Юрий Катаев
Бесцельное парение над полем

© Юрий Катаев, 2021

ISBN 978-5-4490-9020-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1985 – 2008

Шаги

 
Вдруг, неожиданно, возникла тишина,
Пронзаемая редкими шагами,
Мучительно необходимые слова
Рассеялись под нашими  ногами.
 
 
Вечерний воздух, словно наших мыслей тень,
Застыл, и в нём все звуки гаснут, тонут,
И то, что было между нами в этот день
Рассыпалось, и кануло, как в омут.
 
 
И в чём причина, в неумелости моей?
Или в твоём сияньи недостаточном?
Иль в этой ночи отрезвляющей,
Напоминающей о вечном и загадочном.
 

21 декабря 1985

Месяц

 
Сверкает снежным, эфемерно-голубым
Всем существом направленная к небу
Крыша.
 
 
Над ней застыл,
Откинувшись назад надменно,
Месяц.
 
 
И я,
С авоськой, проходящий мимо,
Несущий лёгкий холод под одеждой.
 

22 декабря 1985

Кремля горящие рубины…

 
Кремля горящие рубины
Видны в старинное окно.
В уснувшем коридоре длинном
Сейчас уютно и темно.
 
 
Раздался тихий звон курантов,
И, чутко слыша перебор,
Как инструмент без музыкантов,
Им отозвался коридор.
 
 
И у окна, вполоборота,
Со взглядом в заоконность, вдаль —
Моя случайная забота,
Она ли это, не она ль?
 
 
Ладонь замедленно стирает
Туман с холодного стекла,
И, обновлённая, сияет
Москвы ночная кабала.
 

28 декабря 1985

Лицо привычное читая…

 
Лицо привычное читая,
В одной из милых черт
Заметил вдруг, не ожидая,
Уж недоступный свет,
 
 
И сердце камнем покатилось
С вершины ложной вниз,
И тело дрожью ощутилось,
И грусти след повис.
 

6 марта 1986

Пасмурный день летом

 
Серое небо, тёплая сушь,
Воздуха будто нет.
Словно водой разведённая тушь,
Дня приглушённый свет.
 
 
Замкнут окружностью камерный мир,
Коконом оплетен.
Звуки – как в комнате, слуху мил
Их угасанья звон.
 
 
Вновь возбуждает неяркий день
Лёгкую дрожь в груди —
Сердце, привычную сбросив лень,
Медной струной гудит.
 

10 марта 1986

Конец апреля

 
Повсюду ностальгическая серость
Теплом безветрия о прошлом говорит.
Оттаявшая, дышит влагой прелость —
Остатки позаброшенных орбит.
 
 
Когда-то было новым, но остыло,
Забылось в отмирающих мирах.
Обыденно, без видимых усилий
Исходит мир в воспоминаний прах.
 
 
Но по дворам, по снам-диагоналям,
Так радостно и трепетно идти,
Как будто ты не угождаешь далям,
А сам собой являешь все пути.
 

10 марта 1986

Ветер

 
Холодная плоскость неба
С холодной плоскостью луга
Сближается у горизонта,
Врезаясь в лесную чащу.
 
 
Из чащи, на щель похожей,
Волной изливаются травы,
Над выпуклой гладью которых
широкой рекою – ветер.
 
 
Чересполосица туч белёсых,
Лиловых и розовых даже
Ровно подстрижена ветром,
В разрывах видна порою
То синь, то бледная зелень.
 
 
От кашки душист, темно-зелен
Травяной ковёр  под ногами,
Прилечь на него, и ветер
Будет выше, и станет тихо.
 

5 июля 1986

Спокойствие

 
Спокойствие – неслышный дождь,
Ненужность – улицы пустые.
Легко и ясно сквозь озноб,
Шаги, шаги, шаги простые.
 
 
Асфальта лента, лужи, пруд —
Пустые, светлые провалы,
Клочки небесной седины,
Разбросанные как попало.
 
 
Меж ними мокрой чернотой,
Как островки средь океана —
Осколки плоскости земной:
Деревья, крыши, люди, камни.
 
 
Большой до неправдоподобья,
Как на каналах корабли,
С горы спускается автобус,
И мимо брызгами пылит.
 

19 июля 1986

Вздрагивают листья от ударов…

 
Вздрагивают листья от ударов
Серо-беспросветного дождя
Между рам, распахнутых наружу,
Реющих на петельных гвоздях.
 
 
Тянет свежим холодом из сада,
Комната, наполненная им,
Порождает неподвижность взгляда
И снимает мышечный зажим.
 
 
Вздрагивают листья от ударов
Серо-беспросветного дождя,
Мокрым, крашеным металлом замер
В тупике вагонный порожняк.
 

24 июня 1986

Две улицы, заржавленные шпаги…

 
Две улицы, заржавленные шпаги,
Скрестились в площадь, и давно осела пыль,
Лишь две афиши, брошенные стяги,
С тоской глядят на проходной пустырь.
 
 
Застывшую сто лет назад картину
Венчает  белый дом прямым углом,
Один этаж в земле наполовину,
Высоких окон стройность во втором.
 
 
И взгляд плывёт по низким перспективам
Над серостью построек и дворов,
Встречаясь вдалеке с неторопливым
И строгим взглядом древних мастеров.
 

31 июля 1986

Поле

 
Жёлтая площадка скошенного поля,
Далеко и низко – рощи купола.
Брошенный небрежно через поле пояс
Зеленью дороги замер до утра.
 
 
Всюду неподвижность и объемов чёткость,
Всё вокруг застыло зеркалом пруда,
Как мое сознанье памятью о чем-то,
Медленным теченьем мыслей в никуда.
 

24 июля 1986

Листва

 
То упруго нарастает, то стихает шум,
Словно долгое шипенье пенистой волны —
Воздух через сито листьев цедится с трудом,
Затихают в крепких путах ветра скакуны.
 
 
И протяжное шипенье купола листвы
Единит в потоке пенном радость и печаль.
Широко и отстранённо жизнь и смерть видны,
И ознобом пробегает через мысли даль.
 

12 августа 1986

Вокруг покой архитектуры…

 
Вокруг покой архитектуры,
Прохладный разум белых стен.
Под двухэтажной, плотной формой
Спит интерьер без перемен.
 
 
И там когда-то жили люди,
Средь колпаков ночных и ваз
Плели любовные прелюдии,
И, может, думали о нас…
 
 
Легли стволов белёсых строки
Пунктиром вдоль асфальта тьмы,
Под куполом листвы высоким
Прозрачны города шумы.
 

15 августа 1986

Луг

 
Вот, описав полукруг
Под небом лилово-серым,
Вспыхнул контрастом луг,
Зазеленел без меры.
 
 
Грозен, тяжёл горизонт
Над луговым сияньем.
Край косогора – фронт,
Тьме противостоянье.
 
 
Согнутые в дугу,
Жёлто-усталого тона,
Тёмные на лугу,
Копны стоят просторно.
 
 
Слева и справа – лес,
Чёрный на расстоянии.
Всё далеко окрест
Замерло изваянием.
 
 
Это я сижу на траве,
Словно глиняный будда,
И ощущаю свет,
Льющийся ниоткуда.
 

25 августа 1986

Малокаменный мост

 
В предвечернем полусвете
Полусном покой разлит.
От движенья снежной сети
Город, кажется, летит.
 
 
Виден Кремль – обычно, близко.
Мост, безлюдность, тишина.
И гудит легко и низко
Нереальности струна.
 

5 сентября 1986

Изумруд

 
Поздний вечер, бесконечный изумр
Стынет через чернь коряжистых деревьев,
Так высок, так невозможно крут,
Что и я, и жизнь моя – всё вчерне.
 
 
Пламенеют капли облаков,
Редкие в бездонности громадной,
И освобождаюсь я, как от оков,
От людских оценок лжеотрадных.
 
 
Колеи извилистая темь,
Лужи, отражающие небо,
Леденеют, и стою я с тем,
Что я есть, очищенный, нелепый.
 

19 сентября 1986

Вот и всё

Вот и всё.

Обрубки тополей,

Чёрные остатки листопада.

Чередой бессмысленных дней

Завершился круг безотрадный.

Сердце – треснутое стекло.

Неустроенность,

Неискренность,

Боль.

Так нигде ничто и не расцвело.

Сырость.

Грязь.

Голь.

5 октября 1986

Осень

 
В комнате тишина,
Вяжущий копится мрак.
Прямоугольник окна.
Всё не так.
 
 
Лёгкий шорох пошел, пошел,
Нарастая, превратился в шум —
Листья жёлтые, впавшие в шок,
Втянуты в капельный бум.
 
 
Мало их осталось уже,
Вот еще один окно прочертил.
Обесценился на осенней меже
Мир и застыл.
 
 
Лишь слегка приподнята грудь
Перед погружением в лед,
Перед тем как заснуть —
Дождь идёт.
 

13 октября 1986

Неулыбчивое солнце

 
Неулыбчивое солнце,
Мимо не спеши,
Сядь напротив, в разговоре
Взглядом закружи.
 
 
Пусть слова твои проходят
Через долгий взор,
Позволяя погружаться
В рук, лица узор.
 

17 октября 1986

Привокзальное

 
Как хорошо, без суеты,
В заброшенности добровольной
Из привокзальной пустоты
Глядеть на проходящий скорый.
 
 
«Москва-Владивосток» застыл
Змеёй отсутствующих окон,
И пять минут столичный пыл
Стекает на перрон высокий.
 
 
Обрывки тихих, сонных фраз,
На поезд замкнутые лица,
Бездумное томленье глаз
В оконных, временных границах.
 
 
Для них вокзал, я вместе с ним,
Непривлекательны, мгновенны —
Лишь душный поездной интим
Движений вялых, манекенных.
 
 
Гудок – прекрасный студотряд
Построен в ряд в дверях вагонных,
Флажки, флажки, нездешний взгляд,
И вновь пути пустынны, сонны.
 
 
И вновь накрапывает дождь,
И окна тускло осветились,
И мир вокзальный так похож
На то, что на душе скопилось.
 

24 октября 1986

Розовость

 
Словно роспись на фарфоре,
Розовеют облака.
Как на голубом просторе
Эта розовость легка!
 
 
И строений близких лица
Нежно-розовым полны,
И далёкие границы,
Чистотой озарены.
 
 
В никуда ведёт дорога,
Ноги нежатся в пыли,
И ни срока нет, ни прока
Ни вблизи и ни вдали.
 

31 октября 1986

Тишина

 
Запредельно поздний час давит тишиною,
И переполняет вас ясностью, покоем.
 
 
И, откинув на ковёр голову чужую,
Вы глядите на окно и луну большую.
 
 
И любой предмет глядит, став одушевлённым,
То надменно, то с тоской, то самовлюблённо.
 
 
И не одиноко вам, и не бесприветно,
Ведь, такой же вы предмет средь других предметов.
 
 
И душа через глаза входит и выходит,
А затем – через окно, и по свету бродит.
 
 
И свободно сутью всей можно обратиться
И в свечение луны, и в окна частицу.
 
 
И над подоконником, лунно освещённым,
В вас вселенная войдет сном раскрепощённым.
 

20 ноября 1986