Юрий Анатольевич Буковский
За тридевять земель
– Хвостик, мы с тобой такие домоседы, – прибежал цыплёнок Желток к другу своему, котёнку Хвостику. Тот в это время, сидя на тёплом, нагретом ярким, утренним солнышком крылечке, спросонья умывал лапкой мордочку. – То в саду мы играем, – продолжал запыхавшийся цыплёнок, – то в огороде. В молодости надо попутешествовать. Пока силы есть. Мир так велик! Я только что в дырку в заборе подглядывал – у соседей совершенно иная жизнь. Пиу, пиу, пиу!
– Какая ещё иная жизнь? Мяу… – не понял Хвостик. Но, вспомнив про обиду, нанесённую соседями его любимому лакомству, от возмущения даже перестал умываться. – Да там только молочко иное – магазинное! Из-под нашей Звёздочки они, видите ли, не берут! Даже для котят! Они, видите ли, брезгуют! Они, видите ли, жука майского из подойника выловили! Какой, видите ли, мяу, кошмар! – с жаром принялся котёнок защищать своё, домашнее, коровье молочко. – Им бы, соседям бы, подумать – почему жук в подойник прыгнул? А не в бутылку полез! Да потому что Звёздочкино молочко лучше магазинного! В тыщу раз! Мяу, мяу, мяу! – шумел котёнок. – Им бы, соседям бы понять, что молочко тут вообще не причём! Что жук просто-напросто топиться собрался! У него, видите ли, натура утончённая – он не какой-нибудь жук-долгоносик и не навозный жук – он, видите ли, майский! И ему весна и жужелица знакомая голову вскружили! Им бы, соседям бы разобраться, что он не для себя, а для этой жужелицы в подойник нырнул! Знал, жук, что молочко через марлечку процедят и его спасут! Вот, жук! Мяу! – порядком подустав, закончил, наконец, котёнок непривычно длинную для себя, несвязную и горячую, в защиту своего, домашнего, молочка речь.
– Хвостик, ты не понимаешь, – выждав немного, возразил цыплёнок. – Молочко – не главное. У соседей вообще всё иное. Понимаешь – во-о-бще! Совершенно другой мир. У них даже на цепи не дворняжка, как у нас, а помесь чау-чау с бультерьером гавкает. У них даже в подполе смесь Барсика с сиамской кошкой за мышами гоняется. У них…
– Вот поэтому эта смесь ни одну мышку поймать и не может, – перебил друга котёнок. – Потому что она, видите ли, смесь, а мышки в подполе не смесь – все чистокровные, деревенские. И вообще – что ты так распетушился? Ты как в этот иной мир путешествовать собрался? Если даже через забор перелететь не можешь! Вы, курицы, птицы не перелётные. Да и вообще – не птицы.
Выговорившись, Хвостик немного успокоился, жёлтое солнышко пригревало его серенькую шёрстку, он сладко прищурился и снова разлёгся на тёплой ступеньке крыльца. Считая, видимо, что спор окончен, он со6рался было и вовсе снова задремать, и даже тихонько начал мурлыкать «Му-ррр… му-ррр…» от удовольствия.
– Через забор перелетать вовсе не обязательно, – не дал ему поблаженствовать беспокойный друг. – Мы можем и подкоп под оградой прорыть. Или доски там, где дырка в заборе, раздвинуть и пролезть. – И помолчав немного, цыплёнок добавил с досадой: – Всё-то ты, Хвостик, норовишь про меня какую-нибудь гадость сказать. Пиу.
– Это ты про неперелётную? И не птицу? А что ж тут обидного? Уж, как есть, так и есть. Курицы – они и неперелётные, и не птицы. Му-ррр… му-ррр… му-ррр… – пытаясь одновременно и дремать, и мурлыкать, и рассуждать, бормотал котёнок. – Вот ты попробуй как воробей с места, взлететь. Не можешь. И с разбегу, как гусь, тоже не можешь.
– Почему ж тогда дергача не птицей никто не обзывает? – прислушиваясь к скрипучему крику в поле за деревней, с обидой в голосе возразил цыплёнок. – Он тоже не летает. Только бегает. Пиу, пиу, пиу!
– Потому что дергач каждую осень пешком в Африку отправляется. А весной обратно идёт. Поэтому и считается перелётным, – объяснил котёнок. – А курицы – они оседлые. Им не дано ни летать, ни бегать в дальние края.
– Оседлые – это вовсе не значит, что я всю жизнь за забором сиднем должен сидеть. Как морковка в грядке, – совсем огорчился цыплёнок. Но вдруг его осенило: – Если я птица оседлая… – решил он всё-таки именовать себя птицей, – значит мне надо кого-нибудь оседлать! И путешествовать в седле! Верхом я должен скакать – вот, что значит оседлый! Осталось только найти кого бы… кого бы… приспособить… под седло… – начал он усердно крутить головой. – На ком бы… на ком бы…
