Захар Чернобыльский
Сталкер. Истории. Саратов
Так вот, люди просто приходили, и забирали товар, бесплатно. А оплачивали дома или покупали в рассрочку, лёжа на диване. Эх, жизнь то была какая раньше, а? И чего нормально не жилось? Что ещё было надо? Нам бы так сейчас… Мне, да моей семье, дочурке… Да что там, всему нашему убежищу, ну и тем, хорошим людям, что в живых остались. К сожалению, уже тогда, три десятка лет назад, уродов и отморозков всяких стало полным-полно, а что уж сейчас говорить. Ща вон, каждый второй, если и был послушным, в церковь ходил по выходным, молился за здоровье своё, родных, друзей, и за мирное небо над головой, просил всевышние силы избавить мир от несправедливости и безнаказанности, то сейчас… Сейчас сам стоит, с кирпичом в руке. Дёргается, рука то. Вложенный в ладонь кирпич, здо́рово так, подрагивает. На серую советскую шинель, с красного камня, капает густое и липкое, раскрашивая её в вишнёвую крапинку. В шинели и противогазе, возле входа в убежище, на сырой, от лучевого дождя, земле, лежит другой, такой же как он. Человек. Не дошёл. Совсем немного. Видел такое. Бывало, участвовал – задерживал ублюдков.
Длинные шинели ценились оч-чень высоко, да. И выдавались в основном дозорным. Урки эти и за меньшее убивали. С такими разговор короткий. Нет, зачастую смерть не грозила. Слишком просто и бессмысленно, для таких нелюдей. Смертельной казни старались избегать, а вот мыть общественный туалет всю оставшуюся жизнь в кандалах – проще простого. С рабочими руками напряжёнка ещё та. Всегда не хватает. Чаще всего, дебоширили отморозки с других убежищ, рыскавшие в поисках быстрой наживы. У себя дома чинили беспредел особо недалёкие, но такие долго не протягивали. Дохли у параши, кончая жизнь суицидом, или другими способами, не в силах принять реальность, что всю оставшуюся жизнь, они проведут вот так… Более смышлёные старались сплавить снятые с убитого сапоги, штаны и шинель торговцам. Но даже за бесценок, те боялись скупать краденные вещи, особенно краплёные кровью.
Не известно как, и откуда, но у торговцев находились партии абсолютно новых советских вещей и одежды. Поговаривали, что нашли старые схроны на советских складах – с едой, одеждой, и даже техникой. По поводу еды большой вопрос, но вот одежда и техника… Небольшие, компактные, но очень вместительные холодильники «Саратов-2», телевизоры «Чайка», проигрыватели «Вега» и магнитофоны «Весна»… Много чего ещё. Все эти вещи были известны не только в родном государстве, но и за его пределами. Правда, на такие вещи и цены «кусались», н-да. Зато работали по тридцать лет, и больше. А некоторые и до сих пор работают, почти век спустя, кто бы представил! Слышал на днях, как местный барыга хвастался, мол выменял у сталкера одного магнитофон, рабочий, в обмен на новые керзачи. Только вот кассет при нём не было. И тут родилась у меня одна мыслишка. Всё-таки, Новый год… Я уж не стал всем трепаться, лучше сам схожу. Тем более, тут не далеко. Знаю одно место, где…»
Из размышлений его выдернул злобный хриплый рык, проскользнувшей внутрь пещеры, тени. Нечто, высотой в холке под метр, с раздвоенной нижней челюстью и длиннющими, выступающими сверху, клыками.
– Шестилап саблезубый… чёртово мутантское отродье! – проговорил быстро и тихо.
Это бестия выглядела помесью волка и тигра с примесью чего-то другого, неизвестного. Когти, зубы, и кости внутри организма имели защитную металлическую плёнку, толщиною в пол миллиметра. Это необычное изменение хорошо защищало опорно-двигательный аппарат существа от лёгких физических повреждений. Например, от ударов средней силы или падения с небольшой высоты; берегло зубы и когти при расправе и потрошении жертвы. Предположительно, эта особенность шестилапов продлевала им жизнь, в среднем, на несколько лет. В мире, где каждый день для многих становится последним – это очень много.
***
Мишкино сердце забилось в обжигающем грудную клетку, огненном вихре. Металлическая крышка-стакан выпала из его рук в горящие ветки, разливая содержимое. Маленькому костерку это не понравилось – сделалось больно, и он слабо, но яростно, зашипел.
Шестилап прыгнул. Мишка едва успел уклониться, когда массивная туша пронеслась в воздухе. Мутант приземлился на шестереньки, и его громадные когти впились в промёрзшую землю, оставляя глубокие борозды. Лапа зверя нового мира была размером с добротный кулак взрослого мужика.
Человек отступил на несколько шагов назад, пытаясь сохранить дистанцию между собой и монстром. Его сердце бешено колотилось от адреналина, а дыхание было прерывистым. Мутант медленно поднялся на ноги, источая из пасти смрадную вонь и повернулся к нему, скаля свои острые зубы. В глазах шестилапа сверкала животная ярость, а из горла доносилось низкое, угрожающее рычание. Зверь готовился к новому прыжку.
Не теряя ни секунды, Мишка вскинул своё оружие – арбалет, изготовленный местным оружейником – и прицелился в бестию. Палец лёг на спусковой крючок. Бесшумный выстрел. Металлический болт вонзился прямо в грудь твари, с хрустом пробивая шкуру и кости. Глубоко проникал в его мутантский организм. Зверя отбросило назад. Из дыры, по тёмно-серой шерсти, текла вязкая, чёрно-красная жидкость. Но мутант не сдавался. С яростным ревом, он вскочил на могучие лапищи. Несмотря на полученную рану, шестилап снова бросился на человека.
Арбалет – бесшумное, смертоносное, но очень медлительное оружие. Слишком медленное для такого изменённого, быстрого и резкого мира, где выживание является главной задачей, а скорость и реакция играют ключевую роль.
У него не было времени на перезарядку оружия, поэтому отбросил его в сторону и выхватил с самодельной ножной кобуры, примотанной выше колена, поржавевший и видавший виды, бовой нож. Точнее это было лезвие ножа, приваренное к половине большого гаечного ключа, которое являлось рукоятью в обмотке из коричневой сыромятной кожи.
На этот раз он был готов к атаке. Так он думал. Когда мутант приблизился, он сделал резкий выпад вперёд и упал лицом в землю – тварюга отскочила, перенимая человеческие повадки, необходимые для выживания.
– Ну и хитрая ты сволочь, учишься на лету, – бросил вымотанный непогодой мужик, медленно приподнимаясь на локтях и вслушиваясь в то, что творилось у него за спиной. Что есть силы, сжал рукоять самопального боевого ножа, содранной в кровь ладонью. От учащённого сердцебиения и страха зазвенело и заложило в ушах. Напряжённая рука подрагивала, чиркая кончиком лезвия корку льда на земле.
«Ширх, ширх, ш-ширх-хх…»
Хруст валежника и треск костра – разворошив здоровой лапой еле живой костёр, шестилап прыгнул на согнувшегося, стоящего к нему спиной на четвереньках, человека.
Мишка лежал, и тяжело дышал. Ему было больно, и очень, очень неуютно. Тогда, когда это произошло, он успел подумать, что вот он, тот самый миг. Миг его смерти. В голове мелькали обрывки, как он разворачивается на шум ломаных веток, и бьёт вперёд ножом. В воздух, наугад. Честно признаться, в тот момент ему было очень страшно. Так страшно, что взрослый сорокалетний мужик зажмурился и застыл. Замёрз от испуга, скованный ледяной цепью, словно шестилетний пацанёнок. Шестилап клацал своей пастью, а полудюжинные клыки в серо-металлической скорлупе, как гильотины, ходили вверх-вниз, через пробитую своими же клыками, воспалённую, раздвоенную нижнюю челюсть. Издал пронзительно-бурлящий хрип и замертво упал на лежащего под ним человека.
