Юрий Васильевич Петренко
Русский браконьер
СОЛОВУШКА
В середине мая после заморозков, доходящих на почве до -7°, ветродуев, сшибающих нежно-розовый цвет и ломающих хрупкие прозрачные крылышки пчел, наконец-то, пожаловал в наши края певчий царь – Соловей.
Открыв рано утречком окошко, я поразился. В городской черте, в Северном микрорайоне, где масса народу и бойкое движение,
в тиши утренних березок и тополей детского садика, окрестил своим звонким пеньем, пробудил весь квартал чарующей трелью Соловушка.
«Тех-тех-тех-тех!» – как бы долбит по чему-то серенькая пташка. затем плавный переход – «фить-фить-фить-фить» – зазывно звучит нежная мелодия, и вдруг – «чок-чок-чок-чок» – феерией красок знойного пальмового берега заполонило округу и, наконец, пик торжества, венец сладкозвучной мелодии, пулеметная дробь кастаньет: «Трр-рра-рра-рра!!!» – морозом пробежала по коже. Господи, вот это сила! Вот это мощь!
Вышедшие на лужок мужики с зевластыми овчарками и сенбернарами аж головы угнули под напором этой маленькой, но величественной птахи. Но вот заморосил нудный дождик, повеяло прохладой. Улетела птичка певчая, неведомо куда.
ГОЛУБИ
Голубь да ласточка – любимые богом птицы…
Голубь – знакомая каждому человеку птица и в то же время как мало мы о ней знаем. «Голубь мира» – на всемирно известной картине Пабло Пикассо, «летите голуби, летите…» – слова из популярной песни – вот практически и весь багаж знаний об этой птице.
Голубь появился на свете много веков назад, упоминания о нем встречаются в летописях и в пожелтевших рукописях. В старину он служил своего рода «почтой», «телеграфом», связью между государствами и чиновниками, любовной перепиской. Поражает, прежде всего, не только высокая скорость породы голубей-«почтарей» (а они могут развивать ее до 100 км/ч), их совершенные аэродинамические данные, мощные крылья и красиво изогнутая форма тела, но и до сих пор еще не разгаданная учеными способность «почтарей» ориентироваться на местности и покрывать довольно большие расстояния (свыше 800 км), доставляя «почту» по строго указанному адресу. Все среднего голубя колеблется от 300 до 400 г, хотя встречаются голуби и более 500 г. Отличие голубя от других птиц – наличие своеобразного зоба, куда попадает проглоченная пища.
Замечательная особенность голубей – кормление своих птенцов «птичьим молоком». Отсюда, видимо, и произошло название известных конфет Воронежской кондитерской фабрики.
Голуби обычно откладывают пару яиц, каждому по одному. К моменту появления птенцов на свет у голубя и голубки в зобе происходит чудодейственное превращение. Внутренние стенки зоба разбухают и наполняются жирной, питательной смесью – «птичьим молоком», которой голуби, целуя своего птенчика, кормят в течение 12-14 дней. Окрепнувший птенец самостоятельно клюет просо, семечки, пшеницу, яичную скорлупу, песок и начинает оперяться.
Пух под крыльями голубей сверху и снизу обладает удивительным свойством не только пушиться, сохранять тепло в холодные зимы, но и крошиться на мельчащие частицы, так называемую «голубиную пудру». Посыпанные во время встряхивания пудрой перья не намокают во время дождя, а после купания голубя на воде остается светлый налет, словно ее припудрил кто-то. Голубь – своеобразный барометр для рыболова. «Если голубь купается в луже – жди хорошей, солнечной, теплой погоды», – утверждают рыбаки.
Голубь не пьет воду, как курица или гусь, запрокидывая голову кверху, а сосет ее мелкими глоточками.
В мире существует несколько сот пород голубей.
ДИКИЕ ГОЛУБИ
Один из самых распространенных в мире голубей – это сизый голубь «сизарь», «дикарь» – как зовут его в народе.
Сизый голубь встречается и на площадях Рима, Парижа, Праги, Москвы, и на улицах и проспектах многих городов планеты. Он неприхотлив и легко привыкает к людям. Многотысячные стаи сизых голубей кормят туристы, старушки, дети.
Современный голубь произошел от дикой и свободной птицы горлицы. Несколько слов о диких голубях. Дикие голуби средней полосы России – вяхирь или витютень и клинтух. Зимуют они на юге и прилетают к нам в середине апреля – начале мая. Садясь на вершины деревьев. громко воркует самец-вяхирь, скликая горлиц и забивая за собой место. Первой голубице витютень дарит семечко или орех, она же, кокетливо присев около него и грациозно выгнув шейку, просит поцеловать ее, как птенчика, и покормить. Что он и делает. Сватовство состоялось. Вскоре оба приступают к строительству уютного гнездышка. Вяхирь подносит своей подружке веточки, мох, старые листья. Она же их любовно укладывает, мастерит гнездышко, затем откладывает пару яичек. Клинтух несколько меньше вяхиря и объектом его жилья являются дупла на деревьях, в основном дятла – желны. Куда он и поселяется со своей подружкой. Кроме дикой серой горлицы, совсем недавно в 70-х годах в наших лесах появилась кольчатая горлица, названная так по ободку на шее – «кольцу».
ЙЙЙ1Йй-»и
Кольчатая горлица появилась, по всей видимости, около 400-х лет назад в Индии, затем начала распространяться в других регионах. В России она появилась совсем недавно. Прежде чем рассказать об основных породах современных голубей, позвольте, уважаемый читатель, рассказать Вам грустную и поучительную историю о «странствующих голубях».
«СТРАНСТВУЮЩИЕ ГОЛУБИ»
Странствующие голуби появились на территории современных Штатов и Южной Америки с незапамятных времен, возможно, их многочисленные стаи наблюдал Колумб. За время своего существования они расплодились на американском континенте настолько, что трудно поддаются описанию. Достаточно сказать, что в начале XIX века наблюдатели отмечали такие стаи голубей, которые летели над ними, покрывая все небо в течение нескольких часов! Впечатляющая картина! «Странствующие голуби» получили свое название, видимо, за то, что летом они гнездились на севере Америки, а к зиме перелетали в Южную Америку. По описанию современников это были необычайно красивые и мощные птицы. Оперение их вызывало восхищение у многих людей. Преодолевая большие расстояния, стаи «странствующих голубей» в буквальном смысле затмевали собой солнце, не слышно было ни выстрелов, ни криков.
Один из первых американских орнитологов Александр Уилсон наблюдал в 1810 г. стаю, которая пролетала над ним в течение 4-х часов! Другой американский орнитолог Одюбон, измерив участок леса, на котором ночевали голуби, глазам своим не поверил. Ширина его составляла 5 км, а в длину он растянулся аж на 60 км! Сотни миллионов «странствующих голубей» наблюдали и многие переселенцы и первооткрыватели Америки. Такая необычайная численность, несомненно, пугала фермеров, землевладельцев, что и послужило поводом к их уничтожению. Их били палками, лопатами, стреляли из ружей и пулеметов, да так, что стволы раскалялись докрасна, взрывали динамитом, скармливали свиньям. В США за одно лишь десятилетие с 1870 по 1880 гг. были уничтожены миллионы «странствующих голубей», а к концу столетия они были практически истреблены. Не нашлось в Америке голоса, который бы твердо встал на защиту этих прекрасных птиц. Последний живший в неволе в зоопарке города Цинцинати «странствующий голубь» по кличке «Марта» умер 8 сентября 1914 года в начале 1-ой мировой войны.
Так исчез с лица земли один из самых многочисленных видов голубей – «странствующий голубь». Все законы штатов оказались бессильными, народ, обманутый призрачной картиной, думал, что их много, всех не перебьешь – и вот печальный исход. Нет больше на Земле «странствующего голубя».
Американский ученый Роберт Мак-Ланг пишет: «В штате Висконсин местное орнитологическое общество установило мемориальную доску с надписью «В память последнего висконсинского странствующего голубя, убитого в Бабконе в сентябре 1899 г. Этот вид вымер из-за алчности и легкомыслия человека».
Люди, берегите голубей!
За последние 400 лет «с помощью человека» исчезло с лица Земли 76 видов птиц. Красивых и величественных, уникальных в своем совершенстве! Осталось: Буревестник Кахоу-20 пар, Белый Американский журавль – 36 особей, Белоклювый дятел – 13 особей! Находится под угрозой исчезновения множество других птиц, занесенных в Красную книгу, в том числе редкие виды голубей.
В 50-60-е годы по всей нашей необъятной стране развернулась борьба с «хищниками» под девизом: «Нос крючком – бей дрючком!» Их били, колотили из всех видов оружия неимоверно и беспощадно. Были выбиты в наших краях многие виды соколов, сов, сычей, канюков, исчезла пустельга. В лесах и буераках охотились на волков, рысей, лисиц, енотовидных собак и других хищников. Заготконторы буквально ломились от шкур, клыков, когтей. Опомнились, да поздно. Некоторых птиц и зверей не увидишь ныне даже в заповедниках. Можно привести и другой пример. Так, на острове Маврикий, оставалось всего навсего 6 (шесть!) особей маврикийской пустельги. Благодаря бережному, осторожному обращению к ней человека сейчас ее насчитывается более 300 пар. Пример, достойный подражания. В России на сегодняшний день все хищники находятся под охраной человека, занесены в Красную книгу.
Современный охотник не поверит, что всего лишь несколько десятилетий назад в наших Черноземных лесах водились такие редкие птицы, как тетерев-косач, глухарь, рябчик, бекас, дупель, гаршнеп, многочисленные стада дроф бродили по ковыльным степям юга области, стаи диких гусей и сотни перепелов осаждали пойменные луга под Воронежем. А тысячи диких уток, крякв, свиязи, широконоски, чернети и шилохвости буквально садились на ружье охотника. Куда все подевалось? Известный воронежский писатель Л. Л. Семаго в книге «Хоперский заповедник» описывает редкостную картину взлета водоплавающей дичи на озере Тальниковом под Борисоглебском, по шуму не уступающего реву современного авиалайнера! В это трудно поверить, но ведь это было совсем недавно, несколько лет назад. Увы, все в прошлом и назад его уже не вернуть.
ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОЛУБЯТНИКИ
55-й годовщине Победы советского народа в Великой Отечественной войне посвящается…
Тяжелое, послевоенное время. Голод и разруха. Восстановление городов и сел, фабрик и заводов в невиданно-короткие сроки, ценой неимоверных усилий народа. В быту куфайки и кирзовые сапоги, гимнастерки и галифе, ситцевые платьица на все случаи жизни. Телевизоров, машин, видиков, компьютеров и прочей бытовой техники в те времена еще не было. Жили бедно, но дружно и открыто. Бедность и общая цель сплачивали народ, заставляли держаться друг за дружку, за соседа, с надеждой на светлое будущее. Эта мечта людей, стремление лучше жить, учиться, карабкаться все выше и выше для достижения заветной цели и нашли свое отражение в массовом, повальном увлечении голубями.
Голубятни были чуть ли не в каждом дворе. Разведением голубей увлекались и стар и млад, они были в почете и в крупных городах и пригородах, рабочих поселках и селах. Голубеводством «болели» и в центре России и в Сибири, на Урале и Закавказье, в Молдавии и на Украине, в Крыму и в Прибалтике. Были своего рода «центры голубеводства» по всему необъятному Союзу. Голубятники переписывались меж собой, вели обмен опытом, устраивали соревнования, приезжали в гости друг к другу, выводили новые породы голубей.
В послевоенном разрушенном почти до основания Воронеже существовали целые династии корифеев-голубятников и на Чижовке, и на Гусиновке, и на Троицкой, и на Левом берегу в районах Придачи, Отрожки. Машмета, Песчановки. Водили голубей и в Сомово, Боровом, Графской. Так и стоит перед глазами картина детства, майского утра, когда все вокруг цветет и благоухает, и в этой тишине, в дымке восходящего солнца вдруг раздается молодецкий посвист, за ним другой, третей. и вот уже скрипят калитки, хлопают двери, народ проснулся и высыпал на улицу. Это заядлые голубятники: полковник дядя Жора, по-уличному «Гвардия», пожарник Буней и заядлый картежник Валет поднимают своих любимцев-голубей в небо, ввысь, к утренним звездам. Открываются лазы на чердаках, голуби, воркуя и отряхиваясь, вылетают на крыши и в ход идут длинные шесты и палки с привязанными на конце тряпками. «Фить-фить-фить» – посвистывают со всех сторон и машут шестами, подгоняя с крыш своих любимцев.
Вокруг орава шмыгающих, свистящих что есть мочи пацанят, любопытных зевак, комментирующих это восхитительное зрелище. Голуби воркуют, чистят хвосты и крылья, танцуют с «потрясом», разминаются перед долгим полетом и сначала то поодиночке, то парами, как бы нехотя, не спеша поднимаются, кувыркаются, переворачиваются через голову и снова садятся на крышу. Но неумолимый хозяин упорно подгоняет их шестом, не давая покоя, и, наконец, поднимает стаю в воздух. Все выше и выше кругами парят птицы.
– Глянь у Валета какой почтарь-красавец, так и свистит крыльями как мессершмит. – И вмиг все головы поворачиваются направо.
– Давеча из Одессы за пазухой привез, в карты выиграл, чертяка. Везет же людям, – раздается чей-то завистливый вздох.
– Да что толку, – перхает самосадом Михеич, – все равно в Одессу улетит.
– А вон смотри у Бунея голубка белая лодочкой стоит не шелохнется, словно пава, хороша! – И синеглазые белобрысые головки крутятся влево, наблюдая за величественным полетом белого луганского голубя.
– Тысячу за нее отвалил, не пожалел.
– А вон глядите, глядите у полковника Чеграш стаю повел, да как повел, как командир эскадрилью. Вот это да! Вот это выучка! На той неделе у Вовчика с «Заречной» пару Петровских вертунов привел с собой и посадил на крышу, так Вовчик еле сторговался с «Гвардией». Магарыч ставил.
Сотни голубей различных пород, мастей и окрасов парят в безоблачном небе, реют над городом, стремясь все выше и выше, превращаясь в еле видимые точки, а иногда и исчезая с глаз. На улицах стоит невообразимый шум, гомон, свист. Радости нет предела. Весна-красавица пришла в наши края. Спустя некоторое время, мальчишки идут играть кто в «жошку» (подбивание ногой кверху свинцовой пуговицы с пришитым и расчесанным кусочком овчины), кто в «кон» (игру на копейки и пятаки, путем бросания на расстоянии 5-6 м в горку сложенных монет свинцовой круглой битой. Победителем считался тот, кто попадал ею в кон, а затем ударяя «шагом-битой» по монетке, переворачивал ее на «орла»), кто в «пристенку» (игру в стуканье монеткой об забор. Выигрывал тот, кто своей монеткой попадал так близко к монетке играющих, что мог достать ее раздвинутыми пальцами рук). Голубятники же оставались на своих местах, кто на крыше, кто во дворе, восхищаясь и наслаждаясь полетом своих любимцев, распахнув душу небу.
И вдруг вся улица всполошилась, огласилась тревожными криками, побежала к проулку. «Копчик! Гля, копчик налетел!» – заверещали мальчишки. В воздухе со стороны Шипова леса показалась пара быстрых и проворных хищников-копчиков. В голубином царстве суматоха и переполох. Птицы бросились в разные стороны, поумнее вверх, на недосягаемую высоту. Да разве ж убежишь от лесного разбойника. Выпущенный как стрела, мчится копчик за голубем – «Трах!» – следует молниеносный удар когтями и только перья посыпались книзу. ”Э-э-э-х!” – сокрушенно застонала толпа. «Улю-лю-у-у!» – орут, ревут мужики. «Ши-ши-ши! Ссы-ссы-сы!» – свистят разбойничьим посвистом, чуть не в кровь раздирая пальцами губы пацаны, бросают вверх шапки, картузы. Да разве этим поможешь? И уже несет стервятник голубку в когтях, тяжело взмахивая крыльями. «Гвардия», гэпая сапогами по ступенькам, выскакивает из хаты с двустволкой – «Бах!-Гах!» – бухают дуплетом выстрелы вдогонку. Да где там, смылись разбойники. «Каков наглец! Фашист проклятый! Такую голубку сцапал», – разноголосо шумит толпа, и долго еще обсуждают по дворам происшедшее. Ушли в прошлое, в небытие поколения послевоенных голубятников. Народ стал тянуться к другим ценностям, жить богаче, отделяться, отгораживаться друг от друга.
Редко сейчас увидишь, а практически не найдешь на Птичьем рынке, не то что раньше на Мясной площади, настоящего почтаря, мощного, резвого, не боящегося ни ветра, ни грозы красавца-голубя, голубой мечты каждого голубятника, с крыльями как стрелы, ясным и гордым взглядом. Или Николаевского высоколетного, единственного в мире представителя бескружной породы, гордости довоенных и послевоенных голубятников, способного летать в небе на недосягаемой для глаз человеческих высоте по 8-10 часов «бабочкой», зависать, как жаворонок. Или уникальной породы наших, чисто воронежских белозобых и зоревых голубей, способных подняться в полет в вечернее время и возвратиться к своему хозяину лишь поутру, на зорьке. Или «царицынских», «царей», луганских белых. Да разве ж всех перечтешь. Все больше продают хилые породы дилетанты, либо дешевые подделки нечистые на руки люди. Да и голубятников и голубятен стало значительно меньше, их можно по пальцам пересчитать. В угоду моде, многие из них бросились разводить декоративных с виду, пышных в наряде голубей. Спору нет, красивы ленчатые, якобинцы, дутыши, но не летают они, а лишь вальяжно шествуют по клеткам и вольерам. Подустали, обленились нынешние голубятники, да и копчик не тот стал, не часто увидишь в небе над городом парящие стаи голубей.
И вот однажды, проходя мимо проходной завода им. Тельмана, я увидел сказочную картину, настоящее воронежское чудо. В уютном дворике, похожем на старый купеческий двор, на красивых отполированных и отлакированных лабазах, лазах-вольерах, покрытых декоративной сеточкой, порхали, ворковали десятки разномастных голубей, от которых в глазах зарябило. «Господи, неужто настоящее голубиное царство, да в наши-то дни?» – подумалось мне. Навстречу мне вышел сухощавый, пожилой, но еще крепкий на вид мужчина. Разговорились. Познакомились.
– Рязанов Александр Константинович, – представился он. – Голубями болею с детства. Еще на старый птичий рынок на Мясной площади у Покровской церкви хаживал. Какие там собирались голубятники, какие разговоры, истории голубиные рассказывались, каких только голубей там не было. Но увы, разогнали, запретили старый Птичий рынок. Но в последнее время тянется народ, особенно дети к птицам, животным. Ведь от них исходит божья благодать. радость для души человека. Глянь, какие красавцы. Вон гордость моя – «ленчатые», вон «челябинские» – за ними я аж в Сибирь ездил, вон «пермяки», вон «царицынские», вон «пегие», а вон и наши, воронежские, «белозобые», «зоревые», чистейшая, уникальная порода. О каждой парочке можно часами рассказывать. Мало осталось в Воронеже «голубятников», – продолжал он, – трудное, хлопотное это дело. Душой надо болеть за него. Десятки лет потребовалось мне, чтобы создать, собрать эту коллекцию, вывести, отобрать ценные породы, но зато есть на что посмотреть, есть что показать людям, – гордо произнес он.
– Да ведь сюда можно экскурсии водить, школьников, туристов, – восторженно подумал я. – Но не дай бог прервется, угаснет это волшебство и исчезнет с земли русской еще одно увлечение, еще одна соломинка из прошлого. И захотелось мне поблагодарить и низко поклониться старому воронежскому голубятнику, донесшему до наших дней эстафету послевоенных голубятников.
БЛАЖНОЙ КАРАСЬ
Каждый кулик свое болото хвалит…
У страха глаза велики…
Слушая рассказы бывалых рыболовов, геологов, туристов, побывавших в различных концах нашей необъятной страны и за рубежом, поражаешься обилию и размерам тамошней рыбалки. На Дальнем Востоке – это прежде всего ловля ценных пород рыб: горбуши, семги, лосося. Рыба сама идет в руки, клюет почти на голый крючок. Во время нереста ее столько, что вода выходит из берегов! Весло стоит в воде!
Для Сибири характерны громадные, хищные щуки, таймень, сиг, ленок, нельма. Один знаменитый байкальский омуль чего стоит!
На юге, в дельте Волги, которую справедливо называют «рыболовным Эльдорадо» или «Клондайком», ловят двухметровых сомов, добывают ослу ту. севрюгу, осетра, стерлядь, белорыбицу. Л такую рыбу, как сазан, лещ, чехонь, вообще считают «мелочью». Масштабная рыбалка!
Жители Прибалтики и Белоруссии рассказывают о способах ловли легендарного угря, нерестящегося аж в Саргассовом море. Копченый угорь – это что-то!
В Западной Европе большим успехом пользуется спиннинговая охота и ловля на «мушку» хариусов, лососей, форели. «Поймать лосося удочкой, – пишет старинный знаток рыбалки Терлецкий, – составляет славу и гордость охотника, это все равно, что убить льва».
Рыболову, живущему же в Средней полосе, кроме рыбалки на карася, особо и похвастать нечем. Карась в наших краях – заветная мечта многих рыболовов. Жирный, толстобокий, хитрющий. Поклевки карася – это удары по обнаженным нервам и струнам рыболова. «Тюк-тюк» – поплавок присел, от него пошли круги, рыбак за удочку. Ан, нет – рановато. «Тьфу ты, черт, опять губками за кончик червя схватил!» Поплавок снова – «тюк-тюк-тюк», вроде бы уж повело. Дернул удочку – мимо. Нервы и выдержка нужны железные. Л. П. Сабанеев пишет о повадках карася: «Сегодня он берет отлично, завтра совершено не клюет и трудно объяснить, почему. В клеве карасей много загадочного, неразгаданного, неподдающегося здравому смыслу и логике».
Карась обитает в реках, озерах, водохранилищах. А сколько крупных карасей водится в неодолимых крепях из водорослей, пней и коряг, в старых деревенских прудах?..
Снасть на карася должна быть легкой, упругой и чувствительной. Крупный карась до килограмма и более весом – большая редкость в наших водоемах, в основном попадаются 200-300-граммовые, реже до 500-700 граммов. Ловят его на «резинку» или на несколько удочек, на закидушки, донку. С карасем ходят зачастую его старшие двоюродные братья – линь и сазан. Жадный жор у карася наблюдается весной после дождика на навозного красного червя, а иногда он и на обрывок червя клюет лучше, чем на нового. В качестве приманки карась любит жареные сухарики и жмых, прокрученные семечки, но сильнее всего его соблазняют смоленые в костре рога и копыта животных. Запах их сводит лобана сума. карась, как цепной кобель набрасывается на паленую приманку.
Ловля карася – это творческая, с разумом охота. Рыбак постоянно в поисках, меняет насадки, места, то он ловит с одной стороны камыша, то с другой, то со дна, то около дна, то сверху. И главное – найти карася. В одном пруду карась любит червя, в другом – хлебный мякиш, в третьем – тесто, «болтушку», в четвертом – ловится на прокрученные через мясорубку вафли «Пионер» со ржаным хлебом. Карасю нравятся более мелкие кусочки мякиша, в меру вязкие. Иногда берет на хвостик червя, иногда на обсосанную серединку червя, иногда на «бутерброд». Никогда не знаешь, на что он лучше клюнет. Капризы, капризы – блажной, привередливый, непонятный, непредсказуемый карась. Личинки, стрекозы, поденки, опарыш, короед, мучной червь, мясо рака – вот на такие насадки карась берет охотнее. Жадно клюет он на личинку ручейника. Но чаще всего он предпочитает красного навозного червя из лошадиного помета, «рыцарского» червя, попостившегося в банке 2-3 дня, чистого и юркого.
Первые порывы карася размашисты и сильны, он часто рвет лески и разгибает, либо ломает крючки. Солидный «тихоня»-карась очень силен. Даже леска 0,3 мм для него бывает слабой. На дне, в гуще травы, толщина лески для карася не имеет значения. На «Сиреневом пруду» и в усынках Тарасовского пруда местные рыбаки буквально выдирали в апрельские, тихие, солнечные дни из травы килограммовых и полуторакилограммовых карасей. Бурый, набитый икрой, карась вышел на мелководье и клевал превосходно.
Карась водится в нашей стране повсюду, за исключением северных районов. Чисто русская рыба. Нерестится он в мае-июне при температуре свыше 16 градусов, но иногда в июле и даже в августе. Обитает в стоячей воде прудов, озер, стариц тихих речек, водохранилищ, в заброшенных прудах, где глубина 20-30 см, ила по колено, даже там он водится. Где другая рыба задохнется и погибнет – карась выживает. Поразительное, чисто русское терпение и выдержка отличают карася. На зиму он залегает, и, как правило, не клюет, но бывают исключения.
Серебряный карась-основной обитатель наших водоемов. Есть желтый или золотистый, «дикий пятак», и горбатый, как лещ. С маленькой головкой и мощным хвостом. В пруду «Можайское» водится малиново-красный, редкой красоты карась, похожий на золотую рыбку «царский карась».
Ловить взрослого, матерого карася непросто. После поклевки он резко уходит в сторону, может завести под коряги, в траву. Жадно берут караси только до нереста и после нереста. Во время нереста и после него болеют недели две. В остальное время рыбаку приходится изощряться, чтобы поймать его. Карась – очень осторожная рыба, не любящая шума. Поэтому нужна хорошая маскировка, нельзя, например, сидеть со стороны восхода, чтобы тень падала на поплавок. Замечено, что карась лучше клюет в тихую теплую погоду, но рассчитывать на неизменный успех нельзя и в благоприятный день. Сегодня жадный жор, а завтра ни одной поклевки.
При всех капризах и каверзах карася, его непостоянстве и обмане истинные рыбаки верны карасю надежно и трогательно. Никакую другую рыбу не признают, кроме него. Буквально грезят карасем, хотя для них поведение этой рыбы является предметом постоянных загадок, страданий и мучений.
Неприхотливый карась за сутки-двое чувствует изменение погоды, уходит в ил или стоит носом книзу, ни на что не берет. Но зато, уж если пошел брать жадно, хватко, не остановишь, как в русской поговорке: «Долго запрягают, да быстро ездят». Бывает, рядом в камышах сидят два друга. У одного – карася полное ведро, у другого – ноль. Почему, отчего – никто не знает. Просто рыбацкое везение.
Однажды весной у Рыбачьего со мной произошел забавный случай. После ночного теплого дождя, на утренней парящей зорьке, поймав с пяток неплохих карасей, я уже собирался сняться с якорей и уехать. Но рыбка нет-нет, да и поклевывала. А каждый знает, что грех уезжать с рыбалки, когда хоть и плохо, но клюет. Изнывая от жары, я и не заметил, как с юга навалились грозовые тучи, подул сильный ветер. Глянув в сторону мостов, я увидел грозную, темно-синюю тучу, быстро надвигающуюся на нас. Большинство рыбаков, снявшись с якорей и споро работая веслами, уехали кто куда. Нас осталось человека два-три, не более.
Двойственное чувство охватило меня. С одной стороны, страх перед грозой и молнией, а бухающие удары грома уже слышались отчетливо и кинжальные молнии вонзались в землю. С другой стороны, удерживал рыбацкий азарт, тем более, что у меня имелся хороший прорезиненный плат. «Э-эх, была не была, остаюсь!» – с мальчишеским упорством решил я продолжить рыбалку, отрезав все пути к отступлению. Туча шла быстро. Стало совсем темно, и ветер угрожающе стих. Гроза надвигалась. Спрятав под себя наживку и рюкзак, плотно укутавшись плащом, я сжался в комок в ожидании ливня. Выглянув из-под капюшона, не увидел обычного просвета за тучей, все было черно. «Ну, держись, рыбачок!». Над головой с треском, как будто лопались небеса, тарарахнул гром. Первые крупные капли дождя зашлепали по воде, пошло-поехало. Небеса словно разверзлись, треснули до горизонта. Сбесилась «небесная канцелярия».
Дождь стоял стеной и лил, лил, не прекращая. Молнии, сипя и шипя, яркими сполохами освещали местность. Гром раздирал небеса, казалось, земля дрожала. Взглянув на поплавок, я увидел, что он лежит. Подсекаю и чувствую упорное сопротивление. С трудом вытаскиваю пузатого, как мандарин, карася. Быстро отцепляю и бросаю на дно шлюпки. На другой удочке поплавка уже нет. Подсекаю, поплав резко уходит влево, потом, развернувшись, – вправо. Удилище – в дугу. Еле-еле поднимаю приличного сазанчика. Боясь спутать удочки, откладываю две на нос лодки. Начинаю ловить на одну. Мокрые непослушные руки дрожат, не поспевая нанизывать скользкого гибкого, вьющегося червя. «Быстрее, быстрее», – гонят толчки желания пугливые мысли. Молнии шипят где-то рядом. Гром, жахая, давит твердолобого рыбака книзу. Страх господний держит за душу. Спаси и помилуй. Верно говорят: «Рыбку ловить – со смертью ходить». Жизнь на нитке – а он о прибытке. Прижмись, пригнись, рыбачок. Гроза бьет по высокому дереву. Была не была. Семь бед – один ответ. Преодолев животный страх, снова забрасываю и тут же вижу танцующую поклевку. Черт бы ее побрал. Поплавок, подрожав немного, уходит влево. Подсечка, и упругий карась водит из стороны в сторону. Вытаскиваю и воровски бросаю его назад. Он плюхается в воду и, шлепая хвостом, подняв кучу брызг, забивается под нос лодки. Гром словно в наказание глушит по голове, пронизывая до пяток. Страшно, аж жуть! Выжидаю. Наконец-то дождь уменьшился, но продолжает лить, по воде пузыри. «Слава те господи! Фу, отлегло». Гроза ушла па север. Распрямилась заячья душонка. Поймав с десяток карасей, то ли от промокших насквозь рукавов и колен, то ли от волнения, меня начинает бить лихорадка. Зуб на зуб не попадает. Стукотень, как из «Калашникова». Автоматически забрасываю удочку и смыкаю одного за другим крупных, пузатых карасей, изредка попадает сазанчик. Вдруг при очередной поклевке поплав резко уходит под воду. Подсекаю и чувствую, что недюжинная сила повела к камышам. Попытки удержать ее ни к чему не привели. Леска, вытянувшись в одну струну с удочкой, тенькнув, стрельнула за спину. «Здоров, бычака!!!» – екнуло сердце. Отложив оборванную снасть, хватаю другую. Клев снова продолжается в бешеном ритме, а дождь все льет и льет. У меня в лодке воды уже на четверть. Все плавает в ней, как в Ноевом ковчеге. Плащ в стороне, куртка, слизкие брюки, хоть выжимай. Продрог до нитки от божьего везения да адского терпения. Карась же клюет как сумасшедший. Вдруг вламывается крупный, темно-зеленый линь. Упорный и мощный, он заставляет меня изрядно поволноваться. С трудом сдерживаю толчки зеленого великана. Линь водит по крутой дуге, я же стараюсь не дать ему свободы, завести за веревку груза. Несколько раз подняв его на поверхность и дав глотнуть воздуха, стараюсь подвести под него подсак, но все бесполезно – линь с хлюпом уходит вглубь. Борьба длится довольно долго, мелкий дождик остужает пыл. Наконец, в очередной раз подвожу линя к лодке и удачно цепляю подсаком. «Фу, слава Богу!» Огромный линище, измотанный борьбой, вяло трепыхается в садке. Хорош!
Отцепляю из склизкой желтой губы крючок, переваливаю его в лодку. Очнувшись и ахнув хвостом так, что борта содрогнулись, он поднимает кучу брызг в стае карасей и затихает. Светлеет, дождик помаленьку стихает. Потянуло ветерком-низовиком. «Бр-р-р, зябко». Лодка, чуть не наполовину залитая водой, представляет собой живописное зрелище: десятки карасей, линей, сазанчиков плавают и плещутся в ней, как в аквариуме, сосут щиколотки. Промокший до нитки, дрожащий, как цуцик, но безмерно счастливый и довольный от такого успеха, начинаю сниматься с якорей. Не дай бог утонуть, уйти на Ершову улицу. Тихим ходом, подплыв к умытой, солнечной пристани, где собралось с десяток зевак, с гордостью показываю неслыханный улов. Радости полные штаны. Не часто такое бывает.
