Юрий Берков
Записки атеиста. Рассказы и повести
– Ясно. Логика есть, – согласился Сергей. – Что ещё мы забыли отметить?
– Высокая сексуальность мужчин и женщин, – заметил Андрей.
– Да. У обезьян спаривания происходят один – два раза в год. В остальное время половые инстинкты спят. Что тут можно предположить? Желание получать удовольствие как можно чаще?
– Нет. Это исключено. Тогда все животные действовали бы так же. А мы не наблюдаем этого в природе. Всё должно вызываться необходимостью, целесообразностью. Природа очень практична, ей чужды эмоции.
– Ясно! Высокая детская смертность, – догадался Сергей. – Человеческий детёныш рождается совершенно беспомощным, и долгое время не может себя обслуживать. Он очень долго развивается до половозрелой особи. Детородный возраст у девочек наступает только в 12 – 13 лет, у мальчиков в 13 – 14 лет. За этот период многие успевали погибнуть от голода, болезней, хищников.
– Значит, нужно было больше рожать. Следовательно, за одной беременностью должна была следовать другая. И продолжительность жизни тоже должна была стать более высокой. Иначе не обеспечить расширенное воспроизводство особей. Коэффициент рождаемости должен быть выше смертности. Иначе вымирание.
– Да. Но всё это относится к женщине. А зачем мужчинам столь высокая сексуальность? – спросил Сергей.
– По-видимому, мужчина мог иметь нескольких жён. Мужчины часто гибли на охоте и в войнах между соседними племенами. Мужчин всегда было меньше чем женщин. Поэтому хороший охотник, воин, мог рассчитывать на расположение нескольких женщин, – улыбнувшись, произнёс Андрей.
– Верно. Действовал принцип естественного отбора – сильный здоровый самец имел многочисленное потомство.
– Всё! Доказано! Молодец! – воскликнул Андрей.
– Ещё мы забыли про большой мозг человекообразных приматов.
– Да. Забыли, пожалуй, самое главное. Но что тут можно сказать?
– Можно сказать очень многое, – ответил Андрей. – Написаны целые тома, монографии про это. Но, по-моему, вопрос ясен. Крупный мозг помог первобытному человеку стать сначала Гомо хабилис – человек умелый, затем Гомо эректус – человек прямостоящий и, наконец, он стал Гомо сапиенс – человек разумный. Крупный мозг был нужен человеку, чтобы успешно охотиться на зверей, изучать их повадки, изготавливать орудия труда и охоты. Человек научился подражать голосам зверей и птиц, заманивая их в ловушку. У него изменилось строение гортани, верхнего нёба. Росло количество издаваемых им звуков, наконец, появилась речь. Руки, пальцы стали более чувствительными, более умелыми, изменилось строение кисти. Но это уже детали, не имеющие отношения к водной гипотезе.
– Да. Она, можно считать, доказана, – резюмировал Сергей.
– Ты прав. Но сейчас ведь человек снова ушёл на сушу. Хотя воду очень любит.
– Это произошло сравнительно недавно, каких-нибудь 30 тысяч лет назад. Поэтому эволюционно он ещё мало изменился. Развивающийся мозг сделал возможными другие способы добывания пищи: выращивание растений, домашних животных. Охота и сбор плодов, водных моллюсков, стали менее выгодным делом.
– Всё, мы готовы к беседе с Лебедевым. Зачёт сдадим! – шутливо произнёс Сергей.
– Тогда пошли домой. Уже поздно, – предложил Андрей.
– Да, пора.
И закрыв лабораторию, друзья отправились по домам.
Фантазёры
Найск. Квартира супругов Майоровых.
Вернувшись в свою «пещеру», Сергей застал Юлю в гостиной. Она, удобно устроившись на диване, смотрела телевизор, положив левую руку на свой округлый живот.
– Привет, – небрежно бросил супруг. – Скучаешь?
– Конечно. Обещал прийти в восемь, а сейчас почти десять.
– Виноват, исправлюсь, – отшутился Сергей. – С Андреем заболтались.
– Есть хочешь?
– Нет. Разве что чайку выпить?
– Чай горячий. Я тоже немного выпью с тобой.
Молодые устроились на кухне и, поглядывая друг на друга, пили ароматный напиток, состоящий из цейлонского чая, сухой малины и зверобоя.
– Хорошо! – с чувством произнёс Сергей, хрустя рассыпчатым печеньем.
Юля с лёгкой завистью посмотрела на мужа. Она пила чай без печенья и без сахара. Боялась располнеть. – Тебе хорошо… ты можешь ни в чём себя не ограничивать. А мне приходится сидеть на диете.
– Ничего, малыш, потерпи ещё немного. Скоро родишь. Уже не долго осталось. Меньше двух месяцев. Бог терпел и нам велел.
– Конечно, тебе легко говорить. Ты-то не знаешь, каково это – ходить на восьмом месяце беременности.
– Поверь, я очень сочувствую тебе, котёнок. Я бы сам с удовольствием носил ребёнка вместо тебя, лишь бы тебе было легче.
Они закончили чаепитие и вновь устроились на диване в гостиной. Сергей откинулся на валик. Юля прижалась к нему и положила голову на его плечо. По телевизору шла какая-то беседа об искусстве с известным артистом кино. Сергей, зевая, рассматривал высокий сводчатый потолок гостиной, расписанный библейскими сюжетами. На нём играли отсветы большого экрана и казалось, что лики святых и грешников ожили, что они движутся. Направо – во врата Ада, налево – во врата Рая.
У тех, кто шёл в Рай, были благородные лица, красивые тела, они были полны достоинства в ожидании вечного блаженства. Те же, кто направлялся в Ад, были сгорблены, высохши, лица их выражали страдание, некоторые из них молились, плакали и каялись в грехах.
– А куда мы с тобой попадём, малыш? – задумчиво спросил Сергей. – Много у нас грехов или мало? Куда нас определят?
– Ты-то уж точно попадёшь в Ад за все твои проделки, – усмехнувшись, ответила Юля.
– Зато ты, котёнок, точно попадёшь в Рай, – уверенно заявил Сергей.
– Значит, нам уже не быть вместе на том свете? – с тревогой спросила Юля.
– Выходит, нет.
– Тогда я не хочу в Рай. Я согласна гореть с тобой в Аду на медленном огне. Без тебя мне и в Раю будет плохо.
Сергей нежно поцеловал жену. – Не огорчайся, малыш. Сказки всё это. Логики в них нет.
– Почему нет? – спросила Юля.
– Потому, что Рай и Ад – это две крайности. В Рай попадают все праведники, а в Ад все грешники. Но христианская церковь объявила человека изначально греховным. Нет безгрешных людей! Не бывает! Тогда кто же попадёт в Рай?
– Но грехи можно замолить, искупить, выпросить у бога прощение, – возразила Юля.
– Верно. Грехи может отпустить любой священник на исповеди. Отсюда мораль: греши сколько хочешь, но молись, кайся почаще, исповедуйся, в общем, не жалей денег на церковь! И тогда будешь в Раю… Выходит, что Рай состоит из одних раскаявшихся грешников. Но где та черта, та грань за которой следует отправка в Ад или в Рай? Этого никто не знает. Чуть-чуть перегрешил, чуть-чуть недокаялся и будешь вечно гореть в адском огне, в гиене огненной! А если уплатил церкви побольше, да покаялся лишний раз, то тебя уже ждёт вечное райское блаженство. Как-то не вяжутся эти крайности со справедливостью, с лозунгом церкви, что там! – Сергей поднял палец вверх, – там каждому воздастся по заслугам. Тогда должны существовать и полурай, и полуад, и ещё какие-то градации, в зависимости от «заслуг» прибывшего. Или разные сроки наказания. Иначе где же справедливость?!
– По-моему ты не прав, – заметила Юля. – Я думаю, что в Аду человек, вернее его душа, находятся не вечно, а очищаются там определённое время. Не случайно же Ад называют чистилищем? После очищения от грехов, душа человека прямёхонько направляется в Рай.
– Значит, по-твоему, Ад это что-то вроде тюрьмы, где грешник отбывает наказание и перевоспитывается? Выходит, что там черти очищают людские души от скверны?
Юля кивнула.
– Но можно ли чертям доверить такое дело? Сначала, при жизни, они соблазняли человека, заставляли его грешить, а потом, когда по их «милости» он попал в Ад, они же очищают его от грехов?! Что-то не вяжется здесь с моралью и логикой. И потом, если человек изначально грешен, поскольку был первородный грех Адама и Евы, и дети расплачиваются за грехи своих родителей, то, как свято не живи, каким праведником ни будь, результат один – Ад! Страдания! Но это же жестоко, несправедливо! В чём виноват младенец только что появившийся на свет?
– В том, что он родился, – усмехнувшись, ответила Юля. – В том, что его родители – грешники.
– Так пусть бог и наказывает его родителей, а не младенца! Но родители-то живут и благоденствуют, а их ребёнок умер!
– Смерть ребёнка и есть наказание его родителям за грехи. А ребёнок прямёхонько попадёт в Рай и станет ангелом, помощником божьим. Смерть – это не наказание по христианской морали, а призыв божий. И если человек при жизни много терпел горя, страданий, да ещё и умирает в муках, то этим он уже очищается от грехов и после смерти попадёт прямо в Рай, минуя чистилище.
– Да, хитро закручено. Выходит, большой грешник должен жить долго и счастливо. Богу он не нужен. Бог от него отвернулся. А праведник должен страдать при жизни и умереть в муках, так как угоден богу. Интересная философия, какая-то садистская! Выходит ранней и мучительной смерти все должны радоваться. Как же! Бог призвал досрочно своего избранника! Какое счастье! Но почему-то все плачут.
– Ты всё упрощаешь, – возразила Юля. – У Высшего Разума своя логика. Нам её не понять, простым смертным. Поэтому ты напрасно стараешься всё втиснуть в рамки добра и справедливости.
– Ха! А это уже удобное прикрытие для всего, что не логично и несправедливо. Это уход от ответа, это запрещённый приём, вроде удара ниже пояса! Просто в христианской морали не сходятся концы с концами, вот церковники и напускает туману, изворачиваются. На простачков всё рассчитано. Шито белыми нитками! Не хочу я жить в Раю. Там наверняка скука адская! Никаких тебе развлечений, никто не грешит, кругом одни праведники, кошмар!
– Дурачок. Там вечное блаженство, – мечтательно произнесла Юля.
– Вечное блаженство тоже приедается. Нельзя быть счастливым вечно. Иначе это будет уже не счастье, а привычное состояние.
– Вот потому, наверно, души оттуда и возвращаются периодически на Землю, и вселяются в людей, – усмехнулась Юля.
– Ну, знаешь! Это уже ни в какие ворота не лезет!
– Не лезет и не надо. Тогда живи, дурачок, и радуйся, и не думай об этом. Иначе свихнёшься.
И она нежно поцеловала супруга.
– Пошли-ка спать, котёнок, – предложил Сергей. – На ночь философствовать вредно. Потом не уснёшь.
– Пошли, – согласилась Юля.
Диспут
США, Флорида, вилла Раковских.
В пятницу после обеда шёл дождь. Отдохнув часок в «гроте», Александр вышел в холл и увидел дедушку с незнакомым мужчиной. Тот был с бородой и в рясе. Они играли в бильярд и о чём-то беседовали.
«Наверное, поп», – подумал Александр и поздоровался.
– Здравствуй, здравствуй, сын мой, – произнёс священник. – Как дела? Как школа? Как успехи?
– Нормально, – ответил Саша. У него не было особого желания разговаривать с незнакомым человеком, тем более с попом.
– Познакомься, – предложил дедушка, – это местный православный священник, отец Никон. А в миру – мистер Ник Коллинз.
Александр молча кивнул и опустил глаза, уклоняясь от дальнейшего разговора. Он не понимал, что связывает дедушку и этого попа, но любопытство задержало его в холле. Саша сел в кресло и взял со стола красиво иллюстрированный журнал «Америка».
Листая журнал, он стал прислушиваться к их прерванному разговору.
– … Не можем мы корректировать Библию в угоду чьим бы то ни было, пусть даже самым благородным намерениям, – продолжал отец Никон. – Мы можем только трактовать то, что в ней написано, разъяснять, как умеем. Мне тоже не всё кажется там логичным и понятным, но это дошло к нам через века, через столетия и мы не в праве менять что-либо. Церковь держится на догматах и сильна именно ими. А если мы начнём переписывать Библию, как кому вздумается, то от веры ничего не останется. Именно эта нелогичность и непонятность часто привлекает людей, заставляет их задумываться, искать ответа, советоваться с нами – слугами господними. И бывает что-то, что было непонятно вначале, вдруг становится ясным, раскрывает свой глубокий и тайный смысл верующему. Это ваша мирская наука стремиться всё втиснуть в рамки логики, законов физики, математики, а церкви это не нужно. Церкви нужна вера.
– Да, но если церковные догматы будут более логичны, более обоснованы, если они не будут противоречить данным науки, то они будут обладать большей силой и привлекательностью, – возражал дедушка.
– А почему, мистер Раковский, вы считаете, что догматы церкви противоречат науке, а не наука противоречит им? Кто может гарантировать, что мир устроен по вашей науке? Разве учёные не ошибаются? Не блуждают в потёмках в поисках истины? И всем ли открывается истина? Господь сам определяет, что можно открыть вашим учёным, а что нельзя. Вот они и знают только то, что богу угодно.
– А почему бы, святой отец, богу не открыть учёным всю истину о сотворении мироздания? Почему знания добываются с таким трудом, так долго и обходятся так дорого?
– А потому, мистер Раковский, что знать всё о божественном творении не дано никому. Разум человека не способен воспринять всё, что создано богом. Он просто не в состоянии вместить всё это. Человек ничтожен по сравнению с грандиозностью Вселенной и её Творцом. И незачем ему знать всё. Как говориться: «Богу – богово, а Кесарю – кесарево». И не надо искать логику и смысл в божественном творении. Мир, природа – непознаваемы, трансцендентны, иррациональны. Все законы, которые открыли физики – это лишь иллюзия рациональности и логичности. Они рассыпаются, когда человек пытается объяснить с их помощью устройство Вселенной, макро и микромира. Ему приходится всё время корректировать их, как только он чуть глубже проникает в таинства мироздания. Что, разве не так?
– И так и не так, святой отец. Ваша парадигма имеет изъяны. Природа не трансцендентна, она материальна и рациональна во всём многообразии форм, в которых существует. Трансцендентно, иррационально лишь сознание человека, поскольку оно, как вы справедливо заметили, не может вместить всех знаний о природе, осмыслить все проявления её физических закономерностей. Реальность оно подменяет вымыслом, знание – полузнанием и именно в этом иррациональность нашего сознания. Я уверен, что в принципе природа познаваема. Это доказывает вся история развития науки. Ни один закон физики не отменён. Они лишь уточняются для новых условий существования материи. Наши знания о природе непрерывно углубляются. И эти знания работают! Благодаря им, мы развиваем технику, химию, медицину, биологию, электронику. В природе всё логично. Повсюду мы видим устойчивые причинно-следственные связи. Только благодаря им, мы можем прогнозировать ход тех или иных процессов, создавать машины, строить дома, готовить пищу. Если бы мир был не логичен и не познаваем, если бы в нём не действовали устойчивые закономерности, то в нём ничего нельзя было бы понять и ничего нельзя создать. Всё зависело бы только от воли бога. Не было бы ни причин, ни следствий. Одно событие не вытекало бы из другого. Это было бы просто нагромождение чудес без всякой рациональной основы. Вот тогда бы мир был иррационален и трансцендентен. Всё возникало бы из ничего и исчезало бы в никуда. Это был бы мир чудес, мир призраков, духов.
– А вы уверены, что в нашем мире нет чудес, призраков, духов, Джон?
– Я с ними не сталкивался.
– А с вашей душёй вы разве не сталкивались? Вы не чувствуете её в себе?
– Чувствую. Но я же сказал, что иррациональность и духовность присущи только человеческому сознанию. Это оно плодит духов и мифические образы. Это оно отрывается от материального мира, от его законов и действует без чёткой логики, часто нарушая причинно-следственные связи, отрываясь от реального. Всё дело в том, что наше сознание – как зеркало. Оно лишь отражает реальный мир и создаёт его копию через ощущения и восприятия. Но эта копия не реальна. В нашем мозгу нет тех предметов, которые мы видим. В нём нет этого бильярдного стола, кия, шаров и всего, что нас окружает. В нём есть лишь их отражение, образ. Но образ – это не сам объект. Он может быть искажён, и не соответствовать действительности. Как, например, детский рисунок. И все наши знания – это лишь отражение истинных закономерностей материального мира. Иллюзия! И часто эти отражения не качественные и не полные. Мы не можем проникнуть своими ощущениями вглубь вещей, в их истинную сущность. Приборы позволяют нам заглянуть намного глубже, но и они не всесильны. Иллюзия остаётся, хотя и более приближенная к действительности. И бог – тоже иллюзия, ещё большая, чем окружающий нас мир. Иначе бы все библейские легенды о сотворении мира, о Рае и Аде были бы логичны, согласовывались бы с законами природы, с физикой, математикой и другими науками, поскольку всё сотворённое природой, логично и подчинено строгим физическим законам. Бог – это образец логики и все откровения его, занесённые в Библию, должны быть исключительно логичны и подчинены общим природным закономерностям. Однако логика в библейских догматах часто отсутствует! Мало того, в других религиях другие боги и другие версии о сотворении мира. Следовательно, бог – иллюзия, порождённая сознанием человека.
– А как же человеческая мораль, духовность – это тоже иллюзии?
– Нет, это реальность. То что человек имеет духовное начало – это несомненно. Именно оно сделало его человеком. Именно способность его мозга к фантазии, вымыслу, моделированию событий, их отражению в сознании и породила духовность. Но это чисто человеческое качество и бог здесь не причём. Если и существует какой-то Высший разум во Вселенной – как продукт развития других цивилизаций, то он обладает своей моралью, отличной от человеческой и присущей только ему. Это только его мораль, а не всей природы, не всей Вселенной. Природе вообще чужда какая-либо мораль, поскольку мораль – понятие социальное и присуща только разумным существам, их сообществам. Мораль – это учение о добре и зле, о поведении человека в обществе. Когда на Земле жили только Адам и Ева, не было социальной среды в которой могла бы развиваться мораль, не было и морали. Следовательно, всё, что они делали, не могло быть греховным, и их не за что было наказывать. Мораль и духовность развиваются по мере развития социальных сообществ, и на каждом этапе развития существует своя мораль. Она не стоит на месте, она трансформируется вместе с обществом, с его бытиём и сознанием. В древности, в первобытном обществе, совершенно нормальным считалось съедание пленных, убийство стариков. Лет двести тому назад, с развитием общественного транспорта, мужчины и женщины, едущие в нём, нередко стояли вплотную друг к другу, прижавшись. И это стало нормой. Никто не обвинял их в безнравственном поведении. В то время как сделай это мужчина и женщина в средние века, их сочли бы безнравственными. Мы никогда не воспримем мораль не соответствующую нашему уровню развития, уровню организации современного общества, поэтому мы никогда не воспримем мораль и этого Высшего разума, поскольку стоим на иной ступени развития. А он не воспримет нашу мораль. Она чужда ему, и в этом нет ничего предосудительного. «Богу – богово, а Кесарю – кесарево», как вы изволили недавно заметить, мистер Коллинз.
– Не знаю, не знаю… По-моему мы говорим об одном и том же, но разными словами. Вы не верите в бога, но верите в Высший разум. Так назовите его Богом! Вы считаете человеческую мораль отличной от морали бога, но где доказательства? Бог знает наш уровень развития и знает, какая мораль нам подходит. Именно её он и внедряет в наше сознание, руководит социальным развитием общества. Возможно, природа материальна и рациональна, как вы изволили заметить, и даже в какой-то степени познаваема, но её Творец или Высший разум не материален и не познаваем так же, как душа человека. Ведь он тоже только отражение природы в его сознании, и он также склонен к фантазии, вымыслу, как и человек, но на более высоком уровне. Его иррациональность выше человеческой. А поскольку он часть природы, то, следовательно, эта часть природы остаётся для нас иррациональной, непознаваемой. Но если нельзя познать часть, то нельзя познать и целое! Выходит я прав!
Саша слушал, слушал их спор и у него, как говориться, «крыша поехала». В конце концов, он перестал прислушиваться к разговору и погрузился в чтение журнала. Лишь когда священник стал прощаться с Евгением Робертовичем, Александр обратил внимание на то, что дедушка протянул ему солидную пачку денег, а отец Никон стал горячо благодарить его. Саша был в недоумении.
Когда отец Никон ушёл, он не выдержал и спросил: – Дедушка, зачем ты дал деньги этому попу? Ты что, в бога веришь?
– Нет, внучек, я не суеверен. А даю просто так, потому что нужно поддержать нашу местную церковь. Не хорошо, если храм и община придут в упадок.
– Ну и пускай приходят. Если бога нет, зачем нужна церковь? Только народ обманывать?
Дедушка поморщился. – Примитивно рассуждаешь. Никого они не обманывают, и верить не заставляют. Хочешь верь, хочешь не верь. Это твоё личное дело.
– Но ты же не веришь.
– Ну и что с того. Не верю, но люблю всё русское. Ведь это наши корни, наши традиции. Ты посмотри, сколько труда, сколько таланта вложено в православные храмы! Какая архитектура, живопись! Веками церковь вбирала в себя всё лучшее в искусстве. А какие фрески, какая позолота! Сколько создано великолепной церковной музыки, песнопений! Ведь это же душа народа! Неужели всё это надо разрушить только потому, что бога нет? Да если его и нет, то его следовало бы выдумать, чтобы и дальше творить добро и красоту его именем. Пусть Библия – сказка, но красивая, умная! Она учит людей морали, нравственности, человечности. На примере её мифических героев мы узнаём, что такое добро и что такое зло. Как должно поступать с ближним, с другом, с врагом. Пусть не всё в ней приемлемо и логично с точки зрения нашего просвещённого времени, но в ней огромная кладезь человеческой мудрости, накопленной веками лучшими умами человечества. Читаешь её и чувствуешь, что общаешься с великими людьми, протянувшими нам руку через тысячелетия. А разве в науке всегда всё было верно? В технике всегда всё было удачно? Разве учёные не ошибались? Почему же мы критикуем только религию? Вся история человечества – это путь ошибок и озарений, путь добра и зла, путь горя и счастья, путь побед и поражений. И религия здесь не исключение. Но мы должны ценить в ней всё светлое, полезное, доброе. И простим ей ошибки на её нелёгком, тернистом пути так же, как мы прощаем ошибки предкам нашим «ибо не ведали, что творили».
Не совершенен человек. Через муки познания продирается он от первобытной дикости к свету знаний, культуры, нравственности и церковь помогала ему в этом его прозрении.
Ты вспомни нашу историю. Откуда пошла письменность на Руси? От церкви. Откуда пошла грамота народа? От неё же. Первые книги были при храмах, первые школы при них же. А искусство? Представь себе убогие прокопченные избы русских деревень, полные клопов, тараканов, блох. Нищету и безграмотность народа. Что было светлого в этой беспросветной жизни? Церковь! Она стояла на видном месте, сложенная из камня и устремлённая ввысь. В ней собиралась вся красота, вся культура русского народа. Священники были самыми образованными людьми своего времени. Где ещё мог простой человек приобщиться к красоте, к культуре? Только в церкви. Кому он мог пожаловаться на свою трудную жизнь? От кого услышать слова утешения, получить реальную помощь, поддержку? От церкви. А сколько праздников она подарила народу, какие обряды! И народ тянулся к церкви. Это было место общения людей, место их встреч. И в радости, и в горе люди шли в церковь, ей они несли последнюю свою копейку, чтобы увидеть красоту, приобщиться к великой народной культуре. Не может человек жить без красоты. Плохо ему без красоты. Душа у него болеет, если не видит он ничего прекрасного. И правильно говориться: «не хлебом единым жив человек». Духовная пища бывает нужнее материальной. Вот почему не жаль мне денег на церковь. Не потому, что я грехи какие-то замаливаю или в Рай хочу попасть. Просто я хочу, чтобы жил этот огромный пласт народной культуры. Чтобы молодёжь наша знала не только науку и технику, была не только образованной, но и культурной. Чтобы душа у неё была благородной, а мысли высокими. А это даёт только приобщение к истинно народному искусству.
Александр помолчал, а потом спросил: – Дедушка, так ты и в церковь ходишь?
– Хожу иногда, внучек.
– И богу молишься?
– Нет. Богу не молюсь, но проповеди и богослужения слушаю с удовольствием. Душёй отдыхаю на них. Один я остался. На вилле всё время сидеть скучно, вот я иногда и выбираюсь в церковь: то в католическую, то в православную, а то и в синагогу загляну. С людьми пообщаюсь, музыку послушаю.
– Так ты в церковь ходишь как на концерт!?
– Считай что так. Не люблю я шумную современную музыку, а вот церковную музыку послушаешь и словно прикоснёшься к чему-то древнему, народному, душёй возвысишься. Да и церковные праздники, обряды – это своего рода представления. Здесь от качества службы, от личности священника очень многое зависит. Священник должен быть и актёром, и психологом, и даже психотерапевтом. Ведь тем, кто верит, он приносит истинную пользу. Его слова лечат души людей. Да и не только души. Психотерапия излечивает и физиологические расстройства, пробуждает защитные силы организма. В этом случае священники иногда заменяют врача – психиатра, гипнотизёра.
– Как? Священник ещё и гипнотизёр?!
– А как же. Гипноз – неотъемлемая часть психотерапии. Без него она не эффективна.
– Так он что, может усыпить человека?
– Почему именно усыпить? Гипноз – это не только погружение в сон, это любое глубокое эмоциональное и психическое воздействие на человека. Элементы гипноза мы встречаем повсюду. Великие артисты гипнотизируют своей игрой зрительный зал, священники – паству. Даже картины, живопись могут гипнотизировать. Взгляни на лица святых. Они строги и печальны, но их взгляд светится мудростью, он проникает в твою душу, он как бы завораживает тебя. Так что гипноз в той или иной форме постоянно присутствует в нашей жизни. Просто многие об этом не знают, не догадываются.
– Дедушка, а в церковь с тобой можно сходить? Посмотреть хочется.
– Хорошо. Мы можем сходить все вместе. Думаю, Валера с Женей не откажутся. Они уже ходили в прошлом году со мной. Жене понравилось. В католической церкви прекрасный орган, а в православной – великолепный хор и очень богатый иконостас. Ты куда хочешь?
– Мне всё равно.
– Ну ладно, все вместе решим.
Дедушка вышел, а Александр остался один и задумался. До сих пор он считал, что священники только обманывают народ, наживаются на нём. Но теперь ему открылась совсем другая сторона религии. Ведь, если наш мозг иррационален, то вера, религия органически присущи ему. Это огромный пласт культуры, игра мысли, воображения, сфера проявления таланта народа, его духовного начала. Его взлёт над голым материализмом, рационализмом, над физическими законами бездушной природы. «Ни хлебом единым жив человек», – вспомнились Саше слова дедушки.
«А ведь он прав. Надо относиться к церкви как к ещё одной грани человеческой культуры, несущей красоту, добро и веру в торжество справедливости, торжество высокой морали, и нравственности " – подумал Саша.
