Юрий Корчевский
Сын боярский. Победы фельдъегеря
Грунтовые дороги сходились, становились шире, потом возник перекрёсток. И попробуй пойми, куда ему ехать, коли указателей нет – никаких и нигде. Извечная российская проблема – дураки и дороги.
Деревушки и сёла Алексей старался объезжать – мало ли кому вздумается снова его связать? Вроде и предлога не давал – кроме необычной одежды. Правда, после того как он переоделся в привычную глазу аборигенов одежду, на него никто не обращал внимания. Кроссовки сначала выделялись, но Алексей специально вымазал их грязью, и теперь было не понять, что за обувка на нём – вроде грязных лаптей.
Вот только лошадь пощипала травы, а ему есть охота. Проезжал постоялый двор с харчевней – запахи оттуда доносились просто сногсшибательные, а денег нет. День-то ещё можно перебиться – утром завтракал. А сейчас ему нужно уехать как можно дальше – ведь лошадь он увёл у крестьян, а за конокрадство наказывали сурово. Попробуй докажи, что они первыми напали, а он только защищался. Как по «Правде» – надо было бы ему к князю идти, с челобитной, но где искать того князя? Да и кто он такой, Алексей? Человек без роду, без племени, без места жительства и без занятий.
Мужчина, даже если он холоп, имеет дом, зачастую – семью, зарабатывает на хлеб трудом своим, а главное – имеет защиту в лице боярина или купца, или монастыря, ежели он к нему приписан. А Алексей нынче сам за себя, никакой защиты и опоры со стороны, потому ему надо быть осторожным и осмотрительным.
До сумерек он отъехал от места стычки с мужиками вёрст на двадцать. Солнце начало садиться, и Алексей стал приглядывать для себя место ночёвки – в темноте сделать это было бы затруднительно.
Он приглядел это место недалеко от брода через небольшую речушку. Тут и кострище старое, видно, обозы купеческие и крестьянские не раз тут останавливались. Лошадь отпустил пастись. Костерок бы развести, да что на нём жарить? Утром, посветлу можно грибов насобирать, на прутиках над огнём подержать. Вкусны грибы жареные, только сытости от них мало.
Так с грустными мыслями он и уснул. Место Алексей выбрал себе неплохое – не на утоптанной полянке, а в зарослях кустов.
Проснулся он часа через два от перестука копыт, скрипа колёс и людских голосов.
На поляну въехал небольшой припозднившийся обоз. Уставшие люди тут же устроились спать – кто на телеге с грузом, а кто и под ней. Под телегой сухо – дождик ли пойдёт, либо роса утренняя.
Алексей и сам устал. Он поглядел из-за кустов на прибывших, повернулся на другой бок и снова задремал – опасности обоз для него не представлял. Однако какие-то, порядком им подзабытые механизмы самосохранения, видимо, уже включились.
Уже под утро, когда стало сереть на востоке, предвещая новый день, Алексей проснулся от шелеста листвы и шороха в кустах. Проснулся и насторожился – кто-то явно пробирался к обозу. Но если это были обозники, зачем им вести себя скрытно?
Алексей перевернулся на живот и увидел: метрах в трёх от него за соседний куст улеглись двое мужчин. Алексей их не видел, слышал только их тихие голоса:
– Я же говорил, что обозы здесь завсегда ночуют.
– Пять подвод, охраны не видно. Одолеем. Беги за Онуфрием, только не шуми. Пусть поляну окружат, а там и начнём.
«Готовится нападение на обоз!» – в смятении понял Алексей.
Охочих до чужого добра на Руси всегда было много. Неурожаи, голод, нападения внешних врагов вроде казанских или крымских татар, княжеские междоусобицы гнали людей с насиженных мест. И если в городах за порядком следили, выставляя на ночь рогатки на перекрёстках и обходя сторожами, то на дорогах голытьба и оборванцы бесчинствовали. Купцы нанимали охрану. Но если на военные отряды разбойничьи ватажки нападать не осмеливались – себе дороже выйдет, то крестьянские обозы грабили беззастенчиво. А что мог противопоставить им крестьянин или холоп? Да только топор. Им и избу рубили, и непрошенных гостей. А настоящее оружие – вроде сабли – стоило больших денег.
Один из двоих грабителей отполз, потом поднялся и скрылся между деревьями.
Надо бы обозников предупредить! Но как, если разбойник совсем рядом, а у Алексея даже ножа нет? Решение надо было принимать быстро, через несколько минут к поляне подойдут разбойники.
Не мешкая, Алексей поднялся. Ступал он осторожно, неся ступню над самой землёй, чтобы не наступить на ветку или шишку – тогда внезапности не получится.
Вот и тёмная фигура перед ним. Коршуном он бросился на неё сверху, и человек под ним только крякнул. Тут же, схватив обеими руками его голову, Алексей резко крутанул её в сторону, ломая шейные позвонки, и разбойник под ним обмяк.
Алексей обыскал его, снял пояс с ножом и нацепил его на себя. Да не может быть, чтобы у разбойника только один нож был, должно быть ещё оружие. Он пошарил вокруг себя руками и наткнулся на что-то острое, даже палец порезал. Оказалось – это крепкая дубина, утыканная острыми железными шипами. Два в одном флаконе: и дробящее действие, и рубящее. В сильных и умелых руках да в ближнем бою – оружие страшное своей эффективностью. Да и психологическое воздействие от дубины на противника велико.
Алексей поднял дубину: тяжёлая, увесистая – и вышел на поляну.
Охрана у обоза была – мужичок. Только он спал, прислонившись к дереву. Эх, разиня! Утренний, перед рассветом, сон – самый сладкий, самый крепкий. Только ведь можно и не проснуться, прирежут сонного.
Алексей дубину опустил – незачем пугать обозника. Потом слегка толкнул дозорного. Тот вскинулся и захлопал глазами.
– Обоз ведь проспишь, тетеря! Старший где?
– Вон, на второй телеге.
– Буди, только без шума, по-тихому. Беда пришла.
– Какая беда?
– Быстрее!
Мужик, наконец, отошёл от сна, встал и быстрым шагом направился к телеге. Толкнув спящего, дождался, пока тот проснётся, пошептался с ним, а потом рукой показал на Алексея. Да что же они медлят?
Наконец старший выбрался из повозки и нехотя направился к Алексею. Был он явно не из простых: шёлковая рубашка, хороший кафтан, штаны английского сукна, справные сапоги, аккуратно подстриженная бородка – не лапотный мужик.
Подходя к Алексею, он глянул на него снисходительно. Да и то: одежонка на нём убогая, только лицо и выдаёт, что не крестьянин, не холоп. У них выражение лица всегда виноватое, взгляд просящий. Алексей же выглядит смелым, взгляд уверенный, жёсткий.
– Звал? – спросил, подойдя, старший обоза.
– Купец, на обоз нападение готовится, разговор в кустах слышал. Надо бы будить обозников, к отпору готовиться.
– Не купец я, боярин. А сам-то не из разбойников? Что-то вид у тебя убогий…
– За купца прости, не признал я в тебе боярина. А насчёт нападения… Не хочешь – не верь. Только я одному уже шею свернул, вон он, в кустах лежит.
Как говорится, насильно мил не будешь. Не хочет боярин его предупреждения всерьёз принять – так то его дело.
– Прости, боярин, что выспаться не дал. А охранника своего взгрей, спал он на посту. Эдак и обозников вырезать могут.
Алексей повернулся, готовый уйти. Надо было лошадёнку на лугу поймать и дальше ехать – спать уже не получится.
Боярин сквозь зубы выругался: бродят-де тут разные.
Но в это время из-за кустов раздался залихватский посвист и на поляну с разных сторон высыпали разбойники.
Алексей на свист обернулся и разом всю картину взглядом ухватил.
Разбойников было семеро. Все одеты убого, можно сказать – в отрепьях, но каждый размахивал оружием – дубиной, косой на короткой ручке, топором.
Боярин охнул, закричал: «Тревога! Берегись!» – и схватился за саблю.
Алексей схватил дубину разбойничью. Уж лучше встретить врага с таким оружием, чем с пустыми руками.
Первые два разбойника уже добежали до подвод и одному обознику с ходу проломили голову дубиной. Второй возничий оказался шустрее, скатился с подводы и на четвереньках пополз в сторону речки.
Боярин помчался на разбойников, крича:
– Чёртово отродье!
За ним, отстав шага на три, бежал Алексей. Он понял, что на обозников надежды нет.
Боярин с ходу ткнул саблей одного разбойника, кинулся на второго.
Алексею же пришлось схватиться с ражим детиной. Тот был высок, тощ, в руке коса с короткой ручкой – чем не сабля?
Детина сделал замах и нанёс удар своим оружием, но Алексей успел подставить под удар дубину. Коса ударила о железный шип, звякнула, и от неё отскочил кусок лезвия. Однако сама она всё-таки глубоко вошла в дерево дубины.
Разбойник дёрнул косу на себя, и Алексей едва удержал дубину – уж слишком глубоко вошла коса в дерево.
Тощий снова рванул к себе крестьянское оружие, и Алексей отпустил дубину – даже подтолкнул её. Не ожидавший такого действия детина покачнулся и сделал шаг назад. Алексей ожидал именно такого поведения. Он кинулся к разбойнику и в броске ударил его ногой в грудь так, что у того аж хрустнуло что-то. Детина упал на спину, и Алексей с размаху ударил его ребром ладони по кадыку. Разбойник захрипел, задёргался. Алексей увидел, что не воин тот уже, одна у него теперь работа – выжить.
Он обернулся. Поляна выглядела, как поле боя: повсюду тела обозников и разбойников. Из возничих один остался – он отбивался топором от нападавшего татя, выкрикивая между ударами:
– Рятуйте, люди добрые!
Боярин теснил двоих разбойников: один, здоровенный бугай, размахивал плотницким топором, а второй – невысокий крепыш – пытался ударить боярина коротким копьецом, сулицей. Вообще-то такое копьё – оружие метательное, но разбойник об этом не знал и пытался уколоть им боярина.
Алексей подобрал свою дубину, наступил ногой на лезвие косы. Вот теперь дубиной можно работать.
Он подбежал сбоку к разбойникам, нападавшим на боярина. Позиция его была неудобной – пришлось бить слева направо.
Дубиной он врезал крепышу по рёбрам и явственно услышал, как хрустнули кости. Крепыш заорал от боли и выронил сулицу. Не мешкая, Алексей ударил его по голове, и крепыш упал, обливаясь кровью. Ну уж с одним-то боярин должен справиться сам, и Алексей бросился на помощь к обознику.
Тому приходилось худо. У разбойника в руках был топор-клевец – боевой, на длинной рукояти. И разбойник, чувствуя своё превосходство, наступал.
Но в пылу схватки тать услышал топот Алексея и уже начал поворачиваться, когда на него обрушилась дубина. Алексей целил в голову, но удар пришёлся по плечу, раздробив его.
Разбойник заорал, бросил клевец и Алексей ударил его дубиной ещё раз. Одновременно обозник нанёс по спине татя удар топором, и разбойник упал.
– Спасибо за помощь, – прошепелявил обозник разбитыми губами. – Думал – конец мне подходит. Вовремя ты подсобил.
Над поляной нависла тишина.
Алексей обернулся: последний из нападавших валялся с раздробленной грудью, но и боярин зажимал рукой рану на боку, видно – зацепил-таки его бугай.
– Помогай, – приказал Алексей и побежал к боярину.
И вовремя. Тот стоял бледный, покачиваясь, и Алексей с обозником успели в последнюю секунду подхватить его и отнести на повозку.
– Эх, не послушал ты меня, боярин! – только и сказал Алексей. Но боярин уже не слышал его – он впал в беспамятство.
Алексей вытащил нож и вспорол им кафтан боярина.
Рана была неглубокая, лезвие разбойничьего топора скользнуло по рёбрам, рассекло кожу и мышцы, но сами рёбра были целы. Вот только кровило сильно.
– Мох толчёный, тряпицы чистые – быстро!
– Я мигом!
Мужик сбегал к другой подводе и принёс чистую тряпицу – вроде широкого бинта.
– Приподними его за плечи и держи, я перевяжу.
Алексей ловко перевязал раненого.
– Слава богу, жив боярин, – перекрестился обозник.
– Ты кто такой?
– Так холоп Захарий.
– Боярина как величать?
– Корней Ермолаевич Кошкин.
– Не тяни кота за хвост! Далеко ли до усадьбы боярина? Его ведь домой доставить надо.
– Ох ты, беда какая! Недалеко уже, дневной переход.
Вот хватил обозник – недалеко! Боярина целый день на телеге трясти надо – выдержит ли?
Алексей осмотрел боярина – вроде крови и порезов одежды больше не видно. По-человечески надо сопроводить его до дома. Обозник один остался – на пять подвод с лошадьми.
– Откуда идёте, что за груз?
– Издалека. В Булгар ходили, за товаром.
– Так ведь хозяин твой вроде не купец?
– Точно, боярин он – только из обнищавших. Всего-то и было что пять мужиков. Да вишь – один я ноне и остался. А осенью надо боярину на службу, вот и решил он в Булгар сходить.
– Ладно, все разговоры потом. Запрягай лошадей, сопровожу вас с обозом до дому.
– Вот спасибо, мил-человек! А то мне одному не управиться.
Обозник забегал, собрал с луга пасущихся лошадей.
– Там ещё лошадёнка – не твоя ли?
– Меня Алексеем зовут. Моя лошадёнка, веди её сюда.
Они запрягли лошадей в подводы, поводья каждой привязали к подводе впередистоящей лошади, и получился эдакий караван. Захарий уселся на первую подводу – он знал дорогу, Алексей – на последнюю замыкающим. Перед отъездом он собрал всё оружие и сложил к себе в телегу. Железо стоило дорого, и бросать его было грех.
Только они тронулись, как снова остановились. Захарий спрыгнул с подводы и подбежал к Алексею:
– Негоже нам уезжать, людей своих отпеть да похоронить бы надо.
– Правильно говоришь, только рыть могилы нам с тобой здесь до вечера. Как думаешь, выдюжит боярин?
– Эх, ядрит твою! Что за жизнь такая!
Захарий расстроился. Ведь убитые холопы – его товарищи, но и в словах Алексея была своя правда. Он понуро пошёл к подводе, запрыгнул на неё, взял в руки вожжи и тронул коня с места.
Обоз шёл до полудня, потом дали лошадям отдых. Хоть и поторапливаться надо, а животина есть хочет, и объяснить ей что-то просто невозможно. Сами пожевали сухарей из припасов боярина.
На остановке боярин пришёл в себя, повёл вокруг глазами, увидел Захария и удовлетворённо кивнул.
– Здесь я, Корней Ермолаевич! И обоз со мной, к вечеру дома должны быть, – успокоил боярина ездовой.
– Пить дай…
Обозник напоил боярина из баклажки.
– А где остальные? – напившись, спросил боярин.
Обозник отвёл глаза в сторону:
– Только я да Алексей остались. Кабы не он, все бы полегли.
Боярин кивнул и смежил веки – слаб он был после кровопотери. Ему бы сейчас покой да уход, а не тряскую подводу.
Уже в сумерках они подъехали к боярской усадьбе. За тыном располагалась изба хозяина, на заднем дворе – хозяйственные постройки, вроде конюшни, бани, амбаров. Но выглядело всё это достаточно скромно, без резных наличников на окнах. Добротно, но без шика.
Захарий и Алексей занесли хозяина в дом. Забегали, заохали женщины, принялись осторожно раздевать его.
Алексей помог завести обоз во двор и распрячь коней. Пожилой дядька принялся разгружать подводы.
Женщины усадили Захария и Алексея за стол.
– Кушайте-кушайте, устали, поди, с дороги-то.
Пища была вкусной; без изысков, но сытной. Лапша домашняя с курятиной, пироги рыбные, пиво. Заметив, что после еды оба гостя стали клевать носами, их отправили спать. Алексея вместе с Захарием уложили в людской на лавках, и оба сразу вырубились.
Утром Алексей едва расправил занемевшие члены. Лавка была жёсткой, хорошо – под головой подушка, набитая пером. Но при всём при том это была крыша над головой. А что в людской уложили, вместе с холопами, – так ведь на Руси сроду встречали по одёжке, а рубище на нём крестьянское.
Они позавтракали свежеиспечёнными калачами с сытом. Алексей поблагодарил кухарок и поинтересовался, как себя чувствует боярин.
– Почивает он. Ослаб после ранения, сердешный.
Алексей посчитал свою задачу выполненной, пора и честь знать. Гость хорош, когда уезжает быстро, особенно – если гость незваный. Боярин-то то его на поляне встретил и разговаривал не очень приветливо, подозревая в нём разбойника из шайки.
Алексей вышел во двор и нашёл в амбаре Захария.
– Мне бы лошадку свою взять, Захарий. И ещё одна просьба… – Алексей замялся. Захарий не хозяин, просить неудобно, но других слуг он вовсе не знал.
– Говори смелее, – подбодрил его холоп.
– Мне бы в дорогу хлебца и яиц варёных.
Конечно, лучше бы сала, оно сытнее, но совесть не позволила Алексею просить большего.
– Всё сделаю. Кабы не ты, мы бы все там полегли.
Захарий ушёл и вскоре вернулся с лукошком.
– Кухарки хлебца свежего в тряпице тебе положили, лука, яичек варёных, как ты просил. И ещё… – Захарий достал нечто завёрнутое в чистую тряпицу, развернул, и Алексей увидел добрый шмат солёного сала. Он немного смутился, поскольку не рассчитывал на такую щедрость.
