Юрий Никитин
Трое из Леса. Трилогия

Конь понес дальше, Святогор опустил голову, тут же позабыв о мелких людишках. Гора вздрагивала, а камни подпрыгивали, когда тяжелое копыто со стуком било в землю. От скал откалывались целые глыбы, оставляя красные следы, словно отделялись от плоти, с грохотом летели в пропасть. За конем Святогора каменное плато осталось в глубоких трещинах, с глыбами торчком, вздыбленными скалами, где раньше было ровное место…

Мрак покачал головой, глядя вслед исполину. Потом зло набросился на изгоев:

– А где вы были? Языки в задницы повтягивало?

Таргитай умоляюще прижал ладони к груди, глаза были чистые, честные, Олег сказал виновато:

– Я занемел, Мрак… Я ведь трус, ты знаешь. Язык отнялся. Да и заговори я, все равно ничего путного не посоветовал бы. В голове с перепугу все перемешалось.

Мрак с досадой отмахнулся:

– Кому нужны твои советы! Ваши глотки – другое дело. Я на год вперед наорался, уже хриплю.

Таргитай пообещал с дрожью в голосе:

– Если Горыныч… или Горыня хоть чуть поменьше, я буду с тобой докрикиваться вместе.

– Ладно… Волхв, он сказал о трехглавой горе. Ты читал о такой?

– Трехглавая гора, – выговорил Олег все еще неустоявшимся голосом, – ты будешь смеяться, но в самом деле читал… о ней несколько раз… Трехглавая гора, трезубец… Погоди, дай отойти от этого страха, все вспомню. Или хошь, посмотрю сейчас?

– В другой раз, – буркнул Мрак. – У тебя пальцы трясутся, не отыщешь. А сейчас к той горе. Да побыстрее, а то здесь темнеет быстро.

Таргитай со страхом глядел вслед исчезнувшему всаднику, откуда еще доносился гул, грохот.

– Малость передохнуть бы… У меня ноги трясутся, упаду в пропасть.

– Подумаешь, ноги, – отмахнулся Мрак. – Вон Олег весь трясется, но глядит соколом. Верно, Олег? Отдохнем, когда чего-нибудь добьемся. А со Святогором… так, почесали языки.

Он тащил их через гребни скал, россыпи гигантских валунов, что сдвигались с места при любом сотрясении воздуха, заставлял подниматься по веревке, прыгать через широченные пропасти. Тени от Гор удлинялись, в воздухе потянуло вечерней свежестью.

Трехглавая гора приближалась, но Мрак орал, заставлял бежать, прыгать, и Таргитай в панике думал, что вот-вот глазомер подведет оборотня, а ширина расщелины окажется такой, что одолеть ее удалось бы лишь в два прыжка…

Внезапно над ними прогремело:

– Здр-р-р-равствуйте!

Эхо заметалось от стены к стене. Таргитай завис на кончиках пальцев. Рядом пронесся громадный камень, обдав его ветром, и Таргитай сорвался следом. Он летел вдоль стены розового камня, а со дна пропасти злорадно поднялись остроклювые камни.

Вдруг нечто огромное перехватило его, как падающий орех. Бока сдавило, Таргитай, уже закрывший в страхе глаза, теперь распахнул их во всю ширь, но перед глазами замелькала стена розового камня.

Его поставило ногами на твердое, ладонь – это оказалась великанская ладонь! – разжалась. Таргитай шагнул навстречу белым как мел Олегу и Мраку. Мрак схватил его за плечи, с силой прижал к своей груди. Сердце оборотня стучало, как молот в кузнице. Ребра Таргитая затрещали, он задохнулся, выпучив глаза.

– Ты… что ты… – выдохнул Мрак. – Чур бы тебя… Вон Олег уже…

Страшный голос над их головами повторил:

– Здр-р-р-р-равствуйте…

Таргитай с трудом выдрался из железных рук Мрака. То, что выглядело гранитной скалой, оказалось великаном. Горыня сидел неподвижно, темный, как камень, грузный, на его груди курчавились длинные волосы. Руки свисали с коленей, одна лежала ладонью вверх рядом с неврами. Таргитай покосился на чудовищную ладонь, пальцы – что бревна. Как только не раздавили? Мрак и то вон ребра помял…

– Добр-р-р-ро жаловать… – проговорил Горыня, двигая губами с явным усилием. – Исполать гостям… Давно не видел людей… давно не глаголил…

Он был обнажен до пояса, портки из медвежьих шкур, что выглядели лоскутами, ступни босые, темные, мозолистая подошва толще дубовой коры. Меж колен стояла торчком, упершись в землю, огромная дубина из столетнего дуба. Голова Горыни блестела, чисто выбритая, с макушки свисал клок длинных волос, небрежно завернутый за ухо.

Олег покосился на друзей. Только он, читавший книгу, знал значение этой пряди. Народ, в который Род вдохнул душу и дал солнечную кровь, заключил союз с этим главным богом и поклялся следовать его заветам. В знак союза с богом они носили клок волос на макушке, чтобы во время огненного потопа, где сгорят все нечистые народы, Род вытащил своих за волосы.

Мрак потрясенно уставился на серьгу в левом ухе Горыни. Из желтого металла, небольшая для Горыни, размером с колесо. В серьге ярко сверкает изумруд с голову быка.

– Мы – люди, – торопливо сказал Мрак. Голос его сорвался на хрип. – Мы пришли с добром.

– С добром? – удивился Горыня. От его грохочущего голоса сорвалась глыба и унеслась в пропасть. – А я думал, просить что-то явились… Идите в мою пещерку…

Он качнул головой, медленно сдвинулся. За его спиной открылась в горе черная нора, на входе которой поместилось бы дупло Боромира. Мрак кивнул изгоям, пошел вперед. Олег и Таргитай переглянулись, пошли следом.

Камень под ногами был ровный, словно вытертый. Невры сделали несколько шагов в полумраке, внезапно сзади тяжело грохнуло, под ногами качнулась земля, стало темно.

Таргитая схватили за плечо сильные пальцы, голос Мрака произнес торопливо:

– Где Олег?.. Я его не вижу!..

– Что случилось? – пролепетал Таргитай.

– Горыня загородил камнем выход. Олег, Чур тебя побери!.. Не отставай.

Рядом с Таргитаем в темноте зло ругался Мрак, мол, раньше в ловушки не попадался, что значит – покинул родной Лес, а в Степи да Горах…

Пискнул поблизости Олег, голоса в пещере отражались от стен, сталкивались, метались во тьме.

Позади вспыхнуло красное пламя. Быстро разгорелось, по стенам скользнули темные гигантские тени. Горыня двигался согнувшись, почти на четвереньках, в руке у него полыхал факел – смолистое бревно.

– Идите, – бухнул он гулким голосом. – Там пещера… А то здесь я вас по стенам размажу.

Невры бегом бросились по широкому тоннелю. Даже стены и потолок были ровными, словно Горыня сгладил и отшлифовал твердые камни своими боками и головой. Сзади слышалось тяжелое дыхание великана, похожее на рев огромного зверя.

Внезапно стены ушли в стороны, свод взмыл ввысь, растворился во тьме. Горыня вылез из тесного для него входа, встал во весь рост, с треском всадил факел в трещину на стене. Бревно полыхало ярко, но пещера была так велика, что невры видели только ближайшую стену розового с голубыми жилками камня и пол. На стыке стены и пола слабо блестела вода – подземная речушка прогрызла даже неглубокое ложе в камне. В пещере было чисто, пахло свежестью. Посередине, если то была середина, высилась широченная гранитная плита, на ней что-то бугрилось, но что, Таргитай не разглядел.

Изгои жались к Мраку. Горыня отряхнул ладони, с кряхтением сел на пол. Таргитай смотрел со страхом, даже так его голова Горыне на уровне груди! Горыня был чудовищно тяжел в плечах, у него была огромная грудь, но возраст и огромный вес еще больше утяжеляли ноги – бедра вдвое шире плеч! – а живот был чересчур велик. Горыня оглядел их, его лицо оставалось в тени, а неврам факел светил в лицо, спросил грохочущим голосом:

– Ну… с коим добром пожаловали?

В пещере заметалось, словно летучая мышь в поисках выхода, насмерть перепуганное эхо. Мрак раскрыл рот, но оттуда вырвался лишь сип. Олег оттолкнул Таргитая, выступил вперед, заговорил дрожащим голосом:

– Ты прав, могучий… Мы пришли с добром в сердцах, но нам нужна помощь. В страну, что лежит у подножья Гор, вторглось жестокое племя. Очень жестокий народ…

Горыня не дослушал, махнул рукой, а его голос громыхнул, как сталкивающиеся горы:

– Опять ваши насекомые драчки… Никак не повзрослеете. Нет, я в таких делах не помощник.

Таргитай вскрикнул невольно, позабыв страх:

– Почему? Святогор сказал, что ты можешь подраться за справедливость…

Горыня повернул к нему огромную, как башня, голову. Глаза уставились с непониманием, голос громыхнул тише:

– Что есть справедливость?

– Справедливость – это… – начал Таргитай горячо. Он запнулся, подбирая слова.

Горыня подождал терпеливо, подсказал с явной насмешкой:

– То, что выгодно тебе?

– Нет, – отрезал Таргитай. От негодования он перестал страшиться великана. – Мне ничего не надо! Но этот дикий народ убивает мирных жителей, уничтожает посевы, разрушает дома…

Горыня не спускал с него глаз.

– Справедливость – это не только тебе… но и близким твоим, твоему племени, твоему народу… Верно?

– Не знаю, – ответил Таргитай честно. – Но степняки – звери! Они не должны так поступать.

Он орал, приподнимался на цыпочки, почти подпрыгивал, хотя Горыня, похоже, слышал его неплохо. Великан задрал голову к невидимому потолку, подумал. Голос стал еще тише, задумчивее:

– Степняки?.. Гиксосы?.. Нет, после них пришли савиры, как сейчас помню. Потом Анты Боевых Топоров… Ага, сейчас по Степи катится волна нового народа – киммеров. Тоже не дар богов, но другие были не лучше… Эти, по крайней мере, приручили коней, благодаря которым их войско стало непобедимым. Тяжелые стрелы – тоже их выдумка. Этот народ изобрел якорь, гончарный круг, трут и огниво, дал великого мудреца Анахарсиса… Немного, но что со степняков возьмешь! Другие народы, что называли себя культурными, давали и того меньше.

Олег раскрыл и закрыл рот, шмыгнул за спину Мрака, торопливо достал из мешка книгу. Горыня нашел глазами Таргитая, спросил в упор:

– Это те самые? Киммеры?

– Не знаю, – ответил Таргитай неуверенно. – Киммеры, но насчет огнива…

– Не знаешь… Не знаешь, а берешься изничтожать. Да еще под корень!.. Не сумлевайся, огниво изобрели они. И первыми с колесниц пересели на спины коням. Ты и этого не знал?.. Они еще с египтянами спорили, кто из них самый древний народ. Египтяне проспорили… Ты считаешь себя правым, а киммеры – себя. Они кочевники, вспаханное поле для них – испорченная Степь. Испоганенная! Пшеница растет – это же корм для их кочующих стад! Они не строят домов, живут в крытых повозках и, разрушая дома полян, делают доброе дело – так считают. Молодых девок уводят в плен, ибо женщины должны брюхатить только от победителей, дабы Род людской не измельчал, не пресекся вовсе…

Говорил он медленно, подбирал слова. Речь была странная, старинная, Таргитай не все понимал, но уже не страшился горного великана, который говорил книжно, как Боромир. Тот тоже часто напоминал о здоровье племени, о праве на жизнь только сильных, чтобы слабых изгонять, дабы Род людской не поганили…

– Они не правы! – закричал Таргитай упрямо. – Ты отказываешься помочь, такой огромный, могучий?

– Такой могучий, что обязательно должен быть туп как камень, на котором сижу? – договорил за него Горыня. – Конечно, сила – уму могила, сила есть – ума не надо, где сила – там и правда… Всегда есть соблазн, на себе испытал, закончить спор кулаками, где последнее слово будет за мной… но я прожил сотни и сотни лет, понимаешь? Хоть не очень умен, пусть даже совсем дурак, но за это время и дурак чему-нибудь научится.

Он смотрел прямо в лицо Таргитая, тот ощутил неудобство. Горный великан как будто знал, что Таргитай заработал славу дурака. Пусть даже всего на час сплоховал, но в дураки попал навек.

Мрак тем временем обошел вокруг плиты, вытягивая шею. Непонятные бугры оказались набросанными в беспорядке тушами горных козлов. Огромные, с длинной шерстью и чудовищно тяжелыми рогами, загнутыми в кольца, они выглядели кроликами, если не мышами, на столе Горыни. Мрак оглянулся на гору сухих стволов, груду веток. Горыня протянул огромную руку, не вставая, выдернул факел и опустил к полу. Мрак умело поджег сухую ветку, а великан водрузил факел на прежнее место.

Мрак деловито развел костер, сдернул барана, в мгновение ока надрезал и содрал шкуру. Покосившись на огромный живот великана, теми же быстрыми движениями освежевал еще десяток, нанизал на огромные колья и укрепил над костром.

Горыня наблюдал за крохотным человечком с умильной улыбкой. Губы велета даже сложились трубочкой, будто собирался сюсюкнуть. Мрак почти бегал от гигантского костра к горе хвороста, где самая тонкая веточка была с его ногу, кормил ненасытное пламя, наконец заорал сердито:

– Эй, умные!.. Жрать небось не откажетесь?.. Так поработайте. У нас с Горыней кто не работает – не ест. Верно, хозяин?

– Хорошие слова, – одобрил Горыня. – В дикой общине – очень верные.

Олег насторожился, метнул непонимающий взгляд, но Таргитай уже тащил огромную ветку, уши пылали ярче факела велета. Олег начал перетаскивать хворост к костру, но напомнил себе, что надо разузнать, что неверно в краеугольной заповеди невров.

Пещеру начал наполнять вкусный запах. Мрак приглашающе указал Горыне на подрумяненные туши:

– Хозяин, готово!

Голос был сиплым, негромким, но Горыня кивнул, сам приглашающе повел огромной рукой:

– Садитесь ближе. Яствуйте хорошо, что-то мелковаты больно… Авось подрастете, ха-ха!

Факел потрескивал, в залитой красным светом пещере бродили огромные жуткие тени, странно и причудливо ломались, переходя с пола на стены. Камень блистал голубыми жилками, синими и желтыми змейками. Воздух был сухой, быстро впитывал запах жареного мяса.

Горыня взял тушу двумя руками, грыз неторопливо, держал как молодого рябчика. Кости трещали, Горыня жевал козла целиком, череп звонко лопнул под огромными, как валуны, зубами.

– Набивайте пуза, – угрюмо посоветовал Мрак. – Надо двигать отсюда. Если велет выпустит, не сожрет.

– Не должен бы, – проговорил Олег неуверенно. Он перестал есть, побледнел.

Горыня с хрустом жевал третьего барана.

– Почему?

– Мы не враги… Не опасные по крайней мере. И говорит так книжно, умно.

– А умники воздухом питаются? Боромир молодого кабанчика за один присест ухомякивал. А мы – дичь редкая в этих горах.

– Молчи, – прошептал Олег настойчиво. – Не подсказывай! Сам авось не додумается.

Горыня даже наклонился, наблюдал, как маленькие человечки ели, пили, мыли в холодной воде его подземной речки жирные руки. Серьга в его ухе поблескивала зелеными искрами, в странных слюдяных глазах велета отражалось багровое пламя.

– Святогор не может, – проговорил он грохочуще, – а я – не хочу. Мне с Гор много видно, сверху все одинаковые… Меня степняки не обидели, верно?

– Нас тоже, – ответил Таргитай, потому что Мрак не нашелся что ответить да и сорвал голос, а Олег осторожничал, боялся рассердить велета. – Мы за Правду! Они наш народ обидели.

– Невров? – удивился Горыня.

– Поляне – потомки невров! Кочевники сгоняют их, жгут, уничтожают… Разве Правда не на нашей стороне?

– На вашей, – прогрохотало у него над головой. – На вашей… Хотя на их стороне – тоже. Мелковатых правд много… а большую раздробили, чтобы удобнее было пользоваться. Я родня вам, это правда, но родня и киммерам. Что хлебала растопырили?.. Когда-то мы жили одним великим племенем. Люди племени ариев были покрупнее вас, нынешних, а я был подурнее и мельче. Ведь мы, велеты, растем всю жизнь. Не знаю, благословение это отца нашего – Велеса или проклятие… Ваше старичье тоже с годами меньше двигается, закостеневает, а у нас в крови песка становится все больше, мясо твердеет, превращается в камень… Еще живые, но уже каменные горы, по которым черт-те что скачет, прыгает, а согнать не можешь…

Голос дрогнул, он тряхнул головой, словно что-то отгоняя. Черная тень странно и жутко заметалась по пещере, ломаясь и вытягиваясь в щелях и сталактитах. Олег спешно раскрыл на коленях книгу, отыскал чистую страницу.

– Что чудно, – проговорил Горыня тяжело, – что мы все идем от одного племени, а племя – от одного мужика. Сказывают, что до сих пор жив, бродит по свету! Вот бы повстречать…

– И что тогда? – спросил Мрак с интересом.

Горыня медленно сжал огромный кулак. Захрустело, меж пальцев стрельнули камешки, вниз посыпалась струйка песка – велет невзначай захватил пару валунов.

– Я бы взял его за душу, – ответил Горыня мечтательно, его тяжелые веки опустились, закрывая глаза, – я бы спросил дурня: зачем? за что так?

Изгои переглянулись, не поняв, только Мрак кивнул, бросил пару веток в затухающий костер.

Горыня поджег еще пару смолистых бревен, воткнул в щели, огромный корявый пень сунул краешком в огонь.

– Всю ночь гореть будет… Спите, с утра уйдете.

Он как сидел, так и отвалился навзничь, почти сразу мерное дыхание заполнило пещеру. Потом начался могучий храп, похожий на рев десятка разъяренных беров. Живот колыхался, в нем громко булькало, словно переливалось целое озеро.

В пещере воздух был с дымом, но вытягивало сквозь невидимую щель в потолке. Огонь по смоляным факелам сползал медленно, нагревая воздух. Возле каменной плиты пламенели темно-красные угли, от них несло жаром. Воздух заполнился запахами дыма, пота, свежеснятых шкур, крови…

Невры отошли как можно дальше от спящего велета. Зашибет во сне, не заметит. Или в горящие угли спихнет по нечаянности.

Таргитай лег посередке между Мраком и Олегом, намерился обсудить то да се, велет уже не казался страшным, но только умостился поудобнее, наконец-то натруженные ноги отдохнут, как грубая рука Мрака ухватила за плечо, потрясла:

– Вставай!.. Вставай, лодырь!

Таргитай в испуге открыл глаза, вскочил как ошпаренный:

– Что? Что стряслось?

Мрак приблизил к нему бешеное лицо. Глаза горели, как у дикого зверя.

– Что стряслось! – перекривил он зло. – Олег тебя будил, я бужу, хотел уже Горыню просить, чтобы дубиной… Как только в тебя влазит столько сна!

Таргитай в недоумении огляделся. Олег, стоя на коленях, в неверном свете догорающих факелов запихивал в мешок жареную тушу барана. Горыня сидел, прислонившись к стене, дубина стояла между коленей, лицо велета было в тени.

– Уже утро… – понял Таргитай разочарованно. – Ну, всегда так… А утром мне завсегда есть хочется.

Мрак в ответ дал по шее. Таргитай, не удержавшись, слетел в ледяную воду и с диким воплем выбежал, где Олег уже ждал, тут же набросил ему на плечи мешок. С Таргитая текло, из сапог выплескивалась вода. Он упал на спину, в мешке хрустнуло, потряс ногами, выливая воду. Волчью шкуру снять не рискнул, Мрак вовсе озвереет, пусть сохнет прямо на нем.

Горыня гулко спросил из своего угла:

– Все-таки будете ратоборствовать с киммерами?.. А как, если не тайна? Как думаете найти и утвердить Великую Правду?

Таргитай вздрогнул от громового голоса, за ночь подзабыл. Олег тоже смолчал, но Мрак, к которому вернулся его зычный голос, шагнул вперед.

– Вот чем! – Он похлопал по рукояти секиры. – Пока бьются наши сердца, пока есть кровь в жилах…

Ладонь была твердая, Таргитаю показалось, что Мрак стучал деревом по дереву. Горыня медленно кивнул, вытянул руку:

– Вон там колечко, видите?.. Подайте мне.

Олег вытянул шею, все трое осторожно пошли в ту сторону. Здесь свет от факелов едва достигал, в полумраке они увидели на полу диск из желтого металла. Кольцо было размером с огород, а на высоту от пола до пояса неврам. Таргитай и Олег смотрели потрясенно, не понимая, что это такое, а Мрак подошел вплотную, навалился плечом, с силой упираясь в пол ногами, покраснел от натуги, хотя даже ему ясно, как видел Таргитай, что надо не меньше двух-трех сотен могучих быков впрячь в это странное кольцо, чтобы сдвинуть с места.

– Это серьга моего деда, – прогремел над неврами далекий и печальный гром. – Он тоже искал, надеясь только на силу…

Он поднялся, ушел, согнувшись в поясе. Вскоре загремело, в пещеру пахнуло свежим холодным воздухом. Невры, втягивая головы в плечи и стараясь не встречаться взглядами, заспешили из пещеры.

Глава 2

Обратно шли голодные. Мрак дал передохнуть только в полдень, тогда же съели целиком и обглодали косточки барана, которого захватил у Горыни запасливый волхв.

Не дав отдохнуть, Мрак погнал их по каменистому косогору. По его расчетам, Горы должны были кончиться через два дня, а там потянется бесконечная Степь с ее ковылем и неисчислимыми стадами скота, скачущими всадниками, что еще ищут их, троих людей Леса!

Таргитай почти не отставал от Мрака, нес два мешка: свой и волхва. Олег застревал, искал редкие травы, подбирал и прятал в пояс камешки. Мрак орал, но не свирепо, и Олег продолжал заглядывать в расщелины, переворачивать камни, а потом догонял, пыхтя и обливаясь потом.

Косогор перешел в цветущий склон, затем шли по ровному плато. Мрак двигался целеустремленный, присматриваясь и прислушиваясь к звукам, в рассуждении чего бы покушать, он даже натянул новую тетиву, а стрелы нес так, чтобы в любой момент мог выхватить, выстрелить по зверю или птице.

Олег догнал друзей, обеспокоенно тронул Мрака за локоть:

– Я чую странную мощь…

– Ты бы лучше почуял мясо!

– Какое?

– Любое. В шерсти, в перьях, можно даже в чешуе. Таргитай готов грызть камни, посмотри на его глаза!

– Потерпит, не околеет. По мясу ты знаток. А вот что-то странное… не чуешь?

– Не чую, – отозвался Мрак отстраненно. Его глаза постоянно шарили по камням, отвесным скалам, трещинам, замечали маленьких юрких ящериц, крупных бабочек, странных черных муравьев с огромными плоскими головами. – В Горах все иначе…

– Это верно, но… все-таки…

Мрак отмахнулся, и Олег отстал. Таргитай помогал волхву переворачивать камни, а тот быстро хватал юрких сороконожек, мокриц. Таргитай становился все нерешительнее, наконец вдруг выпустил тяжелый камень, едва не раздавив Олегу пальцы. Олег отпрыгнул с криком:

– Замечтался?.. Или песни складываешь, дурак?

Таргитай сунул пальцы в рот. Олег посмотрел ошалело, осторожно коснулся камня ладонью. Гладкая поверхность была горячей. Солнце висело над головой, затылок и плечи накалило, но камень был намного горячее!

Валуны присели к земле, странно приплюснутые, с оплавленными краями, словно на них дохнул пролетающий Змей Горыныч.

Таргитай прошел вперед, носком сапога, не решаясь коснуться руками, отвалил крупный валун. Вместо влажного пятна, прибежища мокриц и червей, там была черная обгорелая земля, пепел, зола. По всей земле, по которой шли, лежали оплывшие, словно из воска, огромные камни.

Олег догнал Мрака, тот шел медленно, прислушиваясь к сухому треску под сапогами. Мелкие камешки лопались, как комочки пересохшей глины.

– Здесь ничего не растет, – бросил Мрак, не поворачивая головы.

– Я же говорил! – вскрикнул Олег. – Уже исчезли ящерицы, жуки, бабочки… Никакой жизни!

Прибежал, пыхтя, Таргитай. За его спиной тяжело бухали по хребту два мешка. Он услышал, возразил с ходу:

– А мы – не жизнь?

– Жизнь, – отмахнулся Мрак, – но никчемная.

Изгои шли по черной, растрескавшейся земле, по-волчьи ступая след в след. Дважды Мрак по дороге откатывал валуны, но ни червяка, ни мокрицы – везде обугленная земля.

Из расщелин поднимались синеватые струйки дыма. Сухая земля потрескивала, покрытая странной сухой коркой, разломы и трещины встречались чаще. Сначала перешагивали, потом перепрыгивали, наконец одну, особенно жуткую, пришлось обойти. Из разлома несло гарью, оттуда поднимался сухой перегретый воздух, слышалось шипение.

За Мраком начало вздыматься черное облако хрустящего пепла. Таргитай закашлялся, выплюнул черную слюну, взмолился:

– Горят подошвы! Мрак, пойдем в обход!

– Проскочим, – бросил Мрак, оскалив зубы. – Должны проскочить…

– Да у меня горят пятки!.. Кто починит? Кроме Горыни…

– Не трусь, – сказал Мрак успокаивающе, – скоро встретим кого-нибудь пострашнее Горыни. Вон Олег уже чует, посмотри, как его трясет!

Олег смешно подпрыгивал, стараясь как можно больше находиться в воздухе. Лицо его дергалось, глаза прыгали из стороны в сторону.

– Ну-ка, волхв, – сказал Мрак напряженно, – чуй лучше… Что здесь, а?

Олег в муке помотал головой, не ответил. Губы его пересохли, покрылись такой же коркой, как и земля под ногами. Нижняя губа лопнула, подражая разломам, оттуда тонкой струйкой бежала кровь, склеивала кудрявую бородку в липкий коричневый клинышек.

Горло першило от сухого мертвого воздуха. Соленый пот жег глаза, тут же высыхал, оставляя белую корку. Олег шел с широко раскрытым ртом, весь красный, как свежесваренный рак. Душегрейку не сбросил, лишь расстегнул и теперь крепкими ногтями остервенело чесал грудь.

Мрак часто оглядывался, в темных глазах росла тревога. Изгои плелись полуживые, кашляли, выплевывали черные комки. Оплавленных валунов стало меньше, зато по обе стороны поднимались черные, растрескавшиеся от жары скалы. Верхушки и края оплавлены, словно у восковых свечей на жарком солнце.

Таргитай доковылял до массивной скалы, скорее – огромной плиты, вплавленной в землю торчком, присел под нею на корточки:

– Мрак!.. Я падаю. Давай малость переведем дух.

Мрак с сомнением покосился на странную скалу:

– Тень от нее есть, но воды нет близко. Крепись, Тарх. Надо идти.

Таргитай по-стариковски уперся ладонями в колени, поднялся со стоном. Камешки под ногами затрещали, разлетелись крупными черными зернами. Внезапно из высокой черной скалы, в тени которой стоял Таргитай, раздался протяжный странный голос, что, казалось, шел из самой глубины земли:

– Вода?.. Вода есть.

Таргитай, не веря своим ушам, медленно развернулся к скале. Мрак бросил ладонь на рукоять секиры, рявкнул страшным голосом разъяренного бера:

– Кто здеся?

Ответ пришел не сразу, словно невидимка размышлял над вопросом. Потом из скалы словно дохнуло жаром:

– Здесь… хозяин.

– Какой такой хозяин? – потребовал Мрак подозрительно.

Он осторожно вытащил секиру, чуть пригнулся, раскорячившись. Его цепкие глаза прощупывали скалу, булыжники и даже близкую расщелину, из которой поднимался дымок и слышалось бульканье, словно кипела сама земля.

После паузы голос ответил так же замедленно:

– Зайдите… увидите. Вода. Тень…

Скала треснула, вниз посыпались камешки. Трещина раздвинула скалу на две половинки, взвился пепел, а каменные глыбы отползли, скрежеща, ширя трещину, в которой открылся темный проход.

Таргитай и Олег в испуге отпрянули. Мрак зло оскалил зубы, лицо его было красное, покрытое грязью из пота и черного пепла. Покачав секиру в руке, словно примеряясь, он внезапно нырнул в трещину. Изгои услышали удаляющиеся шаги, потом все стихло.

Олег медленно вытащил нож, и, глядя на него, Таргитай нерешительно вытащил свою секиру, вытянул шею, прислушиваясь. Скала стояла расколотая на две половинки, трещина поднималась к вершине, но там смыкалась, а у земли Мраку явно пришлось двигаться бочком.

Олег вздрогнул, поднял ладонь. Таргитай услышал далекий голос:

– Тарх, Олег!.. Хозяин приглашает в его жилище.

Олег невольно отступил от страшной трещины – входа. Таргитай выставил секиру лезвием вперед, начал протискиваться, от неловкости обдирая плечи и бока о горячие острые камни. Ноги скользили как по льду, камень был оплавлен страшным жаром.

В небольшой пещере стоял Мрак, почти касаясь головой низкого потолка. Таргитай подошел на цыпочках, удивляясь, что могучие руки Мрака висят бессильно, голова опущена. Мрак стоял перед высоким каменным ложем, вырубленным прямо в стене, а там лежал, вытянувшись во весь рост, человек.

Таргитай невольно шагнул ближе, судорожно вздохнул. Человек был очень красив и очень стар. Он умирал тихо, как догорает лучина. Его глаза закрыты, лицо искажено странным страданием, более сильным, как показалось Таргитаю, чем просто боль. Длинная седая борода закрывала грудь и живот, на впалой груди он скрестил худые, восково-бледные пальцы. Лоб высок, вообще человек выглядит так, как должен был, по мнению Таргитая, выглядеть великий мудрец или даже бог…

Глаза старца закрыты. Таргитай остановился возле ложа. Тяжелые веки медленно, словно поднимая неимоверную тяжесть, поднялись. Глаза были совсем белые, выцветшие от старости, без радужной оболочки, без зрачка. Губы старца чуть шелохнулись:

– Спасибо… за сочувствие… Ты один такой…

Таргитай спросил невольно:

– Что-нибудь можем сделать для тебя? Скажи!

Губы старика чуть изогнулись, то ли в улыбке, то ли в оскале.

– Для меня – нет. Но благодарствую за сочувствие. Род все еще наказывает меня, являя доброту людей…

– Род? – переспросил от входа Олег. Он подошел ближе, всмотрелся в бескровное лицо. – Ты спорил с самими богами?

– Почему нет?.. Вы хотели пить… Вода под стеной. Жаждете есть – реките…

Мрак, хмурый как осенняя туча, обвел тяжелым взглядом каменные стены, свод и ровный отполированный пол. В пещере старца ни удавиться, ни зарезаться нечем.

Он проговорил угрюмо, бешено раздувая ноздри:

– Благодарствуем. Чего только не грызли, когда вышли из Леса, но камни… гм… А что в Горах есть, кроме камней?

Старик утомленно закрыл глаза. В пещере внезапно похолодало. Таргитай поворачивался к Олегу, вдруг в другой бок что-то толкнуло. На пол осела, раздвигаясь под своей тяжестью, корзина из толстых ивовых прутьев. Корзина сплетена грубо, наспех, ее стенки едва держали горку огромных краснощеких яблок, там же лежали сочные груши и разные диковинные плоды, которых невры отродясь не видели.

Под дальней стеной зазвенело, зажурчало, из ровной стены побежал чистейший, почти невидимый ручеек. Он потек вдоль стены, нашел щель, с тихим журчанием начал переливаться туда, как бы впитываясь, исчезая среди красноватых прожилок камня.

Мрак смотрел с подозрением, его пальцы стиснули рукоять секиры, Олег шептал заклинания-обереги, а Таргитай, помня, что он – дурак и ему все можно, взял яблоко, что лежало на самом верху. Чародейски крупное, с его кулак, таких в Лесу никогда не встречали, но в их Лесу не было магии. Налитое соком, краснобокое, у самого черешка – круглая дырочка… На палец Таргитая посыпалась мокрая труха. Червяк, видать, не знал, что яблоко волшебное и у него могут быть неприятности.

Олег, закончив заклятие, опасливо потянулся к гигантской груше, глядя, однако, не на грушу – на Таргитая, который уже с хрустом вонзил зубы в сочную мякоть. Олег осторожно взял плод в ладонь, ощутил приятную тяжесть. Тонкокожая груша едва не лопалась, распираемая соком. Два рыжих муравья, поводя усиками-щеточками, припали к дырочке. Их брюшки на глазах раздувались, переполняемые сладким соком.

– Это же волшба, – прошептал он потрясенно, – чистейшая волшба…

Таргитай откусил снова, зажмурился от нежнейшего вкуса. Сочная мякоть таяла во рту.

– Волшба, – согласился он, жмурясь, как кот на солнце. – Ежели он волхв, а не наш…

Олег все еще ошалело держал грушу на ладони, где муравьи раздулись так, что сладкий сок едва не выплескивался из их ушей. Таргитай с хрустом догрызал яблоко, косил глазом на корзину. Мрак с разочарованным видом рылся в корзине, наконец воззвал к умирающему волхву:

– Батя… Это сосунки, но мы с тобой – мужики. Разве ты сидел здесь без мяса? Да ни в жизнь не поверю!

Даже не колыхнув воздух, посреди пещеры возникла широкая плита, из ниоткуда шлепнулись тяжелые ломти. Пещеру наполнили запахи жареного мяса, печеного. Мрак ухмыльнулся, блеснув клыками, порылся в ломтях, сдирая ногтями румяную корочку, пальцы покрылись жиром и соком. Он выхватил огромную печень тура, сырую, почти что выдранную из живого – по рукам побежала дымящаяся кровь.