие европейские государства. Ну и самое главное – «золотому миллиарду» перестало хватать средств на поддержание привычного уровня жизни.
Эксперты в ряде ведущих стран серьёзно размышляют о том, что население планеты надо проредить. Иначе эти страны в течение столетия станут перед проблемами, которые разрешить уже не смогут.
Тут пригодилась бы большая война, но большую войну в нашем мире все заметят и не одобрят. Потом, ну сколько убьёшь на войне? Миллион, при всём желании. Мало!
Не помешала б какая-нибудь зараза, невиданная чума, но её быстро развезут по миру, и пострадает своё собственное население – «золотой миллиард»! – ради которого это всё и затевалось.
Тезис второй. Так называемое «планирование семьи», и все вещи, идущие с этим процессом параллельно (борьба за права ЛГБТ, феминистское движение, прочие стоящие у порога «новшества»), напрямую связаны с первым тезисом.
В какой-то момент представители некоего мирового элитарного клуба (или ряда клубов) подсчитали дебет и кредит – и прослезились: ребята, дела идут всё хуже и хуже. Мы слишком много плодимся. Планета ещё протянет, запасы прочности есть, но «золотой миллиард» точно рухнет.
Что делать, господа? Ваши предложения.
Мировые элитарные клубы в отличие от, например, российского фейсбука отлично отдают себе отчёт, что либеральный мир внушаем и управляем не меньше, чем мир тоталитарный.
В либеральном мире достаточно запустить тренд. Или несколько трендов. И – «процесс пошёл».
Для начала было решено поставить под сомнение институт семьи.
«Мир изменился…», «женщина способна одна…», «мужчине незачем обзаводиться…» – и прочее бла-бла-бла: я читал это в сотнях колонок десятков российских глянцевых журналов, за год-два-три до этого те же самые глупости прошли по всему мировому глянцу. Тысячи говорящих голов, светских львов и светских львиц повторяют это на радио и ТВ.
При этом стыдно и некрасиво всерьёз обсуждать всякие скучные вещи, типа того, что:
– женщина, даже самая успешная, может вырастить только одного ребёнка, двух – в качестве редкого исключения (одна из ста), трёх – уже точно нет;
– люди, которые пишут подобные вещи в своих «глянцах», в 99 % случаев выросли в полных семьях, а не в интернатах и не с матерями-одиночками; таким образом, они совершают в прямом смысле подлог, потому что втягивают читателей в ситуацию, результаты которой в целом никому не известны: наши родители ещё предпочитали жить парами – сегодняшняя статистика, когда распадается восемь пар из десяти, аналогов в мировой истории не имеет. Результаты этой статистики – впереди, мы их пожнём.
Следом идёт пресловутая гомосексуальная тема.
Разве у гомосексуалистов США и Европы были какие-то проблемы в последние полвека? Нет, у них не было проблем. По крайней мере их было не больше, чем у всех остальных граждан этих стран.
Тем не менее тема неожиданно получила такой накал, словно мир стоит на пороге нового геноцида. Между прочим, на планете есть государства, где миллионы людей живут в трущобах, есть нации, вымирающие от голода, в мире процветают работорговля и торговля человеческими органами – но разве двадцать семь нобелевских лауреатов, возмутившихся ситуацией с положением ЛГБТ в России, часто вступают по таким нудным поводам в переписку? Нет, как правило, не вступают. Есть темы важней и весомей.
Вы же понимаете, что кто-то этих людей собрал? Что это не последние люди на планете – нобелевские лауреаты из самых разных стран? Что тут необходимы были неординарные организационные усилия? Или это нужно объяснять? Я вовсе не сторонник теории заговоров, но надо глаза-то иметь иногда.
Идёт определённый процесс.
Стоит предположить, что следующий мировой тренд коснётся создания новой формы семьи, когда у пяти родителей может быть всего один ребёнок: три мужа, две жены, все перелюбились вдоль и поперёк, кто-то непонятно от кого родил, вот и ладненько, вырастим чадо в атмосфере всеобщей любви, дадим отличное образование, может, когда оно подрастёт – сами на нём и женимся, и за него же выйдем замуж, оно согласится.
Не за горами закон в поддержку зоофилии, и это не шутка: что тут смешного. Если мировые эксперты сосчитают, что в мире есть миллион потенциальных зоофилов, желающих легализации, – они им помогут, и даже сделают этот процесс модным. И все в мире общества защиты прав животных сразу заткнутся.
А что? Если у детей не принято спрашивать, хотят ли они быть усыновлёнными двумя гомосексуалистами, зачем спрашивать у козы, хочет ли она быть вашей женой? Что, у козы больше прав, чем у детдомовского ребёнка?
Объяснения всему этому кромешному цирку лежат не в сфере «конца света» и прочей бесовщины. Тут чистая экономика.
Выпал один миллион разнополых взрослых людей из парадигмы традиционной семьи – и мы не получили минимум 500 тысяч новых детей. Вот и всё!
В мире, допустим, есть три процента гомосексуалистов, решившихся жить как они желают жить. Если данная тема становится актуальной и модной на всех уровнях, цифра вырастает до шести процентов. Больше жара в топке – вытянем показатели до десяти процентов за счёт привлечения к процессу других альтернативно чувствующих граждан. Это вам не Магнитка и БАМ, тут ставки ещё выше.
Превратили «институт семьи» в «институт безбрачия» и «свободных отношений» – ещё лучше картина вырисовывается. Десять миллионов человек выпали из парадигмы традиционной семьи – пять миллионов детей минус. Двадцать миллионов выпали – десять миллионов новых людей не пришли топтать наши посевы и пить нашу нефть. Практически третья мировая война, а зверств никаких. Элементарный расчёт! «Золотой миллиард» получает отсрочку и блаженствует дальше.
Наш «креативный класс» пребывает в убеждении, что ведёт борьбу за свободу людей нового, прогрессивного мира, но это нисколько не отменяет одного печального факта: решение о создании подобных трендов принималось где-то наверху. Никто с «креативным классом» и даже с нобелевскими лауреатами не советовался – по большому счёту, их развели.
Мы имеем дело с очевидным образом смоделированными ситуациями.
Каждый пятый книжный и кинематографический бестселлер освещает определённую тематику – ай, какая случайность, случайней не бывает. Видимо, когда к вторжению в очередную азиатскую страну в Голливуде снимают сорок блокбастеров про азиатскую тиранию и прочий азиатский терроризм – это тоже случайность.
Полноте вам.
Скажем, против института семьи выступает редактор русского GQ и редактор русского Maxim. Наверняка им кажется, что они сами это придумали. Но нет, конечно, не сами. Искренне ли верят они в то, о чём говорят? О да, искренне! Искренность – она как цветок: если её поливает хороший садовник, она растёт и распускается.
Имеются и небольшие проблемы. На светлом пути прогресса вдруг встала церковь: уже ослабевшая католическая, разнородная протестантская и всё ещё держащая осанку православная.
Очевидные уступки, на которые идёт церковь в Западной Европе, не спасают её от массового исхода людей из её лона. В Германии, Австрии, Франции храмы пустеют на глазах. Посткоммунистический церковный ренессанс в странах бывшего соцлагеря завершился, едва начавшись.
А Скандинавия! Только что был в Финляндии – там происходит заметное всей стране движение отказа от веры по элементарной причине: церковь не выступила в поддержку гомосексуальных браков. Надо заметить, она их и не осудила! Она просто заняла молчаливую позицию. Ах, ты молчишь, церковь? Тогда прочь, прочь от тебя.
Уже и не поймёшь, кто и кого преследует! Церковь – это же не бутик модной обуви, она не обязана поспевать за модой, да? Две тысячи лет не поспевала, сейчас-то куда бежать? Но нет, оказывается, что обязана.
Почему ж двадцать семь нобелевских лауреатов не выступят в поддержку, скажем, католической церкви? А потому что для таких поступков нужно иметь не только мозги, но и яйца.
Более того: для таких поступков желательно не просто жить в мире всевозможных свобод, а самому быть свободным. Оказалось, это разные вещи. Иногда – и всё чаще! – противоположные.
Антиправославная риторика набирает силу и у нас. И что характерно: в ней участвуют люди, которые так горько сетовали всего двадцать лет назад на то, что большевики отлучили народ от Бога и порушили храмы. Теперь вопрос большевизма благополучно разрешился, и надобность в РПЦ отпала: она определённым образом мешает. Свободе же всё время кто-нибудь мешает. Для успешной реализации свобод всегда нужна хорошая зачистка. Место церкви – в лакейской. Тут без вас, батюшка, разберутся – размножаться ли нам и плодиться, или заниматься чем-то другим.
Во всей этой истории неизбежно возникает вопрос: а как же в Западной Европе и США не боятся, что их самих станет меньше?
Для начала, их – достаточно. «Золотой миллиард» потому и называется «миллиардом», а не «триллионом», что в лодке помещается заданное количество счастливчиков и ни миллиардом больше.
Кроме того, какие-то планы по «стабилизации населения» и в «экономически отсталых регионах» типа азиатских стран наверняка уже создаются и реализуются понемногу.
Наконец, с таким вооружением США по-прежнему может контролировать любое количество, к примеру, африканцев, а то, что они там в своей Африке мрут как мухи, – так это естественный процесс. И Азия тоже не помеха, её всегда можно разбомбить.
Не мешает к тому же помнить, что США – одна из немногих стран в мире, в которой население не убывает, а прибывает. А то, что это население не всегда белого цвета, – так кого это может там напугать? Их президента?
Другой вопрос, что часть Европы и тем более страны бывшего СССР во всей этой истории используются мировыми элитариями втёмную.
Когда российский (украинский, эстонский, латышский или оппозиционный белорусский; ну и так далее – польский, румынский, чешский) гражданин собирается в цивилизованный мир, чтоб его там накормили, дали работу и пропитание его детям, – он немного не понимает отдельных деталей. «Цивилизованный мир» хочет, чтоб вас (нас) было как можно меньше. И если «сложная экономическая ситуация» уполовинит наше население – это не будет издержками «перехода», но станет реализацией чёткого целеполагания. Где экономика рука об руку идёт с «планированием семьи» и прочими чудесами прогресса.
Да и гомосексуалисты – они тоже в некотором смысле заложники ситуации. Их самих используют: они хотят личного счастья и всяческой безопасности, а их втягивают в глобальную аферу по «упорядочиванию количества и качества мирового населения».
И если какая-то часть раздражённого человечества (а эта часть имеется, и она да, крайне раздражена) однажды восстанет против подобной атаки на традиционные ценности – достанется не мировым элитарным клубам, а этим милейшим людям – по сути, ни в чём не повинным. Жаль, что они не всегда понимают это.
Конечно, экспертные клубы совершают и другие расчёты: к примеру, часть крупнейших мировых экономистов открыто заявляет, что перманентный мировой кризис – как раз следствие падения рождаемости в европейских странах; но вот какой восхитительный парадокс: их выводы – не становятся медийными трендами! Их позиция никогда не послужит поводом для эпистолярных сочинений нобелевских гигантов мысли.
В сложившейся ситуации нас должен волновать только один вопрос: стоит ли России участвовать во всей этой бескровной «планетарной зачистке»?
Предлагаемый ответ: конечно, не стоит.
Наверное, у природы есть свой план, в который часть человечества (в первую очередь «золотой миллиард») не вмещается.
Человечество не вмещается, а Россия вмещается.
Вы ведь летали над Россией на самолёте хоть раз? Наверняка заметили, что у нас во все стороны – нехоженая земля, имеются невиданные пространства и, более того, в запасе огромные ресурсы для вдвое большего количества людей, чем мы сегодня имеем. (Если б наша власть не разворовывала их так подло – мы были бы ещё богаче.)
Те, кто смотрят на наши ресурсы с интересом и завистью, естественно, заинтересованы в том, чтоб нас стало меньше. Но это их интерес, мы ни при чём. Точка.
Должно ли нас волновать то, что происходит за пределами России?
Нет, они свободные люди, и это их выбор.
В конечном итоге мы даже заинтересованы, чтоб их было меньше. Пусть их будет меньше.
Однако внутри своей страны мы должны отдавать себе отчёт в том, что «мракобесие» – в первичном значении этого слова – это вовсе не позиция Русской православной церкви. Воплощённое мракобесие – это позиция российского «креативного класса».
Активное и последовательное выступление в поддержку всего того, что последовательно и активно противоречит христианской морали, – это и есть мракобесие. Мы вновь попали в ситуацию, когда либеральная интеллигенция совершила нарочитую и бесстыдную подмену понятий.
Хочешь быть мракобесом – будь им. Главное, имей смелость называть себя своим именем.
Нравится заниматься спасением человечества – что ж, и здесь мы только за! Перемещайтесь западнее и продолжайте работу в качестве волонтёров. Мысленно с вами: мы вас тайно поддерживаем.
Но эту мрачную территорию оставьте в покое. Тут спасаются по старинке.
Россию, конечно, будут прессовать. Будут говорить, что мы дикие. Писать нам письма. Слать смс.
А мы не дикие. Мы свободные.
Национальная идея? Мы уже придумали
Одни уже молчат об этом, вторые ещё говорят, но никто не способен всерьёз сказать, какой быть национальной идее России.
Вопрос ведь, в конце концов, не в идее как таковой, а в том, зачем мы вообще живём здесь.
Есть ещё третьи, которым достаточно самих себя для того, чтоб иметь полноценные ответы на любые вопросы: национальная идея – это я сам, мир создан для того, чтоб радовать меня, пусть всё идёт к чёрту, а мне чаю пить. Но о них мы сегодня умолчим, и так слишком много времени стали уделять всяким насекомым.
Главная ошибка в поиске идеи кроется, как нам кажется, в одном: мы хотим, чтоб она возникла немедленно и честно послужила нам для нашего самоуважения. Ведь сколько бы мы ни хорохорились, а внутренне прекрасно осознаём, что выплаченных кредитов для самоуважения мало. Должно прийти что-то, что больше, чем каждый из нас со своими бесконечными человеческими желаниями.
Но идея не может нам послужить немедленно, потому что все мы разобщены так, как мало когда ранее.
В идее свободы мы разочаровались: с этой свободой настал такой разврат, что туши свет. Идея накопительства тоже как-то приелась. Идея равенства увлекает, но до определённого предела: пока тебя самого не решают подровнять с другими. Первоначальное значение выражения «Москва – третий Рим» уже мало кто помнит, и многие готовы понимать это буквально – что тоже радости не приносит: в Риме полно проблем, в Стамбуле не меньше, мы на третьем месте в этом печальном ряду. В итоге Третий Рим скорей уже антиидея, чем идея.
Всё, что нам до сих пор могли предложить, – это идея врага. Сплотимся и купно кого-нибудь победим, кто нечаянно подвернулся.
Однако враги попадаются не соответствующие то нашему размаху, то реальному положению дел.
Сейчас многие государства живут по принципу «другие – это ад». Для бывших республик СССР и ряда европейских стран «другие» – это Россия. Для многих азиатских и ряда европейских стран «другие» – это США.
Выбравшие идею «другие – это ад» в качестве национальной всерьёз думают, что раз они сбежали от «других», то, значит, они сбежали из ада. На самом деле свой ад они унесли в себе – и чем больше они думают о «других» и клянут их – тем их личный ад жарче.
Все враги внутри нас, вы же в курсе.
Но тогда есть смысл предположить, что и друзья тоже где-то поблизости?
Что бы вокруг ни говорили, но мы все понимаем, как должны выглядеть нормальный человек и нормальная страна. Себе мы многое можем простить, хотя бы временно, но про человеческий идеал догадываемся.
То же самое со страной. Мы можем сколько угодно повторять все эти благоглупости и пошлости на тему «…а из кого выбирать?», «…а где лучше?», «…а когда было хорошо?» – но, если всерьёз, мы понимаем, что происходящее вокруг нас по области нормального уже не проходит.
Осталось осознать, как нам предполагаемый идеал применить к своей давно некондиционной фигуре.
Не может же быть достойной национальной идеи у такого беспутного сброда, как мы, – погрязшего в разврате, распаде, распиле и социальных сетях? Не может.
У спартанцев – она могла быть, спартанцы были парни те ещё. У викингов – могла быть, они садились в лодку и верхом на идее плыли через океан. У французов в Средние века могла быть – они не только всех научили одеваться и раскланиваться, но и понятие чести поставили так высоко, что треть своей элиты перебили на дуэлях. У британцев могла быть – они, невзирая ни на какую толерантность, владели третью мира. А посмотрите фотографии наших лётчиков и полярников годов тридцатых или шестидесятых, посмотрите на лица людей, которые слушают Окуджаву и Вознесенского в «Олимпийском». Давно вы видели такие лица? Где? На концерте этого, как его… нет, я даже имён этих не буду называть, меня мутит.
Вас тоже, я верю, слегка мутит, но вы, превозмогая тошноту и омерзение, всё равно слушаете то, что вам подают, смеётесь над тем, чем вас смешат, читаете то, к чему вас принудили, работаете там, где выпало подлататься, выбираете тех, кого уже выбирали много раз, хотя результат заранее известен.
Нам уже не вырваться из этого круга.
Зато мы имеем прекрасный шанс посмотреть на тех, кто сможет иначе, чем мы.
У нас не может быть никакой национальной идеи, кроме наших детей.
Эва! – скажете вы, – а то мы не догадывались.
Нет, не догадывались.
То, о чём мы догадывались, нужно довести до абсолюта.
Ближайшие десятилетия – а Россия в нынешнем её положении на большее чем десятилетия и не может рассчитывать – так вот, ближайшие даже годы мы должны поставить на то, что нам необходимо вырастить поколение новых людей.
Все силы наших бюджетов, все средства, бросаемые на бесконечные празднества, юбилеи, коронации, дни городов – туда, в детский бюджет.
Сверхналоги на богатство, на самые прибыльные телеканалы – раз уж их нельзя закрыть вовсе, все золотые запасы и бочки с серебром – тоже туда.
Капиталы, вытекающие за рубеж, хотя бы частично развернуть – и тоже направить в указанном направлении.
Законодательно определить, что дети государственных чиновников получают среднее и высшее образование только в России – тогда власть вложит все средства в то, чтоб их отпрыски получали достойные знания здесь.
Школы и университеты, детская медицина, детский спорт, кружки и секции, детские научные журналы, детские телеканалы, детские радиостанции – это должно быть сделано лучшими умами страны и обладать всеми необходимыми качествами: отсутствием государственного догматизма, сверхинтересностью, высоким интеллектуальным уровнем.
Каждый ребёнок должен быть – в самом лучшем смысле – поставлен на учёт.
Каждого ребёнка мы должны воспринимать как национальное достояние.
Путин и вся его рать, все Михалковы и каждый Кара-Мурза, Лимонов и Навальный, Гребенщиков и Шевчук, «синие ведёрки» и экологи, «Эхо Москвы» и лично Эрнст, либералы и националисты, Перельман и Канделаки, Ходорковский и его прокуроры, Волочкова и Валуев, Церковь и фейсбук, Собчак и Виторган, экстремисты и центр «Э», Калининград и Владивосток – все должны понять, что всякая тема по отношению к теме детей является вторичной, потому что национальное спасение – только здесь.
Через шестнадцать лет после своего рождения ребёнок должен получить то, чего никогда не получали дети ни одной нации мира.
Он должен говорить как минимум на трёх языках. Владеть как минимум одним ремеслом. Играть как минимум на одном музыкальном инструменте. Быть профи как минимум в одном виде спорта. Знать алгебру и физику, анатомию и астрономию. Увидеть и покорить географию всей страны, от края до края. Ориентироваться в тайге и в экономических школах. Подшивать воротнички и вязать носки. Помнить наизусть как минимум по одному стихотворению ста поэтов и уметь разыграть как минимум сто самых известных партий в шахматы. Представления его о чести и совести должны быть определённы, а не бесконечно расплывчаты, как у нас. Образцами его поведения должны стать святые и подвижники, образцами его речи – поэты и пророки. Он должен уметь стрелять, петь, танцевать двадцать разных танцев, молиться, управлять любым видом транспорта, включая летательные аппараты, плавать под водой, создавать и взламывать компьютерные системы, оказывать первую медицинскую и последнюю психологическую помощь, принимать роды и знать поминальные причты.
Всякая строка бюджета, связанная с детьми, должна быть самой жирной строкой бюджета, она должна отекать от переизбытка как Сочинская олимпиада, не меньше.
Интеллигенция должна пойти к детям, как народники уходили в народ. К детям надо плыть, как Колумб поплыл в Америку. В отличие от Колумба у нас есть шанс найти сразу и Америку, и Индию, и даже Россию.
Представляете, прошло двадцать лет – а у нас двадцать миллионов новой, с иголочки, элиты?
То, что мы через двадцать лет не узнаем своей страны, едва такие дети войдут в жизнь, – это полдела.
То, что мы сами захотим стать хотя бы слабым подобием своих детей, – другие полдела.
Самое важное, что никаких других шансов у нас просто нет. Мы отработанный материал, надо честно себе в этом признаться. Каждый из нас, может быть, и хорош, в целом мы – годимся только на то, чтоб уступить дорогу тем, кто даст нам право добраться до своего предела и не заголосить от ужаса, оглянувшись назад.
Национальная идея есть, осталось заставить работать на неё всё это государство и всю нацию целиком – на все его и наши оставшиеся мощности.
