Юрий Вячеславович Ситников
Странные соседи
Глава первая
Да здравствует свобода!
Лето мы решили провести в небольшом приморском городке в гостях у подруги Дианы – Натальи Владленовны. Мы – это я (Глеб Озеров), моя младшая сестра Люська, и наши лучшие друзья: Алиса и Димон.
Сразу хочу оговориться, изначально о поездке не шло и речи, так как я планировал остаться на каникулах в Москве. Но буквально неделю назад, Диана, заявив, что вынуждена уехать на съёмки, предложила отправиться к подруге своего детства нам с Люськой.
– Димку с Алиской тоже можете прихватить, – сказала она.
Диана наша с Люськой родная бабушка, народная артистка России, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Удача ей благоволит, Диана вся в работе, её жизнь это бесконечные съёмки, гастроли, театр, телевидение и светская жизнь. Актриса она, что называется до мозга костей, мне иногда даже кажется, разговаривая с нами, Диана не выходит из образа. Когда находится в ударе, запросто может назвать нас с Люськой чужими именами, втиснуть в разговор какую-нибудь театральную реплику или выдать длинный монолог из очередного спектакля. Короче говоря – актриса есть актриса.
– Диан, что мы будем делать в компании твоей подруги? – усмехнулась Люська. – У нас разные возрастные категории.
– Люсьена, выручайте. Перед Натальей неудобно получится. Третий год обещаю приехать, на этот раз поклялась «железно», но съёмки всё перевернули с ног на голову. А она ждёт.
– Ждёт тебя, а не нас.
– Глеб, я сказала, что вместо меня приедете вы с друзьями. Честное слово. Мы разговаривали сегодня утром по скайпу. Наталья встретит вас как самых дорогих гостей. Соглашайтесь. Городок – прелесть! Море, солнце, воздух необыкновенный. Люсьена, Глеб, ну?
Люська пожала плечами.
– В принципе, если Димка с Алиской будут не против… Глеб, ты как?
– Море, говоришь? – я посмотрел на Диану. – Окей. Считай, уговорила.
Просияв, Диана скрылась в своей спальне и, переговариваясь с нами через закрытую дверь (она всегда так делала, второпях собираясь на съёмку), поведала в общих чертах о Наталье Владленовне Мальцевой. Так мы узнали, что Наталья Владленовна закончив сорок лет назад театральное училище, довольно успешно снималась в кино, подавала, по словам режиссёров, большие надежды, и сумела завоевать любовь и уважение публики. Но лет через пять карьера молодой актрисы резко пошла под откос. Диана не уточнила, что случилось, сказала просто, что вышел большой скандал, после которого Наталье пришлось менять профессию.
– А лет двадцать назад, – Диана выбежала из спальни, роясь на ходу в своей сумочке, – Наталья вышла замуж за очень богатого человека. Они уехали из Москвы, осели в приморском городке и зажили, как в сказке. Дом у них – мечта! Двухэтажный дворец. Правда, для одного человека великоват.
– А муж где?
– Умер. Глеб, я не могу найти ключи. А-а, вот они. После его смерти Наталья увлеклась писательством. Очень хорошие любовные романы пишет, издаётся, имеет определённый успех. В городке она местная знаменитость, – Диана нервно хохотнула, схватила с комода ключи и подбежала к входной двери. – У меня где-то есть её книги, Люсьена, можешь поискать в шкафу. Всё, я исчезаю. Вечером договорим.
Оставшись вдвоём с Люськой, я усмехнулся.
– И на что мы с тобой подписались?
– Да ладно, расслабься, ты слышал, дом огромный, рядом море, все дела. К тому же – местная знаменитость. Писательница. Оттянемся, Глеб, скучать точно не будем, – Люська лениво потянулась и зевнула: – Уже не терпится поплавать.
– Надо Алисе позвонить. И Димону.
– Надо, – кивнула Люська.
…Неделю спустя, преодолев двухчасовой перелёт, мы оказались в поистине райском уголке. Городок утопал в сочной зелени: роскошные каштаны, красивейшие липы, аллеи можжевельника, раскидистые ягодные тисы – встречали нас, раскланиваясь в гостеприимном приглашении. Впервые я увидел гигантские вечнозелёные секвойи и эвкалипты с искривлёнными покрытыми выделениями камеди стволами. От обилия цветников рябило в глазах, казалось, в городе собраны все имеющиеся на земле сорта цветов.
Сам городок располагался в живописной морской бухте, окружённой несколькими, уходящими далеко в море мысами и горным массивом.
Наталья Владленовна встретила нас в аэропорту, держа в руках табличку «Озеровы». Увидев подругу Дианы, я был несколько разочарован. Почему-то воображение рисовало, что в аэропорту нас встретит элегантная женщина (всё-таки бывшая актриса, а теперь известная писательница), немного надменная и неприступная. И ещё рядом с ней обязательно будет крутиться личный шофёр, эдакий рассеянный растяпа в шофёрском кителе и фуражке с эмблемой. Действительность же оказалась куда проще, Наталья Владленовна стояла возле колонны в обычном цветастом сарафане, светлых сандалиях и соломенной шляпе на голове, съехавшей набок, отчего Мальцева выглядела немного комично.
Едва состоялось наше знакомство, как Наталья Владленовна начала терроризировать нас многочисленными вопросами. Её голос – быстрый и высокий, с нервозными нотками – разлетелся по зданию аэропорта нетерпеливым эхом. Она говорила и говорила, а потом спрашивала и спрашивала. Перебивала нас, начинала что-то рассказывать сама, сбивалась, хмурилась, невпопад смеялась, вертела головой и снова говорила, говорила, говорила. Интересовалась Наталья Владленовна абсолютно всем: начиная от современного молодёжного сленга, заканчивая крепостью чая, что мы пили в самолёте.
Есть такие люди, встретившись с которыми всего пять минут назад, возникает стойкое ощущение, что вы знакомы целую вечность. Писательница Наталья Мальцева была из их числа. Пока мы шли до её машины, она успела пересказать нам городские новости, выведать у нас всё, что интересовало её на данный момент и огорошить известием:
– Вечером у меня самолёт. Улетаю на полтора месяца. Сначала к подруге в Италию, потом отправлюсь в круиз по Средиземному морю. Так-то вот, друзья мои. Остаётесь в доме за хозяев. Справитесь? Конечно же, справитесь. Только Диане не говорите, что я оставила вас одних. Неудобно получилось. Когда она сказала, что из-за съёмок не сможет приехать, я тоже решила не сидеть сиднем дома, а о вашем приезде Диана сообщила слишком поздно. Вы не в обиде? Да нет, не в обиде. Что вам я, старая тётка, со мной жутко скучно и неинтересно. Слушайте, друзья мои, у нас ещё столько дел, а время поджимает.
В салоне иномарки голос Наталья Владленовны здорово действовал на нервы. Нет, ну правда, она практически визжала, и постоянно смеялась, и совсем не следила за дорогой, из-за чего мы трижды едва не столкнулись со встречными машинами.
После очередного Люськиного возгласа: «Осторожно! Машина!», Мальцева звонко рассмеялась, заявив, что она за рулем больше сорока лет и на дорогах чувствует себя как рыба в воде.
Закрыв глаза, я попытался на время отстраниться от реальности. Требовалось многое обдумать. Выходит, в доме Мальцевой мы останемся одни. Неожиданный поворот. Интересно, это хорошо или плохо? Скорее всего – хорошо. Терпеть несколько недель присутствие чересчур назойливой хозяйки, пожалуй, слишком большое испытание. Нет, против неё самой я ничего не имею, но вот голос Натальи Владленовны… Этот голос сводит с ума. И не только меня, Алиска вон готова повеситься на первой попавшейся липе, а Димон вообще смотрит на меня, как на врага народа.
Мальцева продолжала тараторить. Её голос скрипел, визжал, звенел, отдаваясь в ушах криком кошки, которой наступили на хвост.
…Дом Мальцевой располагался в уютном районе в старой части города, в непосредственной близости от моря. По обе стороны широкой белой дороги высились красивые двухэтажные коттеджи, построенные в самых различных архитектурных стилях. Некоторые соседи отгородились от посторонних глаз высокими каменными заборами, территории других разделяли кованые ограждения; просторный участок Натальи Владленовны с трёх сторон был огорожен секционной решеткой, густо увитой плющом, с четвёртой стороны высился кирпичный забор соседей, так же густо увитый серо-зелёным плющом.
Когда машина остановилась у крыльца с квадратными гранитными колонами и балясинами, и мы с огромным удовольствием выскочили из салона, Алиса прошептала мне на ухо, что впервые оказалась в эдемском саду. В чём-то она бесспорно права, во всяком случае, сад Мальцевой никого не мог оставить равнодушным. Сразу было заметно, хозяйка питает особую слабость к цветам: всюду росли шикарные кусты гортензий, хризантем, пионов и рододендров. Высокие арки и многочисленные перголы были увиты плетистыми розами, усыпанными белыми, розовыми, красными, бордовыми гроздьями цветом, источавших вкуснейшие ароматы. Запахи цветов переплетались друг с другом, над садом лежало плотное облако сладковато-приторных ароматов. Здесь царила особая атмосфера: атмосфера уюта, полнейшей защищённости, спокойствия и тайны. Да, тайны. Мне сразу почудилось, что в саду Мальцевой кроется множество тайн и загадок.
– Наталья Владленовна, домик у вас – отпадный, – сказал Димон, поднявшись по ступенькам на широкое крыльцо.
– Не могу с тобой не согласиться, друг мой. Когда муж купил этот дом и привёз меня сюда уже в качестве законной хозяйки, я сразу ему сказала: «Идеального места для смерти нельзя и найти».
Заметив на наших лицах замешательство, Наталья Владленовна заверещала:
– Друзья мои, вы неправильно меня поняли. Я имела в виду, что это место пропитано такой мощной положительной энергетикой, здесь настолько остро ощущается связь с миром природы, что в неминуемый момент, даже смерть не покажется чем-то ужасным. Вы со мной не согласны? Ну да, ну да, я сморозила глупость. В вашем возрасте думать о смерти непозволительно, друзья мои, не слушайте мою болтовню. Иногда меня заносит. Прошу вас, проходите.
Внутри дом был столь же хорош, как и снаружи. Просторный, светлый коттедж являл собой идеальный вариант дома для приёма гостей. На первом этаже помимо холла, гостиной, кабинета, домашнего кинотеатра, двух гостевых спален, кухни и столовой, находилось так же нескольких хозяйственных помещений. Второй этаж вмещал в себя пять спален, гостиную, библиотеку, огромную хозяйскую гардеробную комнату и просторный холл со «вторым светом».
Во время торопливой экскурсии по дому Наталья Владленовна, открывала многочисленные двери, забегала в комнаты, быстро осматривалась, словно попадала туда впервые, что-то говорила, смеялась, показывала, затем спешно выбегала в коридор, подходила к следующей двери, толкала её, и снова высокий визгливый голос раздражал наш слух.
– Наталья Владленовна, а у вас есть охрана?
– Охрана… какая охрана? Зачем она мне нужна, Алиса? Нет-нет, это лишнее. Я скромная писательница, звёзд с неба не хватаю, меня не от кого охранять.
– Ничего себе, скромная писательница, – прошептал Димон, следуя за Мальцевой. – В таком домине живёт. Люсь, слыхала?
– У меня голова разболелась от её голоса, – выдавила Люська. – Когда она уже свалит, а? Во сколько у неё самолёт, Глеб?
– Тише, услышит.
– Блин, с одной стороны круто, что мы останемся здесь одни, с другой, я боюсь, мы драпанём отсюда раньше, чем она рванёт в аэропорт.
– Вроде всё показала и рассказала, – растерянно проговорила Наталья Владленовна спустя полчаса. – На столе в кабинете я оставила вам номер телефона, по которому со мной можно будет связаться. Так… – Мальцева задумалась. – Что же ещё? А, ведите себя хорошо. Так… Развлекайтесь, купайтесь, веселитесь… Ну, и делайте всё то, что делают ваши ровесники. Только у меня к вам единственная просьба, не приводите посторонних людей в дом. Договорились? Всё, я в вас верю, друзья мои.
Последующие десять минут мы помогали Наталье Владленовне спускать со второго этажа её чемоданы и сумки. Она столько всего набрала в круиз, что создавалось впечатление, назад Мальцева планирует вернуться не через полтора месяца, а, по меньшей мере, через полгода.
Наконец, когда последний чемодан оказался в машине, Наталья Владленовна посмотрела на нас с материнской теплотой во взгляде.
– Люсенька, дружочек мой, как же сильно ты похожа на бабушку.
– Диана говорит, у меня её глаза.
– И глаза, и нос, и лоб. А Глеб совсем не похож на Диану.
– Не всем так везёт, как Люське, – пошутил я.
– Так, – Наталья Владленовна достала из сумочки солнцезащитные очки, надела их и, начав обкусывать нижнюю губу, осмотрелась по сторонам. – Вроде ещё хотела что-то вам сказать. Ц-ц-ц… Забыла. Ой, время поджимает. Друзья мои, мне пора. Удачи вам.
– И вам, – улыбнулась Алиса.
Наталья Владленовна села в машину, махнула нам рукой и мы махнули ей в ответ.
– Неужели уехала, – Димон хлопнул меня по плечу. – Глебыч, теперь мы типа здесь за хозяев?
– А то! – усмехнулась Люська. – Чумовая тётка.
– Да, – согласился я. – Обычной её точно не назовешь.
Какое-то время мы простояли возле крыльца: Люська с Алисой разглядывали куст гортензии, Димон, цокая языком, восхищённо поглядывал на дом, я, сунув руки в карманы джинс, соображал, чем бы утолить проснувшийся голод.
Неожиданно входная дверь с шумом распахнулась, и старческий голос прорезал тишину спящего сада:
– Молодёжь, вы не проголодались с дороги?
Глава вторая
Новое место – новые люди…
На крыльце стояла седая, немного сгорбившаяся женщина; она смотрела на нас с усмешкой, довольная произведённым эффектом неожиданности. Кого-кого, а увидеть на крыльце незнакомую старуху мы ожидали меньше всего. Разумеется, первый вопрос касался её персоны, и его поспешила задать Люська. На что женщина недовольно ответила:
– Зовут меня Ксения Анатольевна. А что, она вам про меня ничего не сказала?
– Наталья Владленовна? Нет.
– Так и знала. Память, как решето. А ведь книжки пишет. Ладно, ступайте в дом, обед стынет.
Когда мы прошли в столовую и расселись за длинным столом, Ксения Анатольевна пояснила:
– Я кухарю тут. Моя обитель – кухня.
– И живёте в доме?
– Когда Наталья здесь, живу постоянно, а если в отъезде, к себе перебираюсь. У меня недалеко от базара квартира есть. Сейчас вот полтора месяца бездельничать буду, – помолчав, Ксения Анатольевна спешно добавила: – Но к вам всё равно каждый день приходить стану. Обедом-то вас кормить надо, да и ужин сами не приготовите.
– Я хорошо готовлю, – сказала Люська.
– Не сомневаюсь, – иронично заметила старая кухарка. – Но приходить я всё-таки буду.
Наверняка решила нас контролировать, подумалось мне.
Некоторое время в столовой висела тишина, изредка нарушаемая стуком ложек по тарелкам и тихими репликами, которыми мы перебрасывались друг с другом.
Ксения Анатольевна смотрела на нас с недоверием, скорее всего мы ей не понравились. Пару раз я ловил на себе её оценивающий взгляд; смотрела так, будто пыталась прожечь насквозь.
– Так кем вы Наталье приходитесь? – спросила она, пододвинув ближе к Димону плетёную корзиночку с нарезанным хлебом. – Бери хлебцы-то, бери. Без хлеба обед не обед.
– Внуки подруги детства, – ответила Люська.
– Все четверо?
– Только я и Глеб, – Люська кивнула в мою сторону.
– Ясно. Значит, ты Глеб? – Ксения Анатольевна утвердительно закивала седой головой. – А ты, стало быть… – Она вопросительно посмотрела на Димона.
– Он Дмитрий, – быстро вставила Люська. – Я Люся. Она Алиса.
– Вот, теперь хоть по-людски познакомились, а то всё в спешке в непонятках. Мне Наталья о вашем приезде только вчера вечером сказала. Ничего толком не объяснила, крикнула на бегу, второпях, – Ксения Анатольевна встала, повторив вслух наши имена: – Глеб, Дима, Людмила и Алиса. Запомню. Доедайте, а потом посуду на кухню принесите. И хлебцы кушайте. В хлебе – сила!
Едва она вышла, Люська сморщила гримасу.
– Мне одной показалось, что она здорово смахивает на Шапокляк?
В чем-то Люська была права, кухарка Мальцевой действительно напоминала старуху Шапокляк.
После сытного обеда (лично мне сразу захотелось спасть) Ксения Анатольевна показала девчонкам, где и что находится на кухне: открывала многочисленные шкафчики, выдвигала ящики, под конец подробно объяснила, как включать плиту и пользоваться посудомоечной машиной. Люська вспыхнула.
– По-вашему, мы умственно отсталые?
– Вы дети, – спокойно отозвалась кухарка. – А дети часто невнимательны.
– Дети? Алис, ты слышала?
Алиса толкнула Люську в бок, давая понять, чтобы та не лезла на рожон. Но Люська уже завелась. Назидательный тон кухарки вывел её из себя.
– Мне четырнадцать лет, – сказала она. – Алиске вот-вот шестнадцать будет.
– А мальчишкам? – спросила Ксения Анатольевна.
– По пятнадцать.
– Я и говорю – дети ещё, – повторила кухарка и практически вытолкала девчонок из кухни. – Ступайте, не сидите в доме, по городу пройдитесь.
…Гуляли мы до одиннадцати часов: осматривали местные достопримечательности, спускались в бухту, прошлись по пляжу, затем забрели в центральную часть города, сидели в кафе на площади под широким цветастым зонтом. Побывали в парке, где Люська дважды умудрилась выронить из рук мороженое, а Алиса бросила в фонтан монетку, загадав желание.
В сувенирной лавке, она располагалась недалеко от дома Натальи Владленовны, Люська купила браслет из ракушек, брелок и веер. Алиса долго присматривалась к рамкам, мы с Димоном откровенно скучали. Лавка была наводнена всевозможными безделушками, которые лично у меня не вызывали абсолютно никаких эмоций, зато девчонки надолго прилипли к стеклянным стеллажам и длинному (во всю стену) прилавку.
Хозяин лавки сувениров, высокий мужчина лет шестидесяти, показался мне излишне навязчивым. Он был вежлив, пожалуй, даже чересчур, всё время улыбался и резко отводил взгляд в сторону, когда я случайно на него смотрел. Он представился Михаилом Павловичем, всячески пытался нам угодить, а под конец, когда мы были на полпути к стеклянной двери, подарил Алисе сувенир. Камень в виде латинской буквы «V». С чего это вдруг он решил расщедриться – загадка, но мне его порыв пришёлся не по душе.
Дома мы нашли оставленную Ксенией Анатольевной записку, в которой та пошагово объясняла нам, как пройти на кухню, достать из холодильника еду и разогреть её на плите.
– Бабка жжёт! – улыбнулась Люська. – И вообще, какой ужин, я в кафешке наелась до отвала. Глаза слипаются. Воздух здесь офигительный – с ног валюсь.
Ночь прошла мгновенно. Я помню, как лёг на кровать, закрыл глаза, потом открыл их снова, а в окна уже светило утреннее солнце. На часах без четверти девять. Через открытую форточку в комнату врывался летний тёплый ветерок, пахнущий морской солью и свежестью наступившего дня.
Удивительно, но спать, несмотря на ранний час не хотелось. И уже в начале десятого, выпив по чашке кофе, мы отправились на местный базар. Местечко оказалось чудным! От обилия рыбы, морепродуктов, свежих овощей и фруктов рябило в глазах. Ближе к выходу продавали вкуснейшую сдобу. Аппетит на базаре разыгрался нешуточный, пришлось даже купить корзину, которую мы затарили различными вкусностями и несли домой вдвоём с Димоном. Там были и креветки, и лосось, и козий сыр с буреками, грецкие орехи в мёде, пахвала, клубника, помидоры, фасоль и перец.
Завтракали на улице, разместив недалеко от увитого плющом забора складной стол и стулья. Потом рванули на пляж, зарулив по пути на базар, купить фруктов; на пляже провели часов пять: плавали, дурачились в воде, загорали, ели клубнику с черешней, болтали обо всём сразу, ощущая себя на вершине блаженства.
Вот это я понимаю, отдых. Полнейшая свобода действий и никакого контроля со стороны. Делай, что хочешь, иди, куда пожелаешь, и всюду тебе рады, везде встречают улыбками, и ты сам постоянно улыбаешься, потому что счастлив, и мечтаешь растянуть эти мгновения, и упиваться ими.
Во время очередного Люськиного заплыва, Димон решил сгонять в кафе за соком, а мы с Алисой примкнули к компании ровесников играющих в волейбол. Играли минут сорок, потом Алиса вернулась к Люське, я решил поплавать, Димон, закрыв лицо бейсболкой, спал на расстеленном покрывале.
Выйдя из воды и шлёпая мокрыми ступнями по горячему песку, я обратил внимание на высокую симпатичную девушку, лицо которой показалось до боли знакомым. Где я мог её видеть? Не помню. Но точно знаю, раньше мы уже встречались.
Тряхнув длинными русыми волосами и улыбнувшись (её улыбка, что называется, сразила меня наповал) девушка махнула мне рукой и быстро зашагала в мою сторону. Я остановился.
– Привет! – сказала она.
У неё были изумительно красивые глаза: ярко-зелёные, глубокие, и взгляд имел какую-то завораживающую, гипнотическую силу.
– Привет.
– Не узнаёшь меня?
– Ты тоже из Москвы?
Она рассмеялась звонким смехом, слегка запрокинув голову назад.
– Не угадал, я местная. Ладно, не мучься, даю подсказку: десять минут назад мы играли в волейбол.
Мне сразу стало легче, как будто камень с плеч свалился. Точно! Волейбол.
– Ты здорово играла.
– Шутишь? Третий раз играю, если честно, волейбол не моя игра. Ребята знакомые попросили составить компанию, неудобно было отказываться.
– Я Глеб, – мне вдруг стало неловко, почему-то возникло ощущение слежки. Пришлось обернуться. Никто на меня не смотрел, но спина мгновенно взмокла, её обдало жаром.
– Лейла, – свое имя она произнесла с достоинством. Сразу было заметно, она им гордилась, и очевидно, ждала, какой-то реакции. Я не стал разочаровывать новую знакомую.
– Красивое имя.
– Есть немного, – хохотнула Лейла.
Когда мы подошли к нашим, и я представил им Лейлу, Алиса изменилась в лице. С Лейлой она практически не общалась, в разговоре в основном участвовала мы с Люськой; Димон изредка подавал реплики.
– Так вы живёте у Натальи Владленовны? Слушайте, это ж здорово. Она тесно дружит с моими родителями. А вы надолго здесь остановились?
– Полтора месяца точно пробудем.
– Круто. Если хотите, могу выступить в качестве гида, покажу вам городок, местные достопримечательности.
– Мы сами можем всё осмотреть, – тихо произнесла Алиса, отвернувшись в сторону.
Перехватив её тревожный взгляд, Люська улыбнулась и обратилась к Лейле:
– Но если вдруг понадобится помощь аборигена, мы сразу к тебе обратимся.
– Идёт. Всегда рада помочь.
Лейла проболтала с нами, пока её не окликнули друзья, с которыми она пришла на пляж. Попрощавшись и взяв с меня слово, что мы обязательно увидимся, Лейла убежала.
– Я не поняла, – сказала Алиса, избегая смотреть мне в глаза. – Она хочет встретиться со всеми нами или только с тобой?
– Со всеми, со всеми, – подмигнул мне Димон. – Хорошая девчонка. Зачётная!
Алиса восприняла его слова оскорблением.
– Зачётная? А ты видел, как она таращилась на Глеба?
– Алис…
– Скажешь, ты сам этого не заметил? Зачем ты вообще её с нами познакомил?
– Дим, пошли ещё разок искупнёмся, – засмеялась Люська. – Тут сейчас нехилый скандальчик намечается. Ревность и всё такое прочее.
– Кто ревнует? – вспыхнула Алиса. – Я? К ней? Ты видела её волосы?
Люська кивнула.
– Так себе.
– Они ужасны!
Я молчал. Волосы. А при чём здесь волосы Лейлы? Нормальные у неё волосы. Мне понравились.
Поругаться с Алисой мы не успели. Нам помешал вчерашний знакомый – Михаил Павлович, хозяин сувенирной лавки. Поприветствовав нас, как старых друзей, он, не спросив разрешения, сел рядом и начал непринуждённый разговор. Мне его появление оказалось на руку, да и Алиса оттаяла, во всяком случае, когда Михаил Павлович ушёл, она не смотрела на меня исподлобья, и больше не упоминала Лейлу.
Дома нас ждал разбор полётов. Ксения Анатольевна была жутко недовольна тем фактом, что мы пропустили обед. Прочитала длинную нудную нотацию, сказала что-то о режиме дня и скрылась на кухне.
Чуть погодя Димон где-то раздобыл бадминтонные ракетки и три воланчика. Было часов восемь, когда первый воланчик перелетел через кирпичный забор. Вскоре за ним отправился второй, а в половине девятого мы лишись третьего волана.
– У кого-то кривые руки, – злилась Люська, намекая на меня.
– Я тебе сто раз говорил, отойди дальше от забора.
– Называется, поиграли.
– А в чём проблема? – Димон подошёл к забору и задрал голову. – Перемахнуть в принципе можно. Сначала на стул, потом на стол – делов на три минуты.
– Дим, не надо, – сказала Алиса, увидев, что он собирается перетащить к забору стол.
– Не боись, Алиска. Глебыч, помоги.
Едва мы успели поставить стол вплотную к забору, как сзади раздался голос кухарки:
– Молодёжь, вы чего творите? – Ксения Анатольевна стояла на крыльце, и вид у неё был испуганный.
Сказав про воланы, мы услышали:
– И пусть! Не нужны они вам, не вздумайте к соседям перелезать. Глеб, Дима, идите сюда. Идите, что скажу.
Мы подошли к крыльцу и кухарка быстро зашептала:
– Мальчишки, послушайте совета, не ищите себе приключений. Дались вам ваши воланчики. Сейчас ужинать будем. Давайте, несите стол на место. Ну же, Дима, Глеб. Ради Бога, не суйтесь на соседний участок.
Ксения Анатольевна вернулась в дом, а мы с Димоном переглянулись.
– Очередная прихоть старухи меня не остановит, – шёпотом сказал я.
– Тогда чего ты ждёшь, Глебыч? Стол к твоим услугам. А я пока верёвку найду.
Оказаться наверху было делом плёвым. Оседлав забор, я осмотрелся. Неухоженный участок зарастал сорной травой, здесь не было ни цветников, ни клумб; кусты жимолости у самого крыльца, сирень вдоль противоположной стены забора и колючий кустарник, бравший начало от левого угла и тянувшийся до самой металлической калитки, разрослись настолько, что территория казалась заброшенной. Вроде как не жилой совсем.
Две стены двухэтажного дома с зелёной черепичной крышей, были увиты диким виноградом. На маленьком балкончике второго этажа, он находился прямо над крыльцом, я заметил стул и крохотный столик. На столе стоял стакан с соком.
Плиточные дорожки, обрамлённые бордюром, погрязли в осоке, одуванчике и тысячелистнике. Местами, на некогда ровном газоне, рос лопух и чертополох, между двух каштанов покачивался гамак.
Один воланчик я заметил в трёх метрах от забора, быстро глянул на маленький балкончик и, крепко схватив протянутый Димоном стул, осторожно опустил его на соседний участок. К стулу Димка привязал верёвку, конец которой оставался у него в руках. Стул мне понадобится, когда стану перебираться обратно, верёвка – чтобы, оказавшись на заборе, забрать стул.
Спрыгнув вниз, я сразу почувствовал себя неловко. Там, на участке Мальцевой, за которым, по словам Ксении Анатольевны, раз в две недели ухаживает приходящий садовник, было много света и красок. Там царил день. Здесь – много тени, и здесь главенствуют сумерки.
Глава третья
Шалтай-Болтай и детская шарманка
Мне не следовало медлить, надо было взять воланчик, осмотреться в поисках остальных двух и скорее делать отсюда ноги. Но я мешкал. Сам не знаю почему, стоял, чуть сгорбившись, разглядывая соседский участок с нездоровым любопытством. Внезапно захотелось пройтись по траве, ступить на плиточную дорожку и, осторожно, крадучись добраться до крыльца. Какая-то незримая сила манила меня к крыльцу, будоража и раззадоривая вспыхнувший интерес.
По ту сторону забора я услышал голос Димона, секунду спустя наверху появилась его голова.
– Глебыч, помощь не требуется?
– Нет, – сказал я, быстро взглянув на маленький балкончик. – Сам справлюсь.
Димон исчез, я нагнулся за воланчиком и услышал тихую мелодию. Колыбельную. Она напоминала мелодию из музыкальных шкатулок: такая же размеренная, спокойная, с небольшим налётом детскости.
Сунув воланчик в карман джинс, я пошёл вперёд, на звуки колыбельной. Они меня гипнотизировали, пугая и успокаивая одновременно.
До крыльца оставалось метров десять, когда мелодия неожиданно стихла, и я отчётливо услышал детский смех. Справа беспокойно зашуршала листва, будто бы в кустах сирени трепыхалась крупная птица. Я замер, посмотрел на балкончик, и дрожь легкой поступью прошлась по спине. С маленького столика исчез стакан с соком.
Внутренний голос твердил, чтобы я немедленно возвращался назад, ему вторили интуиция и здравый смысл; я же, наплевав на их требовательные просьбы, взял немного правее и пошёл вдоль увитой виноградом стены к углу дома. Именно оттуда доносился детский смех. Смех, от которого у меня слегка подрагивали руки; что-то зловещее, холодное было в этих звонких отрывистых смешках.
Снова возникла колыбельная мелодия, теперь она звучала настойчивей и чуть громче. Выглянув из-за угла, я немного успокоился. На небольшом скошенном пятачке стоял диван-качака, пластиковый стол, три стула и маленькое детское кресло. Мальчик лет шести, одетый в синие брючки, синюю жилетку и бескозырку с развивающимися на ветру ленточками, сидел на корточках возле перевёрнутого стула. Он сидел ко мне спиной, практически не шевелился, лишь изредка его правый локоть подрагивал, и голова слегка склонялась набок.
Маленькую шарманку в руках мальчишки я увидел, когда он резко поднялся на ноги и встал ко мне вполоборота. Перебинтованной ладонью мальчик медленно крутил ручку, внимательно вслушиваясь в издаваемые шарманкой звуки. Я прижался к стене, ощутив щекой холодное прикосновение зелёных, изнизанных красными прожилками листьев дикого винограда. Не успев как следует сообразить, почему у ребёнка перебинтованы ладони, я перевёл взгляд на лицо пацана и из горла вырвался хрип.
Отпружинив, я не удержался на ногах, упал, чем привлёк внимание ребёнка. Он посмотрел на меня, я вскрикнул, и отполз назад, не в силах оторвать взгляд от его лица. Точнее пародии на лицо, потому как лица у ребёнка не было. Голова забинтована, словно у мумии, без малейших намёков на прорези для глаз, носа и рта. Вместо прорезей я видел нарисованные чёрным маркером огромные глазищи с длинными ресницами, чёрную точку вместо носа, и кривой красный рот. Впечатление было такое, будто смотришь на рисунок дошкольника, нарисовавшего на альбомном листе Шалтая-Болтая.
Продолжая крутить ручку шарманки странный (и страшный) ребёнок сделал шаг в мою сторону. Откуда-то раздался знакомый детский смешок, но смеялся точно не этот уродец с шарманкой в руках. В кустах сирени снова затрепыхалась листва.
Этого было вполне достаточно, чтобы рвануть к забору. Я бежал и видел перед глазами забинтованную голову с нарисованным ужасным лицом. Голову, на которой была бескозырка с длинными ленточками, что так красиво развивались на ветру. Голову, которая теперь будет являться мне в ночных кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту.
Подбежав, я залез на стул, уцепился руками за верх забора, попытался подтянуться, но руки настолько ослабли, что не удалось даже оторвать ноги от сидения. В полной прострации я обернулся назад. Из-за угла дома, выглядывал ребёнок без лица. И хотя я понимал, что видеть меня нарисованными глазами он не может – не может по определению – внутри всё переворачивалось от ненастоящего взгляда больших чёрных глаз.
