Юрий Ель
Нерукотворный
Глава 5. День Божественной Милости.
Восемь лет назад. Последний день зимы.
Освещаемый не угасающим ни на миг солнцем величественный дворец возвышался над всей Обителью Веры. Изваянный из белого мрамора, он создавал впечатление небесного царства, соседствующего с простыми смертными. Казалось, белоснежное строение парило в облаках. Такое впечатление создавалось из-за его расположения – среди длинной цепочки возвышенностей он был выточен прямо из горы и находился на несколько уровней выше живущих у подножия людей. С землёй его связывала длинная и широкая лестница, уходящая ввысь. Порой скрываемый густым непроглядным туманом, дворец словно прятался за облаками, исчезая из виду, а потом вновь являл свой великолепный образ, и взор оторвать от него было невозможно.
Устланные не тающими снегами горы вокруг Сияющего Дворца хранили тишину и покой, нарушаемый лишь проносящимися и неуловимыми ветрами. Вальмовые крыши могли запросто им противостоять.
Сильные морозы не смели являться во владения Солнца, ведь высоко над мирно текущей жизнью царило жгучее светило, безвозмездно дарующее живым тепло и свет. Минцзэ, хранящая в своих жилах невероятную энергию, обладала единственной на весь мир солнечной аурой. Будучи нерукотворным созданием, она относилась к числу бессмертных, каких на землях Ферасса было немного.
Народ прозвал её Дева Солнце. Минцзэ это прозвище любила. И когда минуло тысячелетие с начала еще правления в бескрайней Обители Веры, она и вовсе привыкла к нему, словно к данному от рождения имени.
– Госпожа, во дворец явились супруги из Обители Вечности.
Дева Солнце стояла на балконе, возвышаясь над своими владениями. Окидывая взглядом уходящие далеко за горизонт земли Обители Веры, она невольно вспоминала времена, когда они ещё были пусты и безжизненны. Теперь же, куда ни упадет глаз, всюду рассыпаны жилые дома, кварталы, торговые улицы, тянущиеся, казалось, бесконечно; по дорогам то и дело на лошадях передвигались странники или же простые торговцы, что тащили за собой повозки с товаром, а если взглянуть на реки, схожие издалека с гигантскими извивающимися змеями, то можно увидеть множество лодок и судов: рыбацких или же транспортных. И то была лишь столица – Рэниум, тогда как за её пределами ещё дальше простирались деревни и провинции. Настолько широко правила Минцзэ, и во владениях её было множество земель.
Над жилыми домами возвышались величественные храмы. Они выделялись тем, что тоже были отделаны белым мрамором, и потому виднелись с большого расстояния. Собой они представляли небольшие строения с плоской крышей, украшенной множеством цветов. Чуть более, чем за тысячу лет, Ферасс – мир, сотворённый Баиюлом – преобразился невообразимым образом. И заслуга эта бессмертных созданий, правящих слаженно и достойно.
– Спасибо, Ева. Я сейчас же приду. – Минцзэ не отрывала взгляда от Рэниума, поглощённая его величием.
Глаза её мерцали янтарём, а от бархатной светлой кожи исходило мягкое свечение. Владычица Обители Веры буквально источала сияние, схожее с сиянием солнца. Словно снизошедшая на земли смертных яркая звезда.
Солнечная аура окутывала хозяйку с ног до головы, и невооружённым глазом было видно, что жизненных сил у Девы Солнце хватит ещё на миллионы лет.
Ева, будучи её служанкой, кивнула и поспешила встречать гостей. Минцзэ тоже поторопилась. Она шагала гордо, но при этом очень изящно, высоко подняв голову, и каждый придворный, каких в Сияющем Дворце было не счесть, кланялись ей, останавливаясь и бросая свои дела.
Одетая в свободный, пошитый из белоснежного бархата, кафтан, украшенный золотой вышивкой в виде извивающихся узоров, Минцзэ шагала размашисто, а за ней всюду следовала длинная накидка с пушистым воротом из песца – она скользила по начищенному мраморному полу, словно белоснежный призрак. Длинные рукава, свисающие едва ли ни до колен, от каждого движения рук подлетали и падали вновь, словно белоснежные крылья, а стройные ноги, облаченные в кожаные сапоги, лёгкой поступью шли вперёд. Звук стука их каблуков отталкивался от стен, и каждый обитатель дворца, заслышав его, знал, что это ступает Дева Солнце.
Поправив чёрные пышные волосы, лежащие на плечах, Минцзэ вошла в светлый тронный зал, и образ её тут же приковал взгляды множества людей, что находились там – работящие слуги и придворные служащие.
Завидев гостей, а ими оказались Азариас и Климин, она сразу же поспешила к ним.
Высокий и статный, хозяин вечности всегда оставался сдержанным и скромным. Он обнимал супругу за талию, тихо говоря с ней о чём-то. А Мудрость в свою очередь внимательно слушала мужа, кивала и лишь изредка отрывала от него взгляд, полный глубокого уважения.
На Азариаса и в самом деле хотелось смотреть: облачённый в серебристый атласный кафтан, он выглядел бесподобно. Вышивка в виде созвездий, где каждая звезда представляла собой аккуратный маленький драгоценный камень, говорила об изысканном вкусе и богатстве. Его изящный образ приковывал даже мужские взгляды, вызывая зависть. Не даром во всём Ферассе Господина Вечность считали самым красивым мужчиной из всех существующих. И даже Всеотец, обладающий прекрасным ликом, уступал ему в этом.
Народ говорил об Азариасе так: его красота превзошла божественность. И то была истина.
Климин ничуть не уступала супругу в великолепии. Она – стройная и высокая – совсем не терялась рядом с ним. Наоборот, являла собой олицетворение полновесности и гордости. Её образ, педантично продуманный до мельчайших деталей, навсегда врезался в память тех, чьё внимание Климин хоть раз удостоила.
Будучи супругой Господина Вечность, она лишь добавляла ещё один повод завидовать ему. Они дополняли друг друга, излучая величие и страсть. Многие считали их союз благословлённым самой Вселенной, побуждая смертных следовать примеру их брака.
Позади них стояли два охранника. Их мечи в чёрных ножнах с рисунком в виде серебряной звезды с четырьмя лучами сразу выдавали принадлежность к Обители Вечности, так же, как и тёмные одеяния.
Только Минцзэ подошла к супругам, они тут же поприветствовали её.
– Дева Солнце, рад видеть тебя. – Господин Вечность поклонился.
Стоящая рядом Госпожа Мудрость озарила Минцзэ ослепительной улыбкой, поспешив обнять владычицу этих земель.
– Да не угаснет твой свет вовек, да будет светило вечным, – сказала Климин, не спеша прерывать долгие объятия. – Сияющий Дворец поистине великолепен! А Рэниум полон чудес и тепла.
– Поездки сюда радуют нашу душу каждый раз, как в первый, – согласился Азариас.
Дева Солнце поклонилась в знак благодарности:
– Ваши слова согревают меня сильнее, чем летний день. Как вы добрались? Дорога оказалась благосклонной?
Взяв под руку Госпожу Мудрость, Минцзэ повела прибывших нерукотворных в гостевой зал. Азариас велел охране оставить их, позволив пока что заняться своими делами. Те послушно откланялись, больше не следуя за супругами.
Попутно Дева Солнце наказала слуге подать чаю.
– Да, путь был лёгким, хоть и стремительным. Мы торопились успеть к началу торжества. Подаренные Баиюлом тени-кони доставили нас сюда с необычайной скоростью.
– И в самом деле чудесные создания! Я и сама седлаю своего скакуна, когда выбираюсь на охоту. Нет быстрее в Ферассе существа.
Тени-кони были созданы Всеотцом. Он изваял их из теней самых быстрых и выносливых лошадей, каких не сыскать в двух Обителях. За основу была взята чёрная густая масса – тень. Ей Баиюл придал форму, а потом наделил её жизнью, дав свою кровь и частицу бессмертия. Тьма, являющаяся сущностью чудесных коней, позволяла им передвигаться через тени с небывалой скоростью. Во всём мире их было всего семь: пять подарены каждому бессмертному, а два принадлежали самому Всеотцу и Бьерну.
– А до чего величественны здешние храмы! Из раза в раз не могу оторвать от них взгляд.
Мудрость не отпускала руки Минцзэ и продолжала вести с ней праздные беседы, не жалея комплиментов и похвалы, и не было в них и капли лести – лишь искренность и правда. Азариас в свою очередь молча шёл рядом с гордо поднятой головой, глядя на то, как расступаются пред ними слуги, низко кланяясь. В его взоре, обращённом на них, читалось непоколебимое спокойствие. Никому и никогда не удавалось понять, что на самом деле таили в себе его серебристо-серые глаза, заглядывающие, казалось, в самую глубь души.
Одна лишь Климин всегда знала, о чём тот думает. Вероятно, именно поэтому они и являлись супругами, навсегда связанные особыми нерушимыми узами.
Как только Дева Солнце и владыки Обители Вечности оказались в гостевом зале, они расселись на мягком диване, обшитом бархатом, и принялись разглядывать убранство дворца, не скрывая восхищения. Всюду, куда ни глянь, стояли изящные вазы с разнообразными цветами. Каждый цветок выглядел свежо, а на лепестках блестели капельки воды – очевидно, слуги следили за тем, чтобы растения во дворце не увядали, и меняли их на новые, стоило тем отслужить свой срок.
Конечно, Господин Вечность и Госпожа Мудрость бывали в этих светлых стенах не один раз, но стоило вернуться в Сияющий Дворец снова спустя долгое время, как разум вновь дивился окружению.
Азариас закинул ногу на ногу, держа спину ровно и сохраняя благопристойный вид. Климин сидела рядом, чуть откинувшись. Из-под большого разреза на юбке её кафтана показались длинные ноги. Азариас тут же с нежностью опустил на стройное колено Мудрости ладонь, чуть сжав её. Тонкие изящные пальцы впились в мягкую белоснежную кожу, и было в этом жесте нечто большее, чем просто прикосновение.
Минцзэ устроилась напротив в кресле, выдохнув и прикрыв глаза на пару мгновений.
Она призналась:
– Из года в год этот день высасывает из меня все силы.
– Подготовка к великим праздникам всегда выматывает, дорогая, – согласилась Климин. – Быть может, в следующем году отпразднуем в нашем дворце?
– Это было бы замечательно, – ответил Азариас, улыбнувшись.
– А ты, милый Господин Вечность, по обыкновению своему немногословен, – заметила Минцзэ, усмехнувшись.
Тот взглянул на неё и кивнул:
– Я люблю слушать и наблюдать.
– Неужели беседы с нами не доставляют большего удовольствия?
– Ни в коем случае, Минцзэ! И не вздумай обижаться. Ты же знаешь, у нас впереди целая вечность. Успеем наговориться.
Она это прекрасно знала, но каждый раз не отказывала себе в желании поддразнить старого друга.
В зал постучали. Минцзэ позволила войти. Ева принесла поднос с чашками и свежезаваренным ароматным чаем, покоящимся в пузатом фарфоровом чайничке. Служанка разлила горячий напиток и подала сначала гостям, а потом своей госпоже.
– Где Целандайн? – поинтересовалась Дева Солнце, поднеся к губам чашку.
– Совсем скоро будет здесь, – ответила Ева. – Господа желают что-нибудь ещё?
Она учтиво обратилась к гостям. Те вежливо отказались, позволив служанке уйти. И как только двери гостевого зала закрылись, нерукотворные вновь остались втроем.
– Всеотец ещё не прибыл? – спросил Азариас.
– Как и всегда, он явится в разгар торжества. Опаздывать – его дурная привычка, – Минцзэ усмехнулась, размышляя о том, как их великий создатель порой мог быть таким нерасторопным.
– Это верно, – согласился Азариас, смиренно улыбаясь. – Таков его нрав и натура.
– Малуум тоже вот-вот прибудет. На его визит я, честно говоря, и не рассчитывала. И всё же рада, что он решился побыть с нами.
Климин и Азариас изменились в лице. Минцзэ уже знала, о чём те думали, и потому поспешила прервать их поток дурных мыслей, напомнив:
– Он ведь один из нас.
– Непризванный. Неправильный. – Азариас будто плевался. С его тонких изящных уст эти слова стекали, словно змеиный яд.
– Азариас, прошу… – Минцзэ нахмурилась, тяжело вздохнув. Она выставила перед ним руку, призывая закончить этот разговор. – Не начинай.
– Мне не понятно, по какой причине ты заступаешься за него.
Климин не спешила вступать в диалог и только молча слушала.
Азариас продолжил:
– Он единой крови с умбрами. Его они не трогают. Малуум – не нашего рода создание. Ты и сама знаешь, на что он способен. Сама видела, что он вытворил. Это идёт в расход с моральными устоями на территории двух Обителей.
Дева Солнце не на шутку разозлилась. Её и без того яркая аура стала и вовсе ослепительной, мерцая и дрожа, будто в такт её быстро бьющемуся сердцу.
Она строго отрезала, чуть повысив голос:
– Не тебе вершить над ним суды! Будь мудрее и выше. Отринь дерзость и усмири свой нрав, иначе падёшь так низко, что потом не подняться.
Минцзэ старалась сохранить самообладание, но это давалось ей с трудом. Из раза в раз она была вынуждена выслушивать скверную молву о её дорогом друге. Казалось, это не прекратится никогда.
– Баиюл его признал. Он его благословил, как каждого из нас когда-то. И раз на то была его воля, то мы оспаривать её права не имеем.
Климин взглянула на супруга:
– Прислушайся к Минцзэ, мой господин, прошу. Её слова, хоть и не нравятся тебе, но всё же несут истину и смысл.
Не будь рядом мудрой супруги, Господин Вечность и вовсе не прекратил бы спор. К ней одной он прислушивался всегда и безоговорочно. А с Минцзэ они любили спорить до предела, доводя друг друга до белого каления. Он не терпел, когда его мнение и взгляды ставили под сомнения. Азариас привык к тому, что его окружение заглядывает ему в рот и не смеет перечить. А Минцзэ в свою очередь была упрямой и защищала то, что дорого её сердцу, любой ценой. Климин знала, что в её жизни Малуум – ненавистный многими – играл далеко не последнюю роль, и потому его оскорбления Дева Солнце принимала на свой счёт. Поэтому слова Азариаса не просто выводили из себя, но и ранили её.
– Сегодня праздник. Важный день. Разлад в отношениях нерукотворных лишь рассмешит смертных, что прибудут взглянуть на нас. – Госпожа Мудрость смотрела то на мужа, то на Минцзэ.
Азариас всем своим видом показывал обиду и негодование, но, поборов присущую ему тягу к спорам и конфликтам, всё же выдохнул. Сложив руки на груди, он всё равно оставался при своём мнении, не желая более выслушивать обратное.
Минцзэ взглянула на него: густые чёрные волосы с серебристо-белыми концами едва касались широких ровных плеч и спадали вниз аккуратными волнами, а убранные со лба локоны были аккуратно собраны на затылке гребнем в виде полумесяца. Дорогой, сделанный на заказ аксессуар, который она подарила ему много лет назад.
Заметив украшение, что Азариас не забросил в ящик, а с гордостью носил, её сердце оттаяло. Вечно между ними случались подобные перепалки, но ещё никогда они не забывали, кем являлись друг другу. Это были не просто отношения внутри Элементального Альянса, а крепкая, проверенная временем дружба.
– Даже бессмертные порой забываются и поддаются капризам, словно дети, – сказала она, продолжая смотреть на Господина Вечность. – Климин права, как и всегда: сегодня священное торжество, и не пристало нам с тобой грызться, словно собаки. Не каждый день выпадает возможность вот так сидеть друг напротив друга и болтать. И очернять дружеские беседы обидами – просто преступление.
Азариас посмотрел на Минцзэ, и его губы, поджатые до этого момента от злости, вдруг вытянулись в улыбке. Он кивнул, не проронив ни слова. Этого было достаточно. Признать свою неправоту он никогда бы не решился, слишком переживая за собственную гордость, но пойти навстречу и уладить конфликт всё же постарался, и это дорогого стоило.
В дверь вновь постучали. Ева вошла и оповестила о том, что покои гостей готовы. И супруги решили удалиться, чтобы отдохнуть после долгого пути. Это была ещё и отличная возможность закрыть тему и уйти от тяжёлого разговора, отвлечься.
Минцзэ проводила их в покои, оставив одних, а сама решила снова окинуть взглядом дворец: для неё было очень важно подготовиться идеально. Выйдя из гостевого зала, она быстрым шагом направилась по просторным коридорам, минуя пробегающих мимо слуг.
Сегодня праздновать приглашали всех людей при дворе и знатные семьи, живущие как в самом Рэниуме, так и в близлежащих к нему провинциях. День рождения Всеотца был всеобщим торжеством, одним из самых важных ежегодных событий. Начинаясь в Сияющем Дворце, сквозь распахнутые двери и окна праздник выпархивал наружу, на улицы города, и доходил до соседней Обители – там тоже сегодня праздновали, но многие всё же приезжали в Обитель Веры, потому что в это время года стояли холода, тогда как в Рэниуме солнце не давало замёрзнуть никому даже зимой.
За подготовку города всегда отвечал народ, и Минцзэ никогда не вмешивалась в этот процесс. Она лишь с упованием смотрела на то, как смертные старательно украшали дома бумажными фонариками в виде солнц и золотистыми гирляндами, готовили тут и там угощения. Многие хозяева постоялых дворов надеялись, что Всеотец заглянет к ним и отведает вкуснейший ужин. Они верили, что его появление на пороге их заведения принесёт богатство и удачу на целый год вперёд, и каждый ждал Баиюла – своего самого дорогого и желанного гостя.
В Сияющем Дворце тоже было много украшений и, несмотря на зиму, стоял весенний аромат – заслуга многочисленных цветов, что выращивали в оранжерее прямо на крыше дворца.
В конце коридора показалась знакомая фигура. То была Целандайн, бегущая навстречу Минцзэ. Она выглядела весьма взволнованно, из-за чего сразу стало ясно, что что-то произошло. Её взъерошенные длинные волосы выбились из причёски. Нерукотворная неслась по коридору, придерживая подол нарядного кафтана тёмно-синего, почти чёрного цвета. Слуги, что проходили мимо, с беспокойством оборачивались, глядя ей вслед, а некоторые даже попытались выяснить, что так напугало бессмертную.
Послышались вопросы: госпожа, вам плохо?
Но та игнорировала их, казалось, видя спасение в одной лишь Деве Солнце.
– Его нет! Минцзэ, он исчез! – затараторила Целандайн, подбежав к ней.
– Кого? – удивлённо спросила та.
Госпожа Небо смотрела на неё широко распахнутыми глазами, полными волнения. Её красивое лицо отражало неподдельный ужас. Взяв Минцзэ за руки, Целандайн ответила, едва сдерживая слёзы:
– Моего скакуна! Мне сообщили, что в конюшне лишь Аврелий. Конюхи не знают, кто увёл Агриппу!
Аврелий являлся тень-конём Минцзэ, а Агриппа принадлежал Целандайн. Госпожа Небо очень любила его, и потому теперь была вне себя от переживаний.
– Наверняка кто-то проник в конюшню и украл его. Одним Высшим Силам известно, что с ним сотворят!
В словах Целандайн был смысл. Тени-кони принадлежали лишь бессмертным, и было их всего семь, а это значило, что желающих владеть хотя бы одним таким скакуном было огромное множество. За его продажу некто мог выручить столько денег, что хватило бы даже его правнукам. Однако вставал резонный вопрос: кто осмелится своровать такого драгоценного коня из конюшни Сияющего Дворца? И куда смотрели конюхи?
– А что, если его увели на земли Иной Империи?
Целандайн роняла слёзы, произнося эти тревожные слова вслух.
– Ведь тогда нам его никогда не сыскать!
Минцзэ с нежностью прикоснулась к бледным щекам Госпожи Небо, утирая её горькие слёзы горячими руками. Лицо солнечной нерукотворной оставалось спокойным и непоколебимым. Она привычно сохраняла бесстрастность, стараясь заразить этим и саму Целандайн, но та, будучи излишне эмоциональной особой, слушала лишь своё трепещущее сердце, а не Минцзэ.
– Мы обязательно найдём Агриппу. Я тебе обещаю. Я сейчас же отправлю на его поиски солдат. Мы выясним, кто стоит за эти преступлением, и накажем его.
– Но наши солдаты не вправе ступать за границу территорий! Они попросту не смогут попасть в Иную Империю без тебя!
– В любом случае необходим официальный визит. Даже я не могу просто так вторгнуться на территорию императора. Ты прекрасно знаешь о наших договорённостях, и нарушить их всё равно что развязать войну. И сорваться сейчас из Сияющего Дворца, прямо перед началом торжества, нам попросту непозволительно. – Минцзэ заглянула в мокрые глаза Госпожи Небо. – Целандайн, моя небесная владыка, услышь, прошу. Ты должна это понимать.
И она понимала: Минцзэ абсолютно права. И теперь даже не было сомнений, что коня, вероятнее всего, увели именно сегодня по той причине, что никто из бессмертных не бросится на поиски сразу. У них будет достаточно времени, чтобы уйти и даже замести следы.
Всё, что оставалось Целандайн, это ждать утра. Утерев слёзы, она выдохнула. Спокойствие давалось ей с большим трудом.
– Хорошо, Минцзэ, – кивнула она, всхлипнув. – Как скажешь.
– Нужно привести в порядок твои волосы. – Дева Солнце взяла её за руку и потянула за собой.
И пока они шли в сторону покоев, Минцзэ задумалась. Она вспоминала, как весь этот абсурд только начинался, и поначалу никто не придавал ему особого значения. Иная Империя – её также называли Даерской по имени первого императора – зародилась внезапно и развивалась стремительно, наращивая своё влияние всё больше. Само её существование по-прежнему вызывало вопросы.
Около пятисот лет назад один смертный решил покинуть родной дом и уйти далеко за пределы двух Обителей, обосновавшись на пустых неизведанных землях. Всё, что у него было – необъяснимое наваждение и непоколебимая вера, но вера не во Всеотца, как это было принято в Ферассе, а в иную силу. Тогда его попросту посчитали сумасбродом и забыли. Но всё оказалось намного сложнее, чем кто-либо мог себе представить.
Спустя недолгое время вслед за ним начали уходить и другие. Смертных, решившихся оставить веру, становилось только больше, пока на диких землях не сформировалось первое поселение, а за ним – два, а за ними – большие города, пока спустя пару столетий не зародилась целая империя.
И причиной их отступничества являлась единая на всех истина: они узрели иного бога. Каждому, кто отринул устоявшиеся религиозные реалии двух Обителей, приснился один и тот же сон однажды, в котором к ним явилось неизвестное божество, непохожее на Баиюла и даже на Великую Маеджу. Они уверовали, что то и есть истинный бог, и теперь ждали его пришествия, считая, что Всеотец – не их создатель. Жители Иной Империи пытались нести эту веру всюду, лишив Баиюла своей поддержки. Они строили храмы, но не ему. Они молились, устремляя полные надежды взоры ввысь, но обращались вовсе не к Баиюлу. Они пытались писать портреты неизвестного божества, смутный образ которого – без точных и выделяющихся черт – видел каждый из отступников, и ни один из них не сомневался – то есть истинный создатель.
Первый ушедший смертный встал во главе империи, и после него титул императора наследовали лишь его потомки. И вскоре после начала его правления начались распри. Иная Империя – или же Даерская – потребовала полной независимости от двух Обителей, чётко разграничив свою территорию правления. И поначалу никто не собирался потакать им. Бессмертные попросту не понимали, к чему этот бунт, и не верили им, ведь рассказы о каком-то мнимом божестве, которое явилось к людям во снах, звучали смехотворно. Но тогда отступники начали совершать налёты на Обители, разрушая храмы, мародёрствуя и убивая. Они не желали предаваться другой религии и не верили Всеотцу. Будучи готовым к самой настоящей войне, даерцы не боялись кровопролития и не отступали, требуя даровать им право на свободу. Взамен на это они обещали не развязывать войн и не заниматься вредительством на землях, принадлежащих Баиюлу.
Он согласился на это. Подписав официальный документ, Всеотец позволил Иной Империи жить так, как заблагорассудится, так и не разгадав причину их всеобщего помешательства. По крайней мере, так звучала официальная версия, но что произошло на самом деле за закрытыми дверьми на встрече великого создателя и простого смертного, посеявшего смуту, до сих пор не знает никто. Даже нерукотворные всё ещё задавались вопросом, что такого мог сказать первый император Баиюлу, сумев убедить его.
Но, несмотря на договор, даерцы всё равно порой бесчинствовали на землях двух Обителей, нарушая установленные много лет назад законы. Их разрешалось судить бессмертным правителям и даже прибегать к казням, в зависимости от тяжести преступлений. Также и Даерская Империя оставляла за собой право решать судьбу нарушителей.
Минцзэ почти не сомневалась: коня увели люди нынешнего императора – Марцеллы Даерского. Она могла лишь предположить, для чего именно им понадобился скакун Целандайн. Вероятно, его захотят продать за немалую сумму, а дальше конь скорее всего пойдёт по рукам, и тогда отыскать его действительно будет попросту невозможно. Потому Дева Солнце незамедлительно отдала приказ солдатам пойти по следу вора в надежде, что тот не ушёл слишком далеко.
Вместе с Целандайн они вошли в небесные покои. Госпожа Небо небрежно рухнула на мягкий пуф, сев за туалетный столик. Она тяжело вздохнула, глядя на красные от слёз глаза и выбившиеся из причёски тёмно-синие локоны. Взяв со столика гребень, Минцзэ, встав позади, принялась расчёсывать им её волосы, сняв с них заколки и украшения, испещрённые маленькими драгоценными камнями.
За распахнутым окном прогремел гром. Солнце скрылось за тучей. Бросив взгляд наружу, Дева Солнце сразу же поняла, что это дело рук Целандайн. Конечно, она испортила погоду не нарочно, но всё же это создавало некоторые трудности – продолжать праздновать под проливным дождём со снегом люди вряд ли захотели бы в такой важный день. И для того, чтобы как-то отвлечь её от тягостных мыслей, Минцзэ завела непринуждённый разговор.
– Азариас и Климин уже прибыли. Они хотели увидеться с тобой.
Владычица небес, казалось, помрачнела только больше. Ссутулившись, она с грустью наблюдала за тем, как Минцзэ водила по её волосам красивым гребнем.
– Мне жаль, что я не смогла встретить их вместе с тобой.
– У нас целая ночь впереди. Ещё успеешь обменяться сплетнями с Господином Вечность.
Целандайн хихикнула, тут же повеселев. Она ответила:
– А Всеотец? Он уже прибыл в Сияющий Дворец?
Дева Солнце цокнула с досадой:
– Увы, нет. Не сомневаюсь, он опоздает, как и всегда.
Минцзэ считала её младшей сестрой и очень сильно любила. Она всегда относилась терпимо к капризам Целандайн. Характер её был сложным: в лучшие дни она несла за собой холодную безмятежность, но, как и любые небеса, всё менялось очень быстро, и стоило чему-то пойти не так, как в душе Целандайн могла разразиться самая настоящая гроза. Сегодня внутри неё лил дождь – горькие слёзы скатывались по щекам.
– Пообещай мне, что завтра же отправишь письмо Марцелле Даерскому.
Госпожа Небо обернулась и заглянула в глаза Минцзэ. Чуть успокоившись, она всё же не отступала и желала гарантий.
– Обещаю, – твёрдо ответила бессмертная. – Я сделаю всё, что потребуется.
Этих слов было достаточно. Минцзэ никогда не врала, и нарушить обещание для неё – табу. Лишь услышав заверения старшей нерукотворной, Целандайн смогла усмирить бушующий в душе ураган. И тут же, спустя пару мгновений, за окном прояснилось.
Завидев солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стремительно отступающие тучи, Минцзэ удовлетворённо улыбнулась, продолжив водить по волосам Целандайн гребнем. Она закончила её причёску через несколько минут, вновь вернув девушке достойный облик.
Небесно-голубой атласный кафтан с белоснежной накидкой, обшитой золотистым узором в виде мчащихся ветров, смотрелся на стройной фигуре Госпожи Небо великолепно, и Минцзэ, оглядев его, довольно кивнула.
– Теперь ты готова, – сказала она. – Отдохни до вечера, а потом обязательно явись на официальную часть.
– Спасибо, Минцзэ.
Время пролетело незаметно. Суета не прекращалась до самого начала праздника, и шум не стихал ни на мгновение: улицы были полны смеха и разговоров, как и Сияющий Дворец. А когда сумерки заступили в свои права, Рэниум вспыхнул яркими огнями, обретя совсем иной умопомрачительный вид. Любой, кто выходил на балконы или хотя бы выглядывал из окон дворца, мог в полной мере насладиться красотой данного пейзажа. Отсюда, с горной высоты, фонарики, зажжённые смертными тут и там, выглядели совсем как светлячки, мерцающие и отгоняющие ночную тьму.
Отовсюду звучала музыка и доносились ароматы угощений. В воздухе отчётливо чувствовался запах шоколада, и причиной тому был фуршетный стол, уставленный не только закусками, но и сладостями. Прямо посередине многочисленных тарелок и подносов, возвышался большой шоколадный торт, от которого никак не мог оторвать взгляд преисполненный безмятежным спокойствием Бьерн.
Минцзэ заметила его сразу, ведь вокруг высокого прекрасного молодого мужчины собралась толпа юных девиц, что смущённо перешёптывались и не решались подойти к младшему брату Всеотца поближе. Казалось, в свою очередь Бьерн не замечал никого вокруг и совсем не слышал хихиканье и болтовню благородных красавиц в праздничных платьях. Он был полностью погружён в раздумья, замерев на месте. Минцзэ, минуя гостей, что расступались перед ней, подошла к нему, и девушки, уважительно поклонившись, тут же отступили ещё на шаг назад, стесняясь её только больше.
Бьерн выглядел превосходно: чёрные волосы были собраны на затылке и подвязаны шёлковой лентой, а наряд – свободного кроя кафтан, перетянутый искусно прошитым кожаным ремнём – смотрелся элегантно и очень богато. На чистом красивом лице не было ни единого изъяна.
Приближение Минцзэ он тоже не заметил. Она тронула его за руку.
– Половинка сердца божественного, ты озаряешь своим обликом этот дивный вечер!
Бьерн обернулся и тут же просиял. Улыбаясь, он нежно обнял бессмертную, поприветствовав её.
– Почему ты стоишь здесь в одиночестве? Не пьёшь, не ешь. Фуршет тебе не по нраву?
Девушки, что стояли чуть поодаль – их было трое – зашушукались, очевидно, обсуждая беседующих бессмертных.
– Ну что ты, дорогая! Ты подготовила всё настолько замечательно, что у меня просто разбегаются глаза. Не знаю, за что браться.
– А мне кажется, тебе очень приглянулся торт.
Бьерн прыснул со смеху.
– Ты видела, как я таращусь на него?
– Твой устремлённый на десерт взгляд заметили все, я думаю, – она хихикнула. – Так почему не отведаешь кусочек?
– Видишь ли, дело совсем не в торте…
– А в чём же?
Бьерн приблизился и сбавил тон, чтобы его могла слышать только Минцзэ. Он ответил:
– Те три девицы окружили меня и не давали проходу. Я растерялся, не найдя пути отступления, и потому сделал вид, будто их не замечаю вовсе.
Теперь уже рассмеялась Минцзэ. Её звонкий смех развеселил и Бьерна.
Такое бурное внимание в его сторону не было чем-то удивительным. Завоевать сердце младшего брата Всеотца желала каждая девушка, лишь раз его увидев. Он был поистине завидным женихом: невероятно красив, умён, воспитан, а его статус говорил сам за себя. Только вот ни одна юная красавица пока так и не смогла обратить его взор на себя, хотя пытались многие. Ни для кого не секрет и то, что незамужние девы посещали торжества, в которых принимал участие Баиюл, исключительно ради его младшего брата. Ведь где бог – там и и его половина сердца.