Юрий Буреве
Эротические истории. Мистика
Эпизод 1. Попутчик
Пустующие дома, которые появлялись время от времени на пути следования пригородного поезда, вызывали вопросы: кто там жил там раньше, и как они жили одни, и что сейчас они там делают, почему не снесут, и кто за ними ухаживает, если они сами еще не обрушились.
– Даже людей нет вокруг, – сказал парень, облачённый в доспехи.
Надя, которая ехала в этом же вагоне, через несколько рядов дальше от него, смотрела на него, как он внимательно наблюдал за это время в окно.
– Какой реалистичный костюм, – подумала Надя, поправляя длинное пальто на уровне груди.
Шарф, который мог защитить разве от насекомых, чем от холода, не говоря о морозах, которые сейчас наступили довольно неожиданно для всех, в отсутствии наста снега.
Стоял ноябрь месяц, и снега не было, ни второго, ни первого.
Она ехала домой, в пригород.
Поездка парня в костюме аниматора в эту сторону её немного запутала, но потом, подумав, что он тоже возвращается с работы, успокоилась. Хотя поводов для беспокойства у неё не было. Вокруг было довольно много людей, которые, правда, становились в меньшем количестве, чем дальше они ехали. Время от времени садились пассажиры, но они особо не влияли на общее количество людей. Людей, которые не разговаривали между собой совсем. Несколько часов молчания в вагоне поезда, поезда, который состоял из десятков таких вагонов, и, скорее всего, что картина эта не отличалась в них от той, что наблюдала Надя.
Она была довольно привлекательной девушкой, но слишком красивой, чтобы знакомиться в провинции с парнями, но недостаточно богатой, чтобы жить в столице. Такое смешение обстоятельств всячески мешало ей создать отношения.
Ей пророчили киносцену и замужество за успешного мужчину, но она в данный момент возвращалась с работы, в которой она проработала сутки и даже чуть больше, потому что сменщица не смогла вовремя добраться до работы, живя в самом городе, почти рядом с сетевым магазином. Ей, конечно, восполнят работу, а её накажут лишением премии, но здоровье, которое утекает, как вода в песок, от большой нагрузки, уже никто не мог восполнить.
Надежда открыла сумочку, где лежала косметичка, помада, ключи от дома, который находился в посёлке, куда она сейчас мчалась на поезде.
Одна конфета, которая лежала рядом с одной пачкой презервативов по три штуки, немного прилипла к ней же, и в её памяти всплыли воспоминания, когда она хотела их использовать, но просто не успела вытащить, потому что парень оказался проворнее и всунул свою твёрдую плоть ей в рот намного быстрее и довольно быстро кончил, после чего она поела одну конфету, и сейчас вторая конфета лежала и ждала своего часа.
Парень, с которым она встречалась полгода, не захотел переехать к ней в посёлок, а жить у него не было возможности, потому что он пока не имел своей жилплощади в столице, и жизнь с родителями парня в одной квартире в её планы совсем не входили.
Она встала и пересела поближе к парню, который был в доспехах, в надежде познакомиться и скоротать оставшееся время в пути, где до дома осталось буквально полчаса времени.
– Классный костюм!
– Вы находите? Мне не смешно.
Надежда хотела сказать в ответ что-нибудь шутейное, но передумала, увидев грустные глаза парня.
– Надежда, Надя, лучше Надя.
– Егор.
– Редкое имя.
– Нисколько. Меня хотели назвать Фомой, но передумали.
– Вы – аниматор
– Ани… кто?
– Неважно. Хорошо выглядите. Вы качаетесь?
– Что?
– Неважно.
Следующие пять минут они ехали молча, и парень по-прежнему продолжал смотреть в окно вагона, в надежде найти людей, которых не было.
Надя хотела поправить стринги, которые немного впились ей в плоть, но не знала, как это сделать незаметно, и нужно ли это вообще поправить, если небольшое сексуальное возбуждение добавляло остроты чувств.
В ночную смену она сделала минет одному из двух охранников магазина, в подсобке. Так как формы были у обоих одинаковые, до сих пор не поняла, которому из них.
Ночная работа плоха тем, что сознание деформируется, и порой довольно сильно.
Ночь – это время для сна и секса, а не для работы и секса. Ночью спят все, даже животные, правда не все.
– Люди. А где люди?
– Дома, наверное, сидят.
– Дома? У них у всех есть дом?
– Наверное.
Тут Надежда немного задумалась, почему он так странно задаёт вопросы и отвечает на них ещё больше странно.
– Вы не местный?
– Я местный, только что вы имеете в виду под словом «местный»
– Вы здесь живёте?
– Наверное, – ответил парень, и его глаза перестали двигаться и устремились на горизонт.
Реалистичный костюм парня погрузил Надю в строках одной книги, название которой она забыла, но это было связано с рыцарями, хотя у него не было ни щитов, ни копья.
Небольшое пятно бурового цвета было можно обнаружить в районе левого бока, и она это приняла за случайно испачканное пятно, которое могло появиться, пока он прислонялся в тамбуре на промасленные детали. Тем она себе и объяснила, и успокоилась. Хотя особого чувства страха не было, скорее тревожность от непонятного, почти так же, когда человек боится темноты, потому что не знает, что там, и включается воображение о присутствии приведений. Незнание порождает страх.
Тут Надежда обнаружила, что забыла сумку, и вернулась на своё прежнее место. Взяв быстро предательски забытый маленький саквояж из заменителя кожи, она повела взглядом на место, где сидел парень, оглядев сначала через маленькую чёлку волос, потом, переложив их на правую сторону пальцами, начала рассматривать всё пространство в вагоне. Парня нигде не было, и, как говорят, и, возможно, будут говорить, – провалился сквозь землю.
По её стройному и даже немного худощавому телу пробежала дрожь, а в душе обида свою забывчивость, за сумку, в которой особо ничего ценного не было.
«Так глупо получилось, хотя… Может, мне это померещилось, может, я схожу с ума? … Эта работа, эта работа… У всех работа, не я одна работаю. Чего себя жалеть? Это, скорее, не жалость, это гордыня, гордыня своей персоной, и… Как же это называли? … Сно… снобизм, точно. Я сноб». – стояла она и размышляла, и, возможно, не перестала бы это делать, как поезд, сильно сбавив скорость, остановился.
Это было посреди поля, где не было вокруг ни домика, ни даже платформы, на которую можно было сойти пассажирам.
Спустя минуту состав продолжил движение. И через четверть часа Надя уже стояла на своей остановке, крепко зажав двумя руками свою сумку, боясь выронить или снова забыть.
Пытаясь понять, не приснилось ей всё это, ущипнула себя и тут же улыбнулась от своей наивности, почувствовав боль.
«Что вообще происходит?» – прошептала она, рассматривая вверх, на тучи, которые собирались в одном месте, казалось, чтобы досадить именно ей, потому что все окружающие никак не реагировали на происходящее и будущее явное событие по поводу дождя, который усиливался на глазах.
Она начала искать взглядом укрытие, начиная испытывать небольшой страх от того, что обмокнет и может заболеть. До своего дома нужно было идти ещё почти километр, и некоторые части пути проходили через садовое товарищество, гаражи и мимо сельского клуба, который давно не работал.
Тут она увидела скамейку, которой позавчера здесь не было. Полтора дня, проведённые на работе, многое поменяли, и сейчас она почувствовала робость, хотя причин для страха не было, не было волков и тигров и даже комаров, которые могли укусить
Стояла тишина, которая позволяла слушать свой пульс в ушах.
В это мгновение она почувствовала, что что-то касается её ног. Она немного нагнулась, но ничего не увидела.
Она поправила брюки, думая, что их растяжение или складка вызвали фантомные чувства о присутствии и касании её ног.
Она подумала, что телефон сломался или намок от дождя, который уже прошёл, что не заметила, в какой момент это случилось.
Она набрала номер подруги, которая сменила сегодня на работе. Злость от её опоздания и что ей пришлось переработать лишние часы у неё прошла.
«Абонент не отвечает или временно недоступен», – прозвучало в динамике телефона.
При внимательном рассмотрении Надя заметила, что сигнал отсутствует в самом телефоне, и никаких признаков присутствия вышек сотовой связи поблизости не было, хотя сама вышка до сих пор стояла и была видна с любой части небольшого поселения, где она обитала.
Немного отдохнув, Надежда пошла в сторону дома и сильно устала, даже не дойдя до местного клуба, который уже давно не работал.
Ко времени, когда дошла, было уже темно.
– Сколько часов я сюда шла? – сказала она вслух, но в ответ она услышала тихий смех, хотя вокруг никого не было.
Она почти валилась с ног, когда вступила на площадку перед клубом.
Это было место, где прошла её юность и где были по вечерам дискотеки каждый день, кроме понедельника. Было паровое отопление при помощи угля, где стояла кочегарка отдельным зданием.
– Эх, – сказала она коротко, хотя изначально чувства хлынувших воспоминаний обещали ей, что она скажет протяжнее междометием, но память была суха.
Исчезли чувства, которые она испытывала, убегая на танцы и целуясь тайком от всех с парнями после танцев, которые не заканчивались в одно и то же время, а длились до последнего посетителя, хотя все друг друга знали, но в разговор вступали не всегда, и лица многих своих подруг и парней юности она уже не помнила.
Исчезли чувства, осталась сухая память.
Время, при котором она днями мечтала, когда наступит вечер и быстрее убежать в клуб и соблазнить как минимум одного парня и не дать другим, доведя до максимального возбуждения, прошло.
Всё прошло, кроме её самой.
Хотелось закурить, но, вспомнив, что бросила, сначала расстроилась, но через минуту обрадовалась, что не придётся потом чувствовать себя пепельницей после докура.
Она вспомнила наконец про неудобно, в спешке одетые стринги после работы и решила их наконец поправить, пока не дошла до дома.
Спустив штаны, она поняла, что стоит на видном месте, и в надежде спрятаться встала внутрь тамбура под крышей.
Уже поправив бельё, она вспомнила, как здесь её поимел директор клуба, мужчина средних лет.
Он почти не говорил, лишь короткими фразами давая понять, как ей нужно встать и что нужно делать.
Помнится, она поцарапала себе плечо, потому что сорвалась с края стены и немного уткнулась вперёд, и при этом почти в это же время горячо и бурно кончила, да так сильно, что такое чувство она больше никогда не смогла испытать, даже с мужчинами довольно большим достоинством.
Именно манера трахать и войти в неё возбудили её тогда довольно сильно. Это был летний вечер, точнее ближе к полуночи, и все разошлись после танцев, и тут он не упустил момент, чтобы накачать её спермой.
Её стройные и упругие бёдра обнажились, и она начала массировать свой клитор, начав мастурбировать, пытаясь представить в памяти до деталей этот летний вечер.
Достаточно было нескольких минут, чтобы она получила оргазм, хотя не сильно приятный, но продолжительный, и она ещё продолжала стоять в таком состоянии со спущенными штанами некоторое время.
Потеряв счёт времени, она открыла глаза, и перед ней стоял тот парень с электрички, но уже переодетый в обычную одежду, что сначала она не узнала его и вспомнила, когда он поприветствовал её по имени.
– Нормально, – ответила она на его вопрос, как она себя чувствует?
– Помочь?
– В чём? – растерянно спросила Надя, забыв, что она всё это время продолжала стоять перед ним со спущенными штанами.
Она не заметила, возможно, это ещё некоторое время, но только чувство прохлады в промежности дали ей прийти в себя, когда подул холодный ветер.
Сентябрь, хотя и был тёплым, но после захода солнца быстро понижалась температура, и ветер, который был довольно тёплым, сейчас обдувал холодным воздухом, доводящий до дрожи.
– Извини, – сказала она, оттолкнувшись от стены, чтобы освободить спину для натяжения довольно обтягивающих штанов.
– Не нужно. Наверное, тебя удивляет, что я тут делаю.
– Ну, вообще-то, да.
– Это тебе будет неинтересно.
– Почему же? Ты следил за мной?
– Нет.
– И как ты нашёл меня?
– Я живу здесь, рядом.
– Не может этого быть, я здесь местных знаю, – сказала Надя, поправляя лишний раз пояс брюк, которые она надела еще несколько минут назад.
– Я живу по улице… Там домик есть, заброшенный, я там…
– Ты родственник тёти Раи?
– Нет, я занял дом, потому что он заброшен. Я могу оставить это жильё, если это ваш родственник.
– Она мне была родной тётей, тут местные все почти друг друга знают, поэтому называют тётями, бабушками и дядями, что реже. Людей мужчин чаще по имени называем, не знаю даже почему, вот сейчас задумалась, и это действительно так.
– Я могу уйти из этого дома, но я там прибрался, сделал очень маленький ремонт и покрасил изнутри пол, чтобы не собирать следы обветшалой краски тапочками или носками. Пока, конечно, осень, уже прохладно, право, не знаю, что там глубокой осенью будет, правда, печь есть, но топить нечем, хотя…
– Я честно подумала, что ты маньяк какой-то.
– Не смешно, но, наверное, это правдоподобнее выглядит.
– Сейчас мне даже неловко, хотя…
– Понимаю, спокойной ночи, – сказал Егор и начал отдаляться от Нади.
В этот момент ей стало неловко, неудобно, даже немного стыдно, что она живёт в доме с удобствами, а парень вынужден скитаться по пустующим домам.
“Кто же он? И почему прячется от людей? Хотя он не прячется, может…”, – продолжала накручивать версии происходящего у себя в голове Надя, которая стала себя стыдиться немного, что так вульгарно пришлось увидеться с ним второй раз за день, после знакомства в вагоне электрички.
Что только не происходило в этих вагонах пригородного сообщения, и сколько раз её пытались изнасиловать, и один раз это даже произошло в тамбуре, и несколько свидетелей просто прошли мимо, думая, что парень не сдержался и удовлетворяет свою девушку, потому что в этот момент, когда через не закрытую дверь одного вагона начали переходить в другой люди, она уже начала постанывать, забыв, что её насилуют.
Но сегодня событие, при котором должно было случиться продолжение, произошло вне вагона и при нелепых обстоятельствах, которые она уже успела забыть, и в её образах Надя перестала испытывать стыд, что, мастурбируя с закрытыми глазами в тамбуре старого, не работающего клуба, она увидела второй раз Егора, который, видимо, всё же наблюдал за ней и дождался момента, чтобы показаться.
“Может, нужно было ему дать? Может, надо было ему отсосать?” – крутилось в голове Надежды, и пульс она начала чувствовать висками.
– Постой!
Парень остановился, хотя его в темноте почти уже не видно было, лишь освещающий в спину Луна показывал силуэт в темноте.
Вечер, который быстро перешёл в ночь, сделал всё невидимым.
– Я хотела… пригласить к себе в дом, может…
– Я не знаю.
Надежда догнала его и взяла за руки.
– Пошли, я одна, хоть покормлю тебя.
– Неудобно.
– Тебе завтра нужно на работу?
– Работу?
– Какую работу? Я подрабатывал только, ани… забываю всё время.
– Аниматор, – сказала утвердительно Надя и добавила: – прикольный костюм был, реалистичный, я бы хотела, чтобы ты их надел, когда…
Тут она прервала себя и добавила
– Забудь.
– Я могу… но мне надо…
– Что?
– Он у меня в доме, мне это…
– Ну пошли к тебе сначала, покажешь, как ты обустроился, давно не был у тёти Раи, помнится, в детстве был у неё, там сундук стоял в углу, и мы с подружками всё время боялись, что она там держит кого-то. Детские страхи они такие странные.
Дом, который стоял на окраине поселения, был сохранён довольно хорошо, лишь обветшалая краска на фасаде и разбитое окно на чердаке лишали чувства хозяина у дома.
– Тот же запах, я даже детство вспомнила, эх… – очень тихо и протяжно сказала Надя, зайдя вслед за Егором в тамбур дома, где они оставили уличные ботинки.
В углу небольшого переходного в дом помещения стояли латы, больше похожие в снятом состоянии на седло.
– Ты в нём был днём?
– Да, рекламировали новый ночной клуб, точнее спортивный клуб, название которого я уже забыл. Они обычно звонят на день раньше, когда нужно выходить, чтобы раздавать флаеры на переходе или в другом месте, в зависимости от времени суток и погоды.
Тут он ещё хотел что-то сказать, но решил остановиться и не мучить тонкостями своей работы девушку. Девушку, которая была настолько мила с собой, что он еле сдерживал себя как в чувствах, так и в действиях.
– А где ты готовишь?
– Обычно я наедаюсь пончиками и уличной едой в городе, здесь не готовлю. Во-первых, не на чем, во-вторых, незачем. Так проспаться.
– Не боишься, если родственники тёти Раи заявятся в какой-то момент?
– А чего мне бояться? Видишь на стене бумагу повесил?
– Угу.
– Там написал, что если я вам мешаю, точнее они посчитают неприемлемым, что у них живу, то он уедет в тот же день и освободит помещение, которому он никакого вреда старается не причинять.
– Ну так-то логично и тактично, а вообще откуда ты?
– Я не помню, честно. Я оказался в городе, меня выписали из больницы, до этого я попал в аварию, точнее, сбила машина, то ли меня избили, точно не могли мне сказать врачи, потому что были синяки, ссадины по телу, и я лежал рядом с дорогой. Документов у меня не было, родственников не смогли найти по тем описаниям. Теперь я ничейный, человек из ниоткуда.
– То ли фильм, то ли книга была такая, не помню точно. Надо же, как может быть в жизни…
– Бывает и похуже.
– Согласна. Но жить в мире без чувства родственников – это, наверное, страшно.
– А что толку? Люди имеют по сто родственников, потом даже не звонят друг другу, а порой знакомятся, когда свадьба или похороны. Зачем такие родственники?
– Ты прав. Но извини, похоже, ты не пострадал, точнее, жизненный опыт у тебя сохранился каким-то образом, но ты забыл, откуда ты.
– Да, врачи сказали, что профессиональная память сохранилась, то есть навыки, и ментальная память – нет. Может восстановится, может – нет. По крайней мере меня никто не ищет, данные есть в базе розыска, похоже я никому не нужен.
– А как ты помнишь своё имя?
– Мне врачи называли список имён, я откликнулся на Егора, точнее заулыбался. Они сказали, что человек любит своё имя, и всегда начинает улыбаться при этом.
В этот момент Наде настолько стало сильно Егора, что ей хотелось ему столько тепла подарить, и всё сразу. И в какой-то момент она пожалела, что они одеты, что нужно раздеваться, и тратить лишние силы, когда можно растаять в объятиях.
Она не стала, когда Егор начнёт это делать со своей одеждой, начала с себя.
Надя села на край кровати, её волосы свободно спадали на плечи, а лёгкое коридорное освещение подчеркивало каждый изгиб тела. Комната была залита мягким светом, который играл на её коже, придавая ей ещё больше очарования.
Егор вошёл в комнату после того, как она уселась на кровать более комфортно, выждав момент, и его взгляд сразу скользнул по её фигуре, и Егор уже не мог сдержать чувства, которые становились сильнее с каждой секундой, которые он наблюдал её нагое тело.
Он подошёл ближе, их глаза встретились. Тишина, которая начала заполняться звуками глубокого дыхания и страсти. В комнате она почувствовала запах страсти, запах, который она никогда бы не перепутала, потому что была встревожена, и нюх в такие моменты обостряется. Сейчас она была похожа на львицу, которая хочет растерзать жеребца, что от него могут остаться лишь копыта.
Страсть, которая руководит человеком в этот момент, способна разрушить целые стены и даже города, потому что нет ничего сильнее этой страсти, которая ведёт человека дальше, заставляя совершать безумные шаги, которые могут быть весьма опасны для самого человека.
Хотя в такие минуты страсти человек перестаёт быть человеком, он превращается в животное, которое слушается только своих инстинктов.
Латы, которые он на себя надел торопливо, были перепутаны сторонами, но эта нелепая деталь не могла скрыть его прекрасное накаченное тело, на котором на неприкрытых местах были видны глубокие шрамы.
– Ты выглядишь великолепно, – произнёс он, медленно наклоняясь к ней, в надежде почувствовать её запах и поцеловать.
Столь долгое, и настолько долгое, что даже он сам не знал, насколько, отсутствие в жизни Егора девушки сделали его очень закрытым человеком, но в эти моменты, когда он почувствовал запах его локона волос и легкого запаха духов, возбудили в нём самом зверя, и сейчас он изменился даже очень быстро во взгляде, и на жеребца он мало походил, и практически был готов растерзать Надю вдоль и поперёк такое количество раз, пока не получит успокоения.
Она ответила лишь улыбкой, её губы чуть приоткрылись, словно приглашая его ближе. Он сделал шаг вперёд, что его висящие гениталии и торчащий член коснулись её живота и левой груди, что ствол походил на копьё, вонзающий в её сердце, и их дыхание слилось в едином ритме.
Его рука медленно скользнула по её бедру, вызывая у неё мурашки, а Надя, наклонившись вперёд, коснулась его лат из папье-маше, вызывая волны нежности и страсти.
Егор обнял её, притягивая к себе, их тела слились в едином такте страсти.
Надя, смущаясь мгновениями, чувствовала его горячее и глубокое дыхание, когда Егор нашёптывал ей слова, которые она обычно слышала в кино во время любовных сцен. Она подняла голову, и их губы встретились в поцелуе, который становился всё более страстным и глубоким.
Комната наполнилась звуками их наслаждения и нежности, и звуков, которые имели разные тональности и громкость, хаотично переплетающихся в сексуальную симфонию.
Надя чувствовала его набухший плоть и твёрдую головку, которая была похожа на шляпку белого гриба, выскребающий всю нежную её смазку в обе стороны, что Егор постоянно чувствовал сухость, но продолжал совокупляться с ней, как лев со львицей в пустыне, когда все остальные животные затаились вдалеке, боясь потревожить владения царя территории.
Кровать, где все годы спала тётя Рая, сейчас согревалась теплом абсолютно чужих ей при жизни людей.
