Юрий Ра
Жорж Милославский. Бабочка под сапогом
Глава 1. Подъём-отбой
«Двадцать третий взвод, подъем! Стройся!» – и сразу захлопали одеяла, зашуршали затопали стекающие с коек на пол товарищи, моя койка тоже заметно качнулась. И как в такой обстановке заснуть? Ладно бы, разок-другой, но эта фигня уже десять минут длится! Скачут солдатики туда-сюда как кузнечики, табуретки задевают. Шумят, короче.
– Черновалюк, угомонись уже! Спать мешаешь! – Главное, другие взводы в нашей батарее уже лежат посапывают, только сержанты не отбились, цирк наблюдают, а наш взвод скачет. Это младший сержант Черновалюк, полгода как отслуживший в Советской армии и пару недель как с лычками учится управлять вверенным взводом. Дело полезное, кто против? Но не после отбоя же, я спать хочу. Еще одна такая команда, и я слезу со второго яруса, пойду порядок наводить.
Кто я? Ну вы, блин, даете! Быстро вы забываете старых знакомых. Курсант двадцать третьего учебного взвода второй батареи воинской части 20651 Жорж Милославский. Почему курсант? Дык карантин еще, курс молодого бойца, до присяги чуть не месяц. А после уже рядовым стану. Восемнадцатилетний статный молодец дюжего росту, косая сажень в плечах, лицом чист, бел и речист. Перевести ежели на понятный язык, сто восемьдесят шесть сантиметров роста, девяносто килограмм мышц и костей, русоволос, за словом в карман не лезу, за семечками тоже. Так бы погибель всех девок, но круглое рязанское лицо, слегка простоватое, полные губы и маленький нос оставляют им иллюзию шанса на мирный исход обнимашек.
Вот только девок тут нет, тут портянками пахнет, зенитная ракетно-артиллерийская учебка. Что примечательно, земля пока наша, но если всё будет идти, как всегда, то несильно надолго. Прикарпатье, Шепетовка, а по-ихнему Шепетивка. Если вы вдруг спросите, а вы спросите, что я тут делаю, ответ будет пафосным и чертовки верным – отдаю священный долг Родине. Как только в восемьдесят шестом мне восемнадцать стукнуло, так сразу и призвался в Советскую Армию. Повезло, а то могли в армию и не взять. Зам. военкома лично грозился Военно-Морским флотом и тремя годами долго. В смысле, тремя годами отдачи воинского долга, а это долго.
До своего призыва я работал в Туле в обкоме ВЛКСМ и параллельно учился на заочном в Ленинградском физкультурном техникуме. А совсем уж параллельно развивал историческое фехтование в России. Считалось, что в Союзе, но меня на весь Советский Союз не хватало. Ну что, вспомнили меня? То-то же.
После исчезновения с горизонта товарища Онегина поддержка ЦК ВЛКСМ как-то слегка подослабла, но совсем уж не прекратилась. А Онегин… ни Саенко, ни тем более я, даже не пытались узнать, что случилось с ним. Ну как не пытались, сперва чуток поспрашивали. В аппарате ЦК ответили, что «товарищ Онегин перешел на другую работу. На другую. Нет, не знаем». Вот только один маячок и дали, назвали не гражданином, а товарищем.
Примерно год спустя после пропажи Онегина, двадцатого апреля восемьдесят пятого года, то есть на месяц позже отмеренного ему срока, отбыл догонять своих предшественников товарищ Черненко. Ввиду полного отсутствия нашего дорогого Михал Сергеича, который тоже отбыл, бразды правления принял очередной член политбюро Романов Григорий Васильевич, в моей прошлой жизни, выпихнутый на пенсию Горбачевым сразу после своего воцарения. Шестьдесят два года дедуле было тогда, совсем старик Романов. Сарказм.
И вот тут мы подходим к моей трагической судьбинушке. Я закрыл третий курс в своем технаре и вернулся с сессии в Тулу. Двух дней не прошло с моего возвращения, являются эти:
– Здравствуйте, где мы можем видеть Милославского Жоржа Николаевича?
– Вот прямо тут, узрите, я это он!
– Пройдемте, гражданин!
– Так сразу и гражданин? Тогда удостоверение пусть один из вас предъявит, а то мало ли кто форму милицейскую напялить может.
– Не нагнетай, парень. Можем и под руки сопроводить. И в наручниках.
– Сначала предъявляете документ, потом поясняете, на каком основании пытаетесь задержать инструктора обкома ВЛКСМ. А потом уже посмотрим. Я тут пару лет назад и сам задерживал одного шустрого, мне наряд вызвать недолго.
Предъявив друг другу красные книжечки, продолжили общение на более низком градусе. Оказалось, меня разыскивает военкомат. Если верить их словам, они забросали меня повестками, а потом привлекли милицию для розыска уклониста. Посмеялся конечно, но прогулялся со служителями закона до военкомата. Вот там и пошла очередная заруба. Таких призывников с экскортом оказалось семь человек. Какой-то мелкий майор, не «микромайор» младший лейтенант, а настоящий майор, но меленький возбужденно вышагивал по небольшому залу со множеством сидений и потирал руки от нетерпения: «Вот он, резерв ставки! Золотой фонд вооруженных сил! Сейчас мы вас мигом отправим в действующую часть! Родина ждет своих героев!» Если бы дело происходило в следующем веке, то я бы решил, что майор под веществами. Но здесь вам не там, видимо его накрыло служебным рвением до экстатического состояния. Мои невольные сотоварищи нервно посматривали по сторонам, я же беззаботно взирал на шоу и похмыкивал.
– Вот ты! Ты, лоб здоровенный, показывай своё приписное удостоверение! Сейчас мы выясним, что у тебя за отсрочка нарисовалась.
– Начальник, дома моя ксива! Когда мусора замели, на работе был, примус починял!
– Ничего, мы тебя и без приписного призовем. Сейчас военник в зубы и под конвоем в войска!
– Вот хрен там, начальник, я несовершеннолетний.
– Видали мы клоунов и поярче, бодро шагающими в такие зеленя, откуда письма приходили позже, чем они сами возвращались. Паспорт давай!
– Я на работу без паспорта хожу, меня так пускают. Чай, не государственную границу охраняю. Удостоверение хочешь глянуть, только из моих рук. Я кому-попало ксиву в руки не даю.
– Ну-ка, что у тебя за ксива? Обком ВЛКСМ Тульской области инструктор отдела? А когда тебе восемнадцать исполнилось?
– Через две недели только будет, дядя. Тёти ваши совсем мышей не ловят, я смотрю.
Сиди здесь, все сидите. Вот вы сейчас на медкомиссию пойдете, а твое дело, Милославский, я дам команду найти, разберемся. Сам ушел, а пара милиционеров осталась, но других, не тех, что меня вязали.
Через час, когда я сидел в зале уже один, даже без охраны, пришел майор. Он уже не потирал руки, но был слегка зол:
– Милославский, зачем мы тебя вызвали?
– Вы меня не вызвали, а доставили с милицией. Видимо, хотели тем самым показать, как вам плевать на Тульскую комсомольскую организацию или просто перепутали что. Все вопросы к вам.
– Я тебя запомнил и пометочку себе сделал! Имей в виду, как только восемнадцать исполняется, ты сразу идешь на флот, я организую. А пока вот, ознакомься под роспись.
Подсунутая мне под нос повестка была оформлена по всем правилам, она обязывала меня явиться на призыв двадцать первого июня. Корешок требовал моей подписи о вручении. Раз такие дела, расписался в получении. Я не шибко боюсь службы, и я не уверен, что в обкоме поймут, если попытаюсь прикрыться ими и закосить. Тем более, что прецедентов небось не было, у нас несовершеннолетние не работают. Еще Миша Саенко в отпуске оказался до кучи. Таким вот образом через две недели я оказался на городском сборном пункте, а потом и в сапогах.
Смотрю, сержант наш сам не угомонится, пора его подлечить. «Черновалюк-зараза, отбивай взвод, спать мешаешь!» Видимо, до него дошло, что крик доносится не от сержантов, а из той части кубрика, где вверенный ему взвод только что лежал, а сейчас там нет никого. Но кто-то орет. Шлёп-шлёп, решительно шлёпают тапочки в мою сторону:
– Боец, я не понял!
– Да я не сомневался. Что ты не понял, что отбой в части объявили? Так вот – объявили. Спать не мешай уже!
– Подъем, боец!
– Да, похоже придется слезать, сам ты не угомонишься. Так ведь, Олег?
Под смех совзводных и рычание сержанта спрыгиваю со второго яруса. Какой же я неловкий! Пяткой попадаю в подъем стопы своего командира и одновременно локтем ему в переносицу. Локтем не целился, как на духу заявляю! Ну он сам виноват, стоял так близко, что сигать пришлось прямо на него. Поднимаю болезного и выволакиваю на середину расположения. «Парни, помогите его в умывальник отвести, ударился наш Олег» Ну да, голова опущена, из носа кровь капает, ногу волочит – классический случай ударившегося воина. А неплохо наш младшой сложен, спортсмен. В учебках кого-попало в сержанты не оставляют. Или умных технарей, или лосей-бегунов.
– Чем ты его?
– Я? Пальцем не тронул. Просто с кровати спрыгнул, а он не отошел. Олежа, сам идти можешь? Помогайте, он ногу зашиб.
– Это чего такое, боец? – подтянулся сержант Резиханов из первого взвода.
– Да вот так вот, сплю я, никого не трогаю, вдруг под ухом крик «Подъем!», я спрыгиваю, а подо мной младший сержант стонет. Вот, зашиб чуток.
– Это ты командиру взвода втирать будешь. Ты не охренел на своего сержанта нападать, душара!
– Так и он даже не черпак, такой же дух, только полугодка. Погоди, сержант, надо бойцов отбить. Парни, спать ложитесь, чего встали на проходе? Отбой был. Пом.деж. по части придет, а у нас шатания – непорядок. – И снова Резиханову – Что там у тебя за вопрос был? А то мальчик тяжелый, нам его в умывальник еще тащить.
Слегка оторопевший сержант смотрел, как двое молодых уводят отмываться от крови своего командира отделения. Его, конечно, из старослужащих никто не уважал, Черновалюк молодой еще, да и не за что, но бить командира отделения на глазах у всех – перебор. Опять же с такой наглой ухмылочкой, мол ничего особенного, сам виноват. Бить этого кадра сейчас при всех – не вариант, стуканет кто-нибудь, будут проблемы. Бить в умывальнике? А вдруг в одиночку не справится, вон он бугай какой, мышца на мышце. И не культурист, явно. Нехорошо получится, если и ему достанется от духа. А компанией бить – надо договариваться. И вообще – не его боец, пусть Володька Глодан расхлебывает.
Западная Украина, лето, жара. Из бойцов нашего взвода делают операторов самоходных огневых установок зенитно-ракетного комплекса 9К37 «БУК». Получается плохо, нам успевают дать самый минимум – материалы апрельского пленума ЦК КПСС. В остальное время копаем котлован под новое овощехранилище, разгружаем вагоны с кирпичом, квасим капусту. Оказывается, чему-то учат в учебке только осенний призыв, летний отрабатывает барщину. Ну и ладно, надеюсь, нам наши отсутствующие знания в бою не потребуются. Это раньше я знал примерно, куда мир катится и в какой ямке валяться будем, а сейчас только надежды.
Несколько лет назад, попав на хроносафари, я случайно сошел с тропы и раздавил бабочку. Сапогом. Сам не понял, как так вышло, но бабочка была жирная. А потому растер подошвой, чтоб не воняло. В результате маемо шо маемо – очередного Романова на престоле и небольшие изменения во внутренней истории. Я не шибко в этом шарю, но вот навскидку, что смог уловить: ускорение и перестройку не назначили, но гос.приемку ввели. Продовольственную программу как-то тянут, да только без особых результатов. В магазинах продуктов не прибавилось. Кооперативное движение представлено, как и прежде, одной потребкооперацией, никаких нэпманов не появилось, а вместе с ними нет копченой колбасы пяти сортов, буженины и окороков на базаре. Никакого снижения напряженности в мире, зато Чернобыльская АЭС не рванула еще. Или рванула, но тихонько, чтоб мы не слышали. Какие-то перестановки и уходы на пенсию в Политбюро мне вообще до фонаря, не мой уровень. Кого-то из руководителей национальных республик всё-таки посадили, но тоже тихонько. Не говорить же вслух, что высшие партийные чиновники воруют. И также шепотком шла информация, что в этих республиках эти посадки сильно не понравились местным баям, бабаям и князьям, теперь басмачи своих подзуживают. Все два года до призыва меня преследовало такое ощущение, что катастрофу поставили на паузу. Мы ме-е-едленно сползаем в пропасть, так медленно, что вместо воя ветра в ушах скрип днища по песку. Петя, Петя, что мы с тобой натворили? Поживем-увидим.
История с упавшим на младшего сержанта курсантом продолжения не получила. Ну стоял на утреннем построении Черновалюк с опухшим носом, но и нос опух не сильно, и командиру взвода было слегка по барабану, какой там нос у командира отделения. А заместитель командира взвода, замок по-солдатски, сам носил шнобель не меньших размеров, он считал это нормальным. Опять же от лейтенанта инструкции не поступили. Наш ком.взвода вообще на службу забивает, даже не каждый день его видим.
Главное, чему курс молодого бойца учит, не выпёрдываться вперед и вверх, перематывать портянки при любой возможности и обязанностям дневального. Забыл, еще же нужно ходить в ногу. Со временем эти умения становятся рефлекторными. Еще один нюанс – по одиночке по территории части ходить нельзя. Только строем, только со старшим, только по делам. А по средам еще и с противогазами через плечо. Почему враг пытается нас травить только по средам, я так и не узнал, но офицеры врать не будут. Мотание портянок для меня лично вещь привычная, чай в прошлой жизни оттоптал положенное. Даже смешно, периодически снилось, что опять призвали, а вот сбылись сны. Бегал я на гражданке почти каждый день, отжимался просто каждый, пресс накачан, так что проблем с физухой быть не должно. Но не могло их не быть – это же армия. Если бежит взвод, то и прибегает взвод, а кто не может бежать, того тащат. Если упражнение на пресс, то дружно обняв соседей за плечи, и ежели они сдохли – поднимай себя и соседей. То ли круговая порука, то ли взаимовыручка.
Вот что не обязательно солдату уметь в Советской Армии, так это метко стрелять. Солдат как милиционер, одним своим видом внушает ужас врагу. Или смешить до смертных колик в животе. Вторая неделя лично для меня прошла спокойно, хоть и выкладываться приходилось, подтаскивая на ремне самых слабых во время ежедневных полукроссов. Поднимать по ночам наш взвод перестали, Черновалюк смотрел в мою сторону без особой ненависти. Однажды, правда, чуть не сорвался, но я сам виноват. Во время хозработ начал дрючить взвод на предмет повышения производительности труда, заодно и по мне прошелся матерком. Моя вежливая фраза «Рот закрыл, душара!» сломала в нем какой-то шаблон. Он сначала привычно заткнулся, потом что-то вспомнил и дернулся за сатисфакцией, а тут уже и лопата в руках солдата. Держу обратным хватом, чтоб его правую руку атаковать и жду. Но нет, не дошло до спарринга.
В тот вечер после отбоя меня позвали в умывальник поговорить старшие товарищи. Так бы по-хорошему кистенек любимый прихватить, но в трусах и майке его не особо спрячешь. А идти общаться как разбойник какой, покачивая гайкой на шнурке неприлично.
– Э дух, ты чо, службу понял?
– Через плечо не горячо? Когда на меня шинель шили, твою мамку в школе дразнили! – подниму ставочки, покер так покер.
– Мужики, это что, теперь все душары такие резкие?
– Товарищи сержанты, мы тут в остроумии соревноваться будем или меня бить? Подходи по одному.
– Чего, смелый такой?
– А кого бояться? Вы же сами знаете, что месилово вам не простят, в дисбат парочка пойдет при жестком результате, а влегкую я драться не собираюсь. Так что решаем, не стоим.
– Ты больной совсем? Тебя поговорить позвали. Бить пока не планируем. Пока.
– А, ну тогда говорите, да я спать. А то так жрать охота, что повалял бы дивчину помягче да подольше.
– Хорош! Ты не из самодеятельности?
– Я из спорта. И из комсомола.
– Не много о себе думаешь?
– Думаю, не остаться ли в батарее обеспечения в вашей части или податься в войска после учебки. Уж больно хреново тут кормят.
– Мы не об этом. Ты чего на Олега буром прешь?
– Я не знаю.
– Что не знаешь?
– Не знаю, как слово «гондон» пишется, через «О» или через «А». Вроде по русскому четверка, а путаю.
– Во ты шутник! Нет, правда, не задирай его, а то мы вроде как обязаны вмешиваться. Ты по ходу боец правильный, жалко будет почки тебе опускать.
– Ну это еще суметь надо так, чтоб потом самим уцелеть. А про вашего младшого – кто-то ему должен объяснить, что измываться тупо над первым периодом это поганое дело. Гнилой он, Олег ваш. Вы не поправите, я отрихтую. Так что парни – всё в ваших руках.
– Ну это не тебе решать.
– Если насчет меня, тут советую пока не спешить с решениями, меня могут хватиться по комсомольской линии. Вопросов много будет.
Была такая мысль, что Саенко приедет из отпуска и будет волосы на груди рвать – у него на два года тренера забрали и работника отдела плюс руководителя направления. Так-то можно попытаться что-то придумать, пусть выкручивается. Я ему помогать не стану, у меня отпуск. Короче, разошлись краями, как говорят в таких случаях. Что при этом имеют в виду, не знаю.
Глава 2. Присяга
Про отпуск не смейтесь, здесь сон по распорядку, физическая нагрузка не выше, чем я сам себе даю. Телевизор? Я и на гражданке в этом веке не смотрел фильмы на этом жутком экранчике. Привык организм в следующем веке к жидкокристаллической панели с диагональю 182 см и натуральной цветопередаче. А программу «Время» нам в расположении в обязательном порядке показывают ежедневно и по команде. Вот только с питанием очень не очень. Капуста и картошка огромными кусками плавают в воде – первое. Картошка и капуста лежат без воды – второе. Только кисель зачетный. На днях видел со спины парочку, медленно перемещающуюся в сторону столовой – два прапорщика. У обоих щеки висят над погонами и видны сзади, начальник продовольственной службы части и начальник столовой. Вот куда уходит наш паек – в эти щеки. То-то им идти тяжело было. А я вот худеть начал, организму не хватает калорий, с этим надо решать что-то. У меня лишних килограммов нет.
Комсомол на меня вышел с другой стороны. Комсорг второй батареи, старлей из второго взвода забрал на построении после завтрака в свой кабинет и начал пытать:
– Курсант Милославский, у вас в характеристике какая-то ерунда написана, давай разбираться.
– Вы с какой целью интересуетесь?
– А разве непонятно? Я комсорг батареи, отвечаю за правильное ведение комсомольских документов.
– Так мы как комсомольцы разговариваем? Тогда давай на «ты», меня зовут Жорж, а тебя?
– Милославский, не много о себе думаете?
– Ты не знал? В комсомоле так принято. В ЦК ВЛКСМ мы тоже друг к другу всегда на «ты».
– Я Артур. Так ты что, реально в обкоме работал? У тебя там какая-то заоблачная характеристика, я уж подумал, ты сам поглумился, из головы понапридумывал.
– Да нет, там всё верно написано. Участвовал, привлекался, состоял. Награжден именной саблей.
– Чего-о-о?
– По результатам Первого всероссийского турнира по историческому фехтованию «Меч России» меня наградили именной саблей за вклад в развитие спорта.
– Офигеть про войну! А тут ты тогда что делаешь?
– Честно или придумать красиво?
– Нет уж, давай честно.
– Схлестнулся с зам.военкома, так пока начальство в отпуске, он меня тундру стричь послал. А в Москву жаловаться неудобняк, я лучше отслужу как все, чем просить что-то для себя буду.
– Гордый? Или глупый?
– Да понемногу всего. Я ж всё наперед знаю про эту жизнь. Сначала жить буду, а потом умру. Так чего по углам щемиться? Главное – что ты про себя думаешь, а не что люди скажут.
– Послушать тебя, дурак дураком, а на дела посмотреть – прямо Корчагин!
– Угу, литературный персонаж, облако, рожденное чьим-то воспаленным воображением.
– Красиво говоришь. Пишешь?
– Изредка. Но не издаюсь.
– Милославский, а у нас с тобой проблем не будет?
– У вас не будет. А военком сам себе злой Буратино.
– Почему злой?
– Так я про огнеметную систему.
– Какой комсомолец пошел просвещенный.
– Вы же читали, отдел спортивной и оборонно-массовой работы. Мы там про оборону много чего знаем. Кое-кого за речку инструкторами посылают.
– Сам в Афганистан не думал проситься?
– Анкета неправильная. Отец под оккупацией был, родственники за границей есть. Таких не берут в космонавты.
– А то бы пошел?
– Подумал бы, насколько я там могу пригодиться.
– В качестве кого?
– Инструктора обкома. По огневой подготовке.
– Что-то можешь?
– Учить могу. Курировал несколько лет соревнования по практической стрельбе. Слышали?
– В Туле? Как же, слышал! Тульская школа практической стрельбы из пистолета. Говорят, наверху решают, есть ли смысл в военных училищах вводить этот курс.
– Дело полезное. Особенно для зенитчиков-ракетчиков.
– А нам чем полезно?
– Начнись война, ракетные дивизионы в первую очередь вырезать будут, если линия фронта позволит. Сквозь рыхлую оборону просочатся и пойдут резать как хорьки в курятнике. А вы все беззубые.
– Жорж, перегибаешь.
– Угу. Допустим, у тебя есть пистолет с патронами. Сколько тебе надо секунд, чтоб положить ворвавшуюся сюда диверсионную группу?
– Откуда я знаю, задаешь ты загадки. Не было такой задачи.
– Что и требовалось доказать. Никто не готов к войне в стране. Ты как к бандеровцам относишься?
– Как-как, никак не отношусь. Нет их.
– В Карпатах нет? Внезапно поумирали? Я вот две недели тут, а анекдоты уже слышал не раз. Местные вполне сочувствуют.
– И что те анекдоты? Глупость.
– Анекдот есть отражение ментальности общества, в котором он рождается. Согласен?
– Не знаю. Говорят, их в американских институтах сочиняют, чтоб нас разлагать.
– Точно, Артур!
По итогам беседы Артур точно доложится наверх, это часть его работы – сообщать о всяких интересных и нетиповых ситуациях к комсомольской ячейке. А мне что, солдат спит, служба идет.
– Милославский, чего тебя комсорг вызывал? – замок Глодан взметнулся выяснять ситуацию. Мелкий, узкоплечий, с клювом как у орла, но умный, видимо.
– Спрашивал, как мне служится, всем ли доволен. Интересовался, чем я могу помочь части при моем-то опыте.
– Я серьезно.
– Так и я не шучу. Мы с ним комсомольцы, одна шайка-лейка. Товарищ сержант, вот вы комсомолец, вы чем готовы помочь своей части?
– Да пошел ты, комсомолец! Ты из этих что ли? Из активистов?
– Не, я из тех.
– Тьфу, иди строиться. Взвод, в две шеренги становись!
В батарее много москвичей, половина в очках – такая особенность военной специальности и партии, почти все в нашем взводе. Позабирали конкретно сюда студентов технических вузов после сессии и выпускников техникумов после диплома, считай, что последняя партия в наборе. Короче говоря, сплошь умники. Парни без гонора, не шибко спортивные, к портянкам не приученные, тянуться не готовые. Но это ерунда, обтешутся. Только показателей по физподготовки от них не надо ждать. Уже пятеро из взвода освобождены от кросса и хождения в строю по состоянию здоровья – кровавые мозоли и шпоры, растущие внутрь пяток. В столовую и обратно ковыляют группой сзади строя как пингвины. Одно радует – им выдали кеды, так что страдания их не смертельны. На Рэмбо не похожи будущие защитники неба. Если бы учебный процесс шел так, как задумывался, сержанты бы не нарадовались на таких курсантов, схватывавших матчасть боевых машин на лету. Но ситуация такая, что главный физический принцип на сегодня «Бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит»
Вечер, личное время, проводим его с Серегой из Москвы на спортгородке, добираем нагрузку на руки. Он нетиповой москвич, культурист и без очков, хотя и студент. Его кумир – Арнольд Шварцнеггер, не тот, который актер и Терминатор, а культурист и Мистер Олимпия. А фильм этот в СССР еще не видели, но Шиханов уже слышал про какой-то крутяк с его божеством в главной роли. Удивлен, что я так хорошо знаю Арни, а пересказ сюжета вообще ввел бойца в экстаз. Качаем плечи, один вещает, второй слушает, бдительность на нуле. И тут как гром с неба:
– Взвод, фамилии, чем занимаетесь? – полковник, а у нас он тут один, командир части.
– Тарщ полковник! Курсанты двадцать третьего взвода Милославский, Шиханов! В личное время занимаемся физической подготовкой по индивидуальной программе!
– Смотрю, у нас культурист завелся! Как бицепс сорок шесть накачаешь, отпущу на дембель. Хочешь в части остаться?
– Так точно, тарщ полковник – Серега аж светится.
– А ты по какому спорту, курсант, чем занимаешься? Суховат для культуриста.
– Историческое фехтование. Тренер и кузнец.
– Хм, богата земля русская талантами. У нас оставаться не надумал?
– Кормят у вас плохо, товарищ полковник! Прапорщики не по чину воруют.
– Ты не охренел, курсант?
– В столовую внезапно загляните на обеде, товарищ полковник. Только совсем внезапно, когда пайка уже разложена.
– Не пайка, а обед!
– Нет там обеда, баланда там. Пайка и есть.
– Молчать, когда командир части спрашивает! Кругом, бегом марш, чтоб я вас тут не видел! – нас уговаривать не надо, мы и бегом можем.
Бежим в ровном темпе, по пути общаемся:
– Жорж, вот это ты выдал! Теперь тебя с говном сожрут.
– Я что-то неверно сказал?
– Да всё правильно, только прапора те небось и ему заносят.
– Нормальный полкан не попустит, чтоб его солдаты голодали. Он или сам говно, или его за дурака держат.
– И чего, не боишься?
– А чего мне будет? В Афганистан солдат с нашей специальностью не посылают, в дисбат не за что. А случись подстава, еще вопрос, кто больше потеряет.
Шиханову во взводе не сразу поверили, но вроде конченным вруном никогда не был Серега, у него не та репутация. Сожрать в столовой то, от чего даже хронически голодающие курсанты отказываются и сгрести из общего котла несъедобные куски – это к нему «Мне белок нужен, чтоб мышечную массу не потерять». А наврать с три короба, тут другие спецы есть. Самый «гениальный» паталогический врун глистоватого вида в первой батарее служит. Парни рассказали: ехали из Москвы одной партией с капитаном-сопровождающим. Додик наш и заяви, мол мастер спорта по шахматам. Капитан как вскинется, как с шахматами прибежал! Не побоялся прямо при призывниках партию сыграть с мастером. И выиграл! Счастливый капитан, смущенный мастер спорта. Мы его пытаем – как так? Хороший шахматист товарищ капитан. Ну тут и другие студены с этим мастером захотели поиграть – ни одного поражения. У парней ни одного. Общий вердикт вынеси такой – надо было говорить, что ты мастер спорта по горным лыжам, лыж в поезде нет.
Так вот, когда Шиханов рассказал, как встретили командира части, народ одобрительно загудел – молодец, не посрамил взвод, знай наших! А когда поведал, как Милославский буром на полковника попер, половина не поверила, половина начала крутить пальцем у виска. Кто-то выматерился. Хотя в части это скорее норма, чем исключение. Вторая половина тоже поверила, когда через три дня во время обеда дежурный по столовой сначала заорал «Смирно!», потом «Вольно!». А еще через пару минут раздался глуховатый звон алюминиевой посуды, катящейся по полу. И сразу следом начальственное «Мать-мать-мать!!!», раскачивая плафоны, разлетелось по всей столовой, потом вырвалось наружу, вспугнуло стаи птиц и полетело в сторону складов.
Я пережёвывал грязную картофелину с куском вареного сала, проходившего под кодовым именем «мясо белого медведя» и слушал божественную музыку. Попаданца хлебом не корми, дай пожрать! То есть, я хотел сказать, дай почувствовать и увидеть свой вклад в историю. Но мозг всё свёл на еду. У солдата первого года службы мозг так устроен. Это потом появляется способность птицу на лету переваривать и извлекать пищу из пространственных прорех Мироздания. А поначалу – худей и страдай. Даже если ты бывалый, взрослый и весьма тертый калач. Физиологию не обманешь. А вот сексуальный голод в первые полгода не проявляется вообще никак. То ли впрямь бром в чай льют, то ли от голода классического, но никаких грешных мыслей. «Двадцать третий взвод, прекратить прием пищи! Выходи строиться!» И мы побежали строиться.
Я бы соврал, если бы сказал, что в строю на меня оглядывались. Потому как в колонне по четыре был в первой шеренге. А по росту третьим. Выше меня были только Сакс и Сепп. Томас и Ало. Эстонец и эстонец. Так что не буду врать, я даже спиной не чувствовал взглядов. Зато отчетливо слышал характерный акцент в словах Ало: «Ндааа, Жоорж. Мыы тэпэрь вэриим, чтоо ты приставаал к командииру частии» А я что, я просто честно ответил на вопрос полкана. Развернутый ответ, он часто бывает безжалостен к вопрошающему. На послеобеденном построении зам.комвзвода объявил мне от имени командира три наряда вне очереди. Лейтенант Завгородний тем самым выразил своё отношение к событиям. Ну или самодеятельность от Глодана.
– Курсан Милославский!
– Я!
– Выйти из строя!
– Есть! – бум-бум два шага вперед.
– За разговоры в строю от имени командира взвода объявляю вам три наряда на службу вне очереди.
– Курсант Милославский! Не слышу «Есть три наряда на службу!»
– Тарщ сержант, до присяги не имеете права применять дисциплинарное взыскание! Разрешите встать в строй! – тут главное орать дурниной и лицо делать одухотворенное, чтоб начальство не поняло сразу, кто больший идиот в данном споре.
– Встать в строй!
Как я не презираю строевую подготовку, но вбилось давно в рефлексы всё это безобразие. И начинался этот процесс еще в пятом классе – в первой школе я был знаменосцем пионерской дружины, на конкурсе знаменосцев первое место брал, на тридцати пятилетие Победы в карауле со знаменем у вечного огня стоял. Ну и далее НВП, институт, армия, теперь снова армия… когда мне забывать строевую? Хреновые перспективы у моего начальства с нарядами вне очереди. А по-неуставному достать уже не пробуют. Да и других курсантов больше пугают. Все боятся дисбата, тем более, что тут двое уже под судом за избиение духа с причинением тяжелого вреда здоровью.
В субботу поднялась непонятная движуха в батарее – велели всем подготовить парадки, идем в город на культурное мероприятие. А что за мероприятие такое внезапно? Класс! На городском стадионе гастроли автородео! В жизни такого не видел, здорово будет посмотреть, только непонятно, за что нам такое счастье. Объяснение слегка шокировало – из солдат формируют буфер между треком и зрителями – так что сидеть будем в первом ряду на самых козырных местах! Энтузиазм фонтанирует, все бегают вокруг утюгов, начищают ботинки, срочно пришивают пуговицы и прочие шевроны к парадкам. Когда мы уже готовы и осмотрены, приходит облом – наш взвод остается без шоу. Командование части запретило выставлять в заслон курсантов, не принявших присягу. Оказывается, рисковать можно только присягнувшими. Унылые и морально раздавленные сдаем парадки в каптерку. Присяга завтра, может ну его, этот порядок? Мы согласны рисковать до присяги, хотим Автородео и Жигули на одном колесе! А зато уже ботинки начищены, к завтрашнему действу можно не готовиться.
