Юрий Вячеславович Ситников
Шоу со звездой

Лена отступила на шаг и начала складывать в чемоданчик многочисленные тюбики, баночки и флакончики.

– Наверное, спишь и видишь, как я лысею, – злорадно произнесла Вавадия, посмотрев на Лену в зеркальном отражении.

– Глупости ты говоришь.

– Ничего не глупости. Превратила меня в какое-то чучело огородное. Люсь, – Вавадия повернулась. – Скажи, на кого я похожа?

– На себя, – ляпнула Люська.

– Ну да, на себя, – буркнула Вавадия и снова прикрикнула на Лену: – Долго собираешься возиться? Уходи!

Когда Лена вышла, Люська спросила:

– Зачем ты с ней так?

– Как?

– Жестковато.

– Она меня бесит. Своей исполнительностью, мягкостью, молчаливостью. Белая и пушистая, аж тошнит от этой белизны. Терпеть не могу тихонь! Сегодня молчат, а завтра подножку подставят. Ты мне поверь. Я знаю, что говорю, в шоу-бизнесе вообще постоянно надо быть на стрёме.

Прошло минуты полторы, дверь номера с шумом открылась и в гостиную уверенной походкой прошла Татьяна Арнольдовна. Ей было лет пятьдесят, лицо хмурое, остроносое и без грамма косметики. Волосы с проседью, уложены в старомодную причёску. Одета она была во всё чёрное, отчего напоминала то ли гигантскую ворону, то ли гота переростка. При виде Люськи Татьяна Арнольдовна неподдельно удивилась, а Вавадия, перехватив взгляд тётки, лениво бросила:

– С сегодняшнего дня Люся у нас работает. Загрузи её чем-нибудь.

– Нам не нужны люди, – мягко, и в то же время безапелляционно заявила Арнольдовна.

– Тебе не нужны, а мне нужны, – Вавадия достала из сумочки круглое зеркальце, поднесла его ближе к лицу.

– Вая, чем она будет заниматься?

– Сама придумай.

Татьяна Арнольдовна снова посмотрела на Люську. Посмотрела надменно, как на человека, не заслуживающего уважения.

– Хорошо, Вая, я подумаю, что можно будет сделать. Через полчаса пора выезжать.

– Куда спешить? Опоздаю, подождут.

Татьяна Арнольдовна достала из кармана маленький бумажный пакетик и протянула его Вавадии.

– Прими.

Вавадия нехотя открыла пакетик, и высыпала его содержимое себе в рот. Люська сразу вскочила, понеслась на кухню за водой, но вернувшись в гостиную со стаканом, услышала строгий голос Чёрного Кардинала:

– Это гомеопатия. Запивать не нужно.

Люська так и осталась стоять со стаканом в руках.

Вскоре в номере появился Ярослав Броневой – продюсер. Люська неоднократно видела его по телевизору и почему-то решила, что Ярославу около сорока лет. Но сейчас, убедившись, что в жизни он намного лучше, чем на экране и фотках, пришла к мысли – продюсеру лет тридцать. Высокий, жилистый, коротко стриженый брюнет в очках в золотой оправе и дорогом костюме он показался ей невероятно привлекательным.

Вавадия их познакомила, Ярослав кивнул Люське, как старой знакомой, сразу потерял к ней интерес и сказал, что через двадцать пять минут надо стартовать. Затем они с Татьяной Арнольдовной вышли из номера. Вавадия схватила сумочку и бросилась к дверям.

– Подожди, – крикнула Люська. – А я, что мне-то делать?

– Чёрт! – Вавадия остановилась и дотронулась до налаченной причёски, напоминавшей львиную гриву соломенного цвета. – Так, сейчас мы тебя куда-нибудь пристроим. Но вот куда?

– А может, мне с вами поехать? – робко предложила Люська.

– С нами? Нет, с нами нельзя. О, придумала. Будут у тебя дела, – Вавадия поднесла к уху телефон и закричала: – Олег! Олег, немедленно дуй домой и привези мне вилку с ложкой. Что?! Успеешь. А я говорю, успеешь! Плевать мне на Ярослава. Чтобы через полчаса вилка с ложкой были в номере.

Бросив телефон, Вавадия засмеялась.

– На Олега можно положиться, водитель он классный, а самое главное умеет избегать пробок.

– Зачем тебе понадобились вилка и ложка?

– Узнаешь. Пока отдохни, мне надо отлучиться минут на десять. Полистай журнальчики. – И Вавадия хлопнула дверью.

Оставшись одна, Люська без сил рухнула в кресло. Сумасшедший дом. Вроде ничего не делала, а устала так, будто её здесь нещадно эксплуатировали день и ночь. А все из-за нервного напряжения. Один только взгляд Арнольдовны чего стоит, прям до дыр просверлила. И почему Вавадия никого не предупредила, что взяла новую помощницу? А теперь ещё выяснилось, здесь и помогать некому. Н-да, чувствуется, дня через два Люська будет вынуждена сказать своей должности до свидания. Не задержится она тут, как пить дать, не приживётся.

Вавадия вернулась вместе с тёткой минут двадцать спустя, и почти сразу в номере появился запыхавшийся Олег. Держа на руках двух мальтийских болонок кремового цвета он, пытаясь отдышаться, выпалил:

– Успел.

Одна из болонок начала вырываться из рук Олега, затявкала, замахала пушистым хвостом. Вторая сидела как неживая, апатично смотрела по сторонам, едва слышно посапывая.

– Положи их на диван, – Вавадия поцеловала в нос молчаливую болонку, а второй (крикливой) погрозила пальцем.

– Вая, опаздываешь, – сказала Татьяна Арнольдовна.

– Успею. Олег, спускайся вниз, скажи Ярославу, я буду через минуту.

– Вая, зачем тебе понадобились болонки, что ты задумала?

Не обращая внимания на тётку, Вавадия подозвала к себе Люську.

– Знакомься, это Вилочка и Ложечка.

Люська села на диван и, не сумев сдержать смех, спросила:

– Почему Вилочка и Ложечка?

– Так прикольней, – хохотнула Вавадия. – Они родные сёстры, но характерами отличаются. Ложечка спокойная, ласковая, Вилочка – чёрт в юбке.

– А мне кажется, они обе милые, – Люська протянула руку, начала гладить болонку, а та, исхитрившись, цапнула её за мизинец.

– А-ай! – вскрикнула Люська, резко отняв руку. – Это Вилочка, я уже поняла.

– Осторожней с ней. Она не любит нежностей. Своенравная очень.

– Вая, время, – прочеканила Арнольдовна.

– Да слышу я, слышу, – Вавадия выдвинула верхний ящик стола и, достав оттуда несколько купюр, вручила их Люське.

– Зачем?

– Твоё задание на сегодня – отвезти Вилочку с Ложечкой в салон на стрижку. Мы записаны на послезавтра, но, думаю, для нас найдут время и сегодня. Как ты считаешь, тётя?

Татьяна Арнольдовна выдавила:

– Я позвоню в салон. Предупрежу.

– Вот и отлично. Люсь, здесь адрес. Что и как стричь там знают, твоя задача отвезти и привезти обратно.

– Номер будет открыт?

– Нет, конечно, – поспешила вставить Арнольдовна. – Собак оставишь в номере Лены, я покажу, где он находится.

– Мне тебя ждать? – спросила Люська у Вавадии.

– Наверное, да… Или… да, лучше дождить.

– Ждать будешь тоже в номере Лены, – прогрохотала Чёрный Кардинал.

У Вавадии зазвонил телефон.

– Да. Иду, Ярослав, иду. Всё, я уже подхожу к лифту. Не ори, успеем!

Вавадия выскочила в коридор, Татьяна Арнольдовна проводила Люську на первый этаж, показала, где находится номер Лены, вручила двух мальтийских болонок и пожелала удачи.

– В салон я позвоню, вас будут ждать.

Растерянная и ошеломлённая Люська стояла в холле гостиницы, держа на руках собак. И именно в этот момент ей в голову пришла шальная мысль, что своё первое ответственное задание она с треском провалит.

***

С Ложечкой не было никаких проблем, она практически сразу заснула, обмякла и превратилась в плюшевую игрушку. О том, что это не игрушка, а живая собака, напоминали, пожалуй, редкие причмокивания и сопение. Вилочка, которую, по мнению Люськи нужно было назвать Маленькой Гадостью, никак не могла угомониться. Собачонка тявкала, скулила, визжала, царапалась, кусалась, всячески привлекая к себе внимания.

– Да заткнись ты! – в сердцах крикнула Люська, выскочив с собаками на улицу.

Держать их на руках было жутко неудобно, к тому же правой рукой приходилось крепче прижимать к телу Вилочку, иначе она грохнулась бы на асфальт.

Длинная ручка сумочки постоянно спадала с плеча, взмокшая Люська встала на тротуар, пытаясь поймать такси. А как поймаешь, когда обе руки заняты. Не ногу же вытягивать, в самом деле. А тут по всем законам подлости в сумочке зазвонил телефон. Люська решила не обращать внимания на звонок, но потом подумала, что звонить может Вавадия или Арнольдовна. Значит, ответить надо. Но как?

Присев на корточки, она пожертвовала Ложечкой. Аккуратно, настолько позволяло положение, она опустила спящую собачку на тротуар, крепче прижала Вилочку, а свободной рукой достала телефон.

– Алло. А-а, Алис, это ты. Да. Уже, ага… Я не могу сейчас говорить, позже перезвоню. Нет… Вилочка, заглохни! Что? Это я не тебе. Да, блин, мне надо подстричь Вилку с Ложкой, а она орёт. Не прикалываюсь я… Алис… Ложечка это… Стой! Вилочка… Стой, свинья!

Бросив телефон на асфальт, Люська побежала за семенящей по тротуару болонкой. Той удалось вырваться и, едва короткие лапки коснулись земли, Вилочка сразу дала дёру.

– Я тебя задушу, – шипела Люська, нагнав болонку у торца здания.

Вилочка заскулила.

– Почему вас привезли без поводков? Что ты скулишь? Бери пример с Ложеч… – Люська остановилась возле сумки, и по спине пробежался холодок. Ложечка исчезла. Это было сродни самоубийству. Умудриться потерять любимую собаку Вавадии, что может быть хуже. Заметавшись, и уже готовая расплакаться, она услышала прерывистый женский голосок:

– Девочка, это не твоя собака там гуляет?

– Где?!

– А вон, видишь, у машины бегает.

Люська рванула к Ложечке. Выспавшаяся болонка, пыталась оцарапать колесо припаркованной неподалеку машины. Ставя передние лапки с пушистой белой шерсткой на чёрное колесо, она, пыхтя и пофыркивая, отчаянно подпрыгивала на месте.

– Иди сюда, – грубо крикнула Люська, подхватив собачонку. – Лучше бы я кофе носила.

Вилочка продолжала визжать. Ложечка недовольно фыркала.

…На такси Люська добралась до салона, в котором собакам делали не только гламурные стрижки, но и вообще предоставляли все тридцать три удовольствия. Им делали маникюр, массаж, купали в грязевых ваннах, окропляли дорогим парфюмом.

Пока вялой Ложечкой и чокнутой Вилочкой занимались мастера, Люська разговорилась с хозяйкой йоркширского терьера, узнав, что та привезла своего любимца на процедуру оздоровительного обертывания шоколадом. У Люськи не было слов.

В гостиницу она вернулась спустя три с половиной часа. Тихоня Ложечка опять спала, фашистка Вилочка кусалась и вертелась, как юла. Хорошо ещё, Лена оказалась в номере. Бросив собачек в кресло, Люська попросила пить. А когда залпом выпила невкусную воду, показала Лене свои руки.

– Смотри, что эта дрянь со мной сделала.

Увидев укусы и царапины, Лена тут же принесла йод и вату. Зажмурившись, Люська стоически терпела противные пощипывания, решив для себя твердо и бесповоротно, что с собаками Вавадии она возилась первый и последний раз.

***

Последующие три недели Люська, почти ежедневно, за исключением случаев, когда Вавадия на день-два улетала из города, моталась прямо из школы то в гостиницу, то в коттедж. С самой Вавадией виделась редко, в основном общалась с Татьяной Арнольдовной, выполняя различные поручения Чёрного Кардинала. То в гомеопатическую аптеку съездить надо, то купить канцелярские товары или заскочить в прачечную.

Иногда вместе с Олегом ездила за продуктами, правда, не на жёлтом мерсе, а на чёрном джипе. Арнольдовна вручала длинный список и Люська, держа его перед собой, с гордым видом шествовала по торговому залу в компании великана Олега.

Олег ей нравился, простой, спокойный, совсем не заносчивый. Часто рассказывал анекдоты, подшучивал беззлобно над Люськой, не обижался, когда над ним подшучивала она.

Пару раз Люське везло, Вавадия брала с собой на фотосессию и на встречу с журналистами. От фотосессии Люська осталась в восторге. И хотя она выступала лишь в качестве постороннего наблюдателя, впечатлений набралась на год вперёд. А вот встреча с журналистами разочаровала. Точнее, разочаровало поведение Вавадии. Та словно с цепи сорвалась, отвечала грубо, откровенно дерзила и лезла на рожон. Вопросы ей задавали корректные, грамотные, но Вавадия вела себя так, будто собравшиеся журналисты намеревались её четвертовать.

Так же развязно и нагловато Вавадия разговаривала и с Леной. Часто хамила тётке, за глаза называла уродом Ярослава, говорила, что ей все надоели, и она устала быть центром вселенной.

Пару дней назад Люська показала Вавадии свежий номер газеты.

– А, – ухмыльнулась певица. – Я видела уже. Отвратная фотка, да? Безрукий фотограф выбрал ужасный ракурс.

– Я не о фотке хотела тебя спросить.

– А о чём тогда?

– Здесь написано, что двадцатого числа ты выступала в ночном клубе.

– Угу, – промычала Вавадия, пытаясь расчесать слипшиеся от геля и лака волосы.

– А после ты подралась с Мариной из группы…

– Знаю-знаю, не продолжай. Сказала же, я читала статью.

– Но ведь двадцатого числа тебя не было в городе. Ты уехала в Питер девятнадцатого и вернулась только двадцать первого.

– И что?

– Как ты могла быть в двух местах одновременно?

Вавадия отбросила расчёску и наигранно рассмеялась.

– Люсь, ты меня удивляешь. Нельзя быть такой наивной. Разумеется, меня не было в этом клубе, и с Маринкой я не дралась. Хочешь правду? Я вообще знакома с ней шапочно, виделись пару раз за кулисами на сборных концертах.

– Но…

– Пиар – великая вещь. Без пиара никуда. Запомни мои слова. И давай договоримся, ты больше не будешь ни о чём меня спрашивать. Я еле на ногах стою, устала, сил нет.

Люська знала, что такое пиар, но не думала, что в случае с Вавадией необходимо прибегать к таким дешёвым уловкам. По её мнению, популярность Вавадии настолько велика, что всякие там надуманные скандалы погоды не сделают. Или она ошибается? Кто их там разберет в этом шоу-бизнесе.

…Сегодня Татьяна Арнольдовна загрузила Люську работой капитально. Едва та приехала в коттедж, сразу отвела в комнату на первом этаже, расположенную рядом со столовой, и строго сказала:

– Будешь заниматься этим каждый день. Я так решила.

– Чем заниматься-то?

У широко стола стояло несколько картонных коробок, запечатанных скотчем. Открыв самую верхнюю, Татьяна Арнольдовна выложила на стол пачку фотографий Вавадии.

– Смотри и запоминай, – сказала она, не глядя на Люську. – Фотографии для поклонников Ваи. На каждой необходимо написать пару слов и поставить автограф. В принципе ничего сложного, но надо быть внимательной, писать без ошибок и не путать фразы.

– Подождите, я должна буду ставить автографы за Вавадию?

– Естественно.

– Но ведь… По-вашему, это честно?

– А, по-твоему, Вая способна лично подписать чёртову уйму фотографий? Знаешь, в каких количествах их приходится рассылать. Здесь день и ночь работать надо. Смотри, – Татьяна Арнольдовна взяла две фотки. – Писать надо наискосок в нижнем правом углу. Где она изображена крупным планом красным маркером пишешь «Тебе от меня! Вавадия». И автограф. На снимках, где Вая сфотографирована в полный рост, пишешь зелёным маркером: «На память от Вавадии». Подпись у неё примитивная, любой первоклассник справится. Но ты, прежде чем начинать, всё-таки потренируйся на бумаге, чтобы зря фотографии не портить. Потом покажешь автограф мне, если всё будет хорошо, приступишь к работе.

Люська осмотрела коробки – их было пять – и в каждой не менее семисот фотографий, и поежилась.

– Ясно, вопросов нет.

Арнольдовна улыбнулась и впервые за время их знакомства, положила ладонь Люське на плечо.

– Захочешь перекусить или выпить чая, пройди на кухню. Холодильник полный.

– Я знаю, сама вчера его затарила.

– Не буду тебя мешать.

Оставшись в комнатенке одна, Люська взяла фотку Вавадии и долго вглядывалась в профессионально загримированное лицо. А интересно, думала она, если Лена поработает над моим лицом, получится из меня копия Вавадии? Хотелось бы увидеть себя в образе известной поп-певицы. Но Лену об этом не попросишь, лучше даже не заикаться. Э-эх, сколько фотографий, тут с ума сойдёшь, пока всё подпишешь. Но начинать надо с малого – с подделки автографа.

Уже через час Люська мастерски научилась подделывать нехитрую закорючку Вавадии. Показав около сотни автографов Татьяне Арнольдовне, она получила одобрение и занялась подписанием снимков.

Выводя аккуратно каждую букву, Люська настолько увлеклась, что не заметила, как пролетело четыре часа. Левая часть стола была завалена подписанными фотографиями; прежде чем их пересчитать, Люська сложила две стопки: в первой автограф сделанный красным маркером, во второй – зелёным. Итого двести восемьдесят девять фотографий. Не слабо. После таких трудов не мешало бы подкрепиться.

На кухне она пробыла минут двадцать, успела сделать яичницу с луком, помидорами и сыром, выпить зелёного чая с бутербродами и съесть две груши. После еды, как обычно потянуло в сон. Люська решила немного проветриться на улице.

Вилочка и Ложечка спали на круглых подушках в гостиной. При появлении Люськи, Вилочка вскочила с нагретого местечка, затявкала и подбежала к входной двери.

– Не рассчитывай, с тобой я гулять не буду.

Вилочка оперлась лапками о дверь.

– Уйди, сказала.

– Люда, – прогремел сзади голос Чёрного Кардинала. – Ты уже закончила?

Вздрогнув, Люська быстро обернулась. Странно, но она полагала, Татьяна Арнольдовна уехала, и дома кроме неё никого нет, выходит, ошиблась. Тётка Вавадии стояла у лестницы, буравя Люську подозрительным взглядом.

– Хочу пройтись по саду. Вы не против?

– Псин с собой захвати, – сказала Арнольдовна, которая терпеть не могла ни собак вообще, ни мальтийских болонок в частности.

Пришлось идти за поводками и в течение получаса выгуливать эти «столовые приборы». Ложечка топала по плиточным дорожкам молча, вертела пушистой мордахой, и старалась не заморать лапки. А Вилочка (такая свинюха) всё время порывалась найти местечко погрязнее. И тявкала, тявкала, как ненормальная.

Татьяна Арнольдовна выбежала на крыльцо, когда Люська, усевшись на скамейку, приказала Вилочке умолкнуть.

– Людмила! Людмила, иди сюда.

– Что ещё стряслось, – проворчала Люська, натянув поводки. – Ну, топайте быстрее. Вилка! Ложка!

– Как это понимать? – Арнольдовна потрясла перед Люськиным лицом пачкой подписанных фоток. – Ты испоганила несколько сотен фотографий! У тебя совесть есть?

Люська побледнела. Неужели допустила какую-нибудь ошибку? Вроде по несколько раз проверяла, всё написано правильно, аккуратно. И с цветом не ошиблась, и надписи делала в строго указанном месте: писала наискосок в нижнем правом углу. Тогда почему развопилась Чёрный Кардинал?

– Татьяна Арнольдовна, а что случилось?

– Она ещё спрашивает! Зачем ты писала каллиграфическим почерком, кто тебя об этом просил?

– А разве некрасиво получилось?

– Вот именно – красиво! Получилось очень красиво, но только кому нужна эта красота? Ты почерк Ваи видела? Она пишет, как курица лапой, иногда сама разобрать не может, что накарябала. И фотографии должны быть подписаны таким же корявым почерком. Фанаты прекрасно его знают, любое изменение воспримут в штыки. А здесь сразу в глаза бросается – фотографии подписывала не Вая.

– Вы ничего не говорили о почерке, только об автографе упомянули.

– Говорила! Говорила, – взвизгнула Арнольдовна. – Ты плохо слушала. Сколько снимков подписала?

– Почти триста.

– Почти триста, – передразнила она. – Вся работа насмарку. Куда их теперь, на растопку камина?

– Я могу забрать их себе.

– Сделай милость, сегодня же забери. И чтобы я их больше не видела. А сейчас тренируйся писать почерком Вавадии, если, конечно же, ты ещё хочешь быть её помощницей. – Татьяна Арнольдовна склонила голову набок, с любопытством уставившись на Люську. Она ждала, что Люська психанет, развернётся и больше здесь не появится, но та проявила несвойственную ей выдержку.

– Хорошо, я пойду тренироваться. Но фотки я «испортила» по вашей вине. Вы не упоминали про почерк.

– Упоминала.

– Нет.

– Людмила, не дерзи мне!

Люська поспешила пройти в маленькую комнатку.

Через час она пересказала свой разговор с Арнольдовной вернувшейся Вавадии.

– Наорала на меня, заставила копировать твои каракули.

Вавадия прыснула.

– Да, пишу я не ахти. Но что поделаешь, у каждого свои недостатки. А на тётку не обижайся, она добрая.

– Я заметила, добро из неё так и льётся, – пробормотала Люська. – Слушай, а она тебе родная тётка?

– С какой целью ты интересуешься?

– Просто хочу знать.

– Забей, Люсь. Поверь, это не важно. Давай лучше кофейку выпьем, а потом Олег довезёт тебя до метро. Кстати, послезавтра концерт, не забыла? Поедешь со мной. Надо тебя в люди вывести, а то занимаешься всякой ерундой.

Люська просияла. Представив, как за кулисами окажется в самой гуще звёзд шоу-бизнеса, и при этом будет считаться приближённым лицом Вавадии, она мгновенно забыла о неприятном инциденте с Татьяной Арнольдовной.

Глава четвёртая

С чёрного хода, или за кулисами намного интересней

За три недели мы с Люськой пересеклись, в лучшем случае, раз семь. Разговаривали и того меньше. Утром практически не общались, Люська вскакивала за пять минут до выхода, умывалась, чистила зубы, стягивала волосы в хвост, глотала на ходу бутерброд и неслась в школу.

После школы, кстати, иногда она уходила с последних уроков, не забегая домой, ехала к Вавадии. Возвращалась вечером, звонила Димону, и они уходили гулять. Когда в кино, когда в пиццерии сидели, или просто бесцельно бродили по набережной. Нам с Алисой никак не удавалось к ним примкнуть, постоянно возникали проволочки: то у меня дела неотложные, то у Алиски туго со временем. Так и пролетел почти месяц: в учебе, в суете, в постоянной беготне.

Вопреки ожиданиям, о Вавадии Люська говорила мало, в основном рассказывала про вредную Татьяну Арнольдовну, бесцветную Лену и шутника Олега.

…Сегодня Люська приехала домой в девять часов, застав нас на кухне за поеданием шоколадного торта.

– Всем привет! – крикнула она, остановившись в дверном проёме. – По какому поводу тортик?

– Сладкого захотелось, – с набитым ртом ответил Димон.

– Диана ещё не приехала? Мне надо с ней поговорить.

– Опоздала ты. Диана днём укатила на гастроли. Вернётся через месяц-полтора.

Люська скривилась.

– Ладно. Тогда обрадую вас. Вавадия пригласила меня на концерт!

Димон перестал жевать.

– Послезавтра?

– Ага.

– Люсь, ты не можешь туда поехать.

– Это ещё почему?

– Не можешь поехать без нас. – Димон смотрел на Люську, не веря, что ей привалило счастье оказаться на концерте, попасть на который он сам мечтал всякий раз, когда видел расклеенные по всему городу афиши.

– Люсь, – присоединилась к Димону Алиса. – Мне тоже хочется попасть на концерт.

– И мы туда попадем! – воскликнул Димон, улыбнувшись Люське. – У нас же теперь есть свой человек в шоу-бизнесе. Я прав?

– Не знаю… Я поговорю с Вавадией, но обещать ничего не могу.

– Как не можешь, ты помощница, она тебе не откажет. Люсь, я обижусь.

– Ладно, постараюсь. Тортика отрежьте, а я пока переоденусь. Сейчас кое-что расскажу, – кричала она из своей комнаты. – Не поверите! Такая измена вышла. Арнольдовна меня доконала… Короче, – Люська вбежала в кухню, держа в руках чёрный пакет. – Это вам. На память от Вавадии.

Получив по фотографии с автографом Димон с Алиской одновременно издали протяжное «Вау». Мне тоже фотка понравилась, но «Вау» я не сказал. Не успел. Потому что в следующую секунду Люська начала выкладывать на стол пачки фотографий.

– Это чего? – обалдело спросил Димон.

– Люсь, колись, откуда столько фотографий Вавадии?

– А это, Алис, как выразилась Арнольдовна, испоганенные снимки.

– Почему испоганенные? – я взял несколько фоток и внимательно их рассмотрел. – Качество отличное, почерк красивый, автограф… не пойму, почему испоганенные-то?

– У Чёрного Кардинала спроси, – Люська усмехнулась и тихо добавила: – За почерк спасибо. Я старалась.

– Ты?!

– Двести восемьдесят девять фотографий подписала. Над каждой буковкой пыхтела, а выяснилось, фотки надо было подписывать левой пяткой. У Вавадии почерк ужасный. В итоге почти триста фотографий оказались браком.

– Везде обман, – протянул Димон. – Вот так получишь фотку с автографом знаменитости, а её на самом деле какая-нибудь баба Нюра подписала.

– Спасибо тебе, Димка, – вспыхнула Люська. – За бабу Нюру!

– Люсь, да я не тебя имел в виду. Ну, так получилось. Извини.

Люська села на стул.

– Что теперь с ними делать, выбросить вроде жалко а оставлять дома… Гм, зачем они мне в таком количестве?

– Не вздумай выбрасывать! – У Димона вдруг загорелись глаза, он сделал большой глоток чая, отодвинул подальше тарелку с куском недоеденного торта и заговорчески подмигнул: – Есть классная идея.

– Говори.

– На этих, якобы бракованных фотках, можно срубить бабки. Глебыч точно подметил, качество высокое, бумага суперская, плюс имеется автограф Вавадии. Да одна такая фотография может уйти рублей за пятьдесят. С руками оторвут!

– А что, – оживилась Люська. – Мне нравится.

– Эй-эй, вы офонарели, что ли?

– В чём дело, Глеб?

– Ни в чём. Сама же сказала, почерк не её, любой фан заметит, что это липа.

– Плевать, – стоял на своём Димон. – Мы не будем продавать фотки её ярым фанам, найдём обычных поклонников. Далеко ходить не надо, у нас в школе каждый второй от Вавадии балдеет. И какой у неё почерк им пофиг.

– По пятьдесят рублей не мало? – спросила Люська деловитым тоном. – Может, по соточке?

– Не-е, по сотне могут не взять. По полтиннику – самое то.

– Глеб, они оба сошли с ума. Останови их.

– Как, Алис? Предлагаешь порвать все фотки пока эти аферисты не втюхали их друзьям-знакомым?

– Но-но, полегче, – Димон собрал снимки и переглянулся с Люськой. – Не хотите быть в доле, нам больше достанется. Сколько там набежит, Люсь!

– Так, сейчас прикинем. Двести восемьдесят девять…

– Фотки Глеба и Алиски не считай.

– Тогда такой расклад: двести восемьдесят семь умножаем на пятьдесят. Это будет… будет… Блин, где мой телефон?

– Четырнадцать тысяч триста пятьдесят рублей, – сказал я.

– Нормально.

– Ты проблем с Вавадией не боишься? Если узнает она или её тётка, тебе спасибо не скажут.

– Глеб, как они узнают, не смеши меня. Не волнуйся, те, кому Димка продаст фотки не побегут делать почерковедческую экспертизу. Не, а классно ты придумал, Дим.

– Если её с позором выгонят с должности помощника помощников, я не удивлюсь, – сказала мне Алиса. – Люсь, мне ваша затея не нравится.

– Алис, слышала когда-нибудь о безотходном производстве?

– При чём здесь это?

– При том! Фотки уже сделаны, подписаны, затрачен человеческий труд, бумага, печать, два маркера я на них извела… А ты предлагаешь их выбросить.

– Оставь себе.

– Зачем мне одной столько счастья, если я могу подарить его людям.

– Подарить или продать? – спросил я, вертя в руках фотку Вавадии.

– Подарить за пятьдесят рублей. Устраивает такой ответ? Кстати, Глеб, ты должен мне пятьдесят рублей.

***

Люська сказала, чтобы мы подошли к чёрному ходу, обещая провести нас внутрь без особых проблем. Мы обошли здание с торца, заметив издали толпу фанатов, жаждущих попасть на концерт, где сегодня выступали любимые группы и исполнители. Человек сто, а может и больше стояли возле чёрного хода, в надежде на чудо. У металлической двери с невозмутимым видом скучал охранник. Он не реагировал на крики молодёжи, не отвечал на их вопросы и оставался титанически спокойным, когда кто-нибудь из толпы бросал какое-нибудь оскорбление в его адрес.

Алиса схватила меня за руку.

– Глеб, нам не удастся пройти. Посмотри, что там творится.

– Только бы Люся не подвела, – Димон первый подошёл к толпе.

Мы с Алисой постарались протиснуться к двери, но недружелюбно настроенные к новичкам фаны, разгоряченные полным безразличием охранника, были готовы проявить агрессию. Так высокий парень с перебитым носом сильно толкнул меня в плечо, толстяк в очках вообще отказался пропускать вперёд, а девчонка с начёсанными волосами (она подражала Вавадии) завопила, чтобы мы убирались отсюда.

Всё ясно, у чёрного хода стояли не просто поклонники, это самые настоящие одержимые фанатики. Довольно опасная категория людей. Как правило, они не всегда отдают отчёт своим действиям, способны на необдуманные поступки, и в гневе становятся неадекватными. От фанатиков стоит держаться подальше и обычным поклонникам знаменитостей и самим знаменитостям тоже.

Совсем недавно писали, как одна такая вот чокнутая фанатка швырнула бутылку в проходившую по ковровой дорожке певицу. Хорошо, что промазала. А когда её задержали и отвезли в участок, объяснила свой поступок тем, что хотела привлечь к себе внимания.

– Эй, ты, куда прёшь?! – обратился ко мне низкорослый крепыш.

Мы с Алиской молчали. Главное, добраться до двери, встать рядом с охранником и ждать появления Люськи.

Димону удалось без проблем оказаться под козырьком, но охранник сразу же попросил его отойти на пять шагов назад.

– Нас ждут, – одними губами прошептал Димон, стараясь, чтобы его не услышала галдящая толпа.

– Отойди на пять шагов назад.

– Вы не понимаете, сейчас за нами придут.

Охранник грубо оттолкнул Димона.

Вырвавшись из тесного круга ненормальных парней и девчонок, я позвонил Люське.

– Скоро ты выйдешь?

– Глеб, я уже вышла. Почему вас нет?

– Мы стоим у чёрного хода, а ты где?

– Тоже у чёрного хода.

– Их здесь несколько, что ли?

– Откуда я знаю. У меня времени мало, давайте, резче подходите, иначе уйду.

Как чувствовал, что без нервотрёпки не обойдётся. Шепнув Димону и Алисе, что надо сваливать и искать другую дверь, мы спешно покинули растревоженное осиное гнездо фанов.

Люську мы увидели, свернув влево, пройдя по внутреннему дворику и выглянув из-за поворота в неприметный маленький задний двор. Никогда бы не подумал, что это чёрных ход. Больше всего смахивает на вход в подвальное помещение.

Внутри, за небольшим, стоявшим под высокой лестницей столиком, сидел пожилой мужчина. Когда Люська пропустила нас в предбанник, он поспешил закрыть дверь на ключ и вернулся к столу.

Мы поднялись по лестнице, прошли в двойные стеклянные двери, обогнули широкую колонну, снова уткнувшись в лестницу. Потом шли по длинному коридору, внимательно вглядываясь в лица идущих навстречу людей. Каждый раз, когда мимо проходили знаменитости, Алиса крепко сжимала мне ладонь и делала глубокий вдох.

Димон был поражен не меньше. Впервые ему удалось очутиться в месте скопления звёзд. Он шёл по коридору и не верил глазам. Как так, обычный коридор с обшарпанным линолеумом, выкрашенные в серый цвет стены, уныло, мрачно кругом и вдруг появляется известный музыкант. Певица. Солистка популярной группы. Ведущая. Виджей музыкального канала. Димон смотрел на них, как на небожителей, улыбался и чувствовал невероятный подъём.

Люська остановилась у одной из гримёрок и постучала три раза в дверь. В замке повернулся ключ, дверь открылась и Лена, посторонившись, пропустила Люську внутрь.

– Чего застыли, проходите, – Люська ухмыльнулась, наблюдая за нашей реакцией.

***

Я понятия не имел, что она приведёт нас в гримёрку Вавадии. Думал, проводит в зал, а сама смоется выполнять свои обязанности. А тут вдруг такой поворот.