Юрий Владимирович Сафонов
Смиренномудрие невозрожденного человека
И нужно сказать, что при начале своем деятельность бывает по большей части чрезвычайно трудная. Не раз, а многажды, человек приходит в безнадежие, что он не в силах приобрести спасительного ДЕЛАНИЯ. А при этом и сердце делается жестким, вся душа поражается нечувствием, восстает страстность с необыкновенною силою и духовная область жизни закрывается, как бы каменною стеной.
В этом и проявляется благодатное действие сей телесной деятельности, открывающей нам глаза на то, чего мы прежде в себе не видели и в чем всегда спокойно пребывали перед Богом. Пребывали в нечувствии, в омертвении, в грехах и не стенали. А молитва и телесное исполнение заповедей стали оживлять омертвевшую душу и тут душа стала видеть, чувствовать, познавать свою греховность и виновность перед Богом и сильней начала стенать к Богу: «Помилуй!». И от сего духовного видения состояние бывает безотрадное, томительное, страдательное. И все необходимо перетерпеть, пережить, не прекращая и не бросая начатого. Сие состояние неизбежно бывает со всяким – говорят Отцы приступающим к сему великому делу – всего более ненавистному сопротивной силе демонской.
И бывает, что человек читает свою Святую молитву без всякой охоты, без всякого внимания, без малейшего ощущения приятности и язык вращается невообразимо трудно и человек – словно тяжелым молотом разбивает камни и исполняет заповеди с принуждением и насилием, которое названо распятием. При этом целые тучи помыслов всевозможного свойства, и между ними нечистые, богохульные, неизображаемые, бьют в ум, как волны морские о скалу. И человек видит себя не в пример хуже того, нежели тогда, когда не занимался деланием; а отсюда, по неопытности, иной приходит в сомнение относительно его святости, пользы и необходимости.
А Отцы говорят, что это происходит в порядке вещей, как неизбежное следствие сей молитвы, исполнения евангельских заповедей.
«Свет молитвенной благодати, исходя из Божества Иисус-Христова и проникая во тьму души, устрашает и гонит злую силу, спокойно дотоле пребывающую там. И сия злая сила, встревоженная Именем Божиим, заповедями Христовыми, в которых сила Христова приводит все страсти в движение, бывшие в покое».
Святитель Игнатий Брянчанинов и сам так и пишет: «Сие да будет признаком, что молитва наша начала производить свойственное, принадлежащее ей действие. Поэтому, не устрашимся, а ободримся надеждою, что молитва наша идет должным порядком и вступила в свои законные права ко изгнанию нечистой силы».
И здесь следует усилить молитву, хотя только устную, за неимением лучшей и телесное исполнение заповедей. И стараться наполнять ими все течение свой жизни. Труд, время, а в особенности Божие содействие, пересилят греховные свойства и склонность нашей природы падшей и со временем воссияет сия молитва как солнце в силе своей.
И в свое время, Богу ведомое, тому, кто начинает телесным деланием, – придет и к душевному, кто начинает внешним – тот придет к внутреннему, кто смиренно стучится сей устной, телесной молитвой, тому отверзется дверь и к молитве внимательной, умной и сердечной». Тот, кто телесно исполняет заповеди придет в свое время и к благодатному смирению.
«Ибо телесное делание, – говорит св. Исаак Сирский, – предшествует душевному, как персть предшествовала душе, вдунутой в Адама. Кто не имеет телесного делания, тот не может иметь и душевного, потому, что последнее рождается от первого, как колос из пшеничного зерна».
И, переступив порог телесного, он сможет войти в тонкие сокровенности «умного жития». Входить в это «умное житие» следует внешним устным призыванием Имени Божия, телесным исполнением заповедей при смиренном сознании своего недостоинства, при сознании всегдашнего Его присутствия и прошения у Бога милости своему окаянству для здешней и будущей жизни.
Хотя ум при этом и разносится, но и сим не нужно возмущаться и скорбеть, т. к. это есть грешная принадлежность каждого из нас. Чтобы удержать ум от кружения – есть дело Божие и это дается на высшей ступени умного делания.
Именно – когда молитва станет внимательной, а ум начнет вниманием привлекать сердце к соучастию в молитве. А сердце открывается для молитвы перстом Божиим, но не механическими пособиями – открывается по очищении себя от страстей и по многим упражнениям в молитве устной и внимательной, когда благоволит о сем Сам Подвигоположник наш – Господь Иисус Христос.
Занятие молитвою Иисусовой и вообще молитвой покаяния есть дело великое и превожделенное, достойное похвалы и привлекает на нас взоры, Милость и Любовь Сына Божия, потому, что являя ею свое доброе произволение, мы приносим Богу то, что имеем.
Конечно, хотелось бы нам молиться пламенным сердцем и чистым умом – но когда не можем, то приносим жертву Богу, какая нам возможна. Как оная евангельская бедная вдовица, то есть наша душа, приносит то, что имеет: свои две лепты – уста и язык – приносит их в сокровищницу Божию. Это относится и к чувствам христианина: он может отдать только то, что получил, а воображением христианин не может вообразить никакие благодатные чувства, в том числе и умиление.
А когда станет богаче, принесет и золото: ум и сердце. Тогда начнет молиться не только устами и языком, но и умом и сердцем. И всячески есть надежда несомненная, что Милосердный Господь за нашу добрую волю даст нам со временем вкусить и сей высшей молитвы – умной и сердечной, непосредственно соединяющей нас с Богом. А не будь этой начальной, устной слабой, несовершенной, не будет и последней – внутренней: умной и сердечной – высшей и совершенной.
Перед Богом велико и то, если мы приносим Ему, что имеем. Наше приношение Бог оценивает нашим усердием, а не богатством дара. Не приносящий Богу в жертву с усердием своих двух лепт, какие имеет, не принесет и того, что думает иметь. Принести Богу свои медные гроши, но с усердием – дело великое и Богу приятное. А когда Он увидит наш труд и добрую волю, тогда и золото подаст.
«Какая мне польза повторять устами то, что сердце не чувствует? Молитва ведь та только хороша и Богу угодна, в которой не только уста молятся, но и сердце». Христианин принуждает себя насильно к исполнению заповедей, в противность влечения сердца, не ощущает спасительности заповедей, не ощущает их сердцем.
Преуспевшие и ощутившие благодатное осенение исполняют заповеди с обильным ощущением мира Христова. Мир Христов есть некоторый тонкий духовный хлад: когда он разольется в душе, – она пребывает в высоком молчании, в священной мертвости. Но такая молитва и делание заповедей с ощущением мира Христова бывает только у великих праведников и Святых. А что делать человеку грешному, у которого сердце пребывает в нечувствии и по своему состоянию греховному – в окаменении? Такому и молиться и заповеди исполнять что ли не нужно, а ждать, когда сердце умягчится, очистится, придет в умиление, восчувствует снова молитвы и тогда уже приступать к молитве?
Новоначальный исполняет заповеди в противность чувству, постоянно принуждая себя.
Но не бывает никогда, чтобы к не молящемуся, не исполняющему заповедей, приходила нищета духа, умиление и молитва. Молящемуся своей нечистой и грешной молитвой – Бог дает молитву чистую, благодатную. Так учат об этом все св. Отцы. Только молящемуся своею внешнею, устно-телесною молитвою Бог дает молитву внутреннюю: умную, сердечную. Так учат об этом все св. Отцы.
А ту мысль, что пользы не будет молиться одними устами, не чувствуя сердцем силы произносимых слов молитвы, – следует решительно опровергнуть, как мысль невежественную, неправильную, ложную, которая является продуктом гордого, заблужденного ума, непросвещенного светом Благодати.
От произносимых слов молитвы, от телесного исполнения заповедей, хотя бы и не разумеемых нами и не чувствуемых, польза для нас есть великая, благодатная и вполне ощутимая.
Количество или частая молитва и телесное делание заповедей – рождают качество. А качество молитвы и есть благоговейное, внимательное предстояние души перед Богом, не развлекаемое посторонними помышлениями: что и есть «Вхождение в недоступные сокровенности ума, – как говорит св. Филипп Филадельфийский, – где душа зрит Невидимого и Единому наедине служит в разумных излияниях Любви», вкушая благодатное блаженство, исходящее от блаженного Бога. И к сему качеству молитвы, исходящее от Блаженного Бога приводит количество – говорит преп. Мелетий Исповедник.
Игумен Никон Воробьев: «Вот, когда человек станет исполнять все заповеди Божии, без выделения в них главного и так называемого второстепенного, то есть отвергать умом всякие ложные, суетные, пустые и т. п. помыслы, отгонять сердцем различные плотские, душевные пожелания и чувства, избирать волей только Бога, Его слово, а не "мiр", тогда незаметно, таинственным действием благодати Божией откроется сердце и загорится в нём тот огонь, который Господь принёс на землю (Лук. 12,49).
Работа духовная начинается сознательной решимостью исполнить волю Божию всем составом своего естества: и умом, и телом, и волей, и сердцем. Вся душа человеческая начинает «работать» по слову Божию, а не по своей падшей воле. И когда Господь видит, что человек очищает себя и смиряется, то облегчает его труд, утешает его. Ведь мы утешаемся лишь тогда, когда у нас сердце затронуто. Также и когда мысль затронута словом Божиим, она тоже прямо действует на сердце, и даёт удовлетворение человеку. Так, постепенно, по мере того, как человек будет напрягать ум в молитве (отгоняя все мысли, порождаемые ветхим человеком или всеваемые дьяволом) и освобождать сердце от желания и искания каких-либо развлечений и утешений в музыке, искусстве, зрелищах или в ложных душевных состояниях, – Господь начинает открывать разум человека (отверз им ум к уразумению Писаний. Лк. 24,45), открывает и сердце к ощущению силы и благодати слова Божия. Как мы непередаваемо чувствуем дух, сердце другого человека, друг друга, так начинает чувствовать очищенное сердце человека и слово Божие и стремиться к Богу. Ибо в слове Божием, Евангелии, – дух Божий и сердце Божие». Ибо Богоугодная молитва и телесное исполнение заповедей, исполнение Воли Божией состоит из качества и количества: а качество не бывает без количества.
Качество молитвы – есть внимание, благоговение, страх, теплота сердечная и усиление, а это все принадлежит Богу. А количество принадлежит человеку и его усердию. Потому нашей природе и дана заповедь только о количестве: « Непрестанно молитесь» (I Фесал. 5, 17). Непрестанность и частость, телесное исполнение заповедей – принадлежит человеческому усердию, благой воле человека Бог требует от человека только количества, непрестанности, частоты, а непрестанность в делании, количество, при благом усердии человека, обязательно приведет Божиим содействием, – к качеству, т. е. к благим плодам молитвы и смирения.
Способ, преподанный святыми Отцами, состоит в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы. При этом сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преподобный Марк Подвижник.
Святой преподобный Макарий Оптинский: «Видно ты как бы унываешь, что не видишь в себе благоговейных чувств, и считаешь это неблагонадежным знаком. Не могу на это тебе ничего сказать от своего разума и искуса, но от учения Святых отцов, как понимаю, скажу. Господь силен посетить и даровать чувство благоговения и утешения. И это есть дарование, которое подается смиренным, а мы должны сознать, что далеки еще от стяжания этого сокровища. Как же нам дать это богатство? Оно вместо пользы может послужить на погибель через превозношение и мнение о себе, которых никак избежать не можем, будучи нечистыми умом и не покорив страстей уму, терпением и деланием досады креста, по слову святого Исаака, а мечтаем достичь славы креста».
Схиигумен Иоанн (Алексеев): «Приступать ко святому Причащению должны благоговейно, просто, без натяжки, с сознанием своей великой греховности и не смущаться, если когда бывает сухость и холоднокровность. А чтобы иметь умиление, сердечное взыграние и озарение лица, как у упомянутого иеромонаха, к этому стремиться не надо. В этом дело благодати Божией, кому когда и какие дары Он дает по Своему усмотрению».
Так и в смиренномудрии христианин изучает и разумом и деянием заповеди Христовы, от христианина зависит только читать Евангелие, творения святых отцов и молиться, а чтобы Они усвоились, запомнились и понялись – это всё принадлежит Богу.
Вот наставление молитве, наиболее близкое для нас и по времени жития писавшего и по другим причинам – святитель Феофан Затворник писал: «Молитва духовная не зависит от телесного какого то напряжения, как например, натиска вниманием к сердцу или стеснения дыхания и подобное. Она творится умным путем. Начинать ее надо поставлением себя в присутствие Господа и затем, предав всего себя Господу, и верой и упованием воодушевясь, обращать к Нему молитву свою просто, по – детски. Чувства при сём, какие Бог пошлёт, теми и довольствоваться. Дело духовное не восторгах: самое лучшее его проявление есть дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно. Ещё надо во время молитвы не держать в уме образов, а, представ умно Богу невидимому, изрекать к Нему благоговейное слово. Сего надо искать и обретется. Надо исправно молиться, отгоняя невнимание, равнодушие и беспечность, ибо это в руках наших».
Одно ощущение из всех ощущений сердца, в его состоянии падения, может быть употреблено в невидимом Богослужении: печаль о грехах, о греховности, о падении, о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа. Это засвидетельствовано Священным Писанием. «Аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо; всесожжения не благоволиши» (Пс.50:18): и каждое сердечное ощущение порознь, и все они вместе не благоугодны Тебе, как оскверненные грехом, как извращенные падением. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50:19). Но к этому ощущению ещё нужно придти, а, правильно,– получить его от Господа. Это ощущение – начальное ощущение смирения, это действие Христово в сердце человеческом. Его нельзя вообразить, придумать, сочинить. Но приобрести, ощутить его можно только приобретя смирение.
Игумения Арсения Себрякова: «Опытное познание пользы беспомощного и бессильного состояния души, верующей обрести спасение в Едином Боге и усвоение такого состояния постоянного – есть цель искания. Конечно, оно может иметь различные степени, виды, но дух всей жизни есть единая вера Богу при полном недоверии к себе. Потому-то я не вполне сочувствую всегдашней вашей жалобе на то, что вы не имеете желаемых добродетелей, что вы замечаете в себе и даже чувствуете борьбу от своего немощного состояния. По-моему, не только умом следует подклониться в эти минуты и даже дни и недели немощи, но и заключить себя в ней, чтоб почувствовать тесноту, погибель своей души, не имеющей в себе никакой силы выйти из этого состояния. Тогда только возможна живая вера в Господа спасающего. Еще вы как-то писали, что вы видите в себе греховность, воображением созерцая в себе страсти и грехи как гады, им же несть числа. Нет, это созерцается не воображением, никак не им, а открывается в сердце по мере самоотвержения».
Истинное смирение заключается в полном самоотвержении, в полной преданности Богу, в непрестанном служении Богу. Такое смирение привлекает в душу Божественную благодать. Божественная благодать, осенивши душу, преподает ей духовное ощущение, – и страсти, эти ощущения и влечения плотские и греховные, остаются праздными.
О смирении в общем
По действию Божественного откровения святой Антоний Великий, пустынножитель египетский увидел некогда сети диавола, распростертые по всему миру для уловления человеков в погибель. Увидев, что этих сетей бесчисленное множество, с плачем вопросил он Господа: «Господи! кто же может миновать эти сети, и получить спасение?».
Сети расставлены вне и внутри человека. Расставлены сети для ума на телевидении, в интернете, газетах, в различных книгах, именующих себя светом, а содержащих в себе учение тьмы, написанных под явным, или прикрытым влиянием мрачного и всезлобного миродержца, из источника – разума, поврежденного грехопадением, из самообольщения, по выражению апостола, писателями, телеведущими, комментаторами, корреспондентами, блоггерами, которые без ума дмятся от ума плоти своея. Ближний, в любви к которому христианин должен искать спасения, соделывается сетью, уловляющею христианина в погибель, когда ум ближнего уловлен сетями учения, мудрования лживых и льстивых. Игумен Никон Воробьев: «Христос не нужен стал никому, ибо мiр был, есть и будет – ложь, смерть и путь дьявола. Посмотрите, что делается, открыто прославляют дьявола: ты наш бог, ты нам даёшь успех в жизни, деньги, вино, женщин, славу. Издают свои сатанинские журналы, грязную, развратную, мистическую литературу. Другие может быть и не так прямо и откровенно говорят и пишут, а теперь и показывают, почти то же самое. Всё это происходит от гордости, глубокого самоослепления. Живут галлюцинацией бессмертия, провожая ежедневно друг друга в могилу. Боятся посмотреть прямо, открытым взором в глаза этой жизни, потому что чувствуют всем существом своим, что в ней сидит и ждёт их смерть. Прячутся от неё за дверь науки. Но, оказывается, король-то голый: наука ничего не может ответить на вопрос о смысле жизни, ничего не может возразить против бытия Божия, наличия вечной жизни и возмездия за земную жизнь. Наука этими вопросами не занимается и заняться не может, потому что не знает с какого конца приступить к ним. Она не может даже сказать что такое материя, пространство, мысль, и тому подобное, которые мы видим, осязаем и переживаем, где же ей говорить о Боге, духе, бессмертии. Наука честно и заявляет, что этого она не изучает и ничего об этом не знает. И только околонаучные фальсификаторы всеми нечестными способами пытаются внушить, зная, что им никто возразить не сможет, что наука опровергает религию».
Свой собственный ум носит на себе печати падения, покрыт покрывалом мрака, заражен ядом лжи: сам он, обольщаемый миродержителем, расставляет для себя сети. Сам ум плодит непрестанно ложь и погибель, ум сам себя постоянно обольщает собственным злом и «добром». Особенно опасно это обольщение злом и «добром», когда это касается вопросов веры и духовной жизни. Игумен Никон Воробьев: «Нужно твёрдо знать, что все мы больны (я говорю сейчас не о теле, а о душе), все наши естественные свойства искажены, поэтому все проявления своей души необходимо проверять, оценивать и решительно исправлять по Евангелию. Нужно руководствоваться не падшим умом и сердцем, но заповедями Христовыми. В этом и состоит истинное рассуждение, чтобы найти, как поступить по заповеди, а не по страсти, не по велению чувств (гнева или прихоти или так называемой любви)».
Для сердца сколько сетей! Сети прикрыты всячески, с отличным искусством. Падение облечено во все виды торжества; человекоугодие, лицемерство, тщеславие – во все виды «добродетели». Любой плод нашей души содержит смешение добра со злом, зло в большинстве часто прикрывается личиной «добра». Игумен Никон Воробьев: «"Христиан" становится все больше, а истинных поклонников Христа Господа – все меньше. О Церкви, о вере, о христианстве – разговоров все больше, а деятельной жизни по вере, внутренней борьбы со страстями – все меньше. Истинная духовная жизнь подменяется прямо ей противоположной – исканиями душевных наслаждений. Внешность сегодняшнего православного христианства украшается и торжествует, приемлется миром и им восхваляется – внутренняя же жизнь крайне оскудевает духовностью и отличается небывалой немощью. Незаметно все то, что связано с вечностью, с жизнью будущего века, отодвигается на последний план; жизни и устройству века сего уделяется усиленное внимание. Слышатся и видятся повсюду дела и слова, по наружности очень внушительные, религиозные, благочестивые, по сути же дела – все они от мира сего, преследующие цели временные, жалкие, о вечности же разговор не заходит, а если и заходит, то какой-то несерьезный, часто полушутливый или как-то между прочим, как о чем-то далеком и весьма туманном. Как сейчас важна и ценна в верующем глубокая преданность учению своей Церкви, родившей его духовно в святой крещенской купели, как необходима самая горячая, твердая преданность святому Православию, как потребна крайняя осторожность в отношении к бурному, стремительному потоку лжедуховности, лжерелигиозности, лжедобра!»
Обман, темная прелесть всегда носят личину духовного, небесного. Игумен Никон Воробьев: «Когда христианин вместо духа, вместо исполнения заповедей делом, словом, мыслью и всем настроением и всеми чувствами своими, как велел Господь, приносит Ему свои нервные, кровяные волнения, ощущения и т, п. и считает их за богоугодные и даже благодатные, как это имеет место у разных истеричек, у католиков, – то Господь отметает их, не приемлет. И у нас среди православных мало найдёшь людей, которые понимают, что эти состояния душевные, ложные, а не духовные. Для распознавания их необходимо читать Игнатия Брянчанинова. Католики, например, усиленно призывают к развитию воображения, рассматривая это как подвиг духовный. Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов, написал целую книгу под названием “Духовные упражнения”, в которой даёт целую систему образов и картин, представляемых мысленно в своем воображении, и которые он рекомендует в качестве духовных упражнений. Этими мечтательными картинами прельщённые и истерички распаляет свое воображение, свои нервы, доводит до экстатических состояний свою психику, так что начинают возникать различные видения, ощущения и услаждения (часто откровенно сексуального характера) – и это называется духовностью! духовной жизнью! (от сост.– на самом деле это просто прелесть) Всё это – состояния всецело ветхого человека. Восточные святые Отцы решительно запрещают представлять себе чего-либо во время молитвы, возбуждать в себе какие-либо чувства (кроме чувства сокрушения о грехах) или стремиться к достижению каких-либо благодатных переживаний. Ибо все мы находимся в состоянии падения (от сост.– состоянии невозрожденного человека) и потому единственно истинным стремлением христианина может быть стремление к видению этого падения, к ощущению своей греховности, которое порождает покаяние и смирение».
Любовь душевная, часто порочная, прикрыта наружностью любви святой; сладость ложная, мечтательная, выдается за сладость духовную. Любовь душевная пропитана страстями и особенно пристрастием. Игумен Никон Воробьев: «Любовь – это вершина, редко кем достигаемая. Это, как пишет апостол Павел, соуз совершенства, совокупность и высшая точка всех даров благодати. Об этой любви в наше время не приходится говорить. Сейчас можем призывать лишь к некоторым, так сказать, внешним проявлениям любви. Например, миряне должны воздерживаться от причинения зла ближним, от чувства зла на них и делать, по возможности, им добро. Это и есть доступная и понятная нам, современным верующим, христианская любовь. Но мы ничего почти не делаем по-христиански. Мы не христиане. В лучшем случае совершаем отдельные добрые дела, и то не ради Бога, не ради Христа, а просто по влечению сердца. А всю жизнь нашу проводим по язычески. И любовь у нас такая же. Мы называем её любовью, но это вовсе не любовь человеческая, а известное психическое состояние, свойственное и собакам, и кошкам, и тиграм. Все они друг друга защищают, и привязываются друг к другу и жалеют, и даже страдают, когда их разлучают. А за своих щенят готовы и голову сложить. Но человеку нужно стать выше этого животного состояния и делать всё ради Бога. Тогда постепенно приобретается совершенно другое чувство к человеку, которое нужно было бы назвать и словом другим, а не любовью, свойственной и животным. Во Христе же любить, значит ограничивать себя, своего ветхого человека и воспитывать в себе другие навыки и свойства нового человека, то есть исполнять заповеди Его. При наличии этого возникает особая связь между людьми, совсем особое состояние, новое, неизвестное миру сему. Это состояние хотя и называется тоже любовью, но эта любовь совсем другая, о которой апостол Павел пишет: излияся любовь Божия в сердца наша Духом Святым (Рим. 5,5). Это и будет истинная христианская любовь. Она выражена в словах Апостола: Тяготы друг друга носите и тако исполните закон Христов. Эта любовь, прежде всего, требует понуждения и исправления себя самого, а потом уже другого. И проявляется она не в простом чувстве влечения или удовлетворения, но в искреннем бескорыстном стремлении сделать человеку добро (а не просто удовольствие доставить) в евангельском его понимании. Христианская любовь, поэтому не только бескорыстна и жертвенна, но всегда и разумна (святые Отцы пишут, что рассуждение, т.е. рассудительность, является высшим даром Божиим), ибо оценивает всё происходящее и совершающееся с точки зрения вечности, спасения, Евангелия, а не с точки зрения мимолётных удобств, радостей, удовольствий. Этим христианская или агапическая, как её иногда называют богословы, любовь и отличается от мирской любви – слепой, инстинктивной, ищущей жалких крупиц мелькающих наслаждений в стенах горящего дома своей жизни. Неудивительно поэтому, что такая любовь часто внезапно превращается, по выражению епископа Игнатия Брянчанинова, в бешеную ненависть».
Миродержец всеми средствами старается удержать человека в его падшем естестве: и этого довольно, без грубых грехопадений, чтоб соделать человека чуждым Бога. Грехопадения грубые вполне заменятся, по верным расчетам ловца, гордостным мнением о себе христианина, довольствующегося добродетелями падшего естества и вдавшегося в самообольщение, – этим отчуждившегося от Христа.
Для тела, оно само – сеть! Посредством тела, снисходя его унизительным наклонностям и пожеланиям, мы приближаемся к подобию скотов бессловесных. Но и менее грубые плотские наслаждения не менее пагубны. Ради их оставляется попечение о душе, забывается Бог, небо, вечность, назначение человека. Миродержитель старается содержать нас в непрестанном развлечении, омрачении, посредством наслаждений телесных!
Вообщем наши предки христиане и представить не могли количество сетей дьявольских для современного человека.
Справедлива была печаль блаженного Антония. Тем справедливее печаль христианина нынешних времен, при зрении сетей диавольских; основателен плачевный вопрос: “Господи! кто же из человеков может миновать эти сети и получить спасение?”
На вопрос преподобного пустынножителя последовал от Господа ответ: “Смиренномудрие минует эти сети, и они не могут даже прикоснуться к нему”.
Древние иноки, предвозвестив о нашем положении, предначертали нам, что признать существенно необходимым для спасения христианам в последние времена, предначертали образ действования в этом положении. Ответ заключался в следующем: "В последнее время, те, которые по истине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди их знамений и чудес, как в настоящее время. Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими Отцов, прославившихся знамениями".
Что же такое смиренномудрие? В чем же заключается смирение? Где источник смиренномудрия?
Святой Иоанн Лествичник говорит, что одни, водимые Божиим Духом, могут удовлетворительно рассуждать о смирении (Слово 21, гл.3), а святой Исаак Сирский – что Святой Дух таинственно обучает смирению человека, приготовившегося к такому обучению (Слово 38). Мы, собирая крохи, падающие с духовной трапезы господ наших – святых отцов (выражение заимствовано у святого Иоанна Лествичника; Слово 21, гл.3), получили о смирении скуднейшее понятие; его и сами стараемся держаться и передавать вопрошающим, как драгоценное предание отцов. Со всею справедливостью можно назвать полученные нами понятия о смирении крохами: самое сокровище, в неисполнимой полноте его, имеет тот, кто стяжал в себе Христа.
В святоотеческой традиции смирение редко дерзают описывать, ссылаясь на опытную неизведанность такого состояния и его божественный характер. По выражению преп. Иоанна Лествичника, «смиренномудрие есть безыменная благодать души, имя которой тем только известно, кои познали ее собственным опытом; оно есть несказанное богатство; Божественное именование. Однако некоторые признаки смирения все же выделяются духовно опытными подвижниками и учителями Церкви. Как говорит старец Иосиф Ватопедский: «Опять беседа (о смирении и смиренномудрии) понуждает нас говорить о том, что выше наших сил. Однако, заимствуя у святых отцов их опыт и следуя тому, что ими открыто, мы будем свидетельствовать истину, насколько ее может вместить наша немощь».
Когда говорят о смирении, то имеют в виду учение Христово, либо свойство Христово, либо действие Христово, а в общем, оно состоит в послушании и последовании Христу, – это духовный разум,– это дар Божий, это действие Божественной благодати в уме и сердце человека. Истинное смиренномудрие – характер евангельский, нрав евангельский, образ мыслей евангельский. Всякому человеку, зиждущему храмину, подобает ископать, и углубить, и положить основание на камени. Камень – Христос. Христос предстоит взорам ума нашего в Евангелии: предстоит Он взорам ума поведением Своим; предстоит взорам ума учением Своим; предстоит взорам ума заповедями Своими; предстоит взорам ума смирением Своим, по причине которого Он послушлив был до смерти, смерти же крестныя. Можно считать человека смиряющимся, если он в противность влечению сердца, нисходит в смирение, кто, отвергая свою волю и свой разум, старается изучить с точностью заповеди Христовы и предание Православной Церкви, с точностью последовать им, направит свою нравственность сообразно поведению, учению и завещанию Господа нашего Иисуса Христа. Святой преподобный Макарий Великий: «Престолом и покоем, так сказать, для Святаго Духа служат смирение, любовь, кротость и, последовательно, все святые заповеди Христовы. И так, кто захотел бы, совокупляя и собирая в себе все добродетели равно и без исключения, тщательным приумножением их достичь совершенства, тот, во-первых, да насилует себя, как мы уже сказали, и постоянно поборая упорное сердце, да тщится представить его покорным и благоугодным Богу. Употребивший, во-первых, такое насилие над собою, и все, что ни есть в душе противодействующего Богу возвративший, как бы укрощенного дикого зверя, в покорность повелениям Божиим, в повиновение направлению истинного, Святого учения, благоустроивший таким образом свою душу».