Захар Чернобыльский
Сталкер. Истории. Саратов
Что-что, а сильно щёлкать шестилапам Мишка бы не советовал. Только раны-дырки свои раздербанят и инфекцию какую занесут. Загноится только так. Но они явно свыклись с проходящими насквозь, выпирающими из-под нижней, раздвоенной, широченной челюсти-фанере, металлическими клычищами.
– Зато, зубы не болят, – мужик успокаивался и приходил в себя, упёрся руками в дохлого мута, пытаясь из-под него вылезти. Достал из тела зверя самопальный ключ-нож – вонзил прямо в сердце. Обтёр о жёсткую клочковатую шерсть, и убрал на место. Он стоял над телом мутанта, глядя на дело своих рук.
– Нужно идти. Скоро ночь. Нельзя терять времени. Шестилапы ходят как по одному, так и стаей, невозможно предугадать.
Мишка подобрал крышку с термосом и арбалет. Перезарядил – оттянул назад тетиву до упора, положил в направляющую арбалета металлическую, тихую, палочку смерти. Собрал рюкзак и направился к белоснежной молнии-выходу из пещеры.
Глава 3
Снежный буран сильно его замедлил. Рассчитывал воротиться обратно в убежище, до семи вечера, но только в девять пересёк Старый Мост, под которым лежали рельсы железной дороги. Добрался до заметённой снегом, разбитой четырёх полосной асфальтовой дороги. В прошлом, она являлась одной из главных дорог и связывала отдалённые районы с городским центром. Вечные пробки, набитые, аж вспучившиеся, как консервные банки, маршрутки с людьми, развозили людей на работу. Простаивали в пробках добрую сотню минут. Иногда и того больше. Не редкость, когда людям становилось плохо, теряли сознание. То, чем дышали они большую часть своего времени в общественном транспорте, невозможно назвать воздухом. Спёртая, кисло-солёная, вонючая смесь пота, сивухи, и чьих-то газовых испарений, разбавленных сигаретной вонью, жгла в гортани, мутила рассудок и сдавливала лёгкие. Стоя в невыносимо душных металлических короба́х, люди отключались. Но не падали. В маршрутках было так тесно и невыносимо, что будучи расплюснутыми и прижатыми друг к другу с большой силой, проезжали свою остановку и дожидались конечной. Позже, лежащим на грязном полу, телам, вызывали "скорую". Случалось такое, что не всех удавалось спасти – они выходили раньше, на другой остановке. Покидали свои тела, где многих ждало однозначно что-то лучшее, нежели это. Так думали люди. И верили.
«Добрался, наконец-таки!» – ликовал внутри себя Мишка, пробираясь к наполовину заметённому подземному переходу. Внизу, в одном из небольших павильончиков, была цель его вылазки. Он не мог и подумать, что вернётся домой без неё. Она должна быть там.
Оступился – не почувствовал в навалившем снеге ступеньку и полетел вниз, добрый пяток метров. Грохнулся на ледяную лужицу, поскользил и ударился головой о стену. Кряхтел, ахая и охая упоминал чью-то мать, щупал и массажировал вязаную шапку под капюшоном. Встал, отряхнулся. И только тут он заметил, что подземный переход был заполнен ужасными, отвратительными созданиями. Они стояли в анабиозе и подрагивались.
– Звиздец, н-на, если заметили, то мне конец! – порядочно нашумев, Мишка быстро спрятался у ступенек за углом. Прижался к стенке, периодически заглядывая в мрачный туннель, наполненный дюжиной невообразимых монстров, а может и больше.
Ему повезло. Твари спали, а может, ещё что… Снеговики. У них не было глаз, носа, ушей, рта. Ничего не было. Имели черты человеческого тела и размеры, состояли из непонятной, словно живой, движущейся по всему организму ало-коричневой биомассы, снега, и льда. Поэтому их так прозвали.
«Интересно, а у них есть мозг? Другие какие-нибудь органы?» – Мишка боялся и смотрел, как всё в них шевелится и перетекает. Ждал. Хоть бы капелька этой дряни сорвалась и упала наземь. Но они не были мокрыми. Не были склизкими. Только скользкими и холодными как лёд. И чертовски мерзкими. Их упругое тело могло принимать разные формы, как пластилин, в зависимости от обстоятельств и интеллекта конкретной особи.
«Да как они вообще существуют, кто они такие? Что они? Какие мутации, вирусы, или эксперименты на них повлияли? А если это эксперименты… то как? Когда это произошло? Нет, это не реально. Эксперименты сейчас невозможны, и так весь род людской почти издох. Да и негде их проводить, эксперименты эти. И самое главное, в другое время года, такую…» – Мишка подбирал в голове слова, – «…такую мразь, нигде не встретишь. Только с наступлением холодов.»
Веер мыслей, подстёгнутый дуновением страха обдал колким холодом его испуганный разум. Он выглянул ещё раз. Сполз по стене, сел, на припорошенную белым, бетонную ступень. Несколько раз судорожно моргнул, с силой зажмурил на несколько секунд карие глаза.
«Так, моя цель, в одном из павильонов, расположенных по обе сто́роны этого неширокого перехода», – мужик думал, приводил в порядок свои мысли.
Поправил лямки рюкзака, повесил арбалет на плечо. Здесь такое оружие ему не поможет, будет только мешать. Он искал один старенький павильончик, где в прошлом продавались плёночные видео и аудиокассеты.
Осторожно, на полусогнутых, прокрадывался мимо ужасных тел. Под ногами – бетонное крошево, обледенелые ветки и палки, примёрзшая к полу листва. Шёл медленно, вилял между сонными бурлящими снеговиками. Что-то в них ухало, журчало и булькало.
«Господи, какие же они омерзительные, когда вот так близко, рядом с ними, на расстоянии вытянутой руки…»
Осматривался по сторонам. С боков располагались павильоны с вывесками «Печенье и конфеты», «Принадлежности к школе. Тетради, дневники и ручки», «Ремонт часов», «Изготовление ключей» и другие, название которых уже невозможно прочесть.
«Есть. Нашёл!» – ликовал в глубине души Мишка, как маленький ребёнок.
На одной из стеклянных стенок павильона был наклеен белый плакат с большой, чёрной, прямоугольной, видеокассетой прямо по центру. Рядом с ней – аудиокассета примерно раза в три меньше. Над ними красовалась надпись большими чёрными буквами на английском – «VHS». В самом низу плаката было написано чуть более маленькими буквами: «Видеосалон. Фильмы и музыка. Прокат». Хоть и тридцать лет прошло, краска порядком повыцвела, а надпись ещё вполне читаема.
Можно было подумать, а кому вообще всё это было нужно, тогда? Ведь в то время, все всё качали из интернета. Но, тем не менее, находились любители прикоснуться к незабываемым воспоминаниям прошлого, которые пробуждали те самые, первые чувства. Возвращали рой мурашек, который огромной волной, за секунду, с головы до пят, пробегал по телу. А сейчас… сейчас нет интернета. И огромное спасибо Прошлым за бесценную возможность пользоваться такими, физически ощутимыми вещами и приборами. Конечно, если ещё повезёт раздобыть эти вещи. И чтоб было электричество, без этого, к сожалению, никак. Только с книгами можно. Везде. В этом плане они безотказные. Только… очень нежные. Хрупкие. Их берегли. Очень сильно. К сожалению, состояние многих экземпляров являлось очень плачевным. Книги, журналы, газеты стали цениться не меньше еды. По ним учили молодёжь, преподавали уроки. С ними отдыхали после тяжкой работы, читая в одиночку, или собирались и устраивали совместное чтение и прослушивание с друзьями и родными… Называли это «временем книготеатра» или «временем книгозала». Вот, то, что имеет смысл. А раньше, слушали музыку и смотрели фото в каких-то там, «облаках». Ощущать необходимый и важный для человека предмет – бесценно. Держать в руках распечатанную фотографию с родными и близкими, где время щелчком фотоаппарата поставлено на паузу. Даже фотографию телефона было можно запросто распечатать. Как говорится, хвала нанотехнологиям. Н-да… Но все ушли жить в интернет, в сеть, в «облака». Добровольно. Устремились в них сами, с большим рвением и желанием. А жизнь – она не в «небесных хранилищах», а здесь, на земле, на поверхности. Ну или под ней. По крайней мере, для нас. Для живых.
