Юрий Игрицкий
Россия и современный мир №1 / 2013

3. Выступление Медведева в Давосе: О рисках для российской экономики, гражданском обществе и глухоте Запада (http://www.newsru.com/finance/23jan2013/davos_medvedev_speach. html).

4. Исследование оттока капитала: Показатели реального оттока капитала из России завышены как минимум вдвое и многие стереотипы об оттоке неверны (http://rdif.ru/ fullNews/263/).

5. Кувшинова О. Почему капитал бежит из России и как это влияет на экономику // Ведомости. – 2012. – 15 октября.

6. Международный валютный БРИКС (http://www.gazeta.ru/financial/2012/11/10/ 4847885.shtml).

7. Объем длинных денег в экономике РФ составляет 8% ВВП, в среднем по миру – 120% ВВП (http://www1.minfin.ru/ru/press/speech/index.php?id4=17892).

8. Основные направления государственной долговой политики Российской Федерации на 2013–2015 гг. – М.: Минфин РФ, 2012.

9. Платежный баланс Российской Федерации (http://www.cbr.ru/statistics).

10. Потенциал роста. Исследование инвестиционной привлекательности России. Ernst & Young, 2012 (http://www.ey.com/Publication/vwLUAssets/RAS_2012_RUS/$FILE/RAS_2012_ RUS.pdf).

11. Российские резервы закончатся за 1,5 года в случае кризиса (http://lenta.ru/news/ 2012/10/08/reserve/).

12. Сценарные условия долгосрочного прогноза социально-экономического развития Российской Федерации до 2030 года (http://www.economy.gov.ru/minec/activity/sections/macro/ prognoz/doc20120428_0010).

13. Федеральный закон Российской Федерации от 25 декабря 2012 г. № 268-ФЗ «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части использования нефтегазовых доходов федерального бюджета» (см.: www.garant.ru).

14. Looking to 2060: A Global Vision of Long-term Growth. OECD Economic Policy Papers. November 2012. N 3.

Концепция устойчивого развития «зеленой экономики»: возможности реализации в России

Г.В. Сдасюк

Сдасюк Галина Васильевна – доктор географических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института географии РАН.

2012 год стал важной вехой в стремлении общества выйти из многосторонних, углубляющихся кризисов и перейти к устойчивому развитию. В июне этого года в Рио-де-Жанейро состоялась третья мировая конференция ООН по устойчивому развитию («Рио+20»). Она подвела итоги 20-летия со времени также состоявшейся в Рио конференции ООН 1992 г., когда была принята концепция устойчивого развития (КУР) – стратегия, необходимая для выживания цивилизации. Конференция «Рио+20» ответила на вопрос, почему не реализуются принятые рекомендации по переходу к устойчивому развитию и каковы средства выхода из углубляющихся кризисов.

В качестве новой парадигмы развития выдвинута концепция устойчивого развития «зеленой экономики» (КУРЗЭ). Доклад ЮНЕП (United Nations Environment Program) «Зеленая экономика на путях перехода к устойчивому развитию и искоренению бедности», подготовленный к «Рио+20», содержит основные положения КУРЗЭ [19]. Новая парадигма развития имеет актуальнейшее значение для нашей страны, где стоит задача «преодолеть технологическое отставание, вступить в инновационный цикл развития, создать новую экономику» [11].

Давос: Признание необходимости смены модели «устаревшего капитализма»

Глобальный финансово-экономический кризис 2008–2009 гг. казался преодоленным, но уже к весне 2011 г. стали проявляться его рецидивы. Со второй половины 2011 г. разразился долговой кризис в странах Европейского союза с эпицентром в Греции, который пока не удается преодолеть. Растет государственный долг США, превышающий объем ВВП страны (16,015 трлн. долл., сентябрь 2012 г.). Эксперты предупреждают о возможном приближении второй волны кризиса.

Одним из знаменательных событий, которым начался 2012 год, стал Всемирный экономический форум (ВЭФ) в Давосе, Швейцария (23–27 января 2012 г.), куда собрались порядка 2600 представителей глобальной финансово-экономической и политической «элиты», включая 40 глав государств. Он был посвящен анализу кризисной ситуации мира и стал признанием необходимости глубоких изменений современной модели экономического развития. Хозяин Давоса Клаус Шаб, открывая форум, сказал: «Решение проблем на основе устаревших и рухнувших моделей только зароет нас еще глубже в провал… Мы вступили в эру глубокого изменения, срочно требующую нового осмысления вместо продолжения бизнеса привычным путем (business-as-usual). Капитализм в его нынешней форме не имеет места в окружающем нас мире»¹.

Лейтмотивом форума звучало признание, что капитализм XX в. терпит сокрушительное поражение в веке XXI. Признания – «нынешняя модель глобального развития нерациональна», «наступило время реформ устаревшего капитализма» – сопровождались выводами о необходимости глобальной перестройки, усиления социальной направленности развития. Правда, эти признания не сопровождались конкретизацией задач и определением новых форм деятельности. Безответным осталось предположение бизнесмена Д. Рубинштейна, что, «возможно, нам стоит чему-то поучиться у Китая и тех государств, чей путь до этого считался идеологически неверным»². Представители российского крупного бизнеса, обогащающиеся и в годы кризиса, редко участвовали в дискуссиях.

Признание необходимости решения социально-экономических вопросов в Давосе практически не связывалось с проблемами обострения природно-экологического кризиса и с задачами перехода к устойчивому развитию. Однако этому посвятил свое выступление в Давосе Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун, призвавший сосредоточить усилия на переходе к устойчивому развитию: «…мы должны сделать все, чтобы спасти нашу планету, оживить нашу экономику, уменьшить социальную несправедливость, социальное неравенство – это требования из многих стран развитого и развивающегося мира… поэтому мы должны направлять капиталовложения в устойчивое развитие, поэтому ООН считает устойчивое развитие высшим приоритетом».

В мире распространяются «разочарование в преобладающей экономической парадигме, беспокойство, связанное со многими одновременно протекающими кризисами и недостатками рынка, которые проявились в первое десятилетие нового тысячелетия». Вывод «Рио+20»: необходимо «фундаментальное переосмысление существующих подходов к развитию» [18, p. 37]. В качестве новой модели развития выдвигается концепция «зеленой экономики»³.

Концепция «зеленой экономики»: Ответ на вызовы многосторонних кризисов

Итоги 20-летия со времени принятия мировым сообществом в 1992 г. концепции устойчивого развития оказались негативными. Хотя отдельные страны достигли значительных успехов в переходе к устойчивому развитию, тенденции развития, противоположные этой концепции, господствуют, кризисная ситуация обостряется. В докладе ЮНЕП констатируется: «Несколько одновременно протекающих кризисов возникли или ускорились в течение последнего десятилетия: кризисы изменения климата, биоразнообразия, топлива, продовольствия, воды, а также в последнее время – финансовой системы и экономики в целом» [19, с. 8]. Мир продолжает движение по неустойчивому пути развития. Это сопровождается деградацией всех природных систем жизнеобеспечения, усилением неравенства между странами и районами, усугублением многосторонних кризисов.

В качестве главной причины разрыва между знанием, многочисленными научными программами и практической деятельностью «Рио+20» определяет «недостаток политической воли». «Устойчивое развитие, несомненно, пострадало от недостатка политической воли. Трудно приводить доводы против принципа устойчивого развития, но стимулы к его реализации на практике ограничены, поскольку наши меры, политика и институты несоразмерно ориентированы на ближайшую перспективу» (курсив мой. – Г.С.) [18, с. 4].

Переход к устойчивому развитию – долговременный процесс, ориентированный на обеспечение благополучия ныне живущих и будущих поколений. Относительно ограниченный во времени горизонт политического видения проблем развития не совпадает с масштабами долговременных процессов устойчивого развития. Это объясняет, почему концепция устойчивого развития находится на периферии национальных и международных дебатов по вопросам экономической политики. «Большинство ответственных за принятие экономических решений продолжают считать, что устойчивое развитие не входит в число их основных обязанностей в области макроэкономического управления и других направлений экономической политики» [18, с. 5].

Чтобы ввести концепцию устойчивого развития в орбиту практической деятельности и изменить отношение к ней лиц, принимающих решения, «необходимо перенести парадигму устойчивого развития в плоскость экономических показателей. Это сильно затруднит попытки политиков и ответственных за определение политического курса игнорировать его» [7, с. 5].

Материалы «Рио+20» содержат главный вывод: чтобы добиться устойчивости, необходимо преобразовать глобальную экономику. Модель «зеленой экономики» предлагается мировому сообществу как выход из многостороннего глобального кризиса. Согласуясь с принципами и основными положениями концепции устойчивого развития, КУРЗЭ, отличается конкретизацией. Ее суть – обоснование необходимости структурной трансформации экономики как ведущего фактора перехода к устойчивому развитию, искоренению бедности, увеличению социальной справедливости.

Анализ причин усугубления глобальной ситуации приводит к выводу, что главным фактором кризисных процессов является нерациональное распределение капитала (capital misallocation). «Хотя причины этих кризисов различны, они имеют фундаментальное сходство: громадную нерациональность распределения капитала. В течение двух последних десятилетий большие средства вкладывались в недвижимость, добычу ископаемых видов топлива и структурированные финансовые активы с производимыми доходами, но сравнительно мало – в развитие возобновляемой энергетики, повышение энергоэффективности, общественный транспорт, устойчивое сельское хозяйство, охрану экосистем и биоразнообразия, земли и воды» [19, с. 8].

В России, более 20 лет идущей по пути либерального реформирования, нерациональность распределения капиталовложений усиливается. В стране большие средства вкладываются в недвижимость (включая зарубежную), расширяются финансовый сектор (получивший наибольшую государственную поддержку в период кризиса) и торговля. Добыча углеродного топлива и зависимость от минерально-сырьевого экспорта увеличиваются на фоне упадка обрабатывающих производств. Декларируемая в России политика модернизации и инноваций должна рассматриваться в контексте КУРЗЭ.

Основные направления перехода к «зеленой экономике»

Цель КУРЗЭ – переход от истощительного природопользования, базирующегося на углеродной, «коричневой» энергетике, к «зеленой» экономике рационального природопользования с упором на использование возобновляемых ресурсов.

Исходные позиции КУРЗЭ строятся на аксиоматических представлениях о том, что невозможно неограниченное потребление невозобновляемых природных ресурсов, что усиливающееся истощение ресурсов и антропогенное загрязнение окружающей среды угрожают приближением к порогу необратимых изменений.

Эти исходные позиции определяют следующие основные направления перехода к «зеленой экономике»:

– снижение ресурсоемкости производств;

– «озеленение» ключевых секторов экономики – рационализация природопользования;

– повышение энергоэффективности и увеличение использования возобновляемых источников энергии;

– распространение малоотходных и безотходных технологий;

– переработка отходов.

«Зеленая экономика» рассматривается как основа социально-экологического прогресса: она «повышает благосостояние людей, обеспечивает социальную справедливость и при этом существенно снижает риски для окружающей среды и экологическое обеднение» [19, с. 9].

В Докладе ЮНЕП опровергаются широко распространенные мифы о том, что 1) эффективность экономики и устойчивое природопользование взаимно противоположны и одно достигается за счет другого; 2) «зеленая экономика» отвечает интересам только развитых стран.

Целостность восприятия мегасистемы «общество–природа–экономика» и интегральные индексы ее измерения

Мировоззренческая сущность концепции устойчивого развития – восприятие целостности мегасистемы «общество–природа–экономика». Эта целостность определяет содержание оценки результатов развития как сочетания экономического, природного и человеческого капиталов. Для измерения реальных тенденций развития и его регулирования необходимо использовать интегрированные индикаторы. Традиционные показатели ВВП и другие экономические данные односторонне отражают процесс развития. В докладе ЮНЕП подчеркивается, что ВВП и другие привычные экономические показатели – это «искажающие линзы», не отражающие насколько экономическая деятельность истощает природный капитал.

Об этом свидетельствует сопоставление объективных данных. За последнюю четверть столетия объем мировой экономики вырос вчетверо, что повысило уровень жизни сотен миллионов людей. Однако экономический успех достигнут в основном за счет истощения природных экосистем в объемах, превышающих их возможности регенерации. Мировые экосистемы подверглись за этот период деградации на 60%. Некоторые экосистемы (например, морские биоресурсы) приблизились к порогу необратимых изменений [17].

Природные и социальные изменения, воздействующие на экономическое развитие, обычно рассматриваются как «внешние факторы» (external variables). При объективном отражении реальности они должны учитываться как составляющие целостного социо-эколого-экономического процесса развития.

Интегральные (агрегированные) индексы, сочетающие производственно-экономические, социально-демографические и природно-экологические показатели, разрабатываются уже длительное время. Хотя пока не существует общепринятой системы агрегированных индексов, учреждения ООН, Всемирный банк, МВФ, отдельные страны используют системы такого рода. Статистический отдел Секретариата ООН разрабатывает Систему экологической и экономической отчетности (System of Environmental and Economic Accounting – SEEA). Задача состоит в совершенствовании оценки в денежном эквиваленте изменений природного капитала, что должно отражаться в национальных счетах. Разрабатываются методы «зеленого учета» и «всестороннего учета богатства» (inclusive wealth accounting). Всемирный банк использует такие показатели при оценке истинных сбережений или скорректированных чистых национальных накоплений.

По официальным данным, до кризиса ежегодный рост ВВП в России достигал 6–7%. Но по данным Всемирного банка, при экологической коррекции (учете истощения природного капитала, загрязнения окружающей среды) изменения в этот период оцениваются как негативные – минус 10–13%⁴. Российская статистика не включают интегральные показатели, отражающие реальное состояние и тенденции развития страны и ее районов. В то же время важность их использования подтверждают отечественные исследования. Так, расчеты показали, что стоимость ущерба, причиняемого загрязнением окружающей среды здоровью населения, сопоставима с 4–6% ВВП. На Урале (в Свердловской и Челябинской областях), в Кемеровской области этот показатель поднимается до 8–10% ВВП [1], что свидетельствует о крайнем социально-экологическом неблагополучии, связанном с загрязняющими, «коричневыми» производствами.

В России уровень статистического учета и его достоверность понизились после принятого в 2004 г. решения подчинить Росстат Министерству экономического развития, когда за политику в области статистики перестал отвечать профессиональный статистический орган. Академик О. Богомолов и профессор В. Симчера пишут: «Очевидная истина заключается в том, что у нас нет надежной государственной статистики, а тем более основанного на ней серьезного социально-экономического анализа уровня жизни населения и социального расслоения общества. Это следует сказать и об экономической статистике в целом. Государственный корабль, находящийся в бурных водах внутреннего и глобального кризисов, лишен надежных навигационных приборов, без которых трудно выбрать правильный курс. Их срочно нужно приводить в порядок… Преобразовать и модернизировать Россию в условиях отсутствия достоверных статистических показателей или их подтасовывания не удастся. Ее обновление требует честной реалистичной оценки ситуации, правдивой и доступной народу информации о положении дел в экономической и социальной сфере» [2]. Слабость информационного обеспечения противоречит национальным интересам России. Для оздоровления народнохозяйственного организма страны необходим безошибочный диагноз, основанный на анализе адекватной информации.

В России главные составляющие национального капитала – социально-демографический, экономический, природный – находятся в чрезвычайной дисгармонии, что определяет неустойчивый характер развития и требует изменений.

Природный капитал страны уникален по богатству и разнообразию топливно-энергетическими, водными, лесными и другими природными ресурсами. Однако минерально-сырьевая база наиболее развитых районов в значительной мере истощена. География оскудения ресурсов России расширяется. Предстоит освоение ресурсов в отдаленных, труднодоступных районах Восточной Сибири, Дальнего Востока, Арктики, что требует колоссальных капиталовложений и где особенно велики экологические ограничители хозяйственной деятельности. Возобновляемые природные ресурсы – лесные, почвенные, водные, биологические – в наиболее развитых районах находятся в стадии деградации.

Экономический капитал России поныне не достигает уровня 1990-го года. «Фактически мы пережили масштабную деиндустриализацию. Потерю качества и тотальное упрощение структуры производства» [11]. В стране разрушены отрасли обрабатывающей промышленности, скрепляющие звенья народнохозяйственного комплекса. Ставится задача «выхода на докризисный уровень ВВП» к 2012 или к 2014 г., но при этом не упоминается, что этот уровень ниже дореформенного уровня 1990 г.

Уровень 2008 г. по отношению к 1990 составлял: по промышленной продукции – 88,2%, сельскохозяйственной продукции – 68,0, капиталовложениям – 62,7% [13]. По данным Ростехнадзора, российская техносфера находится в аварийном состоянии: уровень износа оборудования российских АЭС – 60–80% (в среднем на них происходит более 40 аварий в год), химических заводов – 60–100%, нефтеперерабатывающих предприятий – 80%, предприятий угольной и горнодобывающей промышленности – 80–95%. Недофинансирование народного хозяйства в течение последних 20 лет привело к старению основных фондов, что влечет аварии и катастрофы.

Российский человеческий капитал находится в опасном состоянии. Численность населения России неуклонно сокращается. С 2002 по 2010 г. она уменьшилась на 2,3 млн. и составила 142,9 млн. человек. По величине демографического потенциала Россия опустилась с седьмого на восьмое место в мире, и это движение по нисходящей продолжается. Усиливаются тенденции старения и генетической деградации при нарастании эмиграции высококвалифицированных кадров. Нашу страну называют «исчезающей великой державой». Экстремальна социальная поляризация населения, и она усиливается. В проекте государственной программы РФ «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности» (2011), на основе оценок МВД констатируется, что в стране растет социальная напряженность, расширяются маргинальные слои, увеличиваются алкологизация населения и криминализация общества. Это связано со снижением авторитета государственной власти, высоким уровнем коррупции, «декларативностью мер политических элит», их бесконтрольностью [10].

Десять ключевых секторов «зеленой экономики»

Результаты макромоделирования, проведенные по заказу ЮНЕП, приводят к выводу, что переход к «зеленой экономике» требует ежегодных вложений в объеме 2% ВВП. Это создает возможность решения жизненно важных проблем противостояния деградации природно-экологических систем, искоренения бедности и перехода к устойчивому развитию. При этом ожидается, что через пять–десять лет экономический рост ускорится по сравнению с обычным ходом развития. Потенциальные источники финансирования перехода к ЗЭ – отмена или сокращение государственных субсидий на добычу ископаемого топлива, химизацию сельского хозяйства, рыбную ловлю, нерациональное использование водных и других природных ресурсов. Приводимые расчеты заслуживают внимания при разработке программы модернизации России, при оценке потенциала «озеленения» в контексте мировых тенденций развития.

Энергетическая, водная и продовольственная проблемы составляют приоритеты глобального развития. С ними связано (прямо или косвенно) развитие десяти секторов, которые рассматриваются как ключевые для «озеленения» экономики в целом. Эти секторы имеют многосторонние связи с другими отраслями, они тесно взаимосвязаны с социально-экономическим и природно-экологическим состоянием территорий. «Стратегия, предусматривающая перевод на “зеленые” рельсы ряда ключевых секторов экономики, учитывает возможную синергию и стимулирует долгосрочный рост, позволяя решить проблему дефицита ресурсов» [7, с. 25].

Десять секторов, имеющих высокий зеленый потенциал, играют ключевую роль в многоотраслевом «озеленении» всей экономики: 1) энергоснабжение; 2) энергоэффективность; 3) сельское хозяйство; 4) строительство; 5) рыболовство (включая сокращение мирового флота); 6) лесное хозяйство; 7) туризм; 8) транспорт; 9) переработка отходов; 10) управление водными ресурсами (включая очистку). В России эти секторы имеют значительный «зеленый потенциал», подлежащий освоению.

Повышение энергоэффективности – магистральный путь перехода к ЗЭ

В России, крупнейшей энергетической державе мира, первостепенного внимания заслуживает рассмотрение перспектив развития энергетического хозяйства. При этом должны учитываться мировые энергетические тенденции, включая программу ООН «Устойчивая энергетика для всех», осуществляемую с 2012 г. В программе определены цели, которые должны быть достигнуты к 2030 г.:

– обеспечение всеобщего доступа к современным энергетическим услугам;

– снижение интенсивности мирового энергопотребления на 40%;

– увеличение доли возобновляемых источников энергии до 30%.

Россия, занимающая первое место в мире по запасам природного газа (23% достоверных мировых ресурсов), является и его крупнейшим мировым экспортером, поставляющим 25% газа на мировом рынке. Гораздо скромнее – восьмое место по нефтяным ресурсам (12% достоверных запасов). Разведанные запасы нефти – 21,7 млрд. т, из которых только половина технически доступна и экономически рентабельна. Имея ограниченные запасы нефти, Россия занимает лидирующие позиции по объему добычи сырой нефти, обеспечивая 12% мировой торговли нефтью и уступая по этому показателю только Саудовской Аравии (а в некоторые годы и обгоняя ее). В сумме на газ и нефть приходится 81,6% (2010) общего производства первичной энергии России. Вывоз углеводородного топлива превышает три четверти экспортных доходов страны.

Энергетическая «моноспециализация» российского хозяйства произошла в результате распада СССР и последовавшей деиндустриализации – беспрецедентного в мирное время экономического упадка 1990-х годов, особенно тяжело поразившего обрабатывающую промышленность и сельское хозяйство.

Энергетическая стратегия России на период до 2030 г., утвержденная правительством 13 ноября 2009 г., предусматривает дальнейшую интеграцию в мировую энергетическую систему. В ней подчеркиваются особенно значимые «позиции страны на мировом рынке углеводородов», но при этом практически не учитываются новые принципы «озеленения» энергетики и цели, которые ставятся Энергетической программой ООН. В российской программе определяется: «Стратегической целью внешней энергетической политики является максимально эффективное использование энергетического потенциала России для полноценной интеграции в мировой энергетический рынок, укрепления позиций на нем и получения наибольшей выгоды для национальной экономики».

Для обслуживания функций энерго-сырьевого придатка в России ведется крупномасштабное строительство трубопроводов. Прокладка ориентированных на экспорт трубопроводов представляет главный и почти единственный вид крупномасштабного промышленного строительства в России. Расширяющаяся система трубопроводов все сильнее привязывает российское хозяйство к зарубежным рынкам. Трубостроительство, поглощающее основной объем капиталовложений страны, тормозит модернизацию всех других секторов хозяйства.

Работа громадной трубопроводной сети требует бесперебойного обеспечения нефтью и газом. К этому обязывают заключенные международные соглашения. Однако это все более осложняется, поскольку сырьевая база России истощается и качественно ухудшается. В Энергетической стратегии в качестве одной из основных проблем развития признается «отставание ежегодных объемов прироста запасов топливно-энергетических ресурсов, осуществляемых за счет геологоразведочных работ, от объемов добычи топливно-энергетических ресурсов». Это сочетается с низким коэффициентом извлечения нефти в России – 28–30%, в большинстве нефтедобывающих стран он достигает 50–70%.

Ситуация с развитием производства газа в России более благополучна, но и она осложняется меняющимися внутренними и внешними факторами. Высокопродуктивные, залегающие на небольших глубинах запасы газа истощаются. Прогнозные ресурсы газа оцениваются в 164,2 трлн. м³, в том числе на континентальном шельфе России – 63,8 трлн. м³. Запасы газа главных западносибирских месторождений (Медвежье, Уренгойское, Ямбургское) выработаны на 65–75% – они перешли в стадию активно падающей добычи. Повышается доля сложных и трудно извлекаемых запасов.

В России перерабатывается всего 10–11% добываемого газа. В США эта доля составляет 78%, в Канаде и Иране добываемый газ перерабатывается практически полностью. По уровню потребления продукции нефтегазохимии мы отстаем от Китая, Индии, Южной Кореи и всех промышленно развитых стран.

Благодаря технологическому прогрессу США приступили к массовому производству сланцевого газа и заняли позицию мирового лидера, достигнув в 2009 г. объема добычи в 745,3 млрд. м³ газа против 582,9 млрд. м³, произведенных в России. Добыча из нетрадиционных источников (сланцевого газа, метана из угольных пластов) поднялась в США с 10% в 1990 до более 40% в 2009 г. и должна составить 60% к 2020 г. Конкуренция на мировом рынке возрастает. Действие этих факторов ведет к снижению российских доходов от углеводородного экспорта. Усугубляются угрозы, связанные с чрезвычайной зависимостью России от экспорта углеводородов.

Попытки увеличить внутреннее потребление газа трудно реализуемы без структурных изменений экономики страны. По мнению главного аналитика Московского энергетического форума «ТЭК России в XXI веке» А. Епишова, «запланированное повышение внутренних цен на газ может не сработать, – производство вне зоны ТЭК находится в глубочайшем кризисе. Инвесторы в Россию не спешат. За относительной макроэкономической стабильностью скрывается целый клубок проблем, главная из которых – отсутствие реальных структурных изменений и связанных с ними внутренних факторов экономического роста, неспособность правительства выстроить новую экономическую модель» [4]. Повышение внутренних цен на энергоносители тормозит и без того медленный рост экономики.

Демонтаж единой системы электроэнергетики страны: Усугубление проблем регионального развития

Результатом демонтажа ЕЭС России стала ликвидация вертикальной интеграции генерирующей и сетевой деятельности. РАО ЕЭС была раздроблена на 23 независимые компании, две компании – ОАО «РусГидро» и ОАО «Концерн Росэнергоатом» – остались в государственном владении. Почти половина электростанций и 22 сбытовые компании перешли в частную собственность.

Между тем электроэнергетика как наиболее универсальная форма энергетической инфраструктуры оказывает прямое воздействие на социально-экономическое развитие на всех уровнях – от макрорегионального до локального. Ее состояние в России вызывает большое беспокойство. Этой проблеме было посвящено заседание президиума Госсовета РФ 11 марта 2011 г. с повесткой дня «О повышении устойчивости функционирования электроэнергетического комплекса». Тогдашний Президент РФ Д.А. Медведев подчеркнул, что вопрос о состоянии электроэнергетики в России «превратился в наиважнейший. Это вопрос номер один …у нас с этим все очень и очень сложно… Реальной угрозой нашего экономического роста стало увеличение цен на электроэнергию» [3].

Скачкообразный рост тарифов на электроэнергию тормозит экономическое развитие. Если эта тенденция сохранится, по словам Д.А. Медведева, «к 2014 году цена на электроэнергию в России будет выше, чем в США, Финляндии и ряде других стран». Углубление межрегиональных диспропорций развития в большой мере связано с резкими различиями тарифов на электроэнергию (в 2–3 раза и более) между субъектами РФ. По оценкам, 60% роста тарифов происходит на региональном уровне – в распределительных сетях и сбытовых компаниях, в результате деятельности многочисленных участников процесса передачи электроэнергии [3].

В «Энергетической стратегии» признается «несоответствие производственного потенциала топливно-энергетического комплекса мировому научно-техническому уровню, включая экологические стандарты». ТЭК – крупнейший поставщик загрязнения окружающей среды. Его гнетущее воздействие испытывают все компоненты экосистем.

Техногенные и социально-экологические риски в регионах нарастают – многие из них определяются состоянием электроэнергетики. Известный эксперт по проблемам энергетики В.В. Кудрявый, главный оппонент политики реформирования электроэнергетики «по Чубайсу», констатирует, что дезинтеграция отрасли в результате реформы привела к повышенной аварийности: «последние 10 лет российской электроэнергетики – сплошная череда аварий, подобных которым в советской электроэнергетике не было» [5].

Комиссия экспертов, исследовавших причины беспрецедентной катастрофы 17 августа 2009 г. на крупнейшей в стране Саяно-Шушенской ГЭС, подчеркивает опасное состояние, в котором находится энергетическое хозяйство страны в целом. «Большинство причин аварии носит системный многофакторный характер, обусловленный коренными недостатками существующей системы организации и функционирования отечественной энергетики». Цель максимизации прибыли заслоняет приоритет безопасности и надежности природно-техногенных систем⁵.