Юрий Алексеевич Ручкин
Поздняя осень любви
За столом сидел отец Кристины и его зять Василий, муж старшей дочери. Оба были изрядно навеселе.
– Проходи! – приветствовал гостя Влодик. – Садись, выпей с нами!
– Спасибо, но сначала дело, – вежливо отказался Александр, а про себя подумал: «Так, все ясно. Всю работу придется делать самому».
Он с Кристиной прошел на её половину, там для него была уже приготовлена «рабочая» одежда. Он быстро переоделся и отправился в сад, где около яблони уже копошились «помощники». Они не совсем твердо держались на ногах и с трудом удерживали вырывающегося поросенка. Бедное животное визжало и сопротивлялось.
– Подтащите его к яблоне, – велел Сашка, заранее приметивший дерево с толстым, крепким стволом.
Мужики с трудом подтащили порося к яблоне. Саша быстро накинул веревочную петлю на верхнюю челюсть животного, закинул другой конец веревки за ствол и крепко привязал будущую жертву. Поросенок не переставал рваться с привязи. Александр опробовал нож, приготовленный хозяином, и остался доволен его остротой.
Он подошел к поросенку, схватил его за ухо и привычным жестом нанес удар по сонной артерии. Но то ли у Сашки давно не было практики, то ли боги в этот день были не на его стороне, но покончить с делом одним ударом не получилось. Брызнула кровь, поросенок завизжал и рванулся в петле. Веревка не выдержала и порвалась.
Дальше началось невообразимое. Поросенок метнулся прочь и направился не во двор, к своему привычному месту, а прямиком к калитке. Непрочная калитка не устояла, визжащий кабанчик вынес её с одного удара. И бросился по улице в направлении КПП. Растерявшийся Александр рванул за ним, следом бежали неудачливые помощники.
Замполит, который занимался бумагами в своем кабинете, неожиданно боковым зрением увидел суету на улице около части. Стараясь повнимательнее рассмотреть, что там происходит, он подошел к окну и увидел незабываемое зрелище: по улице несся визжащий от ужаса поросенок, за ним бежал рядовой их части, весь в крови и с огромным тесаком в руке, за ним следовали непрерывно матерящиеся два мужика и куча истерично орущих женщин.
Ошарашенный увиденным, замполит надел фуражку и выскочил из кабинета.
Когда он добежал до КПП, поросенок уже выбился из сил и упал прямо перед входом на пост. Над ним столпились его преследователи и дежурный, который никак не мог понять, что вообще происходит.
– Что тут такое?! – прорычал замполит. – Рядовой Броневой, извольте доложить!
– Товарищ замполит, – вытянулся в струнку Саша, – вот граждане попросили оказать посильную помощь. Поросенок ногу сломал, надо было забить. А я умею…
– А как же он у тебя вырвался, – поинтересовался замполит, – если ты такой опытный?
– Да мы его за челюсть привязали, – почесал в затылке Сашка, – а веревка не выдержала…
– Ты его в следующий раз за яйца привязывай, – себе под нос пробормотал дежурный и поспешил скрыться на КПП.
– Я не буду спрашивать, как поросенок со сломанной ногой так резво бежал по улице, – заключил замполит. – Сейчас иди доделывай работу – забивай. Но учти, в следующий раз я тебя сам забью, как этого порося!
Он развернулся и ушел, на ходу приказав дежурному навести порядок. Дежурный вызвал нескольких солдат в помощь. Поросенка связали стропами и отволокли на двор ко Влодику. Пятна крови засыпали песком.
На этот раз поросенка Александр успокоил с одного удара. Он переживал не только из-за всего произошедшего, но и из-за того, что фактически находился в самоволке.
– Ты, парень, в часть мяса отнеси, – предложил хозяин, – авось и посмотрят на всю эту историю сквозь пальцы.
Через некоторое время чисто вымытый и переодевшийся Александр с большим куском мяса в пакете зашел на КПП.
– Вот тут просили передать, – сказал он дежурному, передавая гостинец.
– Это хорошо, – согласно кивнул тот, принимая подарок.
То ли благодаря дежурному, то ли благодаря мясу историю раздувать не стали. Влодик считал, что это благодаря тому, что он был неплохим сварщиком и его часто нанимали подваривать отопление в части. Может, и это сыграло свою роль, поскольку время шло, а никаких карательных мер по отношению к Сашке принято не было.
После этого происшествия Александр и Кристина ещё больше сблизились. Он начал часто бывать у неё дома, и родители девушки, казалось, относились к этому благосклонно.
Александр все больше влюблялся, и Кристина отвечала ему взаимностью.
Дело зашло так далеко, что однажды она объявила Сашке, что беременна. Он не стал долго раздумывать и сразу предложил ей выйти за него замуж. Девушка согласилась, и, получив согласие Влодика и Стаси, они начали планировать свадьбу и дальнейшую жизнь. Тут как раз Александр демобилизовался.
Было решено, что распишутся они на Кубани, где у матери Саши была хорошая знакомая в поссовете, которая могла оформить брак в кратчайшие сроки, а жить потом вернутся в Городок.
Кристина после училища работала воспитательницей в детском саду, но договорилась с заведующей, что ей дадут отпуск на неделю за свой счет по семейным обстоятельствам.
– Вот что, Александр, – однажды сказал будущему зятю Влодик, – у меня родич – второй секретарь горкома партии. Я знаю, что сейчас собираются открывать заправку недалеко от границы. Сам понимаешь – иностранцы будут заправляться. Туда будут брать только самых благонадежных. Но если я поговорю с секретарем, возможно, удастся тебя туда устроить. Давай не откладывая к нему сегодня и сходим.
На том и порешили. Второй секретарь горкома, полный, громогласный человек с чапаевскими усами, охотно пошел им навстречу. Он позвонил и выяснил, что, действительно, на заправке требуются еще два работника. На следующий день Александр поехал подавать заявление о приеме на работу. В отделе кадров его предупредили, что потребуется около двух недель на проверку.
Так все и устроилось. Сашка с Кристиной отправились к нему на родину сочетаться законным браком, а за это время его должны были проверить – годится ли он к службе на столь ответственном участке советской границы, как заправка. Тем более что начались события в Польше.
* * *
В октябре 1982 года сейм принял решение о роспуске всех профсоюзов и создании новых, строящихся по отраслевому принципу. Многолетняя борьба за легализацию «Солидарности» провалилась. Все это время «Солидарность» пользовалась активной поддержкой католической церкви. В 1983 году Л. Валенсе была присуждена Нобелевская премия мира. К 1988 году стала очевидной неспособность правительства вывести страну из кризиса без существенного понижения жизненного уровня населения. В апреле 1988 года произошел взрыв забастовок, требовали повышения заработной платы и легализации «Солидарности».
Власти вынуждены были пойти на переговоры с «Солидарностью», изъявившей к этому готовность, а с конца августа началась подготовка заседаний «круглого стола» – властей и оппозиции. Лишь в середине января 1989 года группе партийных реформаторов, в состав которой входили первый секретарь ЦК ПОРП В. Ярузельский и премьер-министр М. Раковский, удалось провести на пленуме ЦК резолюцию о политическом и профсоюзном плюрализме – путь к легализации «Солидарности».
«Круглый стол» с участием представителей «Солидарности», правительства, ПОРП, союзнических партий, Всепольского соглашения профсоюзов (ВСПС) – профцентра новых профсоюзов, созданного после 1982 года, и епископата проходил с 6 февраля по 5 апреля 1989 года. В числе его важнейших итогов были решения о проведении досрочных парламентских выборов, введении президентского поста, создании в парламенте второй палаты – сената, а также о разделе мандатов между различными политическими силами в сейме.
* * *
Молодые отправились на Кубань, где быстро расписались. Сашкиной матери невестка не понравилась. Она пребывала в шоке после полученной телеграммы: «Демобилизовался. Еду с будущей женой». Два дня она присматривалась к Кристине, но ничего не сказала сыну, кроме одной фразы:
– Смотри, Саша, тебе с ней жить.
Что она имела в виду, Александр тогда так и не понял. Он был счастлив с любимой. Мать подарила молодоженам немного денег, и уже через неделю они уехали.
Так началась их семейная жизнь. Вскоре после возвращения стало известно о двух вещах. Первая, что Сашку тщательно проверили, и, принимая во внимание, что он служил в секретной части и уже не раз подвергался проверке, его кандидатура одобрена. И вторая, что Кристина не беременна. Эта вторая новость Сашу смутила, но он решил, что Кристина могла просто ошибиться и принять желаемое за действительное.
Скоро он вышел на работу, а Кристина вернулась в свой детский сад. Потекли обычные будни.
Александр неожиданно для себя занялся бизнесом. Однажды к нему подошел поляк и предложил приобрести кое-какие вещи, провезенные контрабандой. Так и завертелось. Скоро у Сашки появилось достаточно много «поставщиков» и «покупателей». Поставщики иногда просто оставляли сумки в укромном месте, клиенты, покупатели и заказчики приезжали из самого Львова. У него появились деньги, и он смог в хозяйство приобрести козу, по прозвищу Марья Ивановна, кроликов и поросенка. В городе он стал уважаемым человеком, даже участковый набивался ему в друзья.
Польские товары не отличались качеством, но при тотальном советском дефиците и они пользовались огромным спросом. Поляков старались поймать на провозе и реализации контрабанды по всей трассе и во всех населенных пунктах. Им не разрешалось съезжать с трассы и на проезд давалось только сорок восемь часов. Поэтому на Сашкиной заправке они чувствовали себя в безопасности.
Однажды знакомый поляк завернул прямо ко двору дома Кристины. Он опаздывал, его двое суток на территории СССР заканчивались, а он не успел реализовать привезенный товар. Как назло, Александр в этот день не работал, и кто-то из служащих заправки участливо подсказал коммерсанту, где Саша живет.
Не успел посетитель отъехать, как в дверь постучали. Это был участковый, который хотя и приобретал иногда у Саши дефицитный товар, все же был представителем закона и никак не мог одобрить «неприкрытую спекуляцию».
Он вызвал Александра на крыльцо, закурил и сказал, старательно не глядя Сашке в лицо:
– Ты бы поосторожнее. Помни, что за тобой приглядывают. Попадешься – лет на семь загремишь кедры лобзиком пилить.
Он отбросил окурок и, развернувшись, ушел не попрощавшись.
Дома Александр развил бурную деятельность. Он затеял ремонт, провел газ, оборудовал ванну. Все свободное время занимался хозяйством, но семейная жизнь не складывалась. Кристина наконец показала свой истинный характер. В семье начались постоянные скандалы. Молодая жена была всем недовольна, придиралась к любой мелочи. Сначала Саша списывал это на то, что Кристина была, теперь уже по-настоящему, беременна, но скоро понял, что её агрессивность и раздражительность не связаны с появлением будущего ребенка.
Она бросалась не только на него. Иногда, будучи в раздраженном состоянии, она забегала в комнату к родителям и на пустом месте начинала ссору с отцом, которая часто заканчивалась примитивной дракой. Александру приходилось разнимать родственников. Битье посуды и матерная ругань в доме были обычным делом.
Александр ближе узнал и тестя. Тот раньше работал в местной школе учителем труда, но из-за постоянных пьянок его уволили. И только по милости руководства его оставили работать кочегаром. Влодик был человеком рукастым, хорошим работником. При необходимости он мог исполнять и работу слесаря и сварщика. Никогда не отказывал в просьбе выполнить ту или иную работу. Поскольку в кочегарке его нетрезвого не могли видеть учащиеся, ему позволили работать. Но пить он не только не бросил, но и отдался этому занятию ещё усерднее. После работы в кочегарке он всегда был измазан угольной пылью и не утруждался частым мытьем. Несколько раз Сашка заставал его лежащим на диване и плюющим в потолок. Слюна приставала к потолку, а потом медленно сползала вниз на Влодика. Похоже было, что это странное занятие тому очень нравилось.
Теща, хоть и не пила, во всем остальном не отставала от мужа. После очередной драки со скандалом она убегала из дома к старшей дочери, которая жила неподалеку. Бегала она так быстро и, как настоящая легкоатлетка, перепрыгивала через забор, как сайгак, задрав полы болоньевого плаща. Разъяренный муж никогда не мог её догнать. Чтобы ещё больше разозлить супруга, она могла не бегу начать его передразнивать.
– Вэ-вэ-вэ! Вэ-вэ-вэ! – кричала она ему.
Тот в бешенстве хватал все, что попадало ему под руку, и бросал в спину убегающей жене. Пьяный Влодик часто падал и злился от этого еще больше. Такое представление повторялось так часто, что уже не привлекало внимания соседей. Они только крутили пальцем у виска и не скрывали, что считают эту пару не просто странной, но и откровенно сумасшедшей.
Постепенно Сашка начал понимать, что Кристина немногим отличается от своих родителей. Он все чаще стал задумываться об уходе. Но куда было идти? К тому же скоро на свет должен был появиться его ребенок.
Так тянулась эта странная семейная жизнь, которая все больше тяготила Александра. Он стал реже бывать дома.
По вечерам старался уходить к друзьям или просиживал вечера в ресторане неподалеку, где стал таким завсегдатаем, что ему даже выделили столик. Кристина злилась и постоянно устраивала сцены из-за его частых отлучек.
Неожиданно Сашка сблизился и даже подружился со вторым секретарем горкома, который так помог ему с работой. Фамилия секретаря была Серомский, и он оказался чудным дядькой.
Саша часто заходил к нему в гости. Он приносил небольшие подарки, которые выбирал из привозимого поляками товара: хорошую рубашку, галстук, коробку конфет.
У Серомского был гостеприимный дом и очень милая жена, которая всегда к приходу гостя накрывала на стол. Так, за рюмочкой домашнего вина, они иногда проводили целые вечера.
Однажды чуть захмелевший Серомский вдруг пошел на откровенность.
– Жалко мне тебя, парень, – закуривая и старательно глядя в темное окно, вдруг сказал он. – Попал ты в самое пекло. Эта семейка – то ещё логово змеюк.
Сашка от неожиданности подавился стопкой водки, которую только поднес ко рту.
– О чём это вы? – спросил он.
– Да Влодик-то ещё туда-сюда, – медленно ответил Серомский, – он мужик-то всегда был правильный. Мастер хороший… Да и педагог неплохой. Пока пить не начал. А потом… Стопка за стопкой, стопка за стопкой… Вот Стася его – та ещё тварь. Шалавой была конченой, шалавой осталась. Да и дура к тому же. Ты знаешь, что она семь лет отсидела?
– Отсидела? – поразился Саша. Он мог многое представить о своей теще, но «отсидела»?! – За что?
– Я же говорю – дура, – покачав головой, ответил секретарь. Он раскраснелся от выпитого, но было видно, что он переживает и вся эта история ему искренне неприятна. – Были выборы. Она пошла и в бюллетене накарябала «За вильну Украину!». Конечно, особенно по тем временам, её и ещё нескольких придурков под замок… Дали ей семь лет, отсидела в Караганде. Потом вернулась, женила на себе Влодика… Тут и понеслось…
Александр, удивленный всем услышанным, хоть и мог предположить что-то подобное, задумчиво опять наполнил стопки. Мужчины выпили, и Серомский продолжил, морщась то ли от выпитого, то ли от того, что рассказывал.
– Кристину мы жалели. Поэтому я тебе и с работой помог. Надеялся, ты девочку вытащишь из этой ямы. Но теперь вижу, она такая же, как мамаша её… Не получается и у вас семья. Ты смотри, веди себя осторожнее. Если доведут тебя до драки – они же тебя и посадят. Недаром Стася рентгенологом работает. Такую себе справку нарисует, лет тебя на семь посадят…
Почти по его словам и получилось. Разошлись Александр с Серомским далеко за полночь. Саша был растерян и угнетен. Он помнил, как ещё недавно любил Кристину, какой удивительной девушкой она ему казалась. Как верил в то, что их ждет удивительное и счастливое будущее. Он вернулся домой, когда Кристина уже спала, поэтому на этот раз обошлось без скандала. Александр долго лежал без сна, он планировал, как и о чем поговорит завтра с женой. Может, удастся убедить её съехать от родителей, и тогда они заживут по-новому? С этой мыслью он, наконец, уснул.
Но утром поговорить не удалось – Кристину увезли по скорой в роддом. На следующий день Александр стал счастливым отцом хорошенькой девчушки. Они уже заранее решили, что, если родится дочка, назовут Таней.
Он так волновался, когда пришел к роддому встречать молодую мать, что и думать забыл о своих намерениях поговорить и сомнениях, поселившихся в душе после разговора с Серомским.
Дочка показалась ему самым удивительным и прекрасным существом на Земле. А Кристина была так счастлива и весела, что Сашка почувствовал, что он опять любит её как прежде.
Молодые родители вернулись домой, где, правда, опять ждало обильное застолье. Гости и хозяева изрядно приняли на грудь, но даже это не могло умерить радость свежеиспеченного отца. Ложась спать, он вдруг подумал, что теперь обязательно нужно купить холодильник. Ведь когда в семье есть маленький ребенок, без холодильника не обойтись?
«Как я раньше об этом не подумал? – в полудреме размышлял Саша. – Мог бы и скопить. Нужно будет у Стаси попросить в долг, – решил он наконец, – для внучки она не откажет».
С этой мыслью он и уснул.
Заботы и новые, отцовские, обязанности полностью заняли несколько последующих дней; Сашка почти не спал, прислушиваясь к мерному дыханию доченьки, а дни проводил между работой, заботами по хозяйству и кучей «маленьких» поручений от жены и тещи, которые хлопотали вокруг детской кроватки.
– Саш, сходи в аптеку! Саш, сходи в магазин! Саш, подогрей воды! Саш, принеси пелёнки!
Он бегал по дому как загнанный заяц.
* * *
В 90-е годы прошлого века термин «челнок» перестал восприниматься, как технический. Как деталь ткацкого станка. Он приобрел принципиально новое значение. Множество граждан бывшего СССР стали зарабатывать на жизнь отправляясь за границу с целью приобретения и будущей перепродажи товаров потребления.
Возникновение «челночного» бизнеса было обусловлено дефицитом и отсутствием рабочих мест сотен тысяч граждан в условиях меняющейся экономики. «Челночное» движение в начале 90-х, начало приобретать массовый характер. «Чартер» – рейс за рубеж, официально якобы туристический, был связан с оптовыми закупками вещей для их последующей реализации в России. В середине 90-х из Турции и Греции «челноки» везли кожаные куртки, шубы. В греческом аэропорту за каждый килограмм груза нужно было заплатить 20 долларов (в Турции – всего 2 доллара). «Челноки» экономили – летели в Турцию, потом на автобусе добирались до Греции, закупались, и на этом же автобусе, беспошлинно, возвращались в Турцию. Потом летели домой, оплатив по 2 доллара вместо 20 таможенной пошлины. Покупать шубы в Греции было выгодно. Через какое-то время греческие таможенники узнали про этот бизнес и запретили провозить через границу более двух шуб на человека. Но «челноки» нашли способ обходить этот запрет – шубы скатывались в «скатки», похожие на футбольные мячи, обматывались скотчем, и прятались в багажное отделение автобуса.
В Москве начали активно развиваться оптовые рынки такие, как «Лужники», «Савеловский», «Измайловский» («Черкизон») и многие другие. Туда приезжали за товаром оптовые покупатели из провинции. «Черкизон» считали главным оптовым рынком страны. Это было «государством в государстве», со своими правилами и иерархией. Рынок начинал работать с 4 утра. Там можно было приобрести все, что угодно, по самым низким ценам. В 3–4 часа дня «челноки» забивали автобусы закупленными товарами до потолка и разъезжались по всей России.
Челночный бизнес в Росси начался с Польши. Загранпаспорт в начале 90-х на польской границе можно было сделать за 20 долларов. Минимум, что можно было провезти – блок сигарет и 2 бутылки водки. Нужно было проехать 10 км на территорию Польши, продать, и заработать 10–15 долларов. Наиболее расторопные торговали еще и слитым из бензобаков горючим, а из Польши привозили футболки, джинсы, куртки, бытовую технику. Со временем российские «челноки» наладили канал поставки через Китай. В сентябре 1991 года был дан старт русско-китайскому «челночному» бизнесу.
* * *
Наконец он выбрал момент и поговорил с тещей. Как ни странно, она сразу согласилась дать ему взаймы. На полученные тысячу четыреста рублей он купил у знакомого поляка десять пар джинсов «Super Peris».
На них у него уже был клиент. Они договорились встретиться на вокзале во Львове. По Сашкиным прикидкам прибыли, полученной от продажи, должно было как раз хватить на холодильник.
Клиент встретил его в привокзальном кафе. Столики стояли прямо на улице, что придавало особый шарм простой привокзальной площади советского городка в глубинке. Можно было вообразить себя завсегдатаем парижского заведения и, может, даже начать писать стихи… Но Саше было не до стихов: он с трудом дотащил объёмистую спортивную сумку, груженную товаром, и теперь обливался потом под жарким полуденным солнцем.
– Поезд, как всегда, опаздывает, – сообщил ему клиент. – Жена деньги за заказ из Киева везёт. Садись, пивка выпьем. Жарко очень. А здесь объявления с вокзала о прибытии слышно.
Александр охотно согласился, ему было жарко и хотелось пить. Он с удовольствием пригубил из кружки с холодным пенистым напитком, которую услужливо поставил перед ним его знакомый. Мир сразу показался ярче.
Они сидели, потягивая пиво, которое заказывалось уже несколько раз, неспешно разговаривая о пустяках и прислушиваясь к объявлениям по радио с вокзала. Поезд из Киева все ещё опаздывал. Прошло уже около часа, Сашкин собеседник уже несколько раз отлучался в туалет неподалеку и, наконец, Саше тоже потребовалось отойти. Он бросил взгляд на тяжеленную сумку, что стояла около столика, но, решив, что тащить её с собой в туалет не имеет смысла, на всякий случай спросил у клиента:
– Я сумку оставлю?
Тот только согласно кивнул головой, почти не открывая глаз, разморенный солнцем и пивом.
Саша быстро добежал до туалета и, расстегнув ширинку, вдруг замер у писсуара. Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он выскочил на площадь, на ходу застегивая штаны.
Ни клиента, ни его сумки с джинсами в кафе не было…
Сашка заметался по площади, несколько раз забежал в здание вокзала, но его нового знакомого нигде не было видно.
День постепенно переходил в вечер. Не зная, что ещё можно предпринять (не идти же в милицию?!), Сашка сел в электричку и отправился домой. Больше всего его терзала мысль о предстоящем разговоре с тещей. Он так и видел её искаженное яростью лицо, тощую фигуру, напряженную от злобы. Слышал слова, которые она будет бросать ему в лицо… И самого себя, съеживающегося от ругани и обвинений.
Как только он вошел в дом, он увидел, что свет пробивается только с половины родителей Кристины. Вся семья была в сборе. Они его ждали. По его лицу родственники сразу поняли, что что-то случилось.
– И где наш холодильник? – тщательно разделяя слова, спросила теща.
Пришлось рассказать всё как было…
Этим вечером Александр узнал все, что о нем думает его новая семья.
– Собирай вещи и убирайся из нашего дома! Москаль проклятый! – в заключение заорала Стася.
– Слава Вильной Украине! – неожиданно сам для себя крикнул в ответ Сашка и вскинул руку в гитлеровском приветствии.
Стася не то что побледнела – позеленела лицом и бросилась к нему, расставив пальцы с плохо наманикюренными ногтями, как когти.
Саша поторопился убраться из дома, когда увидел, что и Кристина готова броситься в драку. Он попросился на ночлег к Серомскому, который пустил его, ни о чем не расспрашивая, только горестно покачав головой.
Когда на следующий день он рассказал гостеприимному хозяину обо всем случившемся, тот одолжил ему денег, чтобы он смог отдать долг теще. Что Александр и сделал.
Та на время поутихла, но с Сашей не здоровалась и старалась делать вид, что его вообще нет в их доме. Влодик во всем следовал своей супруге, особенно когда она его могла увидеть.
Сашка прекрасно понимал, что дело плохо. И становится всё хуже.
Время близилось к празднику Нового года. Сразу после рождения дочки Александр дал телеграмму матери, что ждет её на Новый год у себя, в новой семье. Она ответила, что будет поездом 27 декабря.
Саша встретил её на вокзале. Мать выглядела уставшей, что было неудивительно, когда он принял её тяжело груженные сумки. Мама везла с собой тушки индюка, гуся, яблоки…
Кристина и родители встретили гостью холодно. Еле поздоровались сквозь зубы. Саша пытался сгладить впечатление от столь «теплого» приема, но у него это плохо получилось. Мать сделала вид, что ничего не заметила, но губы невольно поджала.
Оттаяла она только тогда, когда увидела внучку. Девочка не вникала (да и на могла ещё) в проблемы взрослых, она просто радовалась, когда с ней возились и ласково разговаривали.
Следующий день прошел спокойно. Стася и Кристина ушли на работу, а Влодик отправился на очередную «халтуру». Мама Саши осталась с внучкой, а он отправился на заправку. Вечером все разошлись по своим половинам, и хоть Кристина не разговаривала с бабушкой, но и конфликта удалось избежать.
На следующий день Саша отправился в магазин, чтобы купить шампанского и вина для праздника. В доме не было ни капли спиртного. Вернувшись, он нашел мать сидящей на лавочке около дома и горько плачущей.
У Сашки внезапно омертвели губы. Он с трудом смог произнести:
– Что случилось?
– Зачем ты меня сюда вызвал? – дрожащими губами выговорила его мать. – Чтобы меня так оскорбляли? Пытались убить? Они же ненормальные!
– Мама, успокойся, – не совсем понимая, что делает и говорит, обнимал её Саша, другой рукой пытаясь открыть бутылку водки, которую принес к празднику.
Наконец поняв, что одной рукой это не получится, он отпустил мать и открыл бутылку. У него самого затряслись руки, он представлял себе, что могли учинить родственнички, и воображение рисовало ему самые страшные картины.
Наконец пробка поддалась. Он попытался влить несколько капель водки матери в рот, но губы у неё тряслись и почти все пролилось на платье. Тут Саша хлебнул сам и постепенно начал ощущать, что смерч, бушующий внутри, немного утих.
Немного успокоилась и мать. Она смогла рассказать, что, когда он ушел из дома, она некоторое время возилась с внучкой, а когда та уснула, вышла на кухню за стаканом воды. Они набросились на неё неожиданно…
– Проклятая москалька! Тварь поганая! – кричала Стася, а Влодик тащил её к газовой плите, где горел огонь. – Жги москальку!!!
– Не знаю, как я вырвалась, – плача закончила мать, показывая обгоревшие волосы. – С тех пор сижу здесь… Они побоялись выходить, чтобы соседи не увидели…
Тут она опять горько разрыдалась.
В глазах у Сашки потемнело, он осторожно освободился из судорожных объятий матери и решительно направился в дом.
Влодик и Стася молча сидели на кухне в темноте.
– И что вы здесь устроили? – стараясь казаться спокойным, спросил Саша заходя.
– Пусть убирается! Зачем она сюда притащилась?! – неожиданно взорвался Влодик.
Красная пелена встала перед глазами Александра. Он бил Влодика не глядя, в драку ввязалась Стася – досталось и ей. (Как говорили соседи на следующий день, ухо у Стаси посинело и вспухло, а Влодик выглядел так, будто его покусали пчёлы на пасеке – глаз открыть не мог.)
Саша быстро собрал свои вещи – Кристина с ребёнком в этот день ушла ночевать к старшей сестре – и выскочил из дома. Они с матерью опять отправились к Серомскому – больше идти было некуда.
Второй секретарь принял их как подобает, выслушал, но потом отозвал Александра в сторонку.
– Завтра вам уезжать поздно будет, – сдавленным шепотом объявил он. – Скоро подойдет тридцать шестой, «Львов – Адлер», вам на него нужно. Эти, – он мотнул головой в сторону дома Кристины, – вам не простят… Будем заниматься срочной эвакуацией, – заключил он.
Потом позвонил, вызвал своего личного шофера, который не только отвез их, купил билеты, но и посадил в вагон.
Только в поезде Александр начал немного приходить себя. Он начал беспокоиться, не нанес ли тестю и Стасе серьезных повреждений, как дочка останется одна в этой семейке и прочее, и прочее, и прочее… Он нервно курил в тамбуре, а когда вернулся на свое место, увидел, что мать уже подружилась с соседкой и активно с ней общается.
– Я все сразу поняла, – говорила она, – не пара они. Вот только внучку очень жалко.
Саша развернулся и отправился искать вагон-ресторан. Ему срочно нужно было выпить.
В вагоне ресторане было пусто. За ближним столом сидел одинокий мужчина, перед ним стоял небольшой графинчик водки. Мужчина сделал приглашающий жест, и Александр сел напротив него. Он тоже заказал сто грамм водки и какой-то салат.
Попутчики разговорились и просидели в ресторане до самого закрытия. Когда Саша вернулся в купе, мама уже спала. Он вышел в тамбур покурить, а потом тоже лег и попытался уснуть. Но сон к нему не шел, он переживал из-за всего случившегося и думал о том, что родители Кристины могут написать все-таки заявление в милицию, и тогда его отыщут и на Кубани.
Так бы и случилось, если бы на следующее утро Серомский не отправился в дом к Влодику. Он был просто поражен видом супружеской четы, которая тем не менее пылала жаждой мщения и серьезно собиралась к участковому.
– Ты, Влодик, брось эту затею. Не сложилась у Кристинки семейная жизнь, и ладно. Найдет себе другого мужа, с которым у вас конфликта не будет, – сказал он хозяину дома, отозвав того в сторону. – Парню жизнь не ломай, а то и ему найдется что вам предъявить.
– Да я его найду и самому ноги переломаю, – не успокаивался Влодик, – он у меня пожалеет, что на свет родился!
– Уймись, – резко осадил его Серомский, – он все равно уже далеко. Они ночью к нему на родину укатили.
Влодик ещё немного побушевал, но Серомскому удалось убедить его не поднимать скандала, не выносить сор из избы.
Всего этого Сашка не знал, поэтому на душе у него было неспокойно. Наконец они доехали и вышли на станции Тихорецкой и уже вечером были дома. На следующий день Александр поспешил на почту, чтобы позвонить Серомскому и узнать, что происходит в его бывшем доме.
– Все нормально, – успокоил его секретарь горкома, – никакого заявления не будет. Я смог их уговорить. Хотя Стася была настроена очень решительно. Что такого ты ей сказал?
– Да ничего особенного, – смутился Александр: он не хотел рассказывать Серомскому о своей дурацкой выходке с «вильной Украиной».
– Кристина уже утром отправилась подавать заявление на развод, – продолжал Серомский, – так что жди, она наверняка и на алименты подаст. А так устраивайся на работу, обживайся и звони иногда, я буду держать тебя в курсе. Заявление твое об увольнении я передал, трудовую книжку я тебе вышлю.
