Юрий Витальевич Яньшин
Этот длинный, длинный день

В порыве отцовских чувств, Валерий Васильевич накрыл своей пятерней маленькую, с тонкими пальцами ладошку дочери. Он хотел встать и поцеловать свою Настеньку, но почему-то застеснялся присутствия жены, сидевшей рядом с отрешенным взглядом неподвижных глаз, поэтому ограничился этим жестом.

– Жилья у нас с Костей другого нет. Пустишь с мамой нас к себе в служебную квартиру? – обратилась она к отцу, переводя вопрошающий взгляд с него на мать.

– О чем речь, дочка?! Конечно же, – ответил он за двоих, нисколько не задумываясь. Мать только кивнула головой, ничего не сказав.

– Ну и хорошо. Вещей у нас с сыном не так много. Хватит и одной машины. С машиной я договорюсь, транспортное агентство у нас через дорогу. Вместе все и перетаскаем. Ну, может быть, еще попросим помочь твоего Бориса Борисыча. А вот как быть с хоромами Юли? Она ведь не согласится с ними расстаться, уж я-то ее знаю.

– Не знаю, – пожал плечами отец. Дети не отвечают за грехи отцов, а вот отцы всегда несут ответственность за детей, которых неправильно воспитали. Попробую взять кредит под генеральское денежное содержание. Будем жить на твою зарплату и мамину пенсию, – попытался он невесело пошутить.

– У меня еще на сберкнижке лежат почти полтора миллиона – копила Косте на учебу, – поддержала его тон Настя. – Пусть идет на бюджетный.

Рядом всхлипнула жена. Отец с дочерью повернули к ней головы.

– А ну, мать, не раскисай! – почти весело прикрикнул он на Аглаю.

– Господи! – сквозь всхлипы воскликнула супруга. – Ведь сколько нажито?! Сколько трудов?! Все пошло прахом! От чего ушли, к тому и опять вернулись.

– Э-э-э, мать, нам с тобой не привыкать жить в квартирах с инвентарными номерами на мебели! – подытожил он семейное совещание.

Дальше уже пили чай, стараясь не затрагивать скользкие темы. Крекеры Афанасьев съел и даже оставшиеся крошки из пачки бережно высыпал на ладонь и отправил в рот. Аглая, измотанная и перенервничавшая ушла в спальню стелить постель, а они с дочерью, еще немного посидели, тихонько о чем-то переговариваясь. Однако засиживаться тоже долго не стали. Завтрашний день грозил им всем большими и не совсем обычными хлопотами, да и признаться честно, устали все порядком. Этот день, насыщенный трагическими событиями наконец-то заканчивался.

Кинув взгляд на свои командирские часы, Валерий Васильевич подумал, что звонить после 23.00 Юрьеву или кому либо из руководства Инженерного института, было бы не совсем прилично. Прикинув, что такие разговоры надо вести на свежую голову, он еще немного покряхтел и пошел устраиваться на боковую. Их временное обиталище с супругой представляла такая же убогая в плане меблировки обстановка. Те, кому было поручено, в свое время заниматься обустройством бункерного бытия для семейных пар, не ломали свои головы над дизайном. Они просто сдвинули две односпальные кровати с панцирными сетками, дополнив эту инсталляцию двумя тумбочками слева и справа. Довершали мебельный пейзаж большой встроенный платяной шкаф и два плетеных креслица. Супруга уже лежала в постели, выпростав руки из под по-сиротски тонкого байкового армейского одеяльца. Было непонятно спит она или нет. С ее стороны не доносилось ни звука. Скинув, как попало рубашку с трениками на спинку кресла, он примостился рядом с женой, чувствуя приятную истому от того, что занял, наконец, горизонтальное положение и гудящие уже давно от напряжения ноги стали потихоньку успокаиваться. Он уже начал было проваливаться в сон, когда услышал четко и ясно произнесенные без эмоций слова супруги в свой адрес:

– Кто бы знал, как я тебя ненавижу, Афанасьев.