Юлия Викторовна Кудрина
Императрица Мария Федоровна

Все предыдущие недели императрица Мария Александровна вместе с цесаревичем помогала Дагмар правильно произносить молитвы, показывала, как нужно подходить к иконам и молиться. Одну из первых молитв, которую Дагмар выучила в Дании и написала без ошибок на русском языке в письме цесаревичу Николаю Александровичу (осенью 1864 года) в Ниццу, она неоднократно повторяла в эти дни и с нежностью вспоминала своего «усопшего ангела».

Присутствовавший на миропомазании Дагмар министр внутренних дел П.А. Валуев, всегда отличавшийся необыкновенной наблюдательностью, записал в своем дневнике: «Мария-Дагмар – неразгаданная загадка. Ее осанка и все приемы во время обряда были безукоризненными. Но вместе с тем мне казалось, что она вполне сознавала, что совершающееся только необходимый обряд. Не чувства, а мысль царила в ее чертах».

В течение этих двух часов Дагмар с удивлением и восхищением знакомилась с той Россией, которая теперь должна была стать ее второй родиной; с любовью разглядывала она русских людей, которым отныне должна была служить и которых должна была любить, ибо в будущем они должны были стать ее подданными. В сентябре 1864 года после помолвки с цесаревичем Александром Александровичем Дагмар написала в письме к Александру И: «Я прошу Господа, чтобы он всегда был рядом при выполнении моих обязанностей и чтобы я стала достойной той любви к моей новой Родине, которую я уже нежно люблю». Сейчас она испытывала именно эти чувства.

По свидетельству современников, русское общественное мнение с большой симпатией и интересом отнеслось к наследнику престола и его невесте. Архивы сохранили письмо известного русского писателя Ивана Сергеевича Аксакова к Кохановской, датированное 1866 годом. В нем говорилось: «Образ Дагмары, 16-летней девочки, соединяющей в себе нежность и энергию, выступал особенно грациозно и симпатично. Она решительно всех пленяла детскою простотою сердца и естественностью всех своих душевных движений». По словам И.С. Аксакова, Дагмар «объявила Янышеву (священнику, учившему ее Закону Божьему), что не намерена отступиться от раз принятого решения стать православной. Родители ее объявили, что не будут стеснять ее убеждений».

Известный публицист М.Н. Катков, редактор влиятельной газеты «Московские новости», на страницах газеты также выразил те мнения и настроения, которые царили в России, когда Дагмар осенью 1866 года приехала в Россию и была принята здесь со всей сердечностью. Он писал: «Есть что-то невыразимо симпатическое, что-то глубоко знаменательное в судьбе юной принцессы, которую узнал, полюбил и усвоил себе русский народ в то самое время, когда вместе с нею оплакивал безвременную кончину равно дорогой и для нее, и для него, едва расцветшей жизни. И в эту минуту, когда она казалась навсегда утраченной для России, Россия не хотела этому верить. Все были убеждены, что она будет возвращена тому предназначению, которое суждено ей Провидением. Она была наша, когда казалась утраченной для нас; она не могла отречься от нашей веры, которая уже открыла для нее свое лоно; она не могла отказаться от страны, которую уже признала своим вторым отечеством. Образ юноши на мгновенье, как бы в благодарном сновидении, представший ей возвестить предназначенную ей судьбу, останется навсегда святой поэзией ее жизни, как навсегда останется этот юный образ в воспоминаниях страны, для которой он также явился на мгновенье».

Великий князь Александр Александрович вместе с Дагмар в первый же день пришли к памятнику Никсы, установленному в Царскосельском парке. Скульптурное изображение очень точно передавало черты так рано ушедшего из жизни цесаревича Николая. И Александр, и Дагмар были очень взволнованы, у обоих в глазах стояли слезы. Взаимные душевные чувства к умершему объединили их навсегда.

17 августа 1871 года на набережной Большой Невки в Санкт-Петербурге произошло торжественное освящение церкви Святителя Николая Чудотворца, воздвигнутой в память великого князя Николая Александровича. Храм был построен по проекту Александра Кракау. Деньги на возведение храма были собраны по всей России. В оформлении интерьеров принимали участие известные мастера, в том числе профессор Павел Плешанов – им были написаны образа для иконостаса. На освящении церкви присутствовали члены императорской семьи, наследник Александр Александрович, великая княгиня Мария Федоровна. В 30-е годы XX века храм был уничтожен.

На всю жизнь Никса остался для них лучом, который ярко осветил их жизнь, и они вспоминали его всегда с большой теплотой и любовью, а в памятный день его смерти молились за него у его могилы. Когда же были в разлуке, как, например, в годы Русско-турецкой войны 1877–1879 годов, в письмах друг другу они сообщали о своих мыслях и молитвах, обращенных к Господу в память великого князя Николая Александровича. «Все мои мысли, – писала цесаревна мужу 12 апреля 1877 года из Петербурга, – были с тобой в память о нашем обожаемом Никсе! Я так грущу, что в такой день, как этот, нахожусь не с тобой и что мне надо одной идти молиться у его дорогой могилы».

В тот же день в письме к жене из Болгарии с русско-турецкого фронта цесаревич сообщал: «…В 12 часов вернулись домой: были на панихиде по милому Никсе и молились горячо за него. Он тоже, наверное, молится горячо теперь за милую Россию и за нас всех. Уже 12 лет прошло со дня его смерти, а все кажется, что это было еще так недавно!»

Бракосочетание великого князя Александра Александровича с датской принцессой Дагмар

28 октября (9 ноября) 1866 года состоялось торжественное бракосочетание великого князя Александра Александровича и великой княжны Марии Федоровны. В восемь часов утра со стороны Петропавловской крепости прогремели пять пушечных выстрелов, возвещавших об этом знаменательном событии в истории России. К двенадцати часам дня в Зимний дворец съехались члены Святейшего синода и придворное духовенство, члены Государственного совета, сенаторы, статс-дамы, камер-фрейлины, гофмейстерины, фрейлины, придворные чины и кавалеры, чужестранные послы и посланники, генералы армии и флота.

Пушечные залпы Петропавловской крепости извещали о начале высочайшего выхода в Зимнем дворце. Шествие возглавляли император Александр II и императрица Мария Александровна. За ними шли цесаревич Александр Александрович и великая княжна Мария Федоровна. На голове ее красовалась малая бриллиантовая корона. Она была одета в сарафан из серебряной парчи, на плечах – подбитая горностаем бархатная малиновая мантия с длинным шлейфом, который несли камергеры и гофмаршал двора.

При входе в собор их величества и их высочества были встречены митрополитом Святейшего синода Исидором, членами Синода и придворным духовником с крестом и святой водой. Великолепная певческая придворная капелла запела псалом «Господи, силою Твоею возвеселится Царь».

Александр II взял за руки обрученных и подвел их к алтарю. Началось таинство бракосочетания, которое совершал протопресвитер В.Г. Бажанов. Братья цесаревича Владимир и Алексей держали венец над головой цесаревича, а наследный датский принц Фредерик и принц Николай Лейхтенбергский – над головой Марии Федоровны. После прочтения Евангелия протодиакон торжественно провозгласил: «О благоверном Государе наследнике Цесаревиче, великом князе Александре Александровиче и его супруге, благоверной государыне Цесаревне великой княгине Марии Федоровны».

По совершении венчания высокосочетавшиеся принесли благодарение их императорским величествам, государю императору и государыне императрице. Митрополит с членами Святейшего синода и придворное духовенство совершили благодарственный молебен с коленопреклонением и пением «Тебя Бога хвалим». В это время в Петропавловской крепости был произведен сто один пушечный выстрел.

На бракосочетании присутствовали многочисленные гости: вся императорская семья и пять наследных принцев королевских семей Европы – датский, уэльский, прусский, гессенский и веймарский.

М.А. Зичи

Бракосочетание великого князя Александра Александровича и принцессы Дагмар

В пять часов вечера в Николаевском зале Зимнего дворца состоялся парадный обед с музыкой и пением, на котором молодые принимали поздравления многочисленных гостей и представителей дипломатического корпуса. Во время обеда в Петропавловской крепости за здравие их императорских величеств был произведен 51 выстрел; за здравие высоконовобрачных – 31 выстрел, за здравие всего Императорского дома – 31 выстрел, за здравие их королевских величеств датского короля и королевы – 31 выстрел, за здравие духовных и верноподданных – 31 выстрел. Вечером в Георгиевском зале Зимнего дворца был праздничный бал. Молодожены вскоре вернулись в Аничков дворец, где был накрыт ужин для членов царской семьи. Здесь они получили благословение родителей.

Торжественный прием по случаю бракосочетания цесаревича Александра Александровича и цесаревны Марии Федоровны был устроен в тот же день королем Кристианом IX и королевой Луизой в Копенгагенском дворце Кристиансборг, а вечером в театре Казино состоялся большой бал, который продолжался до поздней ночи. Копенгаген праздновал свадьбу своей принцессы. Салютовали пушки, в небе взрывались фейерверки.

Торжественный бал 9 ноября 1866 года в Копенгагене в казино-театре по случаю бракосочетания датской принцессы Дагмар и цесаревича Александра Александровича

Предсвадебную неделю цесаревич Александр переносил с трудом. Он не любил все показное, балы, иллюминацию, фейерверки. Граф Шереметев так описывает эти дни накануне свадьбы: «Вообще в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен, по крайней мере, до меня доходили отзывы находивших его поведение крайне неудобным. Он показывался на публике по обязанности, у него было отвращение ко всем иллюминациям и фейерверкам, ко всему показному и деланному. Он, не стесняясь, делал все по-своему и вызывал нетерпеливое неудовольствие родителей. В публике стали еще более жалеть невесту, лишившуюся изящного и даровитого жениха и вынужденную “без любви” перейти к другому – человеку грубому, неотесанному, плохо говорившему по-французски и в корне враждебному всем преданиям Готского календаря. Таков был господствовавший в придворных кругах отзыв…»

Н. Богданов

Бал в Дворянском собрании по случаю бракосочетания великого князя Александра Александровича и великой княгини Марии Федоровны

Н. Богданов

Шествие после обручения

В первой паре – император Александр II и императрица Мария Александровна. Во второй паре – цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна

Н. Богданов Свадебное пиршество

В центре слева: император Александр II и императрица Мария Александровна, справа – цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна

Накануне всех этих праздничных церемоний цесаревич со всей откровенностью выразил в дневнике свое настроение: «Я теперь нахожусь в самом дурном настроении духа в преддверии всех несносных праздников и балов, которые будут на днях. Право, не знаю, как выдержит моя милая бедная душка Минни все эти мучения. Господи, как я буду рад, когда все кончится и наконец можно будет вздохнуть спокойно и сказать себе: теперь главный шаг в жизни сделан…»

28 октября 1866 года, в день бракосочетания цесаревича, император Александр II подписал рескрипт о назначении Александра Александровича членом Государственного совета.

По случаю бракосочетания супруги получали отовсюду большое количество приветственных адресов и посвящений. Для Марии Федоровны особенно радостны были поздравления из родной Дании. Стихи известных датских поэтов, в том числе Оленшлегера, Эвальда и любимого ею Андерсена, приветствия от самых разных людей из Дании в этот день были направлены в Санкт-Петербург. Многие из них сохранились в российских архивах.

Глава третья
Цесаревич и цесаревна

Семейное счастье

После свадьбы новобрачные поселились в Аничковом дворце, который быстро начал менять свой облик. Жизнь вошла в свою колею. Время цесаревича и цесаревны было заполнено регулярными занятиями. «По понедельникам и субботам, – писал К. Победоносцев А. Аксакову, – бываю у цесаревны – она очень добра и проста по натуре. Я читаю и говорю с нею по-русски».

Из дневников великого князя Александра Александровича: «В ½ 10 пришел ко мне Победоносцев и, наконец, снова начал свои занятия. Я уже начинал скучать бездельем, хотя до сих пор, право, немного было у меня свободного времени, такое глупое и бестолковое житье было в эти недели. Почти все время прошло между глупейшими балами, парадами и разводами. У меня и у жены занятия начинаются в 10 и до ½ 5. В 1 час мы завтракали, потом кто-нибудь всегда приезжает. В 2 ч. меня не бывает дома. Мы едем кататься или играть, но надо ловить время, когда Мама приезжает домой. Обедаем около ½ 5, иногда бывают гости, остаются до 8 дома…»

Протопресвитер Иван (Иоанн) Леонтьевич Янышев продолжал начатое в Дании знакомство Дагмар с нормами православия. Она уже хорошо писала по-русски, переписывала и выучивала наизусть молитвы. В архивах сохранились учебные тетради по истории, литературе и русскому языку, в которых рукой юной Дагмар были написаны отрывки из поэм и стихотворения любимых поэтов и писателей цесаревича и цесаревны: Пушкина и Лермонтова, Жуковского, Кольцова, Фета, Майкова; Гоголя, Лескова, Тургенева, Никитина и других.

Императрица Мария Александровна помогала Дагмар овладеть основами православной обрядности, учила с ней русские молитвы и вместе молилась перед иконами в маленькой домовой церкви. Дагмар было нелегко в новой, еще мало знакомой обстановке. Граф С.Д. Шереметев писал, что императрица Мария Александровна относилась к Дагмар сдержанно, словно подчеркивая измену своему любимцу, она охлаждала порывы ее любезности. «Держитесь на своем месте. Вы еще не императрица», – часто говорила она.

В ноябре Дагмар отпраздновала в России свой день рождения. Было много подарков, были первые балы, на которых молодая цесаревна блистательно танцевала, в то время как цесаревич, не любивший танцев, мечтал о скорейшем окончании бала. «Минни веселилась очень и все время, не останавливаясь, танцевала, – писал он в своем дневнике. – Ужинать пошли только в ½ 2. Потом снова начали танцевать и даже английский танец. Мне было страшно скучно, я не знал, куда деваться. Минни была как сумасшедшая. Я был очень уставшим и не в духе. Даже не хотел проститься с Минни, так дулся на нее. Я долго еще был не в духе, но, наконец, мне стало жаль ее, и мы окончательно помирились и заснули».

Но Александр Александрович был влюблен в свою Минни. «Часто я думал, – написал он в своем дневнике 27 ноября (9 декабря) 1866 года, – что я не достоин ее, но если это и правда, то постараюсь быть достоин ее. Часто я думал тоже, как все это случилось. Как я наследовал от моего брата и престол и такую жену, как Минни, которую он любил, еще не знавши ее, и о которой я тогда и не думал, и уже в голову не приходило, что она будет когда-нибудь моей женой. Вот это значит Божья Воля! Человек думает одно, и Бог совершенно иначе располагает нами».

Весной 1867 года цесаревич и цесаревна посетили первопрестольную столицу – Москву. Здесь все русские цари венчались на царство, и Марии Федоровне было интересно познакомиться со святыми местами древней русской столицы. Цесаревич любил Москву, ее многочисленные купола, их малиновый звон, весь русский дух, царивший здесь.

Августейшая пара остановилась сначала в Петровском дворце, а 21 апреля состоялся торжественный въезд в Москву. «Москва вслед за Северной столицей возликовала при виде молодой четы, – писал в своих мемуарах граф С.Д. Шереметев – Все сердца неслись к молодой цесаревне. Она появилась как солнечный луч, а с нею рядом, словно все еще в тени своего брата, добродушно, спокойно, но твердо выступил тот, о котором принято было говорить со слов умирающего брата, что у него “хрустальная душа”».

И.Е. Репин

Прием волостных старшин Александром III во дворе Петровского дворца в Москве

1886

Известный дипломат, публицист и историк С.С. Татищев писал: «Характерной особенностью нравственного склада Александра Александровича было врожденное чувство справедливости. Сказалось оно уже с младенческих годов необыкновенно ярко при всех случаях и его суждениях и поступках. С тем, что почему-либо представлялось ему несправедливым, он никак не мог примириться. Всякая несправедливость глубоко возмущала его, и он давал выражение этому чувству с энергиею и настойчивостью, удивительными в ребенке его лет».

Честность и благородство натуры великого князя Александра Александровича отмечали также многие его современники, придворные разного ранга и просто приближенные. Граф С.Д. Шереметев писал: «Отличительной стороной цесаревича была правда и истинное благородство, проявленное им не раз в самых щекотливых положениях, и он скорбел о том, когда люди с чистым именем отклонялись от добрых преданий своей семьи, своего рода. Он не выносил хамья в своем окружении, ненавидел лесть, и взгляд его был неотразим».

В Москве августейшие супруги посетили все святые места: молились в Иверской часовне у чудотворной иконы Иверской Божьей Матери, были в Успенском соборе Кремля – усыпальнице московских патриархов и митрополитов, в Архангельском соборе – усыпальнице московских царей и, наконец, в Благовещенском соборе. Всюду были отслужены молебны. С огромным интересом знакомились супруги с сокровищами Оружейной палаты Кремля и другими кремлевскими достопримечательностями; восторгались прекрасной работой древних русских мастеров, высоко оценивая их талант и самобытное мастерство.

Принимая высокие депутации, молодая цесаревна очень волновалась, так как ей впервые приходилось говорить по-русски перед столь придирчивой аудиторией, но ее верным помощником был цесаревич Александр Александрович, который в любой момент готов был прийти на помощь.

За десять дней пребывания в Москве они увидели много. В Большом театре – оперу М.И. Глинки «Жизнь за царя», балет «Конек-Горбунок», в Малом – «Женитьбу» Н.В. Гоголя. Особое впечатление осталось у молодой цесаревны от посещения Московского воспитательного дома, где содержались дети-сироты. До последних дней своего пребывания в России императрица Мария Федоровна будет уделять такого рода заведениям по всей стране большое внимание, оказывая им поддержку часто из своих личных средств.

В эти дни Александр Александрович сделал в своем дневнике следующую запись: «Уже два года прошло, и именно в эти дни мы познакомились с женой, и внутренняя связь оставалась постоянно. Здесь, видимо, был Промысел Божий над нами, и Он благословил наш союз. Именно это тяжелое и грустное время сблизило нас с женой. Еще над телом милого брата, сейчас после его кончины, мы горячо поцеловались с Минни. Милый Никса сам как будто благословил нас вместе: умирая, он держал мою руку, а другую держала Минни».

В начале мая 1867 года в Санкт-Петербурге была сыграна пышная свадьба великой княгини Ольги Константиновны, дочери великого князя Константина Константиновича, с датским принцем Вильгельмом, братом Марии Федоровны, который, взойдя на греческий престол, получил имя Георг I. От этого брака супружеская пара имела пятерых сыновей и двух дочерей. Брак способствовал укреплению государственных отношений между Грецией и Россией. С Ольгой Константиновной у Марии Федоровны на долгие годы установились теплые, доверительные отношения. Став королевой эллинов, Ольга Константиновна не переставала считать себя русской великой княгиней. «Русские матросы, приходившие на судах в Грецию, всегда приглашались на чай во дворец», – свидетельствовал российский посол в Греции Ю.Я. Соловьев. Брата своего принца Вильгельма (Вилли – как его называли в семье) Мария Федоровна очень любила и горько оплакивала его после внезапной кончины в 1913 году.

С конца апреля 1868 года цесаревич и цесаревна жили в Александровском дворце Царского Села, а рядом в Большом дворце жили император Александр II и императрица Мария Александровна. Здесь же устраивались государственные приемы и банкеты.

Александровский дворец, построенный по повелению императрицы Екатерины II для ее внука (Александра I), был одним из любимых мест проживания молодых супругов. Позже в одном из писем жене, вспоминая их первый период совместной жизни в Царском Селе, Александр III писал: «Наш милый Александровский дворец был так весел и светел, прелесть, и так опять напомнил мне то счастливое, хорошее, чудное время, когда мы жили в нем тихо, спокойно, не имея еще больших задач и обязанностей. Мне всякий раз делается так невыразимо грустно переноситься в то время, но вместе с тем какое-то особенное чувство испытываешь, приятное и успокоительное».

Вскоре цесаревна забеременела, но у нее произошел выкидыш из-за неосторожных занятий верховой ездой в Дании. Огромным счастьем для молодой супружеской пары было рождение 6 мая 1868 года долгожданного первенца – сына, которого назвали Николаем. Это событие цесаревич с большим волнением описал в своем дневнике: «Мама и Папа́ приехали около 10 часов, и Мама осталась, а Папа́ уехал домой. Минни уже начинала страдать порядочно сильно и даже кричала по временам. Около 12 ½жена перешла в спальню и легла уже на кушетку, где все было приготовлено. Боли были все сильнее и сильнее, и Минни очень страдала. Папа́ вернулся и помогал мне держать мою душку все время. Наконец в ½ 3 часа пришла последняя минута, и все страдания прекратились разом. Бог послал нам сына, которого мы нарекли Николаем. Что за радость была – это нельзя себе представить. Я бросился обнимать мою душку-жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал, как дитя, и так легко было на душе и приятно».

В августе 1868 года в Санкт-Петербург приехали родители Марии Федоровны – датские король Кристиан IX и королева Луиза, которым был оказан торжественный прием.

Императрица Мария Федоровна с сыном Николаем

 

Цесаревич Николай Александрович

Цесаревич Николай Александрович

В этом же году состоялась незабываемая поездка по России. Августейшие супруги побывали на Волге, Дону, в Крыму и на Кавказе, с наслаждением любовались широкими русскими просторами. После этого путешествия родная Дания показалась Дагмар совсем крошечным государством. Историк Назаревский свидетельствовал: «Сильное впечатление на народ производило усердие Высоких путешественников к храмам Божьим и их внимание к памятникам родной старины и к самой жизни народа. Оставляя свой пароход, они пешком или в простом тарантасе отправлялись в соседние села, где их совсем не ожидали, чтобы поближе посмотреть, как живет наш народ, и познакомиться с его нуждами. Их Высочества заходили в крестьянские избы, в дома сельского духовенства, в приходские школы…»

Проезжая по российским городам и весям, наблюдательный цесаревич видел все тяжелые стороны жизни народа – бедность и униженность, несправедливость чиновников. Честная натура наследника протестовала против помпезных приемов, которые устраивались повсюду, ему претили парады, рауты и фейерверки.

Цесаревне в силу ее живой и жизнерадостной натуры, наоборот, нравилось всё. Бывали минуты, когда она готова была серьезно поругаться с мужем из-за его, по ее мнению, негативного отношения ко всему.

Из дневника императрицы от 23 июля (3 августа) 1869 года: «Мы опять подошли к небольшому городку (Хвалынск), где снова нас ожидала большая толпа. Саша ни в какую не желал выйти к ним, принял депутацию с хлебом-солью на борту и сразу же ушел к себе, оставив меня одну-одинешеньку среди всех этих людей, которые так упрашивали меня сойти на берег и говорили, что многие прибыли издалека в надежде увидеть нас. Тогда я набралась мужества и, ни о чем больше не спрашивая, стала спускаться на берег, так что Саше пришлось последовать за мной. На пристани, красиво убранной цветами, накрыт огромный стол, ломившийся от фруктов и закусок. Нас сразу же пригласили присесть и выпить чаю, что я и сделала, а Саша отправился приветствовать солдат; такое сильное впечатление произвели на меня эти радостные лица, совсем старые женщины, мужчины с длинными седыми бородами плакали от волнения, так что я едва не последовала их примеру, особенно, когда при прощании услышали громкие слова благодарности в наш адрес…» После поездки она направила матери письмо. «Теперь, когда все счастливо завершилось, – писала она, – хочется рассказать, как часто сердце у меня готово было вырваться из груди во время всех этих раутов, приемов и т. п., на которых он, с одной стороны, не желал появляться, особенно в первой части путешествия по Волге, а с другой – не стеснялся в присутствии всех господ и обеих Куракиных ругаться и охаивать все на свете, вместо того чтобы радоваться и должным образом оценивать ту сердечность, с которой нас повсюду принимали. Несколько раз мы едва не поругались, и я уже подумала, что эта поездка полностью испортит добрые отношения, сложившиеся между нами, но теперь, слава Богу, все это забыто, и жизнь у нас идет по-старому».

26 мая 1869 года у Марии Федоровны родился второй сын – Александр. Прожил он, однако, недолго и, не достигнув годовалого возраста, 20 апреля 1870 года умер на руках у матери. Для родителей это был тяжелый удар. «Боже, что за день, – записал в дневнике цесаревич, – ты нам послал и что за испытание, которое мы никогда не забудем до конца нашей жизни, но “Да будет Воля Твоя, Господи”, и мы смирились перед Тобой и Твоею Волею. Господи, успокой душу младенца нашего, ангела Александра».

Они долго оплакивали своего малыша и на протяжении всей жизни вспоминали его, так рано покинувшего земной предел. 4 (16) июня 1870 года цесаревич из Красного Села писал своей жене: «Утром в 11 часов мы поехали с Папа́ и Мама в Петербург и были на панихиде в крепости по милым An-Папа и An-Мама. Я подходил к могилке нашего ангела маленького Александра, которая совершенно готова и премило была убрана цветами. Я молился и много думал о тебе, моя душка Минни, и мне было так грустно быть одному в эту минуту, одна Мама это заметила и подошла ко мне обнять меня, и это очень меня тронуло, потому что она одна понимает и не забывает наше ужасное горе. Прочие забывают и постоянно спрашивают, отчего я не хожу в театр, отчего я не хочу бывать на балах, которые будут в Петергофе, и мне очень тяжело и неприятно отвечать всем. Так грустно мне сделалось, когда я молился у милой могилки маленького ангела; отчего его нет с нами и зачем Господь взял у нас его?

Прости мне, что я опять напоминаю тебе нашу горькую потерю, но я так часто думаю о нашем ангеле Александре, о тебе и старшем Беби, о вас всех, близких моему сердцу и радости моей жизни, и в особенности теперь, когда я один и скучаю о вас. Это решительно меня утешает, и я часто мысленно с вами, мои душки».

Александр III, Мария Федоровна и их дети: Михаил, Николай, Ксения, Георгий, Ольга

В 1870 году молодая августейшая чета отправилась в новую поездку. На этот раз в Новочеркасск. Граф С.Д. Шереметев, сопровождавший их, отмечал, что молодые супруги были очень «довольны поездкой», но цесаревич «тяготится торжествами». Приемы, гулянья, иллюминации ему надоедали. «На гулянье он так и не пошел, как ни уговаривала его цесаревна».

На обратном пути Мария Федоровна, очарованная бескрайними просторами южных степей, попросила даже остановить поезд в поле. «Ей хотелось прогуляться пешком по неведомой ей земле. Поезд остановился, и, когда закончилась прогулка, покатили дальше». Так молодая цесаревна знакомилась с Россией, ее тянула к себе русская земля, необыкновенную силу притяжения которой она почувствовала уже в первые годы своего пребывания в России.

27 апреля 1871 года в Аничковом дворце родился третий сын Марии Федоровны и Александра Александровича – Георгий. Родители были страшно рады появлению маленького сына, которого стали называть Жоржи.