Юрий Гаврюченков
Сокровища Массандры
Глава пятая,
в которой Майя идет танцевать, а Макс пьет в свое удовольствие и выслушивает невероятную историю
Дискотеки (не путать с танцклассами и вечерами «кому за тридцать») в нашей стране меняли целевую направленность раз в десятилетие. В шестидесятых годах на дискотеку ходили потанцевать, в семидесятых – подраться, в восьмидесятых – поплясать, в девяностых – поторчать, а с наступлением миллениума – попить пива. Майя ходила на дискотеки воровать. У нее были свои представления об этих заведениях. По ее мнению, дискотеку посещала особая порода лохов, стремящихся до конца вечера обязательно расстаться со всеми наличными. Майя шла навстречу их щедрости, досрочно освобождая карманы, зачастую вместе с бумажником и всеми вложенными в него документами. Отгулявшие экстерном клиенты с чувством выполненного долга возвращались домой или продолжали веселиться за счет друзей-приятелей, до которых не дотянулись ловкие пальчики Майи. Подруги тоже могли служить источником финансирования. С девушками Майя работать не любила: как правило, барышни не напивались и держали ушки на макушке. Добраться до их кошельков было несказанно труднее. Однако тут Макс вызвался ей помочь.
– Вдвоем удобнее, – заявил он и тут же добавил: – Если что, я тебя отмажу.
– Попробуй, мой храбрый рыцарь, – иронично улыбнулась Майя.
К сверкающему елочными гирляндами ангару, где размещался ночной клуб «Просперо», добрались вместе, но зашли поодиночке и с небольшим интервалом, сначала Майя, затем, галантно пропустивший даму на подвиги, Макс.
В «Просперо» Макс был впервые и поначалу не очень обрадовался. Могучие секьюрити на входе проверили его металлодетектором, а к Майе даже заглянули в сумочку. Подобные меры предосторожности оказывались совершенно не лишними: молодежь и особенно гости из южных провинций запросто могли пронести пистолет или нож, а потом под горячую руку устроить на танцполе резню. Впрочем, сообразил Макс, полной безопасности детектор не гарантировал – нунчаки не звенят, зато в умелых руках равны охотничьему ножу. Да, кроме нунчак, есть еще немало специфических приблуд, которые может изготовить дома и в совершенстве освоить фанатик боевых искусств. Явару, например, или кистень в виде бильярдного шара на гибкой ручке из китового уса. Металлодетектор их не обнаружит, а череп эта приспособа развалит запросто. Или японский кухонный нож с пластмассовой рукояткой и клинком из особо прочной керамики. Не говоря уж о ремне с массивной пряжкой, которую никакая охрана носить не запретит. Все это у Макса промелькнуло в голове, пока он двигался от кассы к посту охраны. И хотя у мирного мошенника оружия не было, пройдя контроль, он почувствовал некоторое облегчение.
Внутри клуб имени сказочного оружейника выглядел прилично, как и положено ночному клубу эпохи миллениума. Дизайнер, оформлявший ангар, был авангардистом, но имел хороший вкус, поэтому нарочито косые дверные проемы и футуристические росписи на стенах радовали намеком на поворот башни и полный отрыв от действительности к разгару веселья.
От длинного коридора направо вели туалетные двери, а слева размещался зал с танцполом, стойкой бара и многочисленными столиками. Майя уже устроилась за одним из них, и Макс с оттенком ревности заметил, что рядом пристраивается кавалер. Сам он решительно направился к бару, там как раз освободилось место.
– Не занято? – на всякий случай спросил он.
«Просперо» показался Максу таким заведением, в котором запросто могли начистить гриву, если мордой не вышел. Дискотека в ангаре мало напоминала ночной клуб «Епископ», куда заглядывали исколотые крестами и богородицами опрятные туберкулезники в белых рубашках, где царила атмосфера осмотрительности и предупредительной вежливости, а за грубое поведение можно было получить под ребра нож, но не в самом клубе, а на его задворках. В «Епископ» Макс изредка ходил отдохнуть, и он сразу почуял, что расслабляться в «Просперо» не следует.
Мужчина, сидевший к нему вполоборота, помотал головой и даже рукой махнул, мол, устраивайся поудобнее. Макс вскарабкался на высокий табурет и заказал 0,33 «Золотой почки». Начинать следовало с небольшой порции, за которую было не совестно заплатить самому. Денег в кармане имелось сравнительно мало, и Макс рассчитывал найти на вечер серьезного спонсора.
Мужчина повернулся к нему. Макс увидел огромные голубые глаза за толстыми стеклами очков в изящной позолоченной оправе.
– А здесь ничего так, – прокричал он, наклоняясь к Максу, чтобы тот мог расслышать.
– Нормально, – ответил Макс и сделал большой глоток в подтверждение того, что в «Просперо» и впрямь изумительно.
– В первый раз здесь? – Редкие светлые волосы мужчины были зачесаны назад и прилизаны, но на гея он не был похож.
– В первый раз, а ты? – поинтересовался в свою очередь Макс для сохранения паритета.
Мужчина был его ровесником, может быть, даже помладше лет на пять, в тусклом мелькающем свете точный возраст сложно было определить, и Макс сразу перешел на «ты».
– И я тоже в первый. – Блондин протянул руку. – Андрей Лядов, журналист.
– Иван Никитин, старший менеджер, – придав голосу основательности, представился Макс.
При необходимости он мог бы рассказать, какую фирму представляет: питерский филиал отдела сбыта Ярославской фабрики мягкой игрушки. Эта отрасль никак не могла соприкасаться с медийной, и проверить достоверность его слов у нового знакомого не было никакой возможности. Тем более в баре. Никитиным Макс поименовался на всякий случай, вдруг Майя окликнет. Ей почему-то нравилось так его звать. Наверное, в память о посрамлении лжеконтролеров при их первой встрече в автобусе.
– С недавних пор я каждую ночь хожу по клубам, чтобы не спать, – доверительно сообщил Лядов.
– А это зачем? – поинтересовался Макс вполне искренне.
– Пока я не сплю, я защищен.
– Когда же ты спишь?
– Днем урываю от работы часа три-четыре, а то и в редакции за столом кемарю, там народу много и можно спать. – Разговор налаживался, благо музыка сделалась тише и мелодичнее. – А ночью по клубам – здесь шумно и можно взбодриться на танцполе. С девушкой познакомиться…
«Лясы поточить с кем-нибудь, – продолжил Макс про себя. – Кажется, на ловца и зверь бежит».
Он уже понял, что судьба свела его с клубным болтуном. Болтуны чаще встречаются в барах при ресторанах и кафе, но на дискотеках тоже не исключение. Болтун клубный щедрее болтуна барного и делится на два типа: тот, который болтает, и тот, который при этом наливает жертве-слушателю. Обстановка громкой музыки, плясок и всеобщего веселья делает клубного болтуна покладистым и щедрым. В кабацком баре гораздо скучнее. Там даже находятся такие пережитки прошлого, которые за выпивку способны загрузить спонсора невероятной историей. Эдакие реликты культуры перехожих народных сказителей, готовых за угощение развлекать баснями весь вечер.
Решительно нет! Болтуны клубные куда больше импонировали Максу.
В целях окончательного установления истины он опустошил свой бокал и демонстративно двинул им по стойке между собою и Лядовым. Тот повелся. Немедленно допил кружку и выразил готовность угостить собеседника. У Макса отлегло от сердца – спонсор включился в игру. Оставалось только слушать и пить.
Макс прислушивался вполуха. Болтун распинался о превратностях работы в Издательском доме «Сумеречный взгляд». Газету с таким названием Макс встречал на лотках, но мало ею интересовался, пролистывая от случая к случаю, потому что в ней не было объявлений. Временами он поглядывал на Майю. С табуретки ее было хорошо видно. Майя развела на ужин тридцатилетнего жирного херувима в очках и что-то ему втирала. Мозг херувима таял, и даже отсюда было заметно, как похотливо блестят его очки.
– …С Пашей бродили по запущенным кварталам улицы Шкапина, – продолжал распинаться дорвавшийся до свежих ушей журналюга. – Внутри полуразрушенной семиэтажки мы обнаружили загадочную квартиру. В самой большой комнате словно что-то взорвалось: на стенах, полу и потолке остались круги копоти. Будто взрыв произошел в самом центре помещения, в воздухе, опалив паркет и обои. Нам стало интересно, что же тут случилось. Во дворе на скамеечке покуривал молодой человек. Парень, одетый в кожаные штаны и куртку на голое тело, выглядел изрядно помятым жизнью. Лишенное мимики лицо его давно не носило следов бритья, а потухший взгляд темных глаз напоминал печальный взор умирающего старика. «И вы ЭТО видели?» – спросил он. Тогда мы тоже сели на скамеечку, закурили и стали глядеть перед собой тусклым взором умирающего старика.
– А что было потом? – спросил Макс.
– Потом? Мы вернулись в редакцию. Но для нас все изменилось. Как всегда, немного, но необратимо меняется внутреннее состояние от столкновения со Значительным, – Лядов выделил это слово. – С аномальным феноменом или вполне объяснимым с позиций материализма, но несоизмеримо крупным для простого человека событием.
– Вот как! И много же у тебя в жизни было таких перемен?
– Много. К несчастью. У меня оказалась чересчур наполненная жизнь.
– Угу. Круто! – Макс отставил пустую кружку – голова начинала тупеть. – Давай еще по одной?
– Давай! – охотно согласился Лядов и помахал бармену. – Повторите, пожалуйста.
Тот не замедлил исполнить просьбу.
– А вот еще был случай… – к вящему изумлению Макса, собеседник не устал городить с три короба, а понес дальше. Язык у него летал, как помело.
«Дискотека превратилась в дикотерку, – подумал притомившийся Макс. – Нелегкая это работа – Майю из беды выручать!»
Майя, однако, в спасении не нуждалась. Она тащила херувима на танцпол и была довольна и весела.
– Зимой привозят в отдел милиции пьяную бомжиху, – сгорая от зависти к конкуренту, попавшему на медленную танцевальную композицию, прервал собеседника Макс. – Привезли, составляют протокол. Кто такая, спрашивают. Она: Снегурочка я. Менты: какая ты Снегурочка – бухая и обоссалась. А бомжиха говорит: это я…
Таю! Таю! Таю
На губах! —
ударила из колонок проникновенная Валерия.
Макс очень точно подгадал под припев.
– Молодец, жжешь! – расхохотался Лядов.
Валерия сменилась «Блестящими». «Блестящих» сменил «Раммштайн». Потом грохнуло что-то совершенно забойное и понеслось, одно за другим, сливаясь без перерыва в дикий плясовой ритм.
– …Вуду. Настоящий унган, без всяких там! Мы с фотографом, когда приехали вместе со следственно-оперативной группой, то просто обалдели, – продолжал жужжать еле различимый под грохотом колонок неуемный болтун. – А пляски у вудуистов вот как сейчас прыгают, в это время в них духи вселяются.
– Ну, ты, дружище, заплел мне все мозги в косу, – честно признался Макс. – Тебе самому-то эта жуть не снится?
– Почему, ты думаешь, я тут сижу? – вопросом на вопрос ответил Лядов.
– То есть ты из-за своей газетной работы ночью спать не можешь? Вредная работа. – Максу показалось, что на стеклах очков он различил полыхающий отблеск сумасшедшинки.
– Профессия журналиста входит в группу риска! – похвастался Лядов.
Заглянув еще раз в голубые навыкате глаза, Макс понял, что его собеседник безумен.
– Пойду полью каменный цветок. – Он ощутил острую необходимость стряхнуть с ушей навешанную за вечер лапшу.
– Чего? – осекся в недоумении Лядов.
– В туалет надо, пиво просится наружу. Ты посторожи пока мое место, чтобы не заняли, ага?
– Я тоже схожу. – Кряхтя, Лядов сполз с табурета.
Вечер, незаметно переваливший за полночь, был в самом разгаре. Мигали разноцветные огни, «Думпс! Думпс! Думпс!» – била по ушам музыка, на танцполе было не протолкнуться. Макс попытался разглядеть Майю, но, конечно же, не заметил. Они с Лядовым добрались до двери, с трудом вписались в искривленный проем.
В коридоре сделалось тише и свежее. Ноздри слегка щипало от перцового газа. Вдалеке охрана лениво колотила тщедушного волосатика, вынося на кулаках прочь из заведения, а тот кривлялся и пробовал дать сдачи. Возле сортира тусовались азербайджанцы всех оттенков кожи.
В туалете было на удивление чисто. Писсуары оказались не авангардной, а вполне классической формы, так что даже пьяные гости не имели оправдания промахнуться.
Сделав дело, Макс почувствовал, как на поясе завибрировал мобильник.
– Вот и до меня кто-то добрался, – сказал он Лядову, доставая из чехла телефон.
«Встречаемся на выходе:-)», – пришла эсэмэска от Майи. Очевидно, фраза была заранее вбита в память, оставалось только нажать комбинацию клавиш.
– Извини, – сказал Макс Лядову. – Мне пора.
Клубный болтун хотел возразить, но вместо этого непроизвольно зевнул и зажмурился. Тут же из кабинки высунулась огромная волосатая рука и втащила его внутрь. Дверца захлопнулась. Из кабинки донесся писк Лядова и гортанный голос, произносящий страстные слова на клекочущем кавказском наречии.
Макс поспешил вон.
В вестибюле он подругу не встретил, забрал в гардеробе куртку и выскочил на улицу. Майя что-то обсуждала с херувимом, показывая пальцем то направо, то налево. Кавалер пытался уследить за ее жестами и предложить свое осмысленное толкование, но не успевал. Спускаясь с крыльца, Макс радушно всплеснул руками, привлекая к себе внимание, чтобы не напугать херувима неожиданным появлением.
– А, вот где ты! – воскликнул он, с восторгом глядя на Майю. – Весь вечер тебя искал. Ну что, домой?
– Домой, милый, – проворковала Майя, беря Макса под руку, и помахала бывшему кавалеру пальчиками. – Пока, Вася!
Если бы у херувима были крылья, они бы поникли, а нимб угас. Он все понял, жалобно вздохнул и безропотно поплелся в сторону метро.
– Надеюсь, у него в кармане были жетоны, а не монеты, – негромко пробормотала Майя. – Впрочем, ему до дому всего час идти.
Они двинулись в обратном направлении по боковой улочке возле клуба, на которой стояли киоски со всякой всячиной, чтобы как можно быстрее удалиться от незадачливого поклонника.
– Мы действительно домой или поход не закончен? – поинтересовался Макс.
– Закончен, – сказала Майя. – И лучше мне в этом клубе пока не появляться.
– Ну и не будем, у меня сразу к нему душа не лежала. Стремное какое-то заведение, все время гляди в оба и не зевай, а кому такое понравится?
Макс, которому выпитого за вечер пива показалось мало, потянул Майю к ларьку.
– Три «Старого тельника» и пакет, – сказал он зачарованно глядящей на него продавщице.
Девушка медленно кивнула и полезла за бутылками. Макс вручил ей сотенную купюру. Продавщица долго таращилась на нее, затем сообразила, посчитала на калькуляторе и отвернулась к кассе, стоящей в глубине ларька.
Пока она возилась, Макс убрал бутылки в новоприобретенную сумку.
– Вот, – выложила продавщица сдачу и с недоумением посмотрела на пустой прилавок. – А я вам пиво давала?
– Нет, – сказал Макс.
– Ага, сейчас. – Девушка нырнула за бутылками.
Макс убрал деньги.
– Кстати, – напомнил он, когда продавщица выставила три «Тельника». – Вы мне еще сдачу должны.
– Сейчас. – Пока она крутилась у кассы, Макс поспешно сунул Майе пиво. Возиться с запихиванием в пакет он не решился.
– Вот, пожалуйста.
Макс взял протянутую сдачу и потребовал:
– А пиво?
– Пиво? Извините, – пробормотала девушка, окинув взглядом пустой прилавок. Взгляд у нее тоже был пустой. Бутылки, впрочем, появились без задержки. – Еще что?
– Еще вы мне хотели сдачу дать, – нашелся Макс.
– Точно.
Когда девушка отвернулась к кассе, Майя громко шепнула:
– Хорош, завязывай! В мешке уже места нет!
– В карманы положим! – огрызнулся Макс, деловито рассовывая бутылки. Они и в самом деле не помещались в сумку. – Грех от халявы отказываться, когда она прет.
Он управился вовремя. Продавщица сыпанула в тарелочку сдачу и ошалело спросила:
– А я вам пиво разве не давала?
– Да нет еще, не давали, вот, жду!
– Минуточку.
– Шизня! – вздохнула Майя.
Этим она, вероятно, спугнула халяву. Выставив бутылки, девушка припомнила:
– А сдачу я вам уже давала?
– Да, спасибо, – сообразил Макс, что лучше не дразнить гусей, если у жертвы в голове завертелись какие-то колесики.
Забрав бутылки, которые уже пришлось нести в руках, прохиндеи отчалили от хлебной точки. Учитывая тот факт, что пиво в двадцать первом веке превратилось для большинства россиян во второй хлеб, а для производителей пенного напитка – в булку с маслом и черной икрой, ларек по своему воздействию оказался чем-то вроде благотворительной столовой для неимущих.
– Впервые такое вижу! – изумилась Майя, когда они остановились в некотором отдалении от пивного Эльдорадо и стали распихивать бутылки: восемь штук влезло в пакет, пару Макс засунул в карманы куртки, а две тут же откупорил.
– Она удолбаная была, – хмыкнул он, протягивая Майе пенящуюся бутылку. – Обкурилась анашой, наверное. Я сразу заметил, что барышня как-то совсем уж запредельно тормозит. Может быть, теперь тебе пойти что-нибудь купить у нее?
– Нет, – отрезала Майя, привыкшая доверять интуиции. – Довольно, и вообще пора уносить ноги, пока на охрану не нарвались.
– Тогда домой! – Макс представил себе гоп-патруль из ближайшего двора, нанятый владельцем ларька сторожить ночью свою лавчонку, и быстро поймал машину.
Они приехали на «Электросилу» в начале второго. На кухне Майя выложила на стол кучку очищенных от кошельков купюр и пару мобильных телефонов. Всего набралось семнадцать тысяч триста рублей. Пляски на танцполе приносили хорошую прибыль. На эти деньги можно было вдвоем доехать до Черного моря, вернуться и при некоторой экономии отдыхать там целую неделю.
– Завтра покупаем билеты! – заявил Макс. – И еще, мне нужны все твои паспорта.
Глава шестая,
в которой Майя покупает билеты, а Макс сводит воедино темное искусство аппликации, фотографии и каллиграфии
Майя упорхнула рано утром, обещав завезти паспорта и фотографии. Макс выдал ей ключи без всякой опаски. При необходимости поменять замки было несложно, да и в холостяцкой квартире не имелось ничего ценного. К своим тридцати пяти годам сколь-нибудь существенного движимого имущества Макс не нажил.
В начале девяностых, когда деньги текли рекой и сами прилипали к рукам, он купил жилье на Московском проспекте, перестав скитаться по съемным хатам. Тогда же в квартире завелась неброская мебель, холодильник и видеодвойка. 12 октября 1994 года счастливая пора кончилась. Валютный обвал «черного вторника» ударил по мелким и средним держателям долларов, разорив многих и опустив почти всех, а именно это травоядное племя составляло кормовую базу Макса Верещагина. Так завершилась эпоха шального заработка и мотовства, когда деньги на повседневные расходы отмерялись из пачки сантиметрами, а пачка все не кончалась и не кончалась.
Не имея привычки к накопительству, Макс оказался на мели, но постепенно восстановил благосостояние вслед за источниками обогащения. Он привык жить в свое удовольствие и никогда не откладывал на черный день, будучи уверен, что всегда сумеет поднять денег на пропитание. «Лох не мамонт, – любил повторять Макс, – не вымрет». Сам он не хотел походить на жвачное животное, обрастающее толстым слоем сала, зная, что настанет день, когда какой-нибудь ловкач сумеет его обезжирить. Макс не держался за вещи и безо всякой опаски доверил ключи своей ушлой подруге. В худшем случае он потеряет телевизор. В лучшем – завоюет доверие коллеги. Впрочем, то и другое он считал маловероятными крайностями. Более вероятным представлялся один из компромиссных вариантов, которые во множестве лежали между ними. Полное доверие, конечно, невозможно среди мошенников, а вот частичное уже похвально. Майя ушла, оставив всю вчерашнюю добычу. Ее поступок вселял в сердце Макса надежду съездить с симпатичной девушкой на юг, и если не найти клад, то замечательно там отдохнуть.
Будучи уже в зрелом возрасте, он оставался убежденным холостяком. Не с руки преступнику обзаводиться семьей. Какие дети, когда могут в любой момент замести и дать срок? Кроме того, баба в доме – это обуза, которую жулик терпеть не мог. Он привык вести разгульную жизнь и дорожил свободой, но теперь был готов пересмотреть свои взгляды. Майя была самой необычной из когда-либо встреченных женщин. В тридцать пять лет Макс втюрился по уши, хотя еще не осознал всей глубины своего падения.
Несмотря на бурно проведенный вечер в «Просперо», Макс был готов к подвигам, главным из которых стала необходимость хорошо выглядеть. Перспектива обзаведения кучей паспортов вынуждала посетить фотоателье.
Макс Верещагин имел фотогеничную внешность и неизменно удавался на снимках. Однако для фотокарточки в паспорт мало было получиться хорошо, надо было получиться добропорядочно, чтобы любой придирчивый мент и другой государственный служащий, пограничник или работник таможни, посмотрел на фото и немедленно уяснил, какой перед ним безобидный обыватель. Для поездки в ближнее зарубежье, сохранившее большую часть повадок советской республики, Макс предпочитал выглядеть не крутым, но законопослушным.
Покрутившись перед зеркалом в ванной, он при помощи бритвенного станка и смачиваемой под краном расчески привел себя в божеский вид. Внешность не смогла испортить даже прогулка по жаркой пыльной улице до магазина, при котором размещался в отдельном загончике фотограф. В ателье Макс еще раз полюбовался на свое отражение и остался доволен. Мастер навел на него трубу дорогого цифровика и полыхнул блицем.
– Будем корректировать? – Ушлый маэстро тут же перекачал снимок на компьютер и открыл в «Фотошопе». – Это еще пятьдесят рублей будет стоить.
– И так полный порядок, – отказался Макс, глянув на изображение.
Получив фотографии, он еще раз оценил их – и мельком, и пристально. Результат понравился: со снимков таращилась самая обыкновенная морда жвачного животного, лицо простое и располагающее. Физиономия честного человека.
«Все идет по плану, – подумал Макс, перемещаясь из фотоателье в продуктовый отдел магазина. – Если дело началось гладко, значит, оно выгорит».
Макс купил проверенных холостяцким бытом замороженных овощей и котлет, а также пакет вишневого сока и бутылку коктебельского «Бастардо». Заразившись легендой о кладе старинных вин, на поиски которых ему предстояло отправиться, Макс решил подробнее ознакомиться с предметом изысканий и как следует его распробовать. Вдруг знание принесет удачу. Такое в его богатой практике бывало не раз, когда пустяшная информация оказывалась необходимой и неожиданно помогала вывернуться из патовой ситуации, а то и вовсе целиком обратить в свою пользу.
Вот как, например, с шахматистом.
***
Немудреный шахматный этюд (белые начинают и выигрывают в четыре хода) Макс освоил как-то вечером 1995 года в баре на Васильевском острове. Не сказать, чтобы это была такая уж хитрая наука – свести игру к пату вместо задуманного противником мата, а поди ж ты – сколько поколений жуликов обувало доверчивых ротозеев предложением решить простую шахматную задачку! Макс запомнил расстановку фигур просто так, без далеко идущих планов, он всегда был рад научиться чему-нибудь новому. Кто же мог знать, что затасканная четырехходовка спасет ему жизнь?
С жертвами своих манипуляций Максу доводилось встречаться редко. Но в том же 95-м году потерпевшими оказались бандиты с Гостиного Двора, которым Макс зарядил простую воду в упаковках ампул с безупречными заводскими надписями «Морфина гидрохлорид». Фальшивое стекло любителей «белого» совершенно не торкнуло. Они пометались пару дней вблизи точки, где случайный драгдилер впарил им фуфло, и успокоились. Злой случай столкнул их буквально нос к носу в дверях центрального отделения Астрабанка. Бандиты входили, а Макс, соответственно, выходил. Они узнали друг друга мгновенно.
«Будут бить, – сообразил Макс по перекошенным от бешенства мордам терпил. – Возможно, прямо на Невском!»
Он с равнодушным видом проскользнул мимо, приценившись к степени отмороженности потерпевших и поняв, что убивать на глазах банковской охраны его не станут. Бандитов было двое. Они отступили к своему джипу и стали шептаться, меча молнии в спину удаляющемуся обманщику. Макс прикинул, что сейчас они договорятся и начнут действовать. Возможно, запихают его в машину и увезут наматывать кишки на локоть, по ходу дела дав подписать генеральную доверенность на квартиру. Времена в стране стояли лихие, похищению в людном месте прохожие граждане не удивятся и тем более не станут звонить в милицию. Сложив все эти, простые как дважды два, факты, Макс получил не менее простой результат – ему кранты. Стараясь не ускорять шаг и никоим образом не выказывать паники, чтобы у бандитов не сработал рефлекс преследования, он спокойно перешел Невский и направился в Катькин сад. От испуга голова перестала работать, и Макс всецело доверился интуиции.
Возле скамеечек у памятника Екатерине Великой толпились заядлые шахматисты. Они всегда собирались тут, избрав по каким-то только им ведомым резонам место для своих интеллектуальных баталий. Макс остановился напротив оживленной кучки болельщиков и принялся робко на них посматривать.
– Молодой человек интересуется шахматами? – вежливо прокаркал старческий голос.
Макс обернулся и увидел тощего пожилого мужчину в бежевом плаще. Щеки у старика были впалые, а глаза – голубые и колючие.
– Интересуюсь, – согласился Макс. – Я тут с друзьями поспорил, что шахматную задачку решу. Думал, просто так, а оказалось, на деньги. Завтра платить или решение показывать, вот я и пришел посмотреть… поучиться.
– Учиться никогда не поздно, – сказал дед.
– Даже не знаю, что делать, – пожаловался Макс, – задача трудная. Я готов триста долларов поставить, что вы ее не решите.
– Триста долларов? Отвечаю. – Старик направился к пустой скамейке с одиноко стоящей на ней шахматной доской.
Макс сел напротив деда. Даже если бы у него совсем не было денег, это ничего не меняло. Макс не видел, но интуитивно чувствовал, как к нему приближаются бандиты.
– Вот такая позиция. – Макс расставил фигуры. – Белые начинают и ставят мат в четыре хода.
– О! – с пониманием сказал катала, с детства видевший эту позицию миллион раз. Не показывая вида, он в этот момент напряженно думал. Но не над решением шахматной задачи, а комбинировал невероятной сложности схемы, просчитывая, зачем на точку пришел молодой жулик и не упорол ли он сам на старости лет косяк, затянув в игру возможную ментовскую прокладку. В этом «О!» было чудовищное хитросплетение мысли, помноженное на многолетний опыт отсидки в местах не столь отдаленных.
Мутный «пионер» со своей банальной четырехходовкой представлял для особо опасного рецидивиста на пенсии каверзную задачу.
– Ваша задача довольно просто решается, – вдруг с облегчением сказал старик. – Однако я не знаю, есть ли у вас деньги, которые вы готовы поставить.
Краем глаза Макс тоже узрел бандитов, появившихся в воротах сквера. Терпилы огляделись и ринулись в его направлении, обмениваясь на ходу короткими репликами.
– Есть. Вот. – Макс достал три купюры с портретом Бенджамина Франклина, расправил и положил под доску.
– Куда заныкался, сука? – рыкнул на ходу бандит.
– Притырился, гад! – тут же рявкнул второй, налетая на Макса.
Макс закрыл голову руками, но его все же уронили на скамью. С треском разлетелись фигурки. «Свалят – запинают!» – мелькнула мысль, но Макса больше никто не ударил. Он убрал руки и увидел, что бандитов умело и крепко лупцуют четверо потасканных худощавых мужчин самого пролетарского вида. Макс выпрямился и сел. Поднял взгляд на старика. Тот сдержанно и, как показалось Максу, одобрительно кивнул.
Уяснив, чего на самом деле хотел странный молодой авантюрист, пенсионер успокоился и даже обрадовался, подсчитывая барыши. Сложная комбинация человеческих отношений решилась простым разменом фигур. Такой расклад старому жулику был понятен и, кроме того, приятно задевал сентиментальные струнки души: чуял «пионер», что не выстоит против двух бицепсов, и за помощью к людям пришел. Драка же обычное дело, для этого всегда отбойщики на подхвате. А пионер… «Пусть идет, – решил особо опасный рецидивист. – Если он где-то накосорезил, меня это не касается, а вот бакланы сейчас ответят деньгами за поломанную игру. Видели же, с кем лох играть сел!»
Макс встал и поспешно вышел из Катькиного сада. Ему никто не мешал. Триста долларов, оставшиеся под доской, были весьма умеренной платой за урок судьбы. Из этого происшествия Макс сделал выводы и больше никогда не связывался с бандитами и наркотиками.
И никогда ни с кем не садился играть в азартные игры, пусть даже в безобидные шахматы.
***
Вдохновленный удачным посещением фотоателье, Макс, заявившись домой, сразу принялся кулинарничать. Щедро налил в глубокую сковороду подсолнечного масла и высыпал овощи из пакета; на другую, помельче, котлет побольше. Полюбовался, как они шипят и скворчат, достал штопор, откупорил «Бастардо». Поднес наполненный бокал к окну. Улыбнулся. Солнце наполняло вино рубиновым светом. Казалось, свет можно было откусывать. Он выглядел твердым и вкусным, как съедобный драгоценный камень.
«Совсем недурно! – Макс пригубил, подержал вино на языке. – Гораздо лучше, чем думалось. Хотя домашнее вино в армии было куда нажористее и слаще. Должно быть, сорт винограда другой».
Он перелил «Бастардо» в полулитровый графин и убрал в холодильник. Бутылку с остатками поместил на столе, на самом видном месте, а в бокал налил сока. Перед сложной и кропотливой работой он не хотел пьянеть. Вишневый сок был по виду очень похож на вино, но, отпив, Макс понял, что на сей раз его надули.
«Прибыльное, должно быть, предприятие. – Макс не уставал восхищаться чужой ловкостью. – Вода, краситель, подсластитель и линия по расфасовке в пакеты. Самое дорогое, конечно, линия, не считая взяток, на это нужен хороший начальный капитал. Надо же, как правильно в свое время люди подсуетились!»
Макс ничего не имел против более успешных коллег и сразу забыл о них. Мысленно он находился уже там, в горах, среди пропеченных солнцем камней, желтой сухой травы и низкого колючего леса. Крым Крым представлялся Максу только по Кизилташу, каким видел его в армии. Наворачивая горячее овощное рагу, обильно политое кетчупом, Макс предвкушал встречу со сказочной страной, куда в душе много лет стремился и куда подтолкнул отправиться счастливый случай. Погруженный в свои мечты, Макс даже не заметил, как негромко клацнул замок и на кухне за его спиной возникла Майя.
– Угадай, кто пришел? – Она неслышно приблизилась и закрыла глаза ладонями.
От неожиданности Макс поперхнулся и чуть не нагадил в штаны.
– Ты больше так не делай, – сказал он, прокашлявшись. – У меня чуть сердце не разорвалось.
– Ай какие мы нежные! А я думала, что у рыцарей дух покрепче будет.
