Юрий Окунев
Трудовые Будни Великого Героя
Трещины на прошлом
Последняя неделя года выдалась холодной. Прогулки пришлось отменить, заменив периодическим проветриванием комнаты. Отсутствие движения меня совсем не радовало, но поделать я ничего не мог. Единственная радость состояла в том, что врач разрешил мне под его наблюдением наведываться в арсенал. И последние два дня я провел именно там, изучая новые приобретения отца.
Что обычно хранят в арсеналах вменяемые люди? Оружие, доспехи, иногда охотничьи трофеи. Наш арсенал тоже был полон своего рода трофеями, но отнюдь не военными и лишь условно охотничьими. Особенность была в том, что мой отец – редкого вида коллекционер. И он собирает не головы врагов, как я уже упоминал, и отнюдь не вина (хотя в подвале встречались вполне приличные бутылочки).
Его коллекция имела два направления – технические устройств, а также разнообразные редкие и опасные животные. Если технические новинки, артефакты прошлого, изобретения орков и приспособления людей были полностью функциональны, за редким исключением, то вот животные все были либо превращены в чучела, либо мумифицированы. Моя горячо любимая мама очень опасалась, что какая-нибудь из этих тварей выползет наружу и укусит горячо любимого меня. И тогда бы горячо любимому папе не сносить головы, вместе со всеми зверьками и прочими экспонатами.
Естественно, отец не говорил маме, откуда добываются те или иные артефакты и существа. А мне он старался не говорить, как он их добыл. А я, в свою очередь, делал вид, что не догадываюсь ни о том, ни о другом, по крайней мере в присутствии своих родителей. Тем более, что часть экспонатов привез именно я пару лет назад.
Мой любимец с давних пор – скелет старого дракончика, ныне вымершего, согласно официальной хронике, вида «подгорный камнежуй». У него была мощнейшая челюсть, стальные когти и что-то ещё из арсенала для борьбы со скалами. Одним из главных преимуществ для молодого фон Прейса была возможность залезать на дракончика верхом и играть в наездника дракона. Только вот меч не разрешали брать, чтобы в порыве веселья не уничтожить что-нибудь ценное. А вот скелету хоть бы хны. Не зря говорят, что многие молодые горы покоятся на костях драконов. Старые горы они, засранцы этакие, слопали, а после с голодухи и померли.
Сидя в зале, я вспоминал своё детство, весёлые игры. Мне повезло, что у меня уже тогда был свой дракон, в комнате лежал свой меч, а в конюшне стояла деревянная лошадка, сделанная деревенским умельцем Гошем. За ту лошадку ему пожаловали новый инструмент, ценность которого мало кто понимал. Но Гош оценил подарок отца. Теперь его работы покупает не только наша семья, но и несколько окружающих поместий.
Время прошло, а в крови всё так же не улёгся огонёк и тяга к приключениям. Хорошо, что моя жизнь продолжает радовать этим. Кстати, а если?..
Я тихонько встал. Оглянулся по сторонам: Роше вышел, доктор Омнис дремал в кресле, остальные ушли на кухню ещё пятнадцать минут назад. Я хитро улыбнулся и, ступая как можно тише, прокрался к «Соплежую» – так по-домашнему звали дракончика. Шаги были не очень легки, но всё-таки мне удалось дойти до скелета, который теперь оказался чуть выше, чем по пояс, незамеченным. Оседлать моего верного боевого друга было делом привычки – руки легли на какие-то отростки, спина выпрямилась. В глазах всплыли те картины мира, которые раньше занимали всю игровую действительность. Ну а дальше, Омнису было суждено проснуться под оглушительный рёв воина на драконе:
– Ра-а-аш! – зал наполнился эхом.
Доктор от испуга подпрыгнул с кресла и уронил что-то из своих вещей. С металлическим звоном предмет закатился под деревянную тумбу, на которой стояли банки со змеями.
– Что вы творите, молодой человек – вы же опять режим нарушаете! – спросонья доктор был необычайно ворчлив. – А ну слезайте, вам уже не двенадцать лет! Должны понимать, если не будете вести себя достойно, то ваше здоровье может опять пошатнуться!
Каким образом достойное поведение в понимании доктора связано со здоровьем, я не понял, но решил слезть с дракона. Скелет даже и не заметил, что его наездник потяжелел на десяток другой килограммов, что ему еле удалось разместиться на его спине. Он продолжал стоять как вкопанный, как та самая скала, под которой его тело и было найдено. Я с грустью провёл рукой по его голове – и рука за что-то зацепилась.
Трещина!
Меня накрыла тоска – всё-таки даже скелет горного дракона имеет срок годности. И кажется, что процесс пошёл. Я ещё раз мягко ощупал трещину и отправился в своё кресло, показав жестом, что в кровать не пойду. Обойдутся. Хочу посидеть здесь.
В тишине и легкой настороженности прошли ещё полчаса. Доктор опять начал клевать носом (и кто из нас болеет?), а ко мне, наоборот, пришла сосредоточенность. Мне хотелось действия, активности. И раз физическая составляющая моей жизни сейчас должна быть ограничена, то значит, будем заниматься интеллектуальной.
Я встал с кресла и решительно отправился в сторону новых экспонатов, укрытых покрывалами. Их было три, причём все не из маленьких. Ну что, папа, кого ты притащил на этот раз?
Первым моему взору и солнечному свету предстал стеклянный тубус, внутри которого, как будто пойманная в прыжке, висела алая лягушка. Выступающие надбровные дуги, как у лягушки-рогача, маленькие шпоры на лапках и ярко алая кожица с чёрными круглыми пятнами. И в чём её опасность? Скорее всего, яд – вон какая окраска бешеная, так и орёт – не ешь меня, подохнешь! Может поранить шпорами, да и сама кожа скорее всего опасна. Что ещё? Судя по лапам, прыгает высоко и далеко. Поймать сложно, но кого только высшие существа не ловят!
Откуда ты, пришелица? В наших краях тебе будет холодновато. Значит, южнее, из каких-нибудь лесов и джунглей. Или с болот? Надписей нет?
На тубусе ничего не было видно. Отец либо издевался (что маловероятно, так как он не предполагал, что я появлюсь тут раньше следующего года), либо не успел полностью обработать новый экспонат. Ну и ладно, потом поинтересуемся.
Кстати, а почему она находится в горизонтальном тубусе, а не в обычной банке?
Постучав ногтем по стеклу, я накрыл алую лягушку покрывалом и отправился ко второму стенду. Он был побольше, с какими-то предметами на столешнице. Я дотронулся до покрывала, на секунду задумался, а потом решил ничего не ворошить. И пошёл к третьему стенду.
Стеклянная витрина, видно по форме. У отца это своего рода отстойники для новых экспонатов. В них артефакты могли лежать до тех пор, пока он не разбирался с их классификацией, историей или налогообложением. Ткань скрывала содержимое, но недолго.
Я стащил покрывало с куба и замер с выпученными глазами. Что случилось? С каких пор отец перестал держать данное им слово? Как он смог затащить это сюда?
На витрине лежал меч. На первый взгляд – обычный короткий стальной меч, с широким клинком. Вместо рукояти – только хвостовик. Лезвие немного щербатое. Мало того, что отец притащил оружие в арсенал, так ещё и какое-то хламовое. Зачем?
Отойдя от удивления, я решил, что всё-таки надо осмотреть новый артефакт внимательнее.
Но тут за моей спиной появился Роше.
– Это что такое? – произнёс он шепотом, чтобы не потревожить доктора. – Здесь никогда не было оружия. Что-то изменилось?
– Не знаю, – честно ответил я. – Если и изменилось, то я не в курсе. Только что обнаружил. Надо осмотреть его внимательней – не верю, чтобы фон Прейс так легко мог изменить своему слову.
Насчёт «так легко» я, конечно, лукавил – всё-таки этот «обет» длился уже лет так двадцать. Но тем более удивительным казалось присутствие обычного меча в этой необычной коллекции.
Наши с Роше носы уткнулись в стекло. На первый взгляд – ничего особенного. Немного повреждённый клинок, металл неровный в тех местах, где сняли ржавчину; деревянных накладок на рукояти нет, хвостовик выглядит почти как новый.
Так, первая зацепка – почему на таком старом мече рукоять выглядит намного лучше, чем клинок? Из-за того, что была скрыта деревом, а сейчас его нет? Тогда всё равно должна была быть ржавчина, и её пришлось бы счищать. Или всё потому, что это место почистили специально?
Дальнейший осмотр дал результат – Роше хмыкнул и ткнул пальцем в стекло:
– Там руна под крестовиной. То ли «жизнь», то ли «движение» – пока не пойму.
– Интересно, зачем на мече такая руна? Жизнь – чтобы выжить в бою? Или движение – чтобы не попасть под удар?
– Сложно сказать. Надо понять, что там за руна, но сейчас стекло мешает. Не будем расстраивать благородного фон Прейса и открывать без разрешения этот саркофаг.
– Почему саркофаг?
– Не знаю… Потому что не витрина.
Мы помолчали. Дурацкое это чувство – вроде магия рядом, а толком ей воспользоваться не можешь. Лишь дразнит иногда, намёки даёт, но полноценно себя не проявляет. Я похлопал Роше по плечу:
– Ну хоть руну увидели, теперь можно будет к отцу подойти не с пустыми руками.
Мы постояли у витрины с мечом, после чего пошли ко мне в комнату. Доктор Омнис остался спать в кресле. У меня было свежо после очередного проветривания, на подоконнике осталось несколько капель от растаявших снежинок. Роше уселся на подоконник, я скинул халат, в котором гулял, и сел на кровать. Я чувствовал усталость, меня это нервировало, но поделать ничего не мог – нужно было дать телу победить слабость. На тумбочке у кровати лежали исписанные листы моего дневника, чистая бумага, пара перьев и чернильница. Дома я старался не расходовать чернила из своего новейшего приобретения.
Моя «пишущая ручка» позволяла писать без использования перьев птиц и постоянного макания в банку с чернилами. Они заливались прямо внутрь! Это удивительно и очень практично. Правда, требовались специальные чернила – более густые, нежели для перьев. Поэтому дома я и писал по старинке.
Глядя на исписанные листы, я опять вспомнил, что их стало значительно меньше и что последние годы моей жизни, в некотором смысле, сейчас находились в чужих руках.
– Может, оно схватило твои записи просто потому, что больше хватать было нечего? – Роше продолжал гадать.
– Не ты ли сам мне всю жизнь говорил, что в этих записях есть какой-то скрытый смысл? Может, эта Тень прознала об этом и теперь ищет его там?
– Мне тоже приходила в голову эта идея, Брий. Но, понимаешь, о моём предсказании знали мы с тобой да наши отцы. Кто мог прознать о нём? Тем более, я видел только сам факт того, что тебе его нужно писать, вот и всё.
– Угу, а спорил, будто видел падение великой империи…
– Я до сих пор считаю, что правильно делал, когда настаивал. И рад, что твой отец поддержал меня. А что до Тени, то бумаги она действительно могла схватить просто так.
– Вообще-то мои лекарства стоили дороже… Хорошо хоть, ручку не утащила.
– Никогда не подумал бы, что тебе понравится эта штуковина. Мне кажется, она портит твой почерк.
– А мне кажется, ты просто завидуешь из-за того, что решил не покупать себе такую же.
– Зачем она мне? Я же не пишу дневник, как ты.
– Ты вообще не забыл как писать-то?
Орк хмыкнул, взял перо и лист бумаги. И тут же на пустом листе стали появляться буквы. Причём не как линейный текст, а как настоящая картина. Роше рисовал буквами, но я видел, что написанное остаётся связным текстом. Буквы складывались в слова, слова в предложения, а предложения вели рассказ о древнем герое, который искал счастье в далёких горах. Старая орочья легенда, но каков эффект!
– И когда ты успевал тренироваться?
– Времени всегда больше, чем нам кажется. Просто его нужно уметь использовать.
Роше положил исписанный лист на подоконник и уселся рядом. Его лицо было задумчивым и сосредоточенным.
– В словах кроется великая сила, особенно в написанных. Мы всегда забываем про самые очевидные вещи. Но чем привлекли твои записи то существо, кем бы оно не было, я не понимаю. А вот тому, что твой отец уже подъезжает к дому, – орк повернул голову к окну, а затем вновь посмотрел на меня, – я не удивлён. Мы с тобой классно попали – завтра же день Зимнего солнцестояния!
– Давно я не видел церемонию. Хоть будет повод выбраться из комнаты и немного развеяться.
– Да уж, заодно оценим состояние дел вокруг. Вставай, гулёна, встретим фон Прейса внизу. А то подумает, что сын совсем стыд потерял.
– Язви-язви, поганка зелёная. Дай штаны надеть, и пойдём. Стыд потерял…
Роше со смехом вышел.
День зимнего солнцестояния
Естественно, на улице было холодно. Нос и щёки моментально защипало. Организм тихонько возмущался, потряхивая то ногами, то руками.
Метель успокоилась, повисла тишина. Снег лежал на земле мягкой периной, заглушая шаги лошадей. Продрогшие кони подтащили тёмную карету поближе ко входу в дом и встали.
Распахнулась дверца – отец никогда не заморачивался и предпочитал открывать двери сам – и глава семейства спрыгнул на снег. На ногах потёртые ботфорты, которые мелодично скрипнули, коснувшись снега; на плечи накинут плащ из меха какого-то мохнатого зверя, который раздвигал видимую ширину плеч в полтора раза; зимняя куртка из кожи старого крокодила, конечно же с подкладкой из чего-то более теплого. Весь наряд венчала шляпа с ушками и пером. Фон Прейс-старший любил тепло, но не забывал и о лёгком щегольстве. Несмотря ни на что – ему это шло.
– Давай, лошадей в тепло, – приказал кучеру фон Прейс. – Вещи сгрузите там же. Аккуратней с сундуком – в нём хрупкий подарок для моей жены. И передайте на кухню содержимое того мешка.
Отец подошёл к Роше, который стоял чуть ближе:
– А то содержимое мешка может начать возмущаться и сбежит раньше обеда, – он подмигнул орку. – Здравствуй, Роше. Рад, что мой сынуля не успел тебя достать.
Орк вежливо улыбнулся, стараясь скрыть смешок.
А далее отец обратился и ко мне:
– Ну, а ты чего? С какого перепугу решил поболеть? Опять в каком болоте лихорадку коллекционировал?
– И я рад тебя видеть, отец. Госпожа фон Прейс уже заждалась – кухня под её руководством готовится принять взвод пехотинцев. Надеюсь, ты голоден.
Я позволил себе улыбку. Про кухню я не преувеличивал – успел мимо неё пройти, и от увиденного мне захотелось есть.
– Ну, раз твоя мама закатывает такой пир – значит, вся семья снова в сборе! Так что давай быстренько проскочим в дом и побежим в сторону столовой – а то могут притащить в кандалах.
И посмеиваясь, фон Прейс прошествовал в дом.
– Мне казалось, что законы логики подразумевают другую последовательность: сначала все дома, а потом обед.
– Ты уже забыл, Роше? У нас вся жизнь строится от обеда. И в этот раз я рад этому.
Мы с орком последовали за отцом в дом, скинули верхнюю одежду в вестибюле, наведались в ванную, чтобы помыть конечности, и неспешно двинулись в столовую. По дороге нас периодически обгоняли служащие с подносами и тарелками. Запахи дивного обеда наполняли дом. Что-что, а вот с едой мама умела обращаться как никто другой. На наши званые обеды иногда выстраивалась очередь, и всё ради того, чтобы отведать мамины блюда.
Когда-то давно несколько особо наглых баронов пытались отбить мою маму у отца. Я понимал, почему: голубоглазая блондинка с пышными формами и длинными волосами, наследница влиятельного рода и состояния. И это если не вспоминать о мастерстве на кухне. Мало кто знал, на что она способна с ножом в руках.
Но отца не зря называют Гончей. Если во что вцепился, то уже не отпустит. Попытки претендентов были пресечены на корню. За широкой спиной моего отца маме даже не пришлось показывать свой характер. А тому зловредному гаду, что попытался отомстить уже после моего рождения, отец устроил настоящую травлю. Благо, что тот сам обеспечил повод и Король дал волю своей своре.
Внешне я больше похож именно на маму: прямые светлые волосы, бывшие когда-то голубыми глаза, высокий рост. Характером со мной родители поделились оба. А вот страсть к драконам я приобрёл самостоятельно. И до сих пор не могу простить, что не купили у алхимиков того надувного дракончика!
Да, семейка у нас что надо.
Столовая в поместье не очень большая – по крайней мере, по меркам богатого сословия. У некоторых соседей в столовую можно реально посадить гвардейский полк. В нашей же уместилось бы человек тридцать, не больше.
Сейчас нас сидело семеро: семейство фон Прейс – итого трое; орк Роше – один; доктор Омнис с неизменной сумкой – посчитаем тоже за одного; управляющий поместьем мастер Хорст; к тому же оказалось, что вместе с господином фон Прейсом приехал мастер Гош. Он дремал в карете и будить раньше срока его не стали.
Мастер постарел с тех пор, когда я его в последний раз видел. Кожа задубела и сморщилась под влиянием масел и возраста, но глаза продолжали смотреть внимательно и цепко, проникая в суть вещей. Он видел жизнь в предметах, читал их истории и создавал новые. То, что он делал руками, не всем алхимикам было под силу. А он просто работал и рождал что-то необыкновенное. Моя деревянная лошадка до сих пор стоит в одном из хранилищ поместья и с ней ничего не происходит.
Отец поднял бокал и произнёс:
– За семейное воссоединение!
Мы поддержали тост и выпили, кто что: красное сухое, сладкое, морс, воду или виски. А после в дело вступил оркестр из ложек, вилок, ножей, мисок и тарелок.
Маринованные грибочки с луком и маслицем раззадорили аппетит. Им в аккомпанемент выступили мясные рулетики и мраморная буженина с чесноком. В качестве первого в тарелках оказался пряный крем-суп из грибов; небольшая пауза, пока меняли посуду, и пришло первое насыщение. Мама увидела, что мастер Гош откинулся на стуле, и попросила принести её настойку. Рюмочка этого напитка – и гость вновь готов и поглощает деликатесы со стола.
Как раз подали перепёлок, которых в том самом мешке привёз отец. Они быстро превратились в горсти косточек, после чего на столе оказалась оленина, запечённая в каких-то листьях с брусничным соусом. Сколько лет я питаюсь на этой кухне, но маме всё равно удаётся найти рецепты, о которых кроме неё никто не слышал даже в столичной кулинарной библиотеке.
И самое важное: ей всегда удаётся создать из любых ингредиентов кулинарный шедевр.
И я не говорю про выпечку, которую даже привередливый Роше уплетает за обе щёки. Хорошо хоть, моя жизнь связана с движением, иначе прирос бы к стулу и он сломался бы под моим весом.
Разумеется, ужин прошёл в благоговейном молчании. Мама с улыбкой следила за блаженными лицами наевшихся людей. А сама, как обычно, доедала маленькую перепёлочку да с хрустом заедала грибочком.
После ужина началось легкое общение – отец интересовался делами в поместье у управляющего; мама общалась с Гошем и доктором Омнисом. Мы с Роше сидели тихо – общаться о Тени за столом мы не желали, а больше обсуждать особо ничего не хотелось.
Но разговор за столом всё равно вышел в интересное русло. А началось всё с вопроса госпожи фон Прейс:
– Мастер Гош, так что же всё-таки привело вас в наш дом?
– Ваш муж и хозяин этого благословенного дома пригласил меня, – степенно ответил мастер. – Ему понадобились мои навыки и знания для исследования.
– Для какого исследования, отец? – проснулось моё любопытство.
– Ты уже был в арсенале, Брий?
– Конечно, и даже оценил пару новинок.
– Ну вот, для того, чтобы подробней изучить эти новинки, я и пригласил мастера домой.
– Смею предположить, что исследовать будете не лягушку, – вежливо произнёс Роше.
Провокатор, однако!
– Да, это не лягушка, тут вы совершенно правы, Роше, – голос отца слегка напрягся.
Значит, мама не знает, что в доме появился коллекционный меч. Любопытно.
– Но сегодня артефактами заниматься никто не будет – уже поздно для столь важных и интересных дел. Предлагаю отправиться спать, тем более, как все помнят, завтра важный день. Кстати, мастер Гош поучаствует в церемонии тоже.
– Почту за честь, господин фон Прейс, – старый мастер наклонил голову. – Вы, как всегда, стараетесь сделать больше, чем человек заслужил.
– Я лишь стараюсь поощрить и отблагодарить лучших.
И тут я согласен с отцом.
Обед подошёл к концу, и все стали потихоньку расходиться. Доктор и мастера отправились в выделенные комнаты, отец стоял у окна, обняв маму за талию. Мы с зеленокожим другом вернулись к себе. Моё настроение улучшилось – пошел на пользу обед плюс перспектива посмотреть на работу мастера Гоша.
Я решил прилечь, немного отдохнуть и совершенно не заметил, как уснул.
Мне наконец повезло – мой сон был тих и спокоен. Тени и драконы решили оставить моё сознание в покое, дали насладиться сладким беспамятством простого сна. Поэтому, когда настало утро, и Роше заглянул в комнату, я уже с довольной миной сидел на кровати и дописывал новые строчки своего дневника. На лице появилась улыбка, в душе – азарт. В мою жизнь возвращались интересные события, и это наполняло моё тело новыми силами. И вправду, надоело болеть! Этот дракон слишком надолго вывел меня из строя!
Церемония в честь Дня зимнего солнцестояния начиналась ровно в полдень. В этот день наш мир празднует начало нового года и конец старого. Сплетение отжившего и рождённого. Время перезаключать Договоры и подтверждать свои права. В этот день знать заключает новые и продлевает старые контракты со своими служащими на будущий год. И наш дом не являлся исключением.
Перед поместьем находилась средней величины площадь. Она огорожена с одной стороны стеной дома, с другой – прудом, с третьей – парком. На ней по традиции ставили помост, шатры, разжигали костры на специальных подставках, дабы не попортить землю. На один день и на одну ночь под стеной нашего дома образовался центр притяжения всей социальной жизни округи. К нам приходили молодые служащие, мастера, семьи нынешних служащих, просто любопытные.
Молодые и не очень люди из ближайших деревень и городов, с образцами своих работ и просто с пустыми руками – все они стремились попасть в наш дом. Несмотря на статус нашей семьи и вечную борьбу между представителями разных сословий, наш дом и наша семья пользовались популярностью у населения. Мы давали именно то, что нужно было простым людям: поддержку самым талантливым, работу самым умелым и наставления с надеждой для тех, кто ещё не готов.
Ещё мой прадед решил, что лояльность слишком переменчивая величина, и добиться её постоянного присутствия сложно. Ни страх, ни деньги не способны удержать людей от недовольства и бунта. Но когда они видят другие варианты, видят возможности кем-то стать – они живут с целью. Их силы сконцентрированы не на работе и ропоте, а на работе и ещё раз работе. Над полем, семьёй, собою. Они знают, что самые лучшие получают высочайшую награду и примеры всегда у них перед глазами. Конечно, люди бывают недовольны, но тут в дело вступает политика.
Когда мы добрались до площадки, она уже была заполнена. Толчеи не наблюдалось, но народу, как всегда, хватало. Тавернщик из соседнего городка вместе с помощниками разливал горячий глинтвейн по глиняным кружкам, служащие поддерживали огонь в жаровнях и кострах, новоприбывшие готовились к показательным выступлениям. Да, отец решил немного разнообразить жизнь не только себе, поэтому самые решительные и отважные соискатели господской милости (боже ж ты мой, сколько пафоса в этой фразе!), должны были показать своё умение не только фон Прейсам, но и всем желающим. И таких каждый год собиралось немало. По мне, так – верное решение.
Оделся я просто, поэтому мало кто обращал внимание на мою отощавшую фигуру. А вот зелёная морда моего ехидного друга привлекала внимание, несмотря на то, что он в этих краях отнюдь не впервой. Пара человек подошла, чтобы выразить уважение и передать маленькие подарки, типа конфет или печенья. Орк с вежливой и очень аккуратной улыбкой принимал подношения. Он логично опасался, что широкая зубастая улыбка может вызвать оторопь у обывателя. Поэтому контролировал выражение своих эмоций.
Конечно, меня тоже замечали, приветствовали и благодарили за прошлые дела. Всё-таки не зря я стал мастером бестиарием. В своё время я оказал пару услуг местным жителям, избавил их от надоедливых тварей вроде сбрендившего медведя, который с голодухи наелся горных мухоморов и полез в деревню искать свою медведицу. Или пещерного брикса – существа, которое наращивает на себе каменную раковину и использует сталактиты в качестве оружия. Не слишком опасные для опытного охотника существа, но способные принести неприятности обычному люду. Тем более, мне всё равно надо было тренироваться…
И теперь меня уважали даже не за то, что я являюсь наследником славного дома, а за то, чего я достиг сам. И это грело моё самолюбие.
Солнце близилось к зениту, народ подтягивался к помосту. Церемония должна была начаться уже совсем скоро. Из одного из шатров вышел мастер Гош, следом потянулись наши служащие, чей срок договора истекал. Из другого шатра вышли старосты ближайших деревень – они представляли интересы новых работников. Обе группы подошли к ступенькам, ведущим на помост. Но он ждал своих хозяев – моих родителей. Раздался одинокий удар колокола. Солнце достигло своей высшей точки. Все замолчали. Тишина, нарушаемая лишь треском углей и тихим плеском плавающих крокодилов, повисла покрывалом над людьми. Она придавала моменту особую торжественность, загадочность и значимость.
Спустя минуту раздался стук сапогов по деревянному настилу. По ступеням, что были с задней стороны помоста, поднялся человек – управляющий, мастер Хорст. Он вышел вперёд, вдохнул свежий воздух и громко произнёс:
– Время пришло. Господин и госпожа фон Прейсы! – и под аплодисменты толпы на эту своего рода сцену поднялись мои родители.
Они приветствовали людей и люди отвечали тем же. Угомонившись, толпа вновь затихла. Пришла пора речи:
– День зимнего солнцестояния – это последний день Старого года. Прошлое уже почти ушло, а будущее ещё не наступило. Согласно традициям и законам, заведённым нашими предками, именно в этот день каждый может выбрать себе новый дом и новое ремесло. Каждый может доказать, что он достоин лучшего места и лучшего отношения. И мы, как верные наследники, чтим закон наших предков. Сегодня, как и год назад, как и десять лет назад, каждый из вас может стать членом нашей семьи или предложить свои услуги. Каждый достойный будет обласкан вниманием. Каждый успешный подтвердит свой успех. Каждый смелый получит свой шанс. День зимнего солнцестояния – поворотная точка года, к которой мы возвращаемся всегда. Да пребудет с нами сила и уверенность в благополучии! Пусть начнётся церемония!
Толпа активно захлопала и закричала. Отец был неплохим оратором, он умел сказать простые вещи понятно и красиво одновременно. Людям нравилось его слушать. Тут мне нечего тягаться с ним – я выбрал другую стезю. Но гордость за отца от этого меньше не становилась.
Церемония, как всегда, начиналась с тех, кто уже служил. Им предлагалось пойти своей дорогой или остаться под крышей нашего дома ещё на год. В этот раз покинуть нас решили трое: молодой служащий с конюшни и служанка, которая убирала в комнатах – они завели семью; и старый портной, который собрался уйти на покой.
– Мои глаза не так остры, как та иголка, что втыкается в мои пальцы. Я рад был послужить этому дому, но теперь мне стоит уступить своё место более молодым и талантливым, – его слова звучали как завершающий штрих на полотне его жизни. – Мне довелось много поработать, особенно над рваной одеждой юного фон Прейса, – по толпе прокатился легкий одобрительный смех. – Спасибо, что приютили меня двадцать пять лет назад.
– Спасибо тебе, уважаемый Пон, – ответила госпожа фон Прейс. – Ты был ответственным и преданным работником. В память о доме фон Прейсов позволь вручить тебе маленький подарок.
В её руках появились механические часы, на крышке которых выгравировали герб нашего дома.
– Этот хронометр – не для того, чтобы отмерять оставшийся срок. А для того, чтобы фиксировать каждую счастливую минуту своей жизни. Возвращайся к внукам, они уже заждались тебя.
Толпа опять одобрительно загудела. Сила не в подарке, а в том, как и кем он подарен. И опять политика – она продолжает править балом.
Дальше на помост стали выходить те, кто хотел служить в доме – повара и кухарки, дворецкие и уборщицы. Каждого из них спрашивали, какое место он хочет занять, а затем начинали «допрос».
– Итак, ты хочешь попасть на нашу кухню, – с лёгкой угрозой в голосе поинтересовалась госпожа фон Прейс у повара средних лет. – Ты знаешь, какое отношение к кухне в этом доме?
– Это храм и сердце любого дома, госпожа. Только глупые и недальновидные правители уделяют малое внимание пище и месту её приготовления. О вашем же трепетном отношении складывают легенды не только в ближайшей округе. На вашу кухню мечтают попасть не только молодые, но и опытные повара. Такие как я, – эта гордая и спокойная речь продолжилась списком заслуг и достижений.
Да, этот повар действительно мог привнести что-то новое в вотчину моей мамы. И она это тоже заметила.
– Мне кажется вам будет у нас интересно, – её ответ заставил толпу взреветь, как болельщиков на турнире.
Отвага и умения ценятся не только на ратном поле.
В ходе дальнейших обсуждений пару человек взяли на замену ушедшим. Остальных попросили не останавливаться на достигнутом и пробовать ещё.
– Время бежит слишком быстро, и через год этот помост будет ждать вас снова, – отец поблагодарил пришедших. – А теперь мы все хотим увидеть необычные умения мастеров, которые пришли к нам. Кто-то хочет получить наше расположение, кто-то – просто показать себя и на других посмотреть. Мы не запрещаем ни того, ни другого. А начнёт это представление уважаемый и не раз послуживший нашему дому мастер Гош – волшебник дерева и металла, гравировки и резьбы, провидец вещей и историк предметов!
Народ на площади начал громко аплодировать. Мастера Гоша уважали не только в высшем сословии, но и в собственном окружении. Выходец из маленькой деревни, он достиг всего сам, своим трудом. Да, у него был талант, и мы помогли его раскрыть, дав инструмент. Но то, что он вытворял с вещами, не поддавалось описанию.
Так случилось и в этот раз. Он попросил вынести его работу на сцену – небольшую, в половину моего роста, фигуру девушки. Правда, в первый момент казалось, что она живая, и только тот факт, что её принесли двое молодых парней, выдавал несоответствие. Затем он попросил у Пон его новый хронометр.
– У этого предмета тоже есть история. И я её вам расскажу, – люди затаили дыхание.
Мастер медленно оглядывал хронометр.
– Эта вещь создали более двадцати лет назад, сейчас металл обрабатывают уже по-другому. Мастер был известным и очень хорошим – мне даже посчастливилось с ним общаться. Он работал сначала головой, а потом руками. Стрелки обычно он делал из подручного материала. В этот раз таким материалом стала проволока, оставшаяся от намотки на рукоять. Это позволило сделать стрелки чуток волнистыми, а не прямыми. Цифры нанесены рукой каллиграфа, а потом закреплены лаком. Механизм прост и надёжен – это отличало мастера от других. Он делал вещи на года, и этот предмет – тому подтверждение, – Гош сделал паузу и ещё раз осмотрел часы.
