bannerbannerbanner
Дар превосходства. Второй шанс

Юрий Кривенцев
Дар превосходства. Второй шанс

4

Время идет, с каждой минутой внутреннее напряжение в группе пассажиров нарастает. Наконец, сидящая спиной к кабине таксиста мама больной девочки не выдерживает:

– Извините, мужчина, сколько можно? Мы за тридцать минут не сдвинулись ни на метр, – она оборачивает лицо в сторону водителя и… издает срывающийся нечленораздельный звук, цепенеет, как изваяние: рот открыт, кожа стремительно бледнеет, в глазах смесь растерянности, непонимания и нарастающего ужаса.

– Что там? – Борис и еще пара попутчиков метнулись к окошку, отделяющему салон от места шофера. – Мать твою!!!

Все пространство водительской кабины, до самого потолка, было заполнено пористой бледно-зеленой аморфной массой, напоминающей монтажную пену. Куда подевался пилот их маршрутки? Хотелось верить, что бедняга успел сбежать, а не замурован внутри этой пакости.

Шок.

На осознание полной бредовости ситуации ушло примерно двадцать секунд растерянного безмолвия. Затем – тихий всхлип дородной женщины, осенившей себя крестным знамением, хриплый матерок юной красотки и… неожиданно высокий срывающийся крик здоровенного блондина с испуганными глазами маленького ребенка:

– Да что же это такое?! Что за глупые шутки?! Хочу домой. Прекратите! Выпустите меня!!!

Здоровяк рванул к выходу, заколотил кулаками в дверь, и тут же получил пару жестких отрезвляющих пощечин от военного:

– Угомонись, парень. Еще сумятицы нам тут не хватало. Ты мужик, или как? Присядь, женщин пугаешь.

Удивительно, но атлет послушался.

– Ну что, товарищи, – продолжил седовласый, – есть предложение покинуть транспорт, – он метнул острый взгляд на притихшего, как-то сдувшегося молодого человека. – Дельная идея, я не против. Не сидеть же нам здесь вечность, без водителя, без провианта. Короче, решать вам. Но для начала я обязан обратить внимание присутствующих: ситуация явно нестандартная, я бы сказал – невозможная. Это понятно даже ребенку. Сейчас никто не скажет, что ждет нас снаружи. Вполне вероятно – ничего опасного. Узнаем, когда выйдем. Уверен, многим из вас страшно. Это нормально, страх помогает, мобилизует силы. Помните, наш союзник – сплоченность, мы должны быть вместе. И главное: держите себя в руках, – он снова взглянул на качка. – Я не допущу паники.

В полном молчании офицер перевел дух:

– Успокоились? Ну и хорошо. А теперь, прежде чем выйдем, предлагаю познакомиться. Я – Семен Петрович Грасс, полковник в отставке, воздушно-десантные войска.

Первым откликнулся ученый:

– Аркадий Константинович Мельков, профессор.

– Борис Саюкин, врач.

Упитанная дама хрипло прокашлялась и выдохнула:

– Таисия Ивановна, библиотекарь. Можно просто – Тая.

– Ольга Гиппиус, – неожиданно звонко выдала родительница девочки, – сотрудник паспортного стола. А это, – она тепло взглянула на подопечную, – моя дочь, Ксюшенька. Она… как бы это… не совсем здорова…

– Что ж, – полковник отвел глаза, – бывает. Тут, главное, руки не опускать, верить в лучшее. Кто еще?

Плечистый парень до хруста сжал кисти рук и буркнул:

– Антон Васькин, студент филологического, четвертый курс.

– Гуманитарий с такой комплекцией? Надо же…

– Работаю с телом, – молодой человек слегка взбодрился, – заодно веду секцию бодибилдинга, подрабатываю. На стипендию особо не разгуляешься, сами знаете.

– Похвально, – Семен Петрович вопросительно взглянул на худенького потупившегося подростка, так и не скинувшего капюшон. – Ну а вы, юноша, кем будете?

Паренек поднял удивительно красивые миндалевидные темно-карие глаза на мужчину и отложил книгу в сторону. Беззлобно вздохнув, он поднес ладони к плотно сжатым губам и… начал изображать характерные жесты руками.

Танец пальцев не прекращался, пока седовласый офицер не крякнул в смущении:

– Не старайся, бедняга. Сдается, здесь тебя никто не поймет. Глухонемой, значит…

Отрицательный кивок головой.

– Что? Не глухонемой? Выходит, ты нас слышишь, но говорить не можешь? Верно?

Положительный кивок.

– Ясно, – военный улыбнулся. – Уже лучше. Как же нам звать-то тебя, дружище?

Юнец с готовностью достал из кармана брюк паспорт и протянул его собеседнику.

– Тэ-эк. Зотов Павел Михайлович. Паша, значит. Уже лучше. Ого, двадцать два года от роду. А по виду не скажешь. Держи свой документ. Надо же, всего девять человек и из них двое гм… нездоровы… многовато… – бывший десантник обратился к последней незнакомке. – Ну а тебя как величать, красавица?

Девушка тряхнула длинными прямыми волосами соломенного цвета, – сверкнула изумрудными глазищами и с неохотой буркнула:

– Елизавета.

– Только имя, и все?

– Этого достаточно, – девица демонстративно отвернулась, уставившись в затянутое мглой окно.

– А розочка-то с шипами, – крякнул Грасс и звучно хлопнул ладонями по коленям. – Что ж, познакомились. Теперь мы – команда. А команда способна выжить там, где одиночки обречены. Поверьте моему опыту. Ну что, товарищи, выходим? Возражений нет?

– Н-нет, – просипела Таисия.

Семен Петрович тепло улыбнулся:

– Ладно, хватит трепаться. Пора на выход.

– Да вы что?! – выкрикнула Гиппиус, ее голос звенел, пересыщенный нотками паники. – Эта… белая пелена за окном… Забыли, в какую дрянь она превратилась? Опомнитесь, люди! Там опасность, смерть или… того хуже. Не пойду, хоть убейте.

Десантник поймал мятущийся взгляд перепуганной мамаши, понизил голос до доверительного, успокаивающего:

– Тебя можно понять, Оленька, сейчас ты думаешь не только о себе, прежде всего – о ребенке. Но представь: что будет, если мы останемся тут? Ни еды, ни воды… а в туалет под себя ходить будешь? В этой коробке мы точно погибнем в зловонии собственных нечистот (правда не знаю, что убьет нас раньше: жажда или дефицит воздуха). Согласись – тут ловить нечего. А там, снаружи… есть шанс. Даже если там опасно, мы будем бороться, а в борьбе человек на многое способен, уж я-то знаю, поверь. Вот такой расклад, милая: или ждать смерть, опустив ручки, или попытаться выжить. Сейчас тебя обуял страх, попробуй справиться с ним, отогнать и рассуди трезво. Мы тебя не торопим.

Минутная пауза и… неожиданно красивая улыбка Ольги. Ее голос уже не дрожит:

– Хорошо. Вы только не бросайте нас, мужчины.

– Слово офицера.

Похоже, подействовало. Судя по всему, служивый был к тому же неплохим психологом. Оглянувшись по сторонам, он рыкнул:

– Ну что, вперед!

– Легко сказать, – ухмыльнулся профессор. – Дверь-автомат. Ни ручки, ни чего подобного. Открывается нажатием кнопки водителя, а там… сами видите, не подберешься.

– Это не проблема, уважаемый, – оживился Саюкин. – Не мы первые. На такие случаи в транспорте предусмотрен аварийный выход. Вот он, сзади, две створки с окошками. А уж как их открыть – инструкция рядом, на оконном стекле, читайте.

После всех проведенных манипуляций запор, хоть и не без труда, но был освобожден, но упрямые дверцы почему-то не желали отворяться. Что-то мешало снаружи.

Синеволосая истерично пискнула:

– Мы все тут умрем, задохнемся…

– Спокойствие, – рявкнул служака. Кажется, я знаю, в чем тут загвоздка: та же дрянь, что заполнила кабину водителя, коркой покрыла весь автомобиль снаружи, вот и не пускает, сволочь. Долбануть надо, да посильнее. Кто тут у нас самый здоровый? – он оглянулся на спортсмена. – Ну-ка Антоша, похоже, для тебя нашлось дельце. Посмотрим, на что ты способен.

Студент шагнул поближе, схватился ручищами за спинки жалобно скрипнувших кресел и, оттолкнувшись всем телом, направил сокрушительный удар обеих ног на преграду.

Раздался бьющий по ушам скрежет, напоминающий трение наждака по стеклу, и препятствие рухнуло.

Свобода…

Непроглядная белесая пелена царит повсюду, доминирует, прячет город, мир…

Страшно…

Люди замерли, не решаясь вступать в царство седой хмари, способной рождать омерзительных полуживых тварей и Бог знает чего еще…

Пять мучительно долгих секунд глубокой растерянности и… неожиданно мгла услужливо подается назад, будто живая, освобождая небольшой пятачок пространства у выхода, словно приглашая бывших пленников ступить наружу.

– Ну, – голос полковника звучал ободряюще, – ежели есть опасения, тогда я пойду пер…

– Нет уж! – ошалевший от собственной смелости здоровяк блондин, казалось, хотел сгладить впечатление от своей слабости, проявленной пятью минутами ранее. – Я открыл, мне и идти.

Он глупо гоготнул и решительно ступил наружу, на твердый надежный асфальт, потопал, залихватски прыгнул и широко улыбнулся, вновь став похожим на ребенка:

– Вроде все чисто, спускайтесь.

В ту же секунду студиозус глубоко вздохнул, закашлялся и… судорожно схватился за шею.

– Боже! – истерично завизжала Ольга, заслоняя дочь своим телом. – Закрывайте двери! Быстрее!!!

Верный клятве Гиппократа, Борис первым выпрыгнул наружу, но… его помощь, как оказалось, не понадобилась…

– Да ладно, че переполошились? – с трудом сдерживая смех, лоботряс Васькин принял прежнюю позу. Его крепкое тело дышало молодостью и здоровьем. – Шутка, ха!

– Шутник, мать твою, – Семен Петрович со злостью чертыхнулся. – Тебя бы ко мне в полк на недельку… вмиг бы серьезным стал, идиот. Еще одна такая выходка и… короче – я дважды не предупреждаю, – он оглянулся на остальных. – Путь свободен, граждане. Спускаемся.

Зеленоглазая девица шустро спрыгнула вниз, шагнула к Антону и, не говоря ни слова, отвесила ему звонкую увесистую оплеуху.

– Ты чё, двинулась?! – ошеломленный детина непроизвольно подался назад, с трудом удержав равновесие, его левая щека стремительно наливалась алым. – За что?!

– За дело, юморист. Нашел время… Еще скажи спасибо, что по морде, а не промеж ног.

– Ладно, молодежь, – Грасс ухмыльнулся в усы, – кончай перепалку, не до того сейчас. Покидаем транспорт.

 

Пятнадцать суетливых секунд, и небольшая группка испуганных напряженных людей опасливо сгрудилась на пятачке асфальта, свободном от мглистой завеси. Со всех сторон непроглядная молочно-белая стена колышущегося тумана, пассивная, равнодушная, чуждая, дышащая иррациональной угрозой.

Пауза.

Немой парень тяжело вздыхает, и в тот же миг, словно повинуясь его дыханию, откуда-то сверху, с неба налетает порыв теплого ветра. Мягкий поток воздуха быстро разгоняет густую плотную муть, она сопротивляется, словно живая, липнет, цепляется за стены зданий, уличные фонари, но, отступает, в конце концов, затаивается где-то вдали, в лабиринте кварталов, упрямая, непобежденная, ждущая…

– Ох, слава те Господи, – выдохнула Таисия Ивановна, поправив непослушную голубую прядь, – а я уж думала, не избавимся от этой мерзости, – ее глаза вдруг расширились от изумления. – Батюшки, а пробка-то куда подевалась?

И впрямь, на всем видимом пространстве улицы не было ни одного автомобиля (кроме их злополучной маршрутки, покрытой зеленоватой коростой губчатой мерзости), только гладкое, словно стекло, полотно шоссе, уходящее в обе стороны вглубь полиса.

– Странно все это, очень странно, кхм, – голос профессора сорвался в фальцет, он прокашлялся и взял себя в руки. – Тут не только в транспорте дело. Оглянитесь – ни одного человека вокруг (кроме нас с вами). Все словно вымерло. Прислушайтесь – птиц не слышно, а ведь всего-то начало сентября. Только растительность на месте: деревья, да зеленые газоны, – он вымученно усмехнулся. – Как после Всемирного потопа: все уплыли в ковчеге Ноя, а мы, дурни, проспали, остались тут одни. Мистика.

– Как при Апокалипсисе в голливудских фильмах, – не к месту брякнул Васькин.

Борис поднял взгляд на нависающую над ним высотку. Пустые, безжизненные проемы окон походили на слепые глазницы. Ни малейшего признака присутствия жильцов. Рядом тихо всхлипнула Ольга. Еще немного, и начнется истерика. Нет, такое надо подавлять в зародыше, это заразно. Тут главное – не молчать, взбодрить. Он постарался придать голосу максимум уверенности:

– Согласен, перед нами проблема, но не трагедия же. Давайте не будем ее гипертрофировать. Мы живы, здоровы, и пока никто нам не угрожает. Мы совершенно не знаем, что произошло, а уже накручиваем себя до края, ожидаем худшего. Видим волка там, где его нет. Пессимизм – религия слабаков, неудачников. Уверен, все объяснимо и преодолимо, – он ободряюще улыбнулся. – Поверьте, настанет время, когда мы будем смеяться над своими нынешними страхами. А сейчас надо встряхнуться и действовать. Стоять на месте и жевать сопли – проигрышный путь. Предлагаю осмотреться.

– Вот молодчина, – раскатисто вставил полковник. – Тебя бы в замполиты… Служил?

– Да.

– Оно и видно, – Семен Петрович оглянулся на остальных. – Так, ребятки, доктор прав. А ну кончай киснуть! Для начала надо освоиться на местности, поразнюхать тут. Если найдем людей, может что и прояснится. Ну что, прошвырнемся? Кто с нами?

– Я! – вызвался приумолкший было студент Антоша.

Офицер оценивающе взглянул на молодого человека:

– Годится, лишним не будешь. Гм, а вам, Аркадий Константинович – обратился он к сделавшему шаг вперед биологу, – лучше бы тут побыть. Троих вполне достаточно, а вот женщины и больные нуждаются в присмотре. Вы не против?

– Да… что уж…

– Не беспокойтесь, дамочки, далеко не уйдем, будем держаться в поле вашего зрения.

5

Ну что, бойцы, – бодро бросил самопровозглашенный предводитель, – Потопали? Давайте вон к той пятиэтажке, она поближе.

Как только они отошли от остальных, Борис пробормотал:

– Никак не могу отделаться от ощущения, что перед нами не настоящий город, а красочное рекламное изображение на глянцевой открытке, пустышка. Тут что-то не так.

Антон громко гоготнул:

– Да все просто. Оглянитесь, здесь нет ни малейших признаков ветшания: ни крохотной трещинки на кирпичных кладках, ни облупленной краски, а главное – абсолютно отсутствует мусор, грязь, что просто невозможно для столицы. Даже урны, словно только что с конвейера, – он не побрезговал демонстративно накренить емкость тротуарной мусорки, которая девственно сверкала изнутри, как новенькое оцинкованное ведро. Я совершенно убежден, что эти места – не наши.

– Ох-х, ешкин кот! Не к добру это.

Через десяток секунд троица разведчиков остановилась у входной металлической двери подъезда.

Как войти?

Борис пошел по простейшему пути: он начал набирать наугад на табло домофона номера квартир, в надежде, что кто-нибудь из жильцов (если таковые присутствуют) откроет, или хотя бы ответит.

Тщетно. Складывалось твердое впечатление, что в доме действительно никто не живет.

– Погодьте братцы, – прошептал вдруг Грасс, – мать честная! Поглядите-ка сюда.

Саюкин проследил за взглядом спутника и остолбенел: в месте соприкосновения дверной створки с боковиной косяка, там, где просто обязана быть щель, тускло поблескивало сплошное железо, одно плавно переходило в другое. Ни малейшего намека на проем, как в литом игрушечном домике.

Что-то, натянутое до предела, вдруг лопнуло в груди. Впервые потеряв над собой контроль, Борис грязно выматерился и бросил:

– Что за хрень?! Это не дверь, а имитация! – он в сердцах пнул стену. – Не знаю, что тут происходит, но уверен в одном – Антон прав, это не наш город, подделка. Куда нас занесло, бес возьми?! – и тут же шальная мысль: «Кристина! Как она там… без меня?».

– Расступись! – студент отпрянул на шаг и, используя всю свою недюжинную силушку, саданул плечом в преграду.

«С разбегу о стальную дверь…» – доктор оторопел. – «Вот дурень. Серьезный ушиб – как минимум». Но его опасения, как ни странно, не оправдались.

Послышался уже знакомый скрежет абразива по стеклу, и то, что казалось металлом, легко осыпалось мелкой крошкой, напоминающей разбитый автомобильный триплекс, приняв добра мо̀лодца в образовавшийся неровный проем.

Через пару секунд, чертыхаясь и отплевываясь от поднявшейся пыли, бравый Антоша выкарабкался наружу, закашлялся от попавшей в горло крупинки и просипел:

– Посмотрите на края отверстия – та же пористая дрянь цвета блевотины, что и на нашей машинке. Похоже, здесь все построено из этой субстанции.

Борису бросилось в глаза, что на лице юного атлета не было ни малейшего намека на растерянность, казалось, происходящее его только забавляло. Напрашивался вывод: или этот парень еще не бит жизнью, или является законченным экстремалом, жаждущим адреналина (хотя… одно не исключает другого).

Отставник шикнул:

– Потише, услышат.

– Дык оттуда и так все видно.

– Всё да не всё. Видели, как дверь сломал, и всего-то. А может ты здоровый такой, супермен хренов? Ладно, мы еще не закончили. Один случай ни о чем не говорит. Надо проверить еще пяток домов. Айда. Только стены больше не круши, дуболом.

– А как тогда?

– Аккуратненько колупнем, посмотрим, что внутри.

Проверка не дала ничего нового – тот же результат, та же вездесущая фисташковая губчатая масса, лежащая в основе всех строений.

Жутковато.

Спустя минутную паузу полковник крякнул:

– Положеньице… Вот те, бабушка, и Юрьев день. А с тобой, доктор, я согласен, это чужое место, наверняка, не наши края. Может мы вообще не на Земле, – он сплюнул со злостью. – У меня один вопрос, братцы: стоит ли говорить об этом остальным?

– Думаю, придется, всем, – Борис отвел взгляд. – Все равно узнают, причем быстро. Тут это кругом, куда ни глянь.

– А девочке?

– С какой стати? Она все равно не слушает нас. Аутизм.

Семен Петрович тихо вздохнул:

– Ладно, товарищи, диспозиция ясна, возвращаемся. А то наши дамы уже нервничают, даже отсюда видно.

6

Выговориться им не дали. Как только трио разведчиков приблизилось к остальным, возбужденная, заметно побледневшая Ольга зачастила:

– Ребят, пока вы лазили там, мы заметили кое-что необычное, невероятное. Если честно, это пугает.

– Ближе к делу, – буркнул полковник.

– Конечно. Короче, сегодня утром, в этой маршрутке, – Гиппиус бросила взгляд в сторону транспорта и оцепенела – микроавтобус исчез, словно и не было.

Группка растерянных людей испуганно зароптала, ища глазами автомобиль.

– Тихо! – гаркнул Грасс. – Вы все уже поняли, что ситуация чрезвычайная, да что уж там – немыслимая. Происходят необъяснимые вещи. Но это не повод вибрировать, и не через такое проходили. Сейчас речь идет не о чьем-то психологическом комфорте, а о нашем выживании, сохранении собственных жизней, понимаете? Говорю, как есть, пусть это и жестоко. И всем следует помнить одну важную вещь: на фронте первыми погибают те, кто не может совладать с паникой, учтите это. У нас только один шанс: стать едиными, командой, держать себя в руках и не бздеть, загнать свои гребаные страхи поглубже. Всем понятно? Вопросы? Нет? Хорошо. Ты что-то хотела сказать, мамаша? Продолжай.

– Да, – голос женщины стал ровнее. Похоже, речь вожака подействовала, – мы с Ксенией ехали на очередной сеанс к психотерапевту. Когда остановились в этой злосчастной пробке, до его лечебного центра было еще далековато, четверть часа езды, не меньше. Но, когда мы вышли все вместе, оказались здесь, я увидела, что мы почти на месте. Посмотрите, вон там серое строение, это частная клиника, внутри – кабинет нашего врача. Три минуты ходьбы, не больше. Но не это самое странное. Я прекрасно знаю эту часть города, бывала здесь многократно, и вот что скажу: это место стало немного другим.

– То есть?

– Нет, на первый взгляд вроде все то же самое, но… не совсем. Посмотрите, вот тут, между жилым домом и аптекой раньше была небольшая булочная (я бывала там, клянусь). Где она сейчас? Нет ее. И это не единственное исчезновение. Я насчитала четыре пропавших строения, может и больше, не уверена. Но, что поразительно – просветов нет, остальные здания стоят впритык, словно так и было всегда. Бред! Как вы это объясните, мужчины? Что происходит?

Грасс шумно выдохнул и мягко опустил загрубевшую ладонь на худенькое плечико аутичной девочки:

– Боюсь, что это не единственная проблема, с которой мы столкнулись. Нам тоже есть что рассказать. В ногах правды нет. Видите пару уличных скамей? Присядем, поговорим?

7

Кому, как не врачу знать, что правда бывает жестокой. И далеко не все принимают ее одинаково: кто-то борется до последнего, кто-то истерит, начинает винить всех и вся, кто-то опускает руки, смиренно ждет конца, а кто-то отрицает, не верит, делает вид, что все в порядке. Только на грани бездны ты видишь, чего стоит каждый.

Коротенький отчет полковника не оставил равнодушным никого (кроме Ксюши, разумеется). Таисия начала тихо причитать, бормоча что-то о наказании божьем за грехи. Девушка чертыхнулась, злобно зыркнула в заволоченные густой пеленой небеса, лишенные солнца, и отвернулась от остальных. В глазах немого Павла на краткое мгновение вдруг вспыхнуло жгучее пламя ярости неизвестно на кого, и тут же погасло, уступив место привычной поволоке замкнутости. Ольге было труднее остальных, ей приходилось думать не только о себе, но и о больном ребенке; женщина прижала к груди голову дочери и стала что-то тихо нашептывать на ушко безучастному чаду.

Самым парадоксальным образом отреагировал профессор. Он оптимистично усмехнулся и произнес громко, словно делая вызов кому-то там, наверху:

– Не трепещите, друзья, возможно, это не беда, а благо, подарок судьбы. Я уже довольно пожил, думал, так и закончу заплесневелым ученым, не добившимся ничего толкового… а тут… такой сюрприз, шанс познать что-то невероятное, приблизиться к абсолютной истине, – он игриво подмигнул. – Кто знает, может и получится?

– Может, – буркнул Грасс. – Только прошу не забывать, что мы не в исследовательской экспедиции, не на прогулке, мы попали в серьезную передрягу и хотелось бы выпутаться из нее. И, если уж на то пошло, в данный момент мы скорее не исследователи, а подопытные крысы, попавшие в клетку экспериментатора.

– Точнее – в пустой кукольный городок из пластика, – вставил Антоша Васькин.

– Пусть так, – понизил голос Семен Петрович, – но в данном случае у подопытных есть мозги, они способны оценить ситуацию, придумать что-то. Мы должны быть максимально бдительны, замечать всякую безделицу, какой бы незначительной она не казалась. Кто знает, возможно, именно она поможет решить нашу проблему. Слышали расхожее выражение: «Дьявол кроется в деталях»? А ведь есть и другое, более древнее: «Бог в мелочах». Так что в нашей ситуации пустяков не существует, важно все, – он пристально оглядел присутствующих. – Ну что приуныли? Куда направимся, какие предложения?

Ольга Гиппиус встрепенулась, словно ждала этих слов:

– Послушайте меня, пожалуйста. Нам не известно, есть ли выход из этого жуткого места в наш родной мир, не знаем, в каком направлении двигаться, чтобы найти его. А если так, предлагаю для начала посетить кабинет нашего психотерапевта. А вдруг…

 

Полковник скептически усмехнулся:

– Вы что, мамаша, действительно надеетесь застать вашего мозгоправа на месте?

– Н-ну… мало ли…

– Гм, почему бы и нет. Может найдем чего? Ну что, потеряшки, прогуляемся?

Путь до терапевтического центра и вправду оказался недолог. Сотня шагов, и они на месте. Первое потрясение ждало их у входа – дверь, настоящая, не имитация. Ольга потянула за круглую металлическую ручку, и створка распахнулась, открывая прямой, стерильно чистый коридор, ярко освещенный люминесцентными лампами.

– Однако! – выдохнул Антон. – Вот это номер! Даже иллюминация присутствует. Выходит, не все здесь обманка.

– Идите за мной, – бодро бросила мама Ксении. – Нам на второй этаж, кабинет двадцать шесть.

По мере продвижения внутрь, здоровый оптимизм стремительно таял. На вахте – никого, в регистратуре – пусто. Прямоугольники дверей врачебных комнат оказывались такой же дешевой имитацией, что и в домах на улице.

Тяжело поднимаясь по лестнице, Таисия шумно вздохнула и одышливо зашептала молитву.

Вот они, пластиковые цифры 2 и 6 на гладкой кремовой поверхности. Чуть ниже – роскошная металлическая табличка с выгравированной надписью: Исаак Наумович Штельман, кандидат медицинских наук, психотерапевт высшей категории.

Ольга шагнула ближе, взялась за ручку, звучно сглотнула и робко потянула дверь на себя.

Получилось!

Заглянув в открывшийся проем все ахнули: в просторном светлом кабинете за широким рабочим столом восседал невысокий хрупкий человек в белом халате.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru