Юлия Смоленская
Мой швейцарский муж
4. Копеечка
Я никогда целенаправленно не искала иностранного мужа, и уж тем более швейцарского. Более того, если бы кто-то сказал мне лет десять назад, что у меня будет муж-иностранец, я бы не поверила и рассмеялась бы этому человеку в лицо. Для меня важной ценностью было и остается полное взаимопонимание в семье или хотя бы стремление к нему, гармоничные отношения: одинаковые фильмы, просмотренные на диване в обнимку, чувство юмора в ситуации, когда уже и шутить-то больше не над чем – осталось только плакать или смеяться. Ну и еще, может быть, знакомые с детства песни, спетые и спитые под гитару ночью во дворе, долгие доверительные разговоры за полночь, когда уже перестаешь понимать, о чем вообще говорили, и это уже и неважно. Наверное, это были очень высокие требования, совсем невыполнимые в реальности.
Мне 28 лет. «Все подруги замужем давно, а у тебя только работа на уме», – постоянно твердит мне мама. У моей подруги, креативной журналистки Лины, день рождения – 8 марта. Много приглашенных неизвестных мне людей. Иду с двойным подарком. И с тяжелым сердцем: на вечеринке все будут по парам, а я – одна. А дальше все как в тумане. Нас ожидает сюрприз: будем снимать мини-кино, роли распределяются по жребию; вдруг я – невеста, на меня надевают бутафорское свадебное платье и кружевную фату, я почти не понимаю, что происходит. Стоп. Снято. Веселый фильм-шутка. А теперь огромный четырехэтажный торт. Следующий конкурс. В торте спрятана копеечка. Кому достанется, у того и родится в следующем году ребенок. Ажиотаж среди бесчисленных замужних подруг Лины. Нехотя беру последний кусок. И да, копеечка спрятана там. Ловлю завистливые взгляды. В один день и главную роль получила, и надежду на рождение ребенка! Еду за полночь домой на такси одна, а на щеках слезы.
Юрий вошел в мою судьбу в тот год скоропостижно и за три года совместной жизни превратился в бумажного папу моей дочери Алисы. Так вышло, что однажды я не смогла приготовить ужин точно к семи вечера. Алисе было месяца три, а у меня была температура 40 °C. Июль. Снаружи жарко, холодно внутри. Бумажный папа сказал:
– А как же наш ужин? Может, все-таки сделаешь хоть мясо по-французски с жареной картошечкой? Я знаю, ты справишься. Ну ладно, я пошел на футбол.
И я действительно смогла. Встать с кровати и упаковать все Алисины вещи в синий громоздкий чемодан. Больше для новой жизни мне ничего не требовалось.
Был вторник. Я сделала первый шаг навстречу моему швейцарскому мужу.
Семь лет спустя московской июльской ночью я сидела на кровати, обхватив голову руками, в нарастающем отчаянии и одновременно в каком-то глубоком эмоциональном опустошительном возбуждении. За стенкой мирно и сладко посапывала дочка. На фоне этого вселенского одиночества и беспросветного спокойствия пустой ночной комнаты внутри меня клокотала бушующая сила, рвавшаяся наружу, бурлило нечеловеческое напряжение, которое не могли вытрясти ни вечерние пробежки по соседнему парку, ни нервный перебор струн на гитаре, ни пространные разговоры с подругами на кухне. Эта была усталость матери-одиночки, накопившаяся за годы изнурительной гонки на выживание. На тумбочке лежал мой бизнес-ежедневник, заполненный деловыми встречами. Я схватилась за него, как за соломинку, открыла и порывисто, словно выплескивая из себя неукротимую волевую энергию, начала писать с чистого листа, страницу за страницей.
Это был второй шаг навстречу моему швейцарскому мужу.
5. К западу от Москвы
Мне было больше не до сна, его как ножом отрезало. Скопившаяся энергия застряла где-то в висках, она пульсировала по нарастающей, взрываясь в моей голове, стянутой гулкой болью. Мой возбужденный и взбудораженный мозг безоговорочно отказался расслабиться и с лязгом вылетел в зону запредельного торможения – точка невозврата была пройдена. Дрожащая нервная связь между моим сознанием и рукой, выводящей на бумаге скомканные, несвязные предложения, была полностью нарушена. И текст, словно возникший ниоткуда и ведущий в никуда, сам собой рождался на бумаге, взятой в плен царапающим ее в ночи карандашом:
Мы сидим с мужем в деревянной увитой плющом беседке около большого дома недалеко от соснового леса, к западу от Москвы. Вокруг беседки много душистых цветов, которые я посадила сама. У моего мужа проницательно-умные зеленые глаза, он внимательно смотрит на меня сквозь очки, следит за моими размеренными движениями. Я накрываю на стол. Мой муж смотрит то на меня, то на заходящее за кромку леса солнце, счастливо улыбается.
Мой муж невысокого роста, крепкого телосложения, у него мускулистые сильные руки, он любит спорт. Он не курит и не пьет. У него правильные черты лица, тонкий нос, большие губы. У него нет бороды и усов. Мой муж активный человек. Каждое утро перед работой он делает мне кофе и приносит его в постель. Спальню завоевывает утренний аромат капучино, я сладко просыпаюсь в новый день. Моему мужу доставляет радость то, что доставляет радость мне. Мне нравится то, что нравится ему. Мы всегда вместе. Мы все делаем вместе. Мы вместе ходим за покупками, мы вместе занимается спортом, вместе ходим гулять или в кино. Мы вместе готовим дома, вместе смотрим фильмы, вместе обсуждаем их. Вместе ходим в музеи и рестораны.
Вместе радуемся и вместе ищем выход из разных жизненных ситуаций. Мой муж старше и мудрее меня.
Мой муж получил техническое образование, он обожает разбирать и собирать технические приборы. Мой муж любит читать, он умный, но не зануда. Он добрый, терпеливый, щедрый и внимательный. Он любит и ценит общение с людьми. У моего мужа двое детей от первого брака, они старше или младше моей дочери. Он обожает их, прекрасно ладит с ними. Они обожают его. Мой муж также обожает мою дочь, она называет его папой. У моего мужа прекрасные отношения с его родственниками, мы часто собираемся все вместе на семейные вечера.
Мой муж доволен своей работой, его бизнес – одно из его хобби. Мне нравится наблюдать за ним, когда он ведет переговоры с клиентами, лично и по телефону, у него небольшой офис в центре, но он может работать и дома. Почти все его рабочие вопросы решаются по телефону. Но телефон в кармане, когда я рядом с мужем. Я с огромным удовольствием помогаю ему развивать его бизнес. Я могу дать ему совет, и он прислушивается к нему, даже если идея кажется ему не совсем разумной или даже совсем неразумной. Мы все обсуждаем, прежде чем начать действовать. Мы думаем по-разному, но смотрим в одном направлении. Мой муж говорит на нескольких языках, как и я, нам всегда есть о чем поговорить и помолчать друг с другом.
Мой муж любит машины. Это тоже его хобби. Мы вместе часто путешествуем. Мы можем себе это позволить, так как путешествия – часть нашей работы. Мы любим одни и те же страны. Нам комфортно и радостно быть всегда рядом. Мой муж интересуется всем на свете, он легок на подъем, у него есть цели в жизни и желание достигать их вместе со мной. Он понимает и уважает мои мечты и цели. Мы достигаем наши цели вместе. Мы вместе мечтаем и ставим новые цели. Мой муж счастлив со мной, а я счастлива с ним. Мы всегда счастливы вместе. Так есть. И так будет всегда.
Я рывком откинула на пол ежедневник с этим корявым текстом, родившимся исключительно по его собственной воле; он отлетел под тумбочку, с глухим рокотом и грохотом горной скалы, громоздко низвергшейся в бездну моего выстраданного ночного обрывисто-нестерпимого одиночества. Клокочущий водопад моих мыслей, крепко-накрепко связанных и намертво стянутых моими желаниями и мечтами, в ту далекую июльскую ночь был выжат и исчерпан до последней капли. В этом запредельном изнеможении я уснула.
– Юля, да бросай ты уже эту свою работу! – встревоженно тормошила меня за плечо на следующий день мама, безуспешно пытаясь разбудить после почти пятнадцатичасового сна. – Ты так нужна Алисе! Совсем с ней мне сладу нет! Очень уж быстрая и верткая она в свои шесть лет! На месте ни минуты не сидит. А тебе просто нужно отдохнуть, и все снова будет хорошо.
Но утром я точно знала, что все будет не хорошо, а по-другому. Это был третий шаг навстречу моему швейцарскому мужу.
6. Не бей из пушки по лягушке!
– Мартин, а ну-ка иди сюда! Ты зачем это залез на трактор? – вдруг слышу я голос бабушки Ми.
Бежать! Может быть, не догонит! Мокрая трава, как будто она заодно с бабушкой, хватает меня за голые ноги, обвивает цепкими стеблями, как жесткими корявыми руками, я спотыкаюсь о корень старой раскидистой яблони, неуклюже падаю, коленка в кровь.
– Мартин! Ну вот, теперь еще и коленку разбил! Давай домой!
Я понуро бреду домой, сейчас будет обед. А ведь в поле так много интересного! Мама приготовила пирог с вишней, которую я собрал с единственного вишневого деревца, присоседившегося к нашему яблоневому саду за домом. Ну почему я должен есть еще и этот бабушкин гороховый суп?
А сколько тут лягушек в запруде! Смогу ли я поймать вот эту? Почему она прыгает так быстро в траве? У нее внутри пружина? А что будет, если я сам возьму такую пружину и сделаю…
– Мартин! Мы ждем тебя! Давай к столу! Мама уже на стол накрыла! – слышу я голос папы.
А кожа у лягушки такая гладкая, пузырчатая. И мокрая. Почему она мокрая? Ведь она не в воде, а по лугу прыгает. А если я попробую приманить ее мухой? Но как добыть муху? Она быстро летает. И как же она все-таки прыгает, эта лягушка? А почему муха летает, а лягушка прыгает?
– Мартин! Садись, суп остынет! А зачем ты все-таки полез на трактор? – хитро улыбаясь, спрашивает папа.
– Я хотел поймать лягушку! – потупив взгляд, отвечаю я.
– Мартин! Как можно поймать лягушку, сидя на тракторе? – удивляется папа.
А я и сам пока не знаю. Просто хотел попробовать. Может быть, после обеда я поймаю рыбу. Или даже птицу. Почему же она летает? А что, если я вытащу перья из подушки? Я приклею их к бумаге. А потом сделаю такие большие крылья, чтобы… Чтобы как инженер и первый летчик-исследователь Отто Ли́лиенталь! Я видел его крылья в книге, которую нашел у дедушки Эмиля в мастерской. Его мастерская манит меня, приборы и инструменты завораживают. Но бабушка Ми всегда закрывает эту комнату на ключ. Я могу пробраться туда, когда отец что-нибудь там мастерит. Надо бы раздобыть соломы для крыльев, она легкая. А мой сосед и одноклассник Якоб наверняка тоже захочет делать крылья. Надо его позвать.
– Не бей из пушки по лягушке! – заливисто смеется мама, поправляя рукой пышные темно-русые локоны.
На террасе стол под крахмальной кремовой скатертью, букет бело-желтых маргариток, собранный к обеду мамой. Дымится бабушкин гороховый суп. Может быть, бабушка Ми все-таки отвернется, а я успею вылить его под куст сирени? Душистый свежеиспеченный папой хлеб меняет дело. А потом будет рубленое мясо с рожками и традиционным яблочным муссом. Я видел утром, что мама собрала яблоки в саду. Пока мама и папа будут пить кофе, я еще точно успею проверить, работает ли мой силок для птиц!
Я сам сделал настоящую машину! Пока бабушка не видела, я взял деревянный ящик из-под мыла. Я как раз туда помещаюсь. От старой детской коляски отломал колеса и приделал их к моей машине. Удалось приладить только три, но машину можно запустить вниз по дороге, к школе, и она точно покатится! Чтобы управлять передними колесами, я соединил их толстой веревкой. А концы буду держать в руках. Где же Якоб? Надо позвать его! Если и он сделает такую машину, можно будет устроить гонки!
Мне 15. В доме, где мы живем, раньше была школа. Потом там жил мой дедушка Эмиль. По всей его мастерской кругом шкафчики и полочки, где аккуратно разложены всякие детали. Он собирает, разбирает на запчасти, ремонтирует и продает велосипеды, швейные машинки, радиоприемники. Учитель математики и физики Ханс у нас в школе в Замочково тоже увлекается электроникой, электронными установками. На уроках мы сами собираем усилители сигнала из транзисторов. Мама грозится выкинуть мою коллекцию радио: она занимает уже почти всю комнату. А сегодня я раздобыл и принес домой проводную антенну длиной почти сто метров! Завтра я примотаю ее к яблоне, протянув через весь сад от окна, и можно будет ловить радиосигнал по коротким волнам. Ханс сказал, что радиосигнал пойдет из Европы, Африки, Китая, Австралии, Америки, России.
7. Мой личный центр мира
– Эй, Мартин! Опять тебе целый ворох писем пришел! – машет мне рукой наш почтальон-весельчак Альфред, на ходу спрыгивая с желтого почтового мопеда.
Кто бы мог подумать, что маленькая швейцарская деревенька под Замочково, надежно спрятавшаяся от чужих взглядов среди ухоженных полей, бескрайних лугов, округлых холмов и гор, синеющих вдалеке, вдруг превратится в мой личный центр мира? Мне всего 16, а я смог сделать это! Уже второй год подряд почтальон Альфред приезжает к нам два раза в день и заполняет почтовый ящик у калитки толстыми яркими конвертами с диковинными марками и корреспонденцией со всего мира. Письма, открытки и посылки приходят из Польши, Чехословакии, Австрии, Африки, Америки, Китая, Португалии, России. Радиостанции всего мира шлют мне в Замочково свои журналы, газеты, книги с информацией об их странах: о людях и об истории, о политике, культуре и технике. А все потому, что я отправил им на радиостанции карты-подтверждения, и они теперь знают, в какие дни и часы в Швейцарии их радиоканалы ловятся лучше всего!
Мне казалось, что весь огромный мир вдруг уютно свернулся в электроспираль и сосредоточился в моей комнате, увешанной проводками и заставленной разными приборчиками. Мне интересно читать о других странах и о людях, живущих в них. Но сведений так много, что я не успеваю даже просматривать всю корреспонденцию, которая мощной рекой течет через мой железный почтовый ящик, ставший головной болью нашего почтальона. Хорошо еще, что вечно веселый Альфред приезжает на своем специальном желтом мопеде, а то бы ему не дотащить эти почтовые сумки!
И еще хорошо, что вся информация на немецком языке. Даже китайцы, оказывается, прекрасно знают немецкий! Они присылают мне не только журналы и газеты, но и причудливые китайские подарочки: манускрипт с красивыми иероглифами, составляющими мое имя, яркие блестящие безделушки, назначения которых я не понимаю. Я также не понимаю, почему русские издают свой рекламный журнал «Спутник» на такой убогой желтоватой бумаге. В конце журнала всегда есть страничка с уроком русского языка. Я пытаюсь разобрать затейливые буквы кириллицы, но у меня ничего не получается. У русских в «Спутнике» есть занятная реклама-приманка: «Проведите каникулы в Сибири на машине „Лада“»! Нет, спасибо, я уж тогда лучше сразу в Пекин, на поезде, по Транссибу. Они бы мне еще «Запорожец» предложили. Зато кулинарные рецепты народов СССР иногда тестирует моя мама. Это точно вкуснее, чем бабушкин гороховый суп.
Мне 19. Август. В пятницу после занятий в школе электрики и электроники мы с друзьями из Замочково и округи едем в город Крестозво́ново. Самая короткая дорога, ведущая к нашему озеру, которое вольно раскинулось на три страны в древнеледниковой предальпийской долине благодаря рейнскому леднику, сладко тает на солнце. Она манит и виляет среди долин и холмов, покорно укладываясь прямо под мою первую гудящую и ревущую машину. Никто до сих пор не знает, кому это озеро официально принадлежит, потому что нет никаких юридических соглашений о праве собственности и никаких установленных границ. А потому озеро даже не общее, а свободное, никому не принадлежащее. Но сегодня оно будет нашим! Сегодня мы сами установим свои границы! В Крестозвоново открылась дискотека. Танцевать мы, конечно, не будем, но музыку-то послушаем. И на местных девушек посмотрим.
Почему у них в Крестозвоново такая странная музыка? Почему у них такое мутное качество аппаратуры? Почему у них нет нормального света? Зато понятно, почему у них тут нет нормальных симпатичных девчонок. А что если мы…
8. Есть идея!
В следующие выходные работа кипела вовсю. Старший брат Якоба Тобиас выпросил у матери Хайди ключ от старого деревянного дома с сараем, что уже давно стоял в полях под Замочково порожняком без какой-либо определенной цели. Кучерявый черноволосый Дани составил плейлист музыки, мы вчетвером скинулись по двадцать франков, и он раздобыл подходящие пластинки. Я сделал динамики из старых картонных коробок и фанерных ящиков – их мой отец обычно утилизировал после продажи велосипедов. Недостающие детали я добрал со склада за зданием фирмы, где я проходил учебную практику: там хранились сломанные радиоприемники под вторичную переработку. Все вместе мы покрасили и дом, и сарай изнутри, вмонтировали лампы светомузыки и уже начали было испытывать качество звука. Чтобы сделать звукоизоляцию, нам пришлось заклеить все окна разноцветной фольгой. Но что делать с качеством звука? От нашего топота деревянный пол трясся, и каждую минуту игла соскакивала с пластинки. Мы с Дани придумали вмонтировать проигрыватель под потолок, у кафельной печки, чтобы он не подпрыгивал от колебаний пола при каждом движении.
Через пару недель все было готово к старту.
– А где ваше разрешение? Разрешение у вас есть, я спрашиваю? – гремел мой отец, бывший раньше долгое время представителем нашей деревеньки примерно из тридцати домов в Совете общины в соседнем Замочково.
Мой отец Курт хорошо знал свое дело. В стране с прямой демократией, в которой важные для жизни граждан решения кое-где до сих пор принимаются на общем собрании простым поднятием рук, представитель деревни в Совете общины и его слово имеют значение.
Разговор с отцом был коротким. Твердый и справедливый, он был незыблемым авторитетом у нас в деревеньке. В своей мастерской он хранил три длинноствольных карабина с деревянными прикладами, которые получил на хранение после службы в армии. Никто в нашей семье никогда не закрывал этот оружейный арсенал на ключ, что очень меня радовало, особенно когда мне было лет двенадцать-тринадцать. Еще у отца была малокалиберная винтовка Flobert – на всякий случай, если, например, в саду поутру обнаруживалась полумертвая куница, неудачно поохотившаяся ночью на наших кур и гусей. Во время Второй мировой отец охранял швейцарскую границу где-то во французской части Швейцарии, у речушки Оньо́н, французский берег которой тогда уже заняли немцы. А незаполненные формуляры для личных карточек всех жителей нашей крохотной предальпийской деревеньки, каких много спрятано по всей Швейцарии, лежали в кабинете у отца в массивном дубовом шкафу под замком.
На следующий день по требованию моего отца мы уже стояли в Совете общины и, спотыкаясь на каждом слове, рассказывали Отто Бельцу, начальнику местной администрации, о нашем намерении превратить старый дом с деревянным сараем в деревенскую дискотеку.
– А сколько людей-то будет примерно? – поинтересовался Отто.
– Человек двадцать, – предположили мы.
– Шуметь будете?
– Да нет, конечно. Мы помаленьку. Мы тихонечко.
Через неделю был назначен запуск нашего проекта. Мы сами нарисовали плакаты и развесили их по всей округе. Сарафанное радио или, как говорят в Швейцарии, «витамин В» работает в Швейцарии безупречно и точно как часы. Колокол на башне в Замочково не пробил и восьми вечера, а перед нашим преобразованным диско-сараем уже в день открытия стояла добрая сотня транспортных средств: велосипеды, мотоциклы, мопеды, машины. И даже трактор. В тот вечер в пятницу все дороги нашего региона вели к Замочково.
Наше благое дело набирало обороты! За вход мы начали брать по пять франков, чтобы хоть как-то ограничить количество желающих. Не помогло! Тогда мы придумали сделать вход только в костюмах. Но и это не могло сдержать наплыв разномастной толпы парней и девчонок, стремившихся к нам на дискотеку по выходным.
Через пару недель после открытия дискотеки в нашу студию в подвале влетела Хайди, мать братьев Тобиаса и Якоба:
– Да вы что тут все, с ума посходили? Весь дом у вас на прошлых выходных ходуном ходил, того и гляди балки обвалятся! А ну, бездельники, смотрите, все балки расшатались! А если под ваш топот все обрушится? Сколько у вас в дом народу влезло? – тарахтела она прицельной картечью по нашим ушам.
– Человек сто двадцать. Точно не больше, – неуверенно и робко пробурчал жилистый вихрастый Тобиас, исподлобья поглядывая на мать.
– Да мы все исправим! – почти хором выкрикнули мы с Дани. Нам очень не хотелось отменять набирающую обороты дискотеку. – Есть идея!
На следующие выходные мы полностью перестроили нашу музыкальную программу для диско. Вместо бум-бум и бах-бах наши посетители вдруг услышали плавные медляки. Сначала публика смотрела на диджея Дани в полном недоумении. Мы были почти в отчаянии. Действовать нужно было быстро и решительно. Я встал и пригласил Мириам, симпатичную сестру Тобиаса, на медленный танец. А потом в центр танцзала вышла вторая пара. Третья. Мы были спасены!
На следующей неделе мы притащили из подвала деревянные балки – укрепить пол, чтобы тот не провалился под ногами. Дискотека под Замочково стала еще популярнее. Наше общее дело шло в гору!