Юргис Извеков
Рай в барабане
10
В 5 утра в ворота имения Робишо позвонили, а потом стали стучать. По заведенному порядку, двое охранников с ружьями заняли свои места в небольших нишах по сторонам от ворот так, чтобы пришедший их не видел. Двое других охранников, находясь в небольшом павильоне рядом с воротами, держали за ошейники огромных догов. Ни доги, ни охранники не издавали ни звука – Робишо считал невежливым унижать посетителей лаем собак и видом вооруженных слуг.
Только после этого дверь каменного флигеля отворилась, и к воротам, шаркая и кутаясь в шаль вышла пожилая чернокожая женщина.
– Ирис! – крикнул Олли, – отворяй! Неужели нельзя поставить видеонаблюдение?
– Вот я помру, тогда ставьте, что хотите! Ба! Да это же бездельник Олли! И как обычно – в самое подходящее время. Заходите. Дай обниму.
В готической гостиной Ирис готовила чай и болтала не переставая.
– Твой дружок заявился только час назад – пьяный как порося. Раньше часу не проснется. Вот что прикажешь делать – завтрак или обед? А еще может потребовать шампанского, тогда есть сядем только в 5 вечера. Да, раньше часу не проснется, и не жди…
– Мы тоже раньше часу не проснемся, – наконец смог вставить Олли. – Ирис, постели нам скорее в гостевой. Мы умираем, хотим спать.
– Вы женаты? – спросила Ирис.
– О, Господи, начинается… – застонал Олли.
– Женаты или нет?
– Ну… нет!
– «Ну нет» или просто «нет»?
– Нет.
– Тогда юная леди будет спать в моей гостевой комнате.
– Ирис, но это же смешно…
– Вот я помру, тогда спите, где хотите. И с кем хотите. А пока…
– Ладно, ладно, стели, где хочешь, только поскорее.
В дверь постучали. Лис уже проснулась и просто валялась, наслаждаясь расслабленным покоем и видом из окна. Чернокожий парень приоткрыл дверь.
– Зовут завтракать. Все собрались, вас ждут.
Лис без спешки приняла душ и надела самое приличное из того, что нашла в рюкзаке – короткие штаны и майку.
Олли и Гуго сидели в готической гостиной по разные стороны массивного дубового стола и пили кофе. Когда Лис вошла, Гуго со значительным видом поклонился, поцеловал ей руку, начал было говорить что-то напыщенное, но не выдержал и рассмеялся.
– Обожаю спектакли! Это Олли меня приучил.
Все уселись за стол. Гуго три раза громко, выдерживая паузы, хлопнул в ладони. Дверь открылась, и вошла Ирис. Она чинно подошла к Гуго, поклонилась и сказала:
– Хлопай себя по заднице, алкоголик! Завтрак вам накрыт в столовой, так что марш туда! Вот я помру, тогда хлопай, сколько угодно…
После завтрака, почти в 2 часа пополудни, они сидели в кабинете Гуго и обсуждали ситуацию.
– М-да… антропология здесь бессильна, – сказал Гуго после того, как выслушал подробный отчет обо всем произошедшем. – Я предлагаю начать мозговой штурм. Первый вопрос: если грибы искусственные, то как они попали на Марс? Давайте варианты, даже самые бредовые.
– Инопланетная версия, – поднял руку Олли. – Подпольная плантация марихуаны, принадлежащая галактической наркомафии.
– Неплохо. Записано, – сказал Гуго. – Отсюда еще одна версия. Не галактическая, а наша, земная наркомафия. Каким-то образом запустила ракету… Нет, даже записывать не буду.
– Почему? Это объяснило бы все, – сказала Лис.
– А может, Кот-д'Аржан прав? – спросил Олли. – Может, это все-таки результат естественной эволюции?
– Это невозможно, и у меня были доказательства, – горячо возразила Лис.
– Еще версия, – сказал Гуго. – Это результат загрязнения от первых советских или американских спускаемых аппаратов. Я думаю, тогда не очень-то заботились о биологической чистоте. Наши бактерии попали туда, мутировались…
– Мутировали, – поправила Лис.
– … да, мутировали и… далее по тексту. Ты же изучала место посадки. В том районе приземлялись какие-нибудь аппараты?
– Да думала уже! Ближе всех приземлился Викинг-1 в семьдесят шестом году, но и он был почти в тысяча двухстах километрах от нашей пещеры. Чуть ближе сел Марс Пасфайндер, но это было уже в девяносто седьмом. Поздновато. Из успешных посадок всё.
– А из неуспешных?
– Из неуспешных только русский Марс-2, насколько я помню, в семьдесят первом году, врезался в поверхность буквально в нескольких километрах от нас.
– Уже теплее! Если на нем были споры, они могли выжить, – сказал Гуго.
– Но это все равно далеко.
– На Марсе, насколько я знаю, дуют сильные ветры. Могло задуть.
– Могло, – вяло согласилась Лис.
– Ну что ж, – констатировал Гуго, – записываю американскую версию с Викинг-1 и русскую версию с Марс-2. Обе имеют право на существование.
– А китайцы?
– Китайцы только в двадцать первом году достигли Марса.
– А моя версия, – сказал Олли, – что все это гигантская мистификация. По типу полета американцев на Луну, только круче. Лис, могло все, что вы видели, быть снято в студии?
– Ты же знаешь современных режиссеров! Это было бы дороже, чем вся миссия Солнечный зайчик!
– Тем не менее версия записана. Какой-то элемент мистификации я не исключаю.
Лис закрыла глаза и потерла виски.
– И все-таки я думаю, что главный вопрос не в средствах доставки, а в происхождении этих грибов, – задумчиво сказала она. – Если мы найдем источник, то, возможно, поймем как грибы оказались на Марсе. Это похоже на результат какого-то биологического эксперимента. Но какова была его цель?
– Получить дешевую марихуану – какая еще может быть цель! – воскликнул Олли. – Я где-то читал, что американцы научились варить каннабис из пивных дрожжей.
– Поубивала бы желтых газетчиков и тех, кто их читает! – Лис дала Олли подзатыльник.
– За что ты его? – заступился за Олли Гуго. – Такие эксперименты действительно проводились.
– Проводились, да только совсем недавно! Биоинженерные дрожжи, способные синтезировать каннабиноиды из сахара, были получены в лаборатории, по-моему, в Беркли, только в две девятнадцатом году! А в семидесятых годах прошлого века такими дрожжами и не пахло! Да тогда генной инженерии еще не было, как таковой.
– А что было? – спросил Олли, пододвигая к себе ноутбук.
– Ну там… гибридизация, мутагенез, эволюционная селекция… – Лис перечисляла, глядя в потолок, как не очень радивая студентка.
– Отлично! Погуглим.
– Еще добавь «дрожжи», «каннабис», «ТГК»… – сказал Гуго, – что еще?
– Временной диапазон определи, – добавила Лис. – Напиши «шестидесятые – начало семидесятых годов двадцатого века».
Олли застучал по клавишам.
– Ну вот, пожалуйста! – сказал он. – Никита Сергеевич Хрущев поздравил знатных коноплеводов с рекордным урожаем… «Канкан на бис» – биографический роман албанской писательницы Самбуры Юлку… Что едят хиппи?.. Обкурившиеся школьники подбросили дрожжи в директорский…
– Прекрати! – вдруг крикнула Лис. Она неожиданно, и наверное, впервые в жизни, испытала резкую, не поддающуюся контролю ума, смену настроения. Ее на миг охватило чувство безысходности и бессмысленности, ненужности собственных усилий, как если бы взбирающийся по стеклянной стенке банки паук внезапно обрел разум и понял, что к чему.
Гуго и Олли замерли и тревожно переглянулись, но Лис быстро взяла себя в руки.
– Извините, – сказала она, виновато улыбнувшись, – сама не знаю, что на меня нашло. Становлюсь истеричкой.
– Да все нормально, выпей, – Олли налил и протянул ей стакан виски.
– Понимаете, что-то меня проняло… Я вспомнила про Кот-д’Аржана, про остальных ребят. Они там в заложниках, а я зря трачу время! Надо что-то делать, а я даже не знаю, с чего начать!
– Ладно! – Гуго решительно ударил ладонями по столу. – Олли, давай сюда ноутбук. И налей мне тоже виски. Лис, надо сосредоточиться и правильно сформулировать запрос.
– Какой еще запрос? Куда? – спросил Олли.
– В Либерти-чат.
– У тебя есть доступ к Либерти-чат? – оживилась Лис. – Но это же не совсем законно?..
– Это совсем незаконно. Но мне можно. Ты думаешь, я смог бы написать хоть одну книгу про преступные сообщества, если бы действовал только по закону? Я постоянно с ними работаю.
– Да что вы все загадками говорите? – Олли вскочил с кресла. – Что незаконно? Что за чат?
– Ты не знаешь? Эх ты! А еще немец! – сказал Гуго.
– Я швейцарец!
– Тем более. Либерти-чат – это первый и пока единственный украденный и переобученный искусственный интеллект, первоначально созданный ЦРУ. Это такой паразит, внедренный в нейросети АНБ. Он осуществляет поиск по всем доступным базам, в том числе базам Викиликс и других подобных организаций, собирающих утечки, и выдает аналитические справки и обзоры. Его разработала Сузанна Аденауэр, кстати, моя хорошая знакомая. Но сейчас она находится в международном розыске. Усёк?
– Усёк только, что могут взять за жопу.
– Маловероятно. Там мощнейшая система маскировки, а я выхожу туда через два vpn-сервера в разных концах мира. Лис, ну что, пишем запрос?
– Сейчас, – Лис подумала немного. – Давай так: необходимо выяснить происхождение грибов, лабораторно выведенных ориентировочно в конце шестидесятых – начале семидесятых годов прошлого века, использующих для питания минеральные вещества, воду и углекислый газ, и вырабатывающих в качестве продуктов жизнедеятельности кислород, азот и твердые каннабиноиды с преобладанием тетрагидроканнабинола, а также вероятные способы высадки указанных грибов на Марсе в районе долин Нанеди в месте так называемой «кислородной аномалии».
– Коротко и ясно! – одобрил Гуго, закончив набирать текст. – Единственное неудобство Либерти-чата – скорость. Однажды мне пришлось ждать ответа два дня. Но так или иначе – одно дело сделали!
– А я вот все думаю, – сказал Олли, когда они вышли на террасу пить кофе, – откуда они узнали, что ты у меня?
– Да, – добавил Гуго. – Ты же сказала, что нигде не наследила. Кто из твоих коллег знал адрес Олли? Кто-то был с ним знаком?
– Нет. Об Олли знала только Чжан Тинг, но без подробностей…
– … которых не было, – шепнул ей на ухо Олли.
– Будут! – шепнула в ответ Лис.
– Погоди! – вспомнил Олли. – А этот твой… как его?..
Олли и Лис посмотрели друг на друга.
– Уолш! – крикнули они разом.
Полгода назад Уолш неожиданно явился в институт в розовом пиджаке. С чисто английской невозмутимостью он игнорировал все насмешки и шутки коллег. Он вообще не воспринимал юмор, если он не был английским. В конце рабочего дня Уолш зашел в кубик Лис.
– Вы сегодня неотразимы, Юджин! – воскликнула Лис.
– Алиса, так получилось, что у меня оказался лишний билет на субботу в Ansero Pelta на «Деньги без ума». Я слышал, вы недавно говорили, что мечтаете попасть в этот театр…
– Конечно! Супер! – обрадовалась Лис, – И именно на этот спектакль!
Билеты в театр Ansero Pelta надо было заказывать за полгода. Даже друзья-артисты не всегда могли провести туда Лис, а на «Деньги без ума» и подавно!
Лис, знавшая район как свои пять пальцев, потому что Олли жил в соседнем доме, предложила Уолшу встретиться в половине седьмого, за полчаса до спектакля, в кофейне «Три метлы». Несмотря на то, что она очень старалась – нежилась в ванной, придирчиво одевалась и долго красилась – ей удалось опоздать всего на шесть минут. Еще одно женское умение, которому она так и не смогла научиться – опаздывать.
Они заказали мартини. Лис хотела неформально поболтать на рабочие темы, но Уолш настойчиво нес какую-то муть о погоде. Тогда Лис расслабилась и отключила мозг, не прекращая, впрочем, подробно расспрашивать Уолша об английской погоде, что было ему приятно.
– Давайте поужинаем в английском ресторане, – предложил Уолш после спектакля. – Я бы хотел вам кое-что сказать.
– А у меня есть идея получше, – сказала наивная, ничего не понявшая Лис, у которой еще не прошли мурашки восторга от спектакля, – давай зайдем к моему другу Олли, это вон в том доме, видишь? Окно горит. Пойдем, там интересно!
Она потащила упирающегося Уолша, не слушая, что он говорит. Ворвавшись к Олли, у которого были еще гости, она наскоро представила всем Уолша, и тут же вывалила на гостей весь свой восторг. Началось обсуждение спектакля. Как и в любой компании, нашелся бука, который стал возражать против восторженных оценок, обвинил режиссера в снобизме, про игру актеров снисходительно сказал «так себе», а весь спектакль назвал манипуляцией. Он почему-то стал апеллировать к Уолшу:
– Ведь вы же англичанин, Юджин, это же видно! Скажите, как можно было так исказить и перевернуть Флетчера? Почему бы этому режиссеру не ставить свои смелые эксперименты над собственными пьесами? А, Юджин?
Юджин Уолш ответил что-то с кислым видом, очевидно это был английский юмор, и повернулся к Лис.
– Алиса, ну пойдемте же, у нас же дело… – и он многозначительно посмотрел на нее.
Но Лис и теперь ничего не поняла!
– Ох, нет, Юджин, дорогой! Я же остаюсь здесь ночевать, зачем куда-то идти, а потом возвращаться? Давай поужинаем здесь. И ты можешь переночевать у соседей – они прекрасные ребята. А завтра продолжим, а?
Уолш что-то промямлил и отошел. Через час, когда разносчик принес коробки с пиццей, Лис вспомнила про Уолша. Но того нигде не было – он ушел, не попрощавшись.
И только через несколько дней, да и то случайно, Лис сообразила, зачем Уолш приглашал ее. Глаза ей открыла Полин Джулиани из экономического департамента. Оказывается, еще пару месяцев назад, Уолш, в том же розовом пиджаке, пригласил ее в кино, потом в английский ресторан, и там сделал ей предложение. У ехидной Полин хватило ума не посмеяться над этим несчастным человеком, а как-то очень доброжелательно отказать, сославшись на иную сексуальную ориентацию. «Мы будем друзьями», – сказала она. У Лис на это сообразительности не хватило.
– Ладно, будем считать пока, что это Уолш, – сказал Олли.
– Что Уолш? – переспросила Лис, – Ты хочешь сказать, что Уолш из ревности нанял киллеров, чтобы убить меня?
– А может он хотел убить нас обоих? – предположил Олли и добавил суетливо: – Заметьте, я тут совершенно ни при чем!
– Ты оскорбила его в лучших чувствах, ты плюнула ему в лицо, – Гуго нацелился в нее пальцем, – за это убивать надо. Обоих. Одной пулей.
– Да я же не хотела! Я не поняла ничего!
– Но он-то этого не знает, – умоляющим голосом заговорил Олли, – Позвони ему, скажи так, мол, и так, ошибочка вышла, согласная я. Может он и передумает…
– Да ну вас с вашими шуточками! – дошло наконец до Лис. – Два дегенерата!
– Да… Антропология здесь бессильна. – задумчиво произнес Гуго, глядя в вечереющее небо. – Антропология здесь… Постойте-ка! Чем, ты говоришь, наполнены эти марсианские пузыри?
– Почти земной воздух, богатый кислородом, и чистый гашиш.
– Конечно! – Гуго хлопнул себя ладонью по лбу. – Ну конечно! Как я сразу не подумал… Великая алхимия!
– Ну говори, не томи! – взмолился Олли.
Гуго снял с шеи небольшой медальон с изображением стилизованного африканского барабана с отпечатком раскрытой ладони и протянул его Лис.
11
Все началось с «Великой алхимии».
В среду, 5 апреля 1978 года, в Париже, в небольшом семейном кафе «Луазон бьен дюмтэ» собралась обычная компания. Половину компании составляли люди, прожившие в этом районе всю свою жизнь, и помнившие, как в «Луазон бьен дюмтэ» проводили время их родители и даже деды. Другая половина состояла из студентов, артистов, журналистов и художников, живших на съемных квартирах в шаговой доступности от кафе. Посторонние, в особенности туристы, заходили сюда крайне редко, чему втайне радовался, несмотря на интересы бизнеса, хозяин кафе Готье Перра. Он любил и сам поболтать с завсегдатаями, любил вникать в их секреты и личные дела, советовать, ободрять, похлопывать по плечу. Посетители же, которые с первого взгляда не нравились месье Перра, удостаивались такого холодного приема, что у них и мысли не возникало прийти сюда второй раз.
Итак, в эту среду все шло как обычно. Первым из завсегдатаев пришел граф Жан-Марк де Труасу со своей неизменной тростью и раскрыл ожидавшую его свежую «Фигаро». Потом подтянулись остальные, и в течение часа все 12 столиков в открытом с двух сторон зале были заняты. Последним прибежал самый молодой член общества, выпускник профессионального колледжа Эрнесто Рохо, прибывший в Париж учиться с какого-то далекого полинезийского острова.
Готье Перра стоял возле барной стойки и благодушно наблюдал, как из отдельных реплик, перебрасываемых между столиками, постепенно, как чай в прозрачном чайнике, заваривается общая беседа.
– Э, нет, нет, нет, – закричал вдруг Перра. – Только не здесь! Спасибо!
К кафе подошел и занял один из уличных стульев высокий чернокожий мужчина в большой круглой красно-зелено-желтой вязаной шапке, из-под которой свешивались длинные седые волосы. Одет он был в потертые джинсы и выцветшую красную майку с изображением стилизованного барабана, украшенного кругом с изображением раскрытой ладони. В руках незнакомец держал большой африканский деревянный барабан, покрытый орнаментом, и японский бумбокс. Он сел и зажал барабан между колен, явно намереваясь играть.
Это было слишком даже для толерантного свободомыслящего леволиберального Готье Перра.
– Нет, нет, идите, пожалуйста, месье! Тут не дискотека. Если вы ничего не заказываете…
Бродяга спокойно взглянул на Перра, пожал плечами и встал. Но тут вмешался граф де Труасу.
– Погодите, Готье! Будьте же гостеприимны! Лично мне этот господин интересен, – и, обращаясь к нему, спросил: – Могу я угостить вас чашкой кофе и задать несколько вопросов?
– Если можно – стакан воды. А вопросы, пожалуйста, задавайте.
Перра неодобрительно поглядел на бродягу, но авторитет графа де Труасу – известного ученого-антрополога и самого дорогого гостя его заведения – перевесил его недовольство. Он сделал знак бармену.
– Откуда вы, месье?
– С Ямайки.
– Но у вас очень неплохой французский.
– Да, так получилось.
– Простите, а что это за символ у вас на майке? Это не Ямайка… Юго-Западная Африка?
– Этот символ я создал для себя сам.
– А на каком же языке вы поете?
– Я пою на том языке, на котором меня слушают.
– Отличный ответ! – воскликнул де Труасу. – Друзья мои, вы не будете возражать, если я попрошу этого месье спеть для нас?
Все двенадцать столиков кивнули в знак согласия.
– Что же вы поете?
– Я пою песни собственного сочинения. Я несколько нескромно называю их балладами.
– Реггей? – спросил кто-то.
– Я не очень разбираюсь в стилях. На Ямайке и в Африке, которую я изучаю, есть много стилей, и я использую тот, который лучше всего раскрывает содержание баллады.
– Что же вы нам споете сегодня?
– С вашего позволения, я исполню балладу «Великая алхимия».
Музыкант извлек из кармана две свечи, поставил их перед собой, зажег, включил бумбокс и под аккомпанемент записанной гитары начал петь.
В комнате на стене висит пропахшая пылью голова лося с ветвистыми рогами. Круглый стол, стулья на гнутых ножках. У окна – колыбелька в виде плетеной корзины на качающейся подставке. На другой стене – портреты в рамках. На одном из портретов – лицо с остроконечными усами. Каждый вечер из тех немногих, что он живет на свете, эти усы нависают над ним и колют в лоб. Они пахнут соленым, сухим и старым, отчего тело начинает чесаться, но почесаться нельзя, потому что ручки и ножки спеленаты, и он начинает плакать. Тогда колыбелька начинает качаться, и новорожденный граф де Труасу слышит странные заунывные звуки. Но сейчас он один.
Он спит, но почему-то видит всю комнату. Нет, он видит весь дом. Мужчина в огромном красном халате, пахнущем так же, как его усы, сидит в кресле на веранде. Он пускает дым из трубки и самодовольно щурится на солнце. В одной из верхних комнатушек черная женщина, грудь которой пахнет молоком, торопливо одергивает юбки и убирает свои жесткие вьющиеся волосы под белый кружевной чепчик. В другой комнате, внизу, за письменным столом между роялем и трюмо, на стуле сидит другая женщина, затянутая в тугое белое платье. Она и сама вся белая, как ее платье, и густо пахнет ненастоящими цветами. Она читает, держа книгу у носа. Нет, она не читает – она кусает губы, а пенсне надела, чтобы думать, что читает. Она хочет плакать, но плакать бессмысленно, потому что некому будет ее покачать.
Долго сидит так белая женщина. Потом она вдруг бросает книгу на пол, встает и идет к трюмо. Она выдвигает ящик, и из его глубины, грубо разворошив груду склянок, гребешков и пудрениц, извлекает большой кухонный нож с заскорузлой рукоятью. Она прячет нож под белой шалью, открывает дверь и идет, как сомнамбула, по коридору. Она идет в комнату с колыбелькой.
Она заходит, делает шаг, другой, третий, дрожащей рукой поднимает нож и заносит его над спящим графом. В этот момент открывается дверь и черная женщина, на мгновение остолбенев, бросается к ней. Она успевает перехватить ее руку и отталкивает от колыбельки. Нож падает на толстый мягкий ковер. Белая женщина бросается на черную женщину и исцарапывает ей лицо. Черная женщина не пытается ответить тем же – она только охватывает белую женщину руками, и обе падают на ковер.
Не издавая ни звука, они катаются по полу. Чепчик потерян, и жесткие курчавые волосы, вырванные длинными белыми пальцами профессиональной пианистки, клоками разлетаются по комнате. В какой-то момент белая женщина оказывается сверху и умудряется так тряхнуть свою противницу, что та на мгновение теряет ориентацию. Цепкие пальцы смыкаются на горле. Черная женщина широко открывает глаза и рот, ее тело сотрясается в конвульсиях, ее ноги поднимаются, словно она хочет перекувыркнуться, но запутываются в месиве юбок.
Толстый ковер заглушает все звуки, но не запахи. Цветы, молоко, усы, пот и еще что-то очень странное смешиваются в один сладковато-прелый запах. Тельце начинает чесаться, он плачет.
Прошло шестьдесят лет, а голова лося и сейчас висит на том же месте. Сегодня же граф прикажет снять ее и убрать с глаз долой – продать или выкинуть, все равно. Этот свидетель больше не нужен, вместе с ним уйдет прошлое. Стало легко. Теперь все будет по-другому. Граф Жан-Марк де Труасу опустил руки под стол, положил их на колени и незаметно для окружающих помахал кому-то ладонью.
Очевидно, уличный музыкант пропевал каждый куплет дважды – на французском и на английском, потому что прекрасно владеющий английским Эрнесто Рохо потом уверял, что запомнил многие строфы именно на английском, тогда как все остальные цитировали французские строки.
Впоследствии не удалось достичь согласия и по вопросу содержания баллады. Каждый определенно понял, о чем пел музыкант. Каждому на мгновение стало понятно, почему его жизнь сложилась именно так, а не иначе. Удачи, невзгоды и соединяющие их случайности выстроились вдруг в бесконечно сложную, но прозрачную цепь Великой алхимии. Понимание стерлось с последним ударом барабана, а ощущение осталось.
Когда поэт закончил петь, все еще довольно долго сидели молча. Он спокойно ждал.
Первым опомнился де Труасу.
– Вы не поужинаете с нами?
– С удовольствием. Тем более, что я, собственно, и хотел заработать на ужин. Большего мне не надо.
Так началось знакомство. Звали поэта Джозеф Джиби. Поужинав, он попрощался и пообещал прийти ровно через неделю. Граф де Труасу смотрел ему вслед, пока красная майка с изображением барабана и раскрытой ладони не затерялась в толпе прохожих.
